По его подсчетам, человек последовательно вовлекал в свою деятельность все новые химические элементы, и в начале XX века число их достигло 61 (из 89 известных в ту пору). Вернадский предположил, что в будущем будут использоваться все элементы. (Это предсказание подтвердилось с лихвой: ныне человек даже создает некоторые химические элементы, на Земле не встречающиеся.)
Сопоставив масштабы геохимической деятельности человека с другими природными процессами, он пришел к выводу: человек на Земле стал могучей геологической силой.
Могло показаться, что речь идет о проблемах, далеких от конкретных практических дел трудного для страны военного времени. Как бы предвидя подобное недоумение, Вернадский продолжил:
"На росте… техники в ее приложении к жизни - на использовании химической энергии - строится культура, и та страна, которая в этом отношении наиболее полно и правильно использует свою потенциальную энергию, заключенную в царстве минералов, находится на высшей стадии работы государственной машины".
Последовал анализ положения в России, где добывался только 31 химический элемент. А природные богатства крупнейшей в мире державы превосходят ресурсы любой другой страны. Использование их "при правильном государственном хозяйстве и разумном управлении могло бы дать центральной власти поразительную силу, какой сейчас, правда, она не имеет".
С возмущением отметил он иноземное засилье в деле разработки минеральных богатств России, предложив меры борьбы с ним. Он призвал к созданию исследовательских институтов (это осуществится только при советской власти, и он примет активнейшее участие в организации науки в СССР). Главную задачу натуралистов России Вернадский видел в том, чтобы наиболее полно изучить природу страны, раскрыть ее богатства людям.
Усилия Вернадского не пропали втуне. КЕПС постепенно охватывала всё новые научные организации и новые районы страны. Первые её труды были изданы уже в начале 1916 года: "Карабугаз и его промышленное значение", "Табачная промышленность в России", "Рыбный промысел в Семиречье", "Поглотительные свойства русских глин", "Месторождения серного колчедана в России", "Мясной вопрос в современной хозяйственной обстановке".
Мысль Вернадского вызвала к жизни крупное государственное мероприятие. Абстрактная теория в кратчайший срок обернулась конкретным делом, грандиозным и чрезвычайно полезным для страны. Его благотворные последствия распространились далеко в будущее.
Тем временем выявились резкие противоречия между самодержавием и Государственной думой, призванной создать хотя бы видимость участия широких масс населения в управлении империей. Царица без обиняков писала своему слабовольному супругу: "Россия, слава богу, не конституционное государство, хотя эти твари (так она называла членов Думы) пытаются играть роль и вмешиваться в дела".
25 февраля 1917 года Николай II распустил Государственную думу. В Петрограде прошли демонстрации рабочих, а войска отказывались подавлять их. Дума не подчинилась приказу царя.
26 февраля отдельные войсковые части перешли на её сторону. На следующий день Таврический дворец, где заседала Дума, заполнился отрядами вооруженных рабочих и солдат. Раскрылись двери тюрем, политические заключенные вышли на свободу. Ни одна из воинских частей не поддержала царя. Верные самодержавию полицейские и жандармы были разоружены.
"А все началось уличными мелочами, - писал Розанов. - Но поистине в столице все важно. Столица - мозг страны, ее сердце и душа. "Если тут маленькая закупорка сосуда - весь организм может погибнуть". Можно сказать, безопаснее восстание всего Кавказа… Бунтовала Польша - монархия даже не шелохнулась. Но вдруг стало недоставать хлеба в Петрограде, образовались "хвосты около хлебных лавок". И из "хвостов" первоначально и первообразно - полетел весь образ правления к черту. С министерствами, министрами, с главнокомандующими, с самим царем - все полетело прахом. И полетело так легко-легко… Это более всего всех поразило".
Перезревший сгнивший плод падает сам. Его нет надобности срывать. И не в бюрократии было дело. За отречение Николая II выступили высшее военное командование, влиятельные демократы (они стали идеологами Белого движения), сторонники конституционной монархии.
Розанов, подобно многим другим, спутал повод к революционным демонстрациям (хлебные очереди, "хвосты") с причинами. Обвинил сначала бездарное чиновничество, затем алчное и тупое духовенство; наконец, возопил: "Не довольно ли писать о нашей вонючей Революции, - и о прогнившем насквозь Царстве, - которые воистину стоят друг друга".
Его признание: "Русь слиняла в два дня. Самое большее - в три… Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей".
Преувеличение? Не только. Падение подготавливалось если не веками, то десятилетиями. Менялось общественное сознание. Проходили бунты и восстание 1905 года. А через двенадцать лет сработал "принцип домино".
Началось вроде бы с пустяков, с очередей за хлебом в столице, с одной мятежной части. И стало быстро рушиться всё подряд, как описал Розанов.
Нечто подобное, но уже в более значительном масштабе произошло в СССР при завершении перестройки. Хотя есть и разительное отличие. Через двадцать лет после безумного "мартобря" 1917 года Россия возродилась более мощной державой, чем при царях. Это был кризис развития, перехода на более высокий уровень общественного развития.
В РФ за тот же срок ничего подобного не произошло. Значит, свершился кризис упадка. Такова не теория, а бесспорный факт.
…Весной 1917 года рабочий класс столицы воссоздал незабытые с 1905 года Советы рабочих депутатов. Начались организованные выступления против Временного правительства. Вернувшийся в Россию Ленин от имени партии большевиков выдвинул лозунг: "Вся власть Советам!"
Вернадский не поддерживал большевиков, но приветствовал падение династии, как он называл, Романовых - Голштейн-Готторпов. Он замыслил создать новые научные учреждения во Временном правительстве и согласился занять должность товарища министра народного просвещения.
"В то короткое время, когда мне пришлось здесь работать, - писал он, - был открыт Пермский университет… Поднят вопрос и о создании новых Академий наук (Грузинская, Украинская)". У него большие планы: "Очень мне улыбается добиться передачи Гатчинского дворца, парков, царской охоты и части леса для организации научно-исследовательского центра".
В Петрограде создали Ассоциацию для развития и распространения положительных знаний; Вернадского избрали в организационный комитет, куда вошли, в частности, М. Горький и А. Е. Ферсман.
Владимир Иванович, уже несколько лет собиравший материалы о геохимической деятельности живых организмов планеты, обдумал в общих чертах суть предстоящей работы. Сила жизни, ее отличие от всех остальных геологических сил, преобразование ею Земли - вот чему будет посвящен его научный труд.
В начале лета он заболел. Обследовавший его профессор предположил туберкулез. Рентгеновское просвечивание подтвердило диагноз (по-видимому, был плеврит). Врач рекомендовал уехать на юг. Вернадский решил воспользоваться вынужденной поездкой, чтобы вернуться к теоретическим исследованиям.
В июле он уехал на свою украинскую дачу возле реки Псёл. Работал с большим подъемом, нередко уходил в лес, исписывая листочки мелким быстрым почерком. Чувствовал: теперь он может сказать то, что еще не сказал никто.
Об этом времени сохранились воспоминания его дочери Нины:
"Про Шишаки: это был очаровательный дом, построенный художником Кричевским в староукраинском стиле, в полтора этажа, балкон с точеными деревянными колоннами. Был чудесный вид на Псел, а за ним пески, и вдали, за 20–25 верст, белели Великие Сорочинцы.
Как всегда, отец всё время работал. Приезжали жить друзья, например Корнилов (историк) с семьей и т. д. У Нюты Короленко (племянницы Владимира Ивановича) была там арфа, и она играла часов шесть в день. Вечером, после ужина, все играли в городки и потом, когда темнело, сидели в столовой и по очереди читал кто-нибудь вслух…
Мой брат и я косили, я вязала снопы, ездили к друзьям молотить. Брат косил траву. Был холм "кобыла", на котором рос ковыль, никогда никто там не косил. Это было вроде рая".
Украинская академия наук
"Рай" на реке Псёл был недолог. Началась трагическая неразбериха Гражданской войны. Они переехали в Полтаву.
Вернадский по-прежнему много читал, преимущественно литературу по биологии. В частности, прочёл книгу биохимика С. П. Костычева "О появлении жизни на Земле", почерпнув из неё идею о ничтожной вероятности происхождения живого из мёртвой материи. Заново открыл для себя Достоевского - более как литератора и психолога, чем мыслителя.
Октябрьский переворот 1917 года он по-прежнему воспринимал как трагическое событие, "власть толпы", низвержение страны в бездну. Он был убеждён, что носитель культуры - тонкий пласт интеллигенции, который в новых условиях обречён на вымирание.
"В населении растёт ненависть к большевикам, - записывает он в дневник в марте 1918 года. - И в то же время берёт ужас, когда подумаешь, что они сделали с Россией!..
Сразу погибла не только вековая и историческая задача русского государства - конституционность, которая ещё недавно казалась близкой. Но погибла и народная вековая задача - земля…
Работаю много над живым веществом. И здесь нахожу опору… Надо найти опору в себе, в стремлении к вечному, которое выше всякого народа и всякого государства. И я нахожу эту опору в свободной мысли, в научной работе, в научном творчестве".
У него не возникла мысль: а на какой социальной и экономической основе существует тонкий слой интеллигенции? Разве не за счёт труда и угнетённого состояния народных масс? Или есть категория "избранных", которые образуют элиту, "цвет нации"?
Спустя месяц, новая запись в дневнике: "Эти дни невольно и не раз возвращался к мысли о неравенстве. Идеи Гобино не так уж неверны. Равенство людей - фикция, и как теперь вижу, фикция вредная. В каждом государстве и народе есть раса высшая, творящая творческую, созидательную работу, и раса низшая - раса разрушителей или рабов. Несчастие, если в их руки попадает власть и судьба народа или государства. Будет то, что с Россией…
Промышленность и техника вообще не могут свободно развиваться в социалистическом строе".
Он находился под сильным впечатлением слухов о злодействах и варварстве взбунтовавшегося народа под предводительством большевиков. Даже сослался на французского аристократа, который в середине XIX века опубликовал "Опыт о неравенстве человеческих рас", утверждая существование высшей арийской расы, призванной господствовать над другими. Подобные идеи тогда же доказывали американские антропологи Нотт и Глиддон.
Странным образом Владимир Иванович то ли забыл, то ли не знал о том, как реагировал на такие домыслы выдающийся биолог Карл Бэр (через десятилетие он посвятит Бэру проникновенную статью):
"Не есть ли такое воззрение, столь мало соответствующее принципам естествознания, измышлением части англо-американцев. Необходимое для успокоения их собственной совести? Они оттеснили первобытных обитателей Америки с бесчеловечной жестокостью, с эгоистической целью ввозили и порабощали африканское племя. По отношению к этим людям, говорили они, не может быть никаких обязательств, потому что они принадлежат к другому, худшему виду человечества".
В своей защите прав личности Вернадский зашёл весьма далеко, не обращая внимания на то, что есть ещё и права народа! (Позже мы вернёмся к этой теме.) Тяготы и ужасы Гражданской войны и разрухи он, подобно значительной части русской интеллигенции, воспринимал как проявление хаоса, разгула первобытных инстинктов дремучего народа, не достойного свободы.
Сначала в Полтаве, а затем в Киеве он работал преимущественно над рукописью о живом веществе. Был уверен, что ему открылись необычайно важные истины о глобальной роли жизни и разума. Вся история человечества, по его мнению, была направлена к всё более полному проявлению научной мысли и её творцам, интеллектуальной элите.
Весной 1918 года в Киеве была разогнана Центральная Украинская рада. Под железным крылом немецкого орла воцарился гетман Скоропадский. Немецкая армия занимала Украину. Пришла она и в Полтаву. Казалось, теперь-то окончательно установлен твёрдый порядок.
Вернадский получил письмо из Киева с приглашением для работы по созданию Украинской академии наук. Он согласился с условием, что не будет гражданином гетманства.
В мае семья переехала в Киев. По его рекомендации сюда пригласили из Москвы А. Е. Крымского - знатока украинской истории и языковеда. Крымский приехал в товарном вагоне, доверху заполненном его бесценной научной библиотекой.
Утром 1 июня Вернадский получил письмо от Ферсмана из Петрограда и с удивлением узнал, что при большевиках сохранились все научные учреждения, в которых он принимал участие, включая КЕПС. Запись в дневнике: "Александр Евгеньевич зовёт меня в Петроград, но ехать совершенно мне не по силам".
Вряд ли дело было только в сложности такого переезда. Сказывалась на его решении, пожалуй, неприязнь к принципам народовластия, социализма и коммунизма. В местной и зарубежной печати постоянно публиковались сообщения о "красном терроре" (хотя началось всё с "белого террора"), о разрушении при большевиках экономики и культуры.
Под руководством Вернадского, при его активном участии с неимоверными трудностями создавалась Украинская академия наук по типу Российской: с лабораториями, институтами, комиссиями. Он стал председателем комиссии по высшему образованию, где секретарем был молодой ученый Борис Леонидович Личков.
Вернадский знал его первую книгу, посвященную теории познания; она ему нравилась. Он сказал об этом Личкову. Тот в ответ признался, что давно мечтал познакомиться с Владимиром Ивановичем, о котором слышал еще в начале века от своего дяди, советовавшего ему практиковаться у знаменитого профессора Вернадского.
Они быстро и близко подружились, несмотря на заметную разницу в возрасте (Вернадскому было пятьдесят пять лет, Личкову - тридцать). Дружбу эту они сохранили до конца своих дней.
27 октября 1918 года состоялось первое общее собрание Украинской академии наук. Первым президентом академии избрали В. И. Вернадского.
Организация академии потребовала огромной настойчивости, умения увлечь людей, способности убедить чиновников и добиться необходимых ассигнований, оборудования, помещений. А тут еще - немыслимый хаос времени крушения великой Российской империи, мировой бойни, Гражданской войны.
Германские полки, поблескивая касками-тазиками, маршировали по Крещатику. Вечерами на окраинах Киева грохотали выстрелы. Иногда издали доносилось буханье пушек.
Город переполняли беженцы, дельцы, банкиры, купцы, адвокаты, бывшие сановники и политики, графы и князья, жулики и авантюристы; кавалергарды, кирасиры, гусары и юнкера; артисты, писатели, художники, студенты… И среди всей этой суеты, лихорадочной жажды удовольствий, неверия в завтрашний день, прожигания жизни, полной растерянности, бессмысленного существования в надежде на чудо, на какое-то счастливое событие, - среди всей этой суеты появился научный центр, объединяющий десятки, сотни ученых, оплот научной мысли.
Став президентом Украинской академии, Вернадский всецело перешел на научную - теоретическую и организационную - работу. Он сделал доклад о значении живого вещества в геохимии. Были приняты его предложения о соответствующих экспериментах. Одно направление исследований - определение химического состава живого вещества, второе - геохимическая деятельность некоторых видов.
В конце XIX века английский океанолог Д. Мёррей установил, что в океане распространены диатомовые водоросли, богатые кремнеземом, тогда как в морской воде кремния очень мало. Он предположил, что диатомовые добывают кремний из ила, разлагая каолин.
Во время лабораторных опытов в Париже Вернадский определил структурную формулу каолина и подтвердил данные Ле Шателье о том, что разложение каолина сопровождается выделением тепла. Сопоставив идею Мёррея, свои данные и выводы Ле Шателье, Вернадский предложил гипотезу: диатомовые питаются за счет энергии разложения молекул силикатов.
"Молодой химик В. Н. Наумович, - вспоминал Вернадский, - под моим руководством поставил эти опыты в лаборатории сахарозаводчиков. Он был офицер, и во время одной из тревог был убит. Большая часть опытов погибла, колбы лопнули от мороза, но один из контрольных опытов сохранился и был доведён до конца А. Оглоблиным, очень талантливым энтомологом с химическим уклоном. Мы растили диатомовые на подольском каолине и смогли доказать, что в этом каолине при посеве диатомовых появился свободный гидрат окиси алюминия, которого не было в нём раньше".
(В 1922 году Вернадский сообщил об этих результатах в Парижской академии наук; опыт был повторен в более строгих условиях, но только в 1942 году окончательно подтвердилась правота Вернадского.)
В тылу Белых
Внешнее благополучие гетманства сохранялось в Киеве благодаря немецким войскам. Продавались немецкие газеты, в кофейнях весело беседовали группы немецких офицеров; объехавший весь Крым немецкий генерал восторженно описывал этот прекрасный край в немецкой газете.
И вдруг весть: в Германии - революция, на Украине - крестьянские восстания. В городе появились пропагандисты. Среди немцев началось брожение. Митинги подорвали воинскую дисциплину. По улицам бродили группы солдат, распевающих революционные песни. Среди офицеров началась эпидемия самоубийств.
В одно прекрасное утро из Киева исчезли сразу все немецкие военные, а вместе с ними и гетман (скорое падение Скоропадского!).
Новая власть - директория - просуществовала недолго. В городе то и дело трещала перестрелка, взрывались гранаты. Появлялись какие-то части, то русские, то украинские, и пропадали куда-то.
Ночью на Бибиковском бульваре, где жили Вернадские, раздался страшный взрыв. Потом был грохот, крики и стоны.
Владимир Иванович вышел на улицу - на помощь людям.
Однажды, когда он прохаживался по бульвару, началась стрельба. Защелкали пули, впиваясь в стволы каштанов. Вернадский продолжал прогулку. Он обдумывал тему биосферы.
Работал без устали. Его не могли отвлечь от дела ни стрельба за окном, ни звонкие проезды конницы. И когда в доме, где они жили на четвертом этаже, поднялся страшный шум (это ворвавшиеся бандиты занялись грабежом), он спокойно продолжал писать.
В дверь квартиры забарабанили прикладом.
- Что делать? - спросила испуганная Наталья Егоровна.
- Откройте дверь, - сказал он.
В комнату ворвались вооруженные грабители. Вернадский продолжал писать. Гневно взглянул на непрошеных гостей:
- Не мешайте мне. Я занят.
И они примолкли, потолкались неловко и ушли… Как тут не вспомнить газетные обещания обучить "личному магнетизму"!
В начале февраля 1919 года в Киеве установилась советская власть. Украинской АН передали здание бывшего женского пансиона, а её сотрудники получили материальную поддержку.