Грубо говоря, Бампи Холлстайн был выскочкой. Он освободился из тюрьмы Синг-Синг в 1933 году, где отбывал срок за вооруженное ограбление. В условиях Великой Депрессии, когда реальный доход в Гарлеме давала одна лишь лотерея "числа", Холлстайн избрал стандартный путь обогащения - стал "диким банкиром". Поскольку он работал на территории Датча Шульца, каждый день для него мог быть последним. В то время средняя продолжительность жизни "дикого банкира" колебалась в пределах от трех до восьми недель - кому как повезет. У Шульца было много недостатков, но жестокости ему хватало с лихвой. Для него отстрел "диких банкиров" был чем-то вроде любительской охоты. Более того, Датч считал это своим хобби. "Диких" не только расстреливали, иногда их брали живыми. Изобретательный Голландец придумывал для них различные пытки, попробовав которые, бедняги сами желали поскорее умереть. Так вот, что касается Холлстайна, то его везение было просто фантастическим. Люди Датча стреляли в него двенадцать раз. Однажды Шульц лично направил к нему в дом двух наемных убийц. Но Бампи, у которого развилось по-настоящему звериное чутье, сумел застрелить одного, выпрыгнул в окно и скрылся. Через полгода о нем заговорил весь Гарлем. Он стал фигурой почти легендарной и создал себе репутацию крутого и неуязвимого. Вокруг Бампи начали потихоньку группироваться чернокожие головорезы, не желавшие работать на "белую свинью" Шульца. Теперь, перейдя в статус главаря, Холлстайн уже не бегал по улице с лотерейными квитками, а нанимал для этого других. Конечно, часть его банкиров убивали люди Датча, но на их место тут же приходили новые, и постепенно Бампи удалось отхватить кусок рынка. Кроме того, Голландец уклонялся от контроля за дешевыми борделями, в которых чернокожие проститутки получали с клиента от двух до десяти долларов за посещение. Великая Депрессия значительно снизила доходность этого бизнеса, поэтому Шульц считал, что с него хватит лотереи. Однако Бампи считал иначе. Конечно, хозяева публичных домов не захотели добровольно принять его в долю.
Тогда он отправил к ним двух специалистов по ведению переговоров. Ливингстон Симмонс по кличке Носорог (настоящее чудовище, весившее 130 фунтов) и Плимут Лэнс, известный под прозвищем Черная Смерть, порезали парочку "мадам" на кожаные ремни при помощи опасных бритв. После этого случая все остальные "бордель-мамы" поспешили заявить о своем согласии сотрудничать с Каспером Холл стайном.
Чуждый расовых и национальных предрассудков, Лаки протянул руку негру:
- Пора нам встретиться, мистер Холлстайн.
- Для меня это большая честь, мистер Лючано, - церемонно ответил Бампи.
Лаки коротко обрисовал возникшую конфликтную ситуацию и сделал предложение:
- Мистер Холлстайн, вы и ваши люди войдете в Организацию. Для вас абсолютно ничего не изменится. Я не имею привычки вмешиваться в чужие дела.
- Но это значит, что мне придется отдавать пятьдесят процентов дохода, - заметил Бампи, - кроме того, я теряю контроль над борделями, поскольку этим будет заниматься ваш человек. Это совсем не взаимовыгодная сделка.
- Взамен я гарантирую, что Датч Шульц оставит вас в покое. Вы получите возможность сохранить свой бизнес с лотереей. Уверенность в завтрашнем дне - это не так мало, мистер Холлстайн. Ваше везение не может длиться вечно.
- Едва ли Датч согласится на это.
- Мистер Холлстайн, я никогда не бросаю слов на ветер. Я же сказал, что договорюсь с Шульцем.
- Благодарю, но мой ответ - "нет". Я независимый делец, мистер Лючано.
Лаки посмотрел ему в глаза:
- Вы совершаете ошибку.
Бампи пожал плечами:
- Вся моя жизнь - это ошибка.
Лаки Лючано вернулся в "Ритц" несолоно хлебавши. Впрочем, его устраивал любой вариант: с Холлстайном или без Холлстайна все будет так, как он задумал. Лаки вызвал к себе Лепке Бачелтера. Узнав, в чем дело, тот рассердился:
- Чарли, на кой черт ты вообще разговаривал с этим ниггером? Его надо было сразу пристрелить - и дело в шляпе.
- Нет, ты не прав. Все нужно делать последовательно. Убивать приходится в том случае, когда другого выхода нет. Это моя стратегия. Теперь к делу. Костяк банды составляют трое - Холлстайн и его подручные Симмонс и Лэнс. Если их убрать, шайка сама собой распадется.
- Это будет несложно. Ниггеры ни на что не годятся. Считай, их уже нет.
- Сколько времени тебе нужно?
- Трудно сказать. Отправлю ребятишек, пусть присмотрятся, что там и как. И еще, Чарли, мне понадобится помощь Датча, чтобы их выпасти. Если ниггеры увидят белых на хвосте - это может вызвать подозрение. Уйдут на дно, потом их не достанешь. В Гарлеме два миллиона черных обезьян, и все они на одну рожу. Я знаю, на Датча работают черномазые. Пусть займутся слежкой.
- О’кей, я скажу Датчу. Присылай к нему своих ребят завтра.
Противники синдиката не были новичками, а Каспер Холлстайн - самонадеянным простаком. Он правильно понял значение всего сказанного Лаки, особенно фразу насчет "совершаемой ошибки". Бампи ни на минуту не расставался с пистолетом, днем повсюду его сопровождали вооруженные до зубов телохранители, а ночью охрана выставлялась возле дверей в спальню. Шайка Холлстайна перешла на военное положение. Бандиты появлялись на улице только группами по три-четыре человека - так было легче отбить внезапное нападение. Однако убийцы, которым Лепке поручил выполнение заказа, не собирались нападать на шестерок. Казалось бы, Каспер Холлстайн предусмотрел все. Ни один чужак с оружием в руках не смог бы приблизиться к нему на дистанцию прицельного выстрела. За три дня слежки киллеры в этом полностью убедились. Решение было найдено на четвертый день.
Ежедневно Холлстайн, имевший странное пристрастие к мороженому с шоколадным кремом, посещал одно и то же свое любимое кафе, владелец которого лично подносил ему заказанную порцию. Обычно Бампи приезжал туда с двумя-тремя телохранителями, но после встречи с Лаки Лючано численность охраны была доведена до пятнадцати человек. Пятеро сидели по углам кафе, наблюдая за входом. Еще десять прохаживались снаружи. На те пятнадцать минут, которые были необходимы Холлстайну для съедения порции мороженого, телохранители выгоняли из кафе всех посетителей. Так было день, два, три. Бампи ни о чем не беспокоился. Он даже не считал нужным хоть изредка менять время своих посещений. Так было и на четвертый день.
По своему обыкновению, Каспер подъехал к кафе ровно в полдень. Из двух машин сопровождения посыпались вооруженные винтовками телохранители. Не заметив вокруг ничего подозрительного, Носорог Симмонс открыл боссу дверцу. На улице шел дождь. Холлстайн, поеживаясь, поднял воротник и заторопился ко входу в кафе. Из чердачного окна дома напротив за ним внимательно наблюдали две пары глаз. Бампи скрылся за дверью.
- Он зашел, - прошептал один из наблюдателей.
- По этой черной обезьяне можно сверять часы, - ворчливо добавил другой.
- Когда подъедут "слепые"?
- Через десять минут.
- А что ты скажешь, если часы у них опаздывают? У этих ниггеров все как попало.
- Заткнись! Я сверял часы секунда в секунду.
- Ладно, только не ори на меня.
В назначенное время возле кафе припарковался старенький "Бьюик". В машине сидели двое вычурно и безвкусно одетых негров из породы подвизающихся в лотерее на третьих ролях. Они не знали, какой груз лежит в багажнике, поэтому их называли специальным термином "слепые". Датч Шульц, весьма не доверявший неграм, посоветовал специалистам Лепке изобрести способ доставки груза "втемную", чтобы "слепые" вели себя естественно и не вызвали подозрений. "У меня есть для вас два куска протухшего гарлемского фарша", - сказал киллерам Голландец. Этим фаршем и были двое негров-толкачей, которых Шульцу было не жалко. Их проинструктировали следующим образом: "Холлстайн заподозрил слежку, поэтому вы будете "вести" его только до кафе, на противоположном углу улицы вас будут ждать сменщики, как только Бампи выйдет на улицу, подадите им сигнал - откроете багажник". За это Шульц пообещал каждому по пятьдесят долларов.
Через пять минут после прибытия "слепых" из кафе вышел Бампи Холлстайн. Он тоже не знал, что именно находится в багажнике "Бьюика", иначе не вел бы себя так спокойно. Завидев Каспера, один из наемников Шульца направился открывать багажник. Когда он поднял крышку, внутри что-то щелкнуло. За две последние секунды негр успел увидеть на дне багажника аккуратные связки динамитных шашек и ручную гранату без кольца.
Прогремел мощный взрыв, слышный за пять кварталов. Во всех окрестных домах лопнули стекла. От припаркованных возле кафе автомобилей остались только обгорелые, искореженные, зловонные остовы. Бампи Холлстайн, Носорог Симмонс и четверо телохранителей были разорваны в клочья. Все остальные получили ранения различной степени тяжести и, кроме того, многочисленные порезы осколками битого стекла. Поскольку взрыв произошел на территории капитана Бреннана, старого друга Датча Шульца, следствие по данному факту заглохло само собой. Так Лаки Лючано избавился от своих конкурентов, а Голландец - от надоевших ему негров.
Черная Смерть Лэнс оказался в числе тяжело раненных. В дешевой гарлемской больнице для бедных ему ампутировали обе ноги. Ослабевший от кровопотери, совершенно неподвижный, грозный когда-то убийца производил жалкое впечатление. В своем нынешнем виде он был совершенно неопасен, но специалисты-ликвидаторы получили от Лепке приказ убрать Лэнса вместе с его боссом и Носорогом Симмонсом, а приказы, как известно, не обсуждаются, они выполняются.
Больница была очень бедной, поэтому некий санитар согласился перевести Лэнса на пустующий верхний этаж всего за двадцать долларов. Кем были щедрые белые друзья Черной Смерти, санитар не интересовался. Он молча перекатил пациента наверх, запер в маленькой отдельной палате и передал нанимателям слепок ключа. Лэнс, находившийся после операции в наркотической спячке, ничего не заметил. Он проснулся ночью, почувствовав прикосновение чего-то холодного. Над ним склонились двое незнакомых белых мужчин. Один лил ему на лицо воду из графина. Заметив, что Лэнс открыл глаза, он поставил графин на тумбочку и крепко, обеими руками, вдавил в лицо Черной Смерти подушку. Лэнс начал задыхаться. Но это было не самое страшное. Второй убийца вынул из кармана опасную бритву, любимое оружие Лэнса, и широкими взмахами стал кромсать его тело. Жуткие, нечеловеческие крики тонули в подушке. На слух воспринималось только глуховатое мычание. Серая грубая простыня быстро наливалась красным. Адская боль заставляла сотрясаться измученное тело. Теперь Черная Смерть Лэнс на себе испытал, что чувствовали те люди, которых он убивал при помощи бритвы. Сделав свое дело, убийцы тихо растворились в темноте.
Таким образом, присоединение гарлемских публичных домов к индустрии разврата, созданной Бэтилло под эгидой Лаки Лючано, прошло быстро и вполне безболезненно. Как и предвидел Лаки, банда Холлстайна без вожаков рассеялась и больше не представляла опасности.
Бэтилло, взявший бизнес в свои руки, прежде всего соорудил, если так можно выразиться, показательный бордель нового поколения, который представил боссу как образец будущих веселых домов индустрии разврата. Едва взглянув на это "произведение", Лаки в полной мере оценил талант Бэтилло. Неизменными остались только яркие красные фонари. Кирпичная стена полностью исчезла. Теперь фасад заведения состоял из стекла. В витринах на высоких стульях сидели проститутки, одетые в прозрачные длинные рубашки, и завлекали клиентов непристойными жестами. Любой проходивший мимо мужчина мог с первого взгляда оценить прелести той или иной из них, выбрать себе девушку по вкусу и уединиться с ней в номере. Кроме того, на улице стояли несколько самых молоденьких, самых смазливых девочек, одетых с возбуждающей откровенностью и игравших роль зазывал. Они буквально хватали прохожих за руки.
Входные двери охранял профессиональный вышибала, швейцар в красной ливрее с золотыми пуговицами гостеприимно распахивал их перед клиентами. Обстановка внутри напоминала холл дорогого отеля.
За облицованными бронзой дверями располагался зал, в котором была создана полноценная интимная обстановка: полумрак, удобные кожаные кресла, столики с излучающими ненавязчивый свет светильниками, хрустальные люстры на потолке. Первоклассный оркестр играл фокстроты, чарльстон или каслвок. На сцену попеременно выходили девушки и под музыку снимали с себя одежду - после чего, полностью обнаженные, исполняли какой-нибудь непристойный танец, дабы расшевелить клиентов.
Центральным местом шикарного заведения был огромный бар, где опять же на высоких стульях сидели проститутки, демонстрировали свои ноги, курили сигареты с длинными мундштуками и, завидев клиента, немедленно растягивали в улыбке ярко накрашенные губы. Многие из них частенько прикладывали к носу хрустальный флакончик с кокаином. Между собой девочки называли его "ангельской пудрой". Кокаин помогал выжить. Кокаин мог сделать любого мужчину желанным. Кокаин расцвечивал кошмарный серый мир яркими красками. И вся эта безвкусная, крикливая, удручающая обстановка публичного дома начинала казаться прекрасной. Тусклый свет светильников умиротворял, успокаивал и отливал золотом. Как по мановению волшебной палочки, окружающая грязь исчезала. Девушки, в большинстве своем работавшие подневольно, искали в кокаине забвения и находили его. Разумеется, владельцы борделя всячески поощряли привычку нюхать порошок, тем более что от "кокаиновых дорожек" пролегал прямой и очень короткий путь к игле, к героину. Кто колется, уже не принадлежит себе и добровольно становится товаром - хозяева борделей прекрасно знали этот страшный закон. Кстати, Бэтилло показал на деле, что следует понимать под "созданием рынка сбыта порошка с безграничными возможностями расширения". Проще говоря, он сумел создать не только рассадник разврата, но и рассадник наркомании. Это было действительно очень просто: проститутки предлагали клиенту понюхать кокаин, чтобы испытать неземное блаженство от секса. Ничего не подозревающие любители "клубнички" в восьми случаях из десяти не отказывались, поскольку приходили в бордель именно получить наслаждение. Нетрудно предположить, к чему это приводило. Привязанность к кокаину формируется в течение двух-трех недель, а пагубные последствия его употребления проявляются не так быстро. По прошествии месяца клиенты наведывались в бордель не только и не столько к девочкам, сколько за своей дозой. Девизом Бэтилло было "извлечение прибыли из всего возможного".
От бара отходил боковой коридор, ведущий в номера. У входа за кассой восседала "мадам", взимающая гонорары. Разумеется, в заведении были созданы все условия для того, чтобы максимально опустошать карман дорогих гостей. Прежде чем дойти до постели, девушка была обязана раскрутить клиента хотя бы на коктейль. Специально для этой цели в холле соорудили просторную веранду со столиками, отделенными один от другого звуконепроницаемыми перегородками, дабы создать атмосферу абсолютного уединения. Расторопные хорошенькие официантки, на которых, кроме туфель, ничего не было, приносили шампанское, фрукты или горячие блюда, если клиент решался кутнуть и заказывал полноценный ужин. Девочки получали подробнейшие инструкции насчет того, как заставить клиента раскошелиться. Существовал набор из двух десятков фраз вроде: "Милый, угости свою малышку шампанским, чтобы она горячее любила тебя". В ряде случаев на помощь девушкам приходила "мадам", просившая клиента подождать на веранде, пока для него приготовят номер. Сразу же подходила сногсшибательная официантка с просьбой заказать что-нибудь. Самый последний скупердяй вынужден был лезть в карман за бумажником. Осмотрев заведение, Лаки задал самый неприятный вопрос:
- Ну, и во сколько обошлось все это?
- Гм-м… - Бэтилло не стал вдаваться в подробности, - мистер Лючано, вы же понимаете, это заведение для богатых. Я гарантирую, что вложенные деньги вернутся с большой накруткой.
- В бизнесе ничего нельзя гарантировать, - поучительно изрек Лаки, - можно только предполагать с большей или меньшей долей вероятности. Ну что ж, Дэйв, посмотрим, как пойдут дела.
У Бэтилло случился редкий приступ красноречия:
- Нам нужен размах, блеск и роскошь. Утонченный разврат, мистер Лючано. Толстосумам это нравится… А вообще мы предполагаем создать в нашей индустрии примерно двести заведений разного уровня. Их доходность просто не может быть меньше, чем в Чикаго, я это знаю по опыту.
- Лучше, чтобы была больше, - заметил Лаки.
- Прошу вниз, мистер Лючано. Дополнительные доходы мы будем получать оттуда, из подвала.
Подвал борделя был разделен на несколько секторов. Услышав крики и жалобный плач, Лаки вопросительно посмотрел на Бэтилло.
- Это из комнаты для наказаний, - объяснил тот, - обычно приходится начинать именно с нее, потому что многие шлюхи заявляют, что не хотят работать. Проституция, мол, грязное дело. После того как наши ребята вправят им мозги, желание работать сразу появляется.
Крик перешел в отчаянный вой смертельно раненного животного. Ноздри Лючано раздувались. Вся его жизнь проходила среди насилия и крови. Вопли истязуемой жертвы не могли оставить его равнодушным.
- Я хочу увидеть это, - негромко произнес он.
Комната, в которой проходила экзекуция, вызвала у Лаки неприятные ассоциации с тюремной камерой: голые бетонные стены, низкие потолки, вверху - маленькое зарешеченное оконце. Посередине стояла большая смятая кровать. В углах были расставлены лампы, предназначенные для освещения фотосъемки. Они излучали яркий, режущий глаза свет. Молоденькая девушка, скованная наручниками по рукам и ногам, не могла даже шевельнуться. Пятеро пьяных парней, хохоча во все горло, делали с ней все, что хотели. Вокруг суетились несколько фотографов и тщательно, кадр за кадром, снимали эту гнусную сцену.
- Что они делают? Зачем? - спросил Лаки.
- Видите ли, мистер Лючано, у нас есть клиенты, которым нравятся фотографии со сценами изнасилований. Так что мы убиваем двух зайцев сразу: не только наказываем шлюху, но и зарабатываем на этом деньги.
- Ты очень предприимчивый парень, Дэйв, - похвалил Лаки.
Девушка кричала так, что у него звенело в ушах. Хладнокровные фотографы особенно старались запечатлеть на пленку ее искаженное страданием лицо.
- Иногда нас просят снять короткометражный фильм на ту же тему, - рассказывал Бэтилло, - и мы это делаем. Правда, за очень большие деньги. Но наши клиенты, мистер Лючано, не скупятся на доллары, когда речь идет об удовольствиях.
- Почему нельзя заткнуть рот этой стерве? - проворчал Лаки.
- Если снимать шлюху с кляпом во рту, получится не очень наглядно, это может снизить качество фотографий, - со знанием дела объяснил Бэтилло.
Когда они вышли в коридор, Бэтилло улыбнулся:
- Знаете, мистер Лючано, как я думаю назвать это местечко? "Голливуд"!
- Ты у нас не гангстер, а продюсер, Дэйви, - с ухмылкой вставил Джеймс Фредерико.
- Прикуси язык, - поморщился Лючано, - я терпеть не могу это слово. Его выдумали паршивые газетчики. Гангстеры - это те, кто чистит карманы прохожих в темном переулке.
В следующей комнате Лаки наблюдал, как обнаженная девушка, стоя на коленях, ублажала мужчину оральным способом. Рядом стояла "мадам" и покрикивала: