- Глубже, глубже! Разевай пошире пасть! Так, хорошо, теперь обхватывай губами и медленно тяни назад.
- Здесь у нас проходят профессиональное обучение, - хихикнул Бэтилло, - после комнаты наказаний.
В фотостудии работа, что называется, кипела. Помещение заливал ослепительный свет. Голые либо полураздетые девки с ленивым, откровенно развратным видом принимали те или иные позы. По команде фотографа они трясли перед объективом своими бюстами, разводили ноги, становились на четвереньки. Бэтилло показал Лаки готовый номер журнальчика, который назывался "Горячие девчонки".
Зато в следующей комнате царил полный мрак. Из темноты доносились стоны, глухое бормотание и какой-то неестественный, диковатый смех.
- Здесь девчонки отдыхают, - сказал Бэтилло.
Лаки принюхался.
- Опиум, - определил он.
- Есть и такое. Но большинство предпочитают героин.
Бэтилло закрыл дверь:
- У нас есть договор с несколькими кинотеатрами на 42-й улице. Два-три раза в месяц мы снимаем для них порнографические киношки. Платят от трех тысяч и выше.
- Только вот что, Дэйв, - хмуро произнес Лаки, - надо очень внимательно присматривать за шлюхами. Ты слышал про Мэри Хастингс из Бруклина?
- Конечно, мистер Лючано. Самая жесткая "мадам" из всех, кого я знаю.
- Жесткая, но безмозглая. Поэтому влипла в историю. Какая-то сука умудрилась где-то взять бумагу, перо, накатала записку: "Меня здесь держат как белую рабыню" и выбросила на улицу. Нашелся кретин, который подобрал эту бумажку и отнес в полицию. Легавые устроили облаву, выловили с десяток шлюх, которые числились пропавшими без вести. Они сразу развязали свои чертовы языки. Ты знаешь, Дэйв, во сколько обошлось улаживание этого дела? И все равно это дерьмовое выражение "белая рабыня" попало в газеты.
- Мистер Лючано, у меня такого быть не может. Если какая-то шлюха станет слишком много выступать, она ляжет на дно Гудзона в течение часа.
- Каждая должна знать об этом, - предупредил Лаки.
- Конечно, мистер Лючано. А теперь я хочу предложить вам услуги двух наших самых лучших девочек.
После всего виденного в подвале Лаки ощущал вожделение. Предложение Бэтилло пришлось ему по вкусу. Тот проводил босса в роскошный номер, где его ожидали две шикарные блондинки. Они знали, что этот низенький, щуплый итальянец - Большой Босс, поэтому старались показать все, на что были способны.
Для начала на его главах девушки занялись лесбийской любовью. Они ласкали друг друга языками, а затем, приведя себя в исступление, стали кусаться. Их крики и стоны все сильнее дразнили воображение Лаки. Он смог наблюдать за ними не более трех минут и крикнул:
- Идите сюда!
Однако девушки не торопились. Они хотели распалить его еще больше. Лаки вздрогнул, когда почувствовал на пальцах ног их сладострастные языки. Девушки постепенно поднимались все выше и выше.
- Да, да, вот так, - блаженно шептал Лаки.
Проститутки на мгновение отвлеклись, чтобы втянуть ноздрями немного "ангельской пудры". Их глаза вспыхнули. Языки заскользили по ярко накрашенным губам.
- Милый, сейчас мы устроим тебе незабываемую французскую ночку, - хрипло произнесла одна из девушек. Внезапно мозг Лаки пронзил непреодолимый импульс:
- Дайте мне понюхать!
Девушка поднесла к его носу хрустальный флакончик. Несколько секунд спустя Лаки ощутил в гениталиях взрыв неистовой силы. Сжав зубы, он притянул к себе за волосы обеих проституток. Кокаин жег нестерпимым огнем. Языки проституток исступленно ласкали промежность. Лаки закрыл глаза и отдался всепоглощающему чувству блаженства. Несмотря на все усилия блондинок, он никак не мог достичь оргазма. Проходило время, но желание не ослабевало, а, наоборот, становилось все сильнее и сильнее. В конце концов тела слились в единый совокупляющийся клубок. Все это продолжалось около трех часов без перерыва. Лаки был выжат как лимон, но остался доволен. Заплатив проституткам по двести пятьдесят долларов (по тем временам королевское вознаграждение), он направился домой, в отель "Ритц".
Гай уже легла спать, когда появился Чарли. С трудом раздевшись, он бессильно рухнул на кровать.
- Где ты был? - резко спросила Гай. В ответ раздался громкий храп.
Утром Чарли ожидал семейный скандал.
- Ты весь провонял духами! - кричала Гай. - Вся спина у тебя исцарапана! Если какие-то дешевые шлюхи значат для тебя больше, чем я, тогда таскай их сюда, не буду тебе мешать!
Она стала собирать чемоданы. Лаки, плохо соображавший после принятой вчера дозы, спросил:
- Что ты делаешь?
Гай швырнула в него жемчужным ожерельем.
- Малышка, я не хотел этого. - Лаки встал и положил руки ей на плечи.
Гай яростно встряхнулась.
- Ну куда ты пойдешь? - уговаривал он. - На улицу? Ведь все еще можно уладить. С каждым мужчиной иногда случается такое. Прости меня.
Гай позволила себя уговорить. Действительно, идти ей было некуда. В самом деле, не возвращаться же на сцену в стриптиз-бар?
Мир был окончательно восстановлен, когда Лаки отвез Гай в шикарный ювелирный магазин на 43-й улице и предложил выбрать любую безделушку, которая ей понравится. Однако про себя он считал, что имеет право поступать, как хочет. Поэтому продолжал посещать самых дорогих проституток в городе. Как следует из показаний известного перебежчика Джо Валачи: "…В 1933 году Лаки Лючано достиг самой вершины власти. Деньги текли к нему рекой. Его жизнь состояла почти из одних развлечений". Действительно, Лаки швырялся деньгами, ел, пил, любил, нюхал кокаин, несколько раз болел гонореей, но все равно не желал отказываться от эпикурейского образа жизни.
Как и предсказывал Бэтилло, индустрия разврата дала к концу года два миллиона долларов чистой прибыли и полностью окупила вложенный капитал. Высший Совет планирован к 1935 году получить требуемые для строительства игорной империи в Гаване 15 миллионов. Однако эти планы были грубо нарушены появлением в системе нью-йоркского правосудия новой сильной фигуры - прокурора Томаса Дьюи.
Глава 14
Убить Голландца
В 1934 году Фиорелло Ла Гардиа подписал распоряжение о создании при департаменте полиции Нью-Йорка двух специальных отделов для борьбы с индустриальным рэкетом и организованной преступностью. К тому времени засилье бандитов в городе достигло угрожающих масштабов. Ежедневно рэкетиры убивали одного-двух предпринимателей или профсоюзных боссов. Рейтинг популярности мэра в связи с этими прискорбными событиями начал падать. Рейды по Бродвею с кайлом в руках уже не производили впечатления на пресыщенное сенсациями общественное мнение. Поэтому Ла Гардиа решил применить иные методы. Он мучительно хотел не только добиться переизбрания на новый срок, но и стать исторической фигурой. Для этого нужно было ознаменовать период своего правления великими свершениями, о которых заговорила бы вся Америка. Прикидывая в уме различные варианты, Ла Гардиа вдруг вспомнил о блестящей карьере Джорджа Э.-К. Джонсона, который из кресла окружного прокурора пересел в кресло губернатора штата Мичиган и вошел в историю как обвинитель грозного гангстера Аль Капоне. В Нью-Йорке с избытком хватало типов вроде Капоне. Их имена были у всех на слуху. Кто в Соединенных Штатах не знал мистера Артура Флегенхаймера, именуемого Датч Шульц? Или мистера Фрэнка Костелло, не говоря уже о мистере Чарльзе Лаки Лючано? Так почему бы не добыть их шкуры и, таким образом, не стать национальным героем? Мэр вызвал к себе шефа полиции Валлентайна.
Полковник Валлентайн предложил, по примеру Чикаго, создать специальные отделы, направленные на борьбу именно с мафией - и представил мэру список наиболее способных и честных офицеров, из числа которых планировал сформировать личный состав будущих подразделений. Ла Гардиа начертал: "Утверждаю" и старательно вывел внизу свою подпись. Так впервые на столь высоком уровне было названо имя Томаса Эдварда Дьюи, назначенного специальным атторнеем, курирующим отдел по борьбе с организованной преступностью. Однако в правоохранительной системе Нью-Йорка Дьюи стал известен годом раньше - как человек, сумевший упрятать в тюрьму двух крупных гангстеров, Уэкси Гордона и Джека Даймонда.
Впрочем, справедливости ради следует уточнить, что здесь не обошлось без помощи со стороны преступного синдиката. Даймонда и Гордона просто грубо подставили. Томас Дьюи, а также его биографы часто замалчивают этот неприглядный факт.
Дело в том, что в 1933 году, когда Дьюи занимал скромную должность помощника судьи в Южном муниципальном округе, еврейская мафия оказалась на грани раскола. Конфликт возник между двумя самыми авторитетными боссами - Мейером Лански и Уэкси Гордоном. Лански, как входящий в Высший Совет, считал себя главным в еврейской Организации. Его главенство действительно признавали все банды, за исключением нью-йоркской группировки. Сначала Лански пытался договориться с Гордоном и Даймондом по-хорошему. Но те упорно ссылались на "статьи" конгресса в Атлантик-Сити, которые гласили, что каждый босс - сам себе хозяин на своей территории. Оба не сомневались, что ликвидировать их Лански не посмеет. Так и было. "Старина" Мейер нашел другой выход. Он тайно встретился с окружным судьей Джорджем Медаллом и передал ему компрометирующие материалы на своих врагов. Судье было все равно, каким образом засадить в клетку Ногу Даймонда и Уэкси Гордона. Он уже видел кричащие заголовки передовиц и свои фотографии на первых страницах. Но довести процесс до конца ему не удалось. Демократическая партия одержала победу на выборах, и республиканец Медалл был вынужден уйти в отставку. Завершить судебное разбирательство он поручил своему помощнику Тому Дьюи. Имея на руках улики, предоставленные преступным синдикатом, 29-летний юрист без особого труда добился обвинительного приговора для обоих подсудимых. Его имя тогда впервые попало в газеты. Умный и честолюбивый, Дьюи понял, что, создав себе репутацию рыцаря справедливости, он сможет пробраться на самую вершину власти. Со своей стороны Джордж Медалл оценил упорство, эрудицию и волевые качества Дьюи. Этот молодой человек, думал он, может оказаться весьма полезен для республиканской партии. Употребив свои связи в Верховном Суде, Медалл добился необходимых рекомендаций для своего протеже. Рекомендательные письма из Верховного Суда получили мэр Ла Гардиа, губернатор штата Нью-Йорк Герберт Лиманн и шеф полиции Валлентайн.
В апреле 1934 года состоялась официальная церемония вступления в должность специального атторнея Дьюи. В свою следственную бригаду он отобрал всего двадцать проверенных и перепроверенных офицеров, из числа которых назначил себе четверых заместителей. Бригада Дьюи разместилась на пятом этаже в "Уолтворт билдинг" в Южном округе Манхэттена. Методы, применяемые следователями, считались необычными для того времени: подслушивание телефонных разговоров, прямой шантаж потенциальных свидетелей, изъятие бухгалтерских книг у предпринимателей, страдающих от рэкета. Подобно тому, как агентов из спецбригады Эллиота Несса прозвали "неприкасаемыми", так и бригада Дьюи вскоре получила свое прозвище - "неподкупные".
Начальник "неподкупных" не разбрасывал своих людей по многим направлениям. Он поставил перед ними одну конкретную задачу: изобличение Артура Флегенхаймера по кличке Голландец Шульц. Именно Голландца Дьюи избрал своей первой жертвой.
К 1935 году империя Шульца включала в себя территории Бронкса, Куинса, Гарлема и Ньюарка. Голландец контролировал торговлю наркотиками, подпольную лотерею в цветных районах, ростовщичество, профсоюзы мясников и водителей грузового транспорта, строительные компании. Кроме того, он считался крупнейшим в Нью-Йорке пивным бароном. Годовой доход организации Шульца достигал 60 миллионов долларов. Его новый офис в Бронксе занимал большое 12-этажное здание. Его имя почти ежедневно мелькало в газетах. На вопросы репортеров: "Мистер Шульц, знаете ли вы, что против вас ведется расследование?" - тот отвечал: "А мне плевать", чем еще больше раззадоривал Дьюи.
Все результаты своих расследований "неподкупные" держали в строжайшем секрете. Шульц ничего не знал о том, что один из его бухгалтеров раскололся. Не было ему известно также то, что Дьюи как следует прижал нескольких предпринимателей, которые платили за защиту, и заставил их дать показания под присягой. Наконец Голландец не подозревал о существовании Юнис Картер, молодой помощницы прокурора в Гарлеме, которая тайно работала на бригады Дьюи. Будучи чернокожей (довольно редкое явление в государственных органах того времени), она имела уникальную возможность сбора информации в среде гарлемских игроков и банкометов, весьма не доверявших белым полицейским. Всего за десять месяцев "неподкупные" собрали гору улик против Шульца. В феврале 1935 года Том Дьюи составил текст обвинительного заключения, в котором содержалось пятнадцать пунктов. Вместе с ордером на арест Датча Шульца этот документ поступил в департамент юстиции по городу Нью-Йорку на утверждение шефа. Как и следовало ожидать, за право выступить обвинителем на процессе разгорелась ожесточенная схватка. Каждый чиновник хотел отхватить для себя жирный кусок от этого дела.
Прокурор Гарлема Дьюниуэй требовал передать дело в его руки, поскольку, согласно принципу подсудности, расследование производилось на его территории, значит, и процесс над Шульцем должен происходить в Гарлеме. Прокурор Бронкса Шеманн саркастически замечал, что лотерея "числа" - это наислабейшая часть всего дела, так как черномазые должны быть благодарны Шульцу за то, что он предоставил им "очень даже непыльную работенку".
"Главный, не вызывающий никаких сомнений, пункт - это убийство Джерри Мартена, - доказывал Шеманн, - а поскольку Мартена убили в Бронксе, следовательно, судить его убийцу надо тоже в Бронксе".
Пока шла прокурорская перепалка, Датч Шульц понял, что на этот раз легко не отделается, и скрылся в Мексике. С исчезновением обвиняемого Флегенхаймера грызня затихла сама собой. Оставив дела на своего подручного Бо Уайнберга, Шульц загорал под жарким солнцем Акапулько. Ордер на арест и обвинительное заключение, правда, все же подписанные шефом, вернулись в офис Дьюи.
Между тем боссы преступного синдиката даром времени не теряли. Огромное богатство Шульца стало тем спелым яблочком, которое было готово упасть в твердые руки. Никому из боссов Голландец не нравился. Он никогда не проявлял достаточно уважения к Высшему Совету и лично к Чарли Луканиа. Это было его главной ошибкой. "Статьи" конгресса в Атлантик-Сити Шульц понимал буквально, не догадываясь, что все равно синдикатом, как и всем миром, правит сила. Конечно, открыто оспаривать его право на власть никто не собирался. Однако старый лис Лаки был терпелив, он долго ждал своего часа. И вот время пришло. Датч скрывался где-то в Мексике, а его приемник Бо Уайнберг не обладал такой силой, а главное, такими мозгами. Мысленно подсчитывая доходы империи Шульца, Лаки с удовольствием думал о том, как сожрет Бо Уайнберга на завтрак. А когда Голландец вернется - если он, конечно, вернется, - будет трудно что-либо изменить. Лаки хорошо знал его вспыльчивый, взрывной характер и не сомневался, что Шульц совершит ошибку, которая станет роковой.
Бо Уайнберг получил приглашение в отель "Ритц" на заседание Высшего Совета. Зайдя в огромные апартаменты Чарли Луканиа, обставленные с подчеркнутой роскошью, Бо даже немного растерялся. Он привык к куда более скромной обстановке съемных квартир в Бронксе. Шедший следом Джо Рао, телохранитель Лаки, похлопал Бо по спине и указал: "Сюда".
Бо вошел в просторный кабинет. Джо Рао закрыл за ним дверь. За большим круглым столом сидели семь боссов Высшего Совета. Без долгих предисловий Чарли Луканиа объявил Бо Уайнбергу, что отстраняет его от дел, так как под него усиленно копает прокурор Дьюи.
- Но, мистер Лючано, - растерянно произнес тот, - я не могу оставить дела. Вернется Датч и спросит с меня. Вы же понимаете, что это значит.
- Ошибаешься, Бо. Если Дьюи засадит тебя за решетку, как раз он с тебя и будет спрашивать. Он устроит тебе такую обработку, что потом ты уже ни на что не сгодишься. А мы не можем допустить, чтобы дела Датча пришли в упадок. Это противоречит интересам всей Организации.
- Это прежде всего противоречит интересам Датча. Мистер Лючано, я не могу согласиться на ваше предложение.
- Ты… - Лаки запнулся. - Как бы это помягче сказать… недопонимаешь. Никто не может отказаться от предложения Высшего Совета. Ты же видишь, я говорю не от себя. Это мнение всех наших друзей. Я еще не все сказал, - чуть повысил голос Лаки, заметив, что Бо Уайнберг открыл рот. - Возможно, твой босс тебя этому не научил. Но сейчас он в Мексике, а ты здесь. Сделать ошибку очень легко. Тем более такую, которую невозможно исправить.
Со своего места угрюмо пробубнил Лепке Бачелтер:
- Тебе, приятель, надо подумать о том, как уйти отсюда живым.
- Запасы моего терпения небезграничны, - добавил Лаки. Это была уже прямая угроза. Бо Уайнберг наконец понял истинную подоплеку того, что здесь происходит. Очевидно, что церемониться с ним не станут. Кто знает, быть может, на улице его уже ждут убийцы из "Бруклинского объединения"?
- Скажи-ка, Бо, сколько процентов обещал тебе босс? - вдруг спросил Лаки.
- Он сказал, что рассчитается со мной, когда вернется, - чуть слышно ответил Уайнберг.
Его ответ вызвал громкий взрыв хохота.
- Ну да, ну да! Старина Шульц кого угодно обведет вокруг пальца!
- Развел парнишку на доверчивость.
Лаки Лючано, улыбаясь, сказал:
- Послушай, Бо, неужели ты не знаешь - когда речь идет о долларах, твой босс пристрелит родную мать! Давай сделаем так: с этого дня ты будешь получать десять процентов с оборота. Но это еще не все. Мы предлагаем тебе войти в синдикат. Теперь ты под нашей защитой. Никто пальцем тебя не тронет.
- Мистер Лючано, а как же Датч?
- Датч? С ним покончено. В этом городе он - вчерашний день. Жадность оказала ему плохую услугу. Дьюи накопал на него одного столько материала, что хватит на десятерых. Если Датч сваляет дурака и вернется, то сразу окажется на тюремной параше. Так что решай, Бо, с кем ты. Решай сейчас, потому что завтра будет поздно.