О.: За два года на игле и от ежечасных трахов я потеряла товарный вид. Руссо продал меня за 100 долларов в индустрию девочек по вызову. Того, что я теперь зарабатывала, едва хватало на дозу.
Из показаний Линды Старр:
В.: Ваше имя?
О: Линда Старр.
В.: Как вы попали в секс-бизнес?
О.: До тридцать четвертого года я жила в маленьком провинциальном городке. Однажды, по-моему, это было в марте, я встретила на улице богато одетую леди. Присмотревшись ко мне, она сказала, что девушка с такой красотой достойна лучшей жизни. Еще она сказала, что работает в модельном агентстве, много ездит по стране и предлагает работу девушкам с подходящей для этого внешностью. Она пообещала мне высокую оплату, красивую жизнь в большом городе и еще сказала, что может устроить мое фото на обложке журнала "Уорлд оф Фэшн".
В.: И вы приняли это предложение?
О.: Конечно. Кто бы на моем месте не принял?.. В Нью-Йорке эта дама привезла меня в какой-то трехэтажный дом. За дверью на меня набросились парни, сорвали одежду и заперли в подвале. Вечером ко мне пришел сутенер и объяснил, куда я попала. Я стала плакать, просила отпустить меня, а он вызвал охрану. Меня избили и потом изнасиловали.
В.: Сколько охранников принимали в этом участие?
О.: Пятеро.
В.: Что было дальше?
О.: Потом две недели мне впрыскивали в вену героин, пока не наступила привычка и я уже не могла обходиться без наркотиков. Поэтому пришлось согласиться работать в борделе. Как только я согласилась, меня заставили пройти курс обучения.
В.: Что это значит?
О.: Ну… Меня учили, как делать минет, как вводить в себя член мужчины, чтобы доставить ему большое удовольствие, и все такое.
Из показаний Джессики Корнуэлл:
"… Одна девочка была упорнее всех. Неделю ее морили голодом и били каучуковыми дубинками. Но она кричала, что убьет себя и все равно не будет продаваться. Многие смирялись, а она нет, была слишком гордой. На девятый день она вскрыла себе вены. Ее успели перевязать, но крови вытекло достаточно. Я слышала, как сутенеры говорили что-то вроде: "Зачем с ней возиться? Пришить стерву - и точка". Больше никто эту девочку не видел. Я даже не знаю, как ее звали".
Из показаний Ребекки Адамс:
"… Филипп Ди Боно был настоящим садистом. Ему нравилось устраивать для провинившихся девчонок средневековые пытки. В подвале заведения он оборудовал что-то вроде застенка в стиле двенадцатого века. Помню, там были клещи, иглы, которые загоняли девчонкам под ногти, кожаные плети и бамбуковые палки. Ди Боно особенно любил бить этими палками по пяткам, говорил, что научился этому в Чайна-Тауне".
…Отвратительные откровения продолжались много дней. Присяжные были шокированы описанием методов современной работорговли. Масла в огонь подлила горничная из отеля "Ритц", показавшая, что неоднократно видела многих обвиняемых в компании Лючано. И хотя Джордж Леви убеждал своего подзащитного в недостаточности и неубедительности улик с юридической точки зрения, Лаки понимал, что его дело дрянь. Дьюи избрал безошибочную систему игры - на общественное мнение. Последний выстрел прокурор сделал "в яблочко". Перед судом предстал свидетель Джо Бендикс, который показал, что Лаки Лючано нанял его для выполнения обязанностей кассира и надзирателя в одном из контролируемых им же борделей.
Когда пришло время заключительной речи защитника, на лице Джорджа Леви появилось воинственное выражение, означавшее: "Я вам покажу!" Он давно раскусил тактику Тома Дьюи и убедился, что все происходящее в зале суда - инсценировка. Большой спектакль. В этом духе Леви и выстроил свою речь. Прежде всего прошелся по свидетелям, которым "самое место в каторжной тюрьме".
- Некоторые проститутки, - иронизировал он, - пытались заявлять, что мой подзащитный вызывал их к себе в номер, но при этом не могут описать ни интерьер этого номера, ни обстановку в холле отеля "Ритц", хотя, по логике, первый и последний раз в жизни посетив столь фешенебельный отель, должны бы помнить мельчайшие детали.
Наибольшее внимание Леви уделил самому опасному свидетелю - Джо Бендиксу.
- Наконец, - вещал адвокат, - показания Джо Бендикса вообще не вписываются ни в какие рамки. Спрашивается, для чего тогда господин Дьюи в самом начале рисовал на доске схему преступной организации? Если мистер Лючано действительно возглавлял индустрию разврата, так какого, извините, черта ему понадобилось лично вступать в контакт с ничтожеством вроде Бендикса? Неужели такой пустяк, как наем охранника в бордель, не мог решить кто-то из среднего звена, например, тот же Балитцер или просто содержания тель этого борделя? Я имею право задать вопрос: кто же врет - Бендикс или Дьюи?
В заключение Леви сказал:
- Господин прокурор рассчитывал добиться обвинительного приговора благодаря предубеждению, которое было создано путем кампании в прессе и объявления мистера Лючано "врагом общества номер один". Суд не получил ни единого доказательства причастности моего подзащитного к рэкету организованной проституции. Я не обвиняю мистера Дьюи в подкупе свидетелей, но, без сомнения, для каждого из них у него припасена хорошая дубина. Да, общественное мнение на стороне прокурора, но правосудие не может руководствоваться эфемерным "вокс попули" при вынесении решения по делу. Правосудие обязано быть объективным и беспристрастным.
Злословие адвоката отнюдь не смутило Тома Дьюи. Его речь была уверенной и безапелляционной:
- Своими постоянными нападками на свидетелей господин адвокат выдает собственное незнание процессуального законодательства. По закону я имею право пригласить в свидетели хоть самого сатану. Других свидетелей нет и быть не могло, поскольку джентльменов, посещающих публичные дома, не заставишь открыто заявить об этом в суде. Никто не может рассказать о секс-бизнесе лучше, чем лица, вовлеченные в него. Господин адвокат почему-то забыл, что всех этих девушек унижали, оскорбляли, низводили до уровня живого товара, поэтому мне совершенно незачем было ни подкупать, ни запугивать их. Они получили возможность отомстить своим мучителям и с радостью сделали это. Что касается причастности Лючано, то доказательств было приведено более чем достаточно.
Дьюи говорил около семи часов. Он мог бы говорить еще больше, но в этом не было необходимости. В 20 часов 35 минут в субботу, 6 июня 1936 года, присяжные удалились в совещательную комнату.
В тот вечер Лаки Лючано пригласил Гай Орлову и своих адвокатов в ресторан "Копакабана". Настроение у него было довольно мрачное, но за ужином он держал себя в руках. И только переступив порог своего номера в "Ритце", обреченно сказал:
- Меня крепко прижали, малышка.
- Ну и что? - Гай повела точеными плечами. - Чарли, я буду с тобой до конца. Бывало, что мы не понимали друг друга, но это в прошлом. И потом мне просто некуда идти… А ты разве считаешь, что Дьюи выиграет процесс?
- Не говори мне про этого подонка, - буркнул Лаки, - я устал. Давай ложиться спать. У меня поганое предчувствие.
Гай провела рукой по его волосам:
- Милый, откуда такие мрачные мысли? Знаешь, по-моему, чтобы поднять друг другу настроение, нам самое время кое-чем заняться.
Гай включила приемник и поймала медленную мелодию.
- Хочешь, я станцую для тебя?
Лаки молчал. Но она не ждала ответа. Ее тело описывало плавные круги в такт музыке. Она провела языком по ярко накрашенным губам и стала расстегивать платье. В глазах Лаки появился интерес. Сбросив платье, Гай так же медленно, сладострастно стянула с рук длинные фиолетовые перчатки и бросила их Чарли. По его лицу прошла легкая улыбка. Он не отводил глаз от ее грудей, вздымающихся от дыхания.
- Тебе нравится? - спросила она.
- Очень нравится, - ответил он.
- Тогда смотри дальше.
Она поглаживала быстро твердеющие соски грудей и опускала кружевной лифчик все ниже. По мере того, как ее тело обнажалось, вожделение возрастало. Все самые соблазнительные части тела Гай просвечивали сквозь прозрачное шелковое белье. Приблизившись к мужчине почти вплотную, она танцевала самый сексуальный танец в мире - "танец живота". Ноздри Лаки трепетали, улавливая восхитительный аромат дорогих духов. Телодвижения опытной танцовщицы заставили его забыть о неприятностях. Повинуясь неистовой жажде наслаждения, он вынул из кармана хрустальный флакончик и втянул носом "ангельскую пудру".
- Дай мне немного, - попросила Гай. После кокаина ее глаза вспыхнули огнем.
- Ты хочешь меня?
- Да.
- Тогда возьми!
Лаки рванул ее к себе. Она нетерпеливо стонала сквозь зубы, пока он срывал с нее лифчик и трусики. Ее руки торопливо расстегивали рубашку на его груди. Их близость была бурной, неистовой и страстной. Огромная кровать жалобно стонала под натиском разгоряченных тел. Гай громко кричала и все глубже впивалась ногтями в спину Лаки. Эта боль подстегивала его.
- Сильнее, сильнее, прошу тебя, Чарли, еще сильнее! - молила Гай. "Ангельская пудра" жгла гениталии невыносимым огнем. Гай перевернулась и уселась на мужчину верхом.
- Так тебе нравится?
- Трахни меня, - простонал он в ответ.
- Тогда держись.
Гай превратилась в лихую наездницу. Это продолжалось долго, очень долго… Измотанные до предела, мокрые, смертельно уставшие, под утро они провалились в сон, как в омут. Это была их последняя ночь.
В понедельник состоялось оглашение приговора. Старший присяжный Эдвин Адерер предстал перед судьей Маккуком.
- Господа присяжные заседатели, пришли ли вы к единому мнению?
- Да, ваша честь.
- Считаете вы подсудимых виновными или невиновными?
- Мы считаем подсудимых виновными в соответствии с пунктами обвинительного заключения.
На лице судьи заиграла зловещая улыбка. У него была мания величия, и он всерьез считал, что ниспослан на грешную землю, дабы очистить ее от скверны. С нескрываемым удовольствием Маккук огласил приговор:
"Именем Соединенных Штатов Америки! Окружной суд города Нью-Йорка, рассмотрев в открытом слушании дело "Чарльз Лючано и другие - против штата Нью-Йорк" признал подсудимых виновными в создании преступной организации и приговорил:
Лючано Чарльза - к тюремному заключению на срок от 30 до 50 лет;
Бэтилло Дэвида - к тюремному заключению на срок от 25 до 40 лет;
Ле Торре Томаса - к 25 годам тюрьмы за рецидив;
Фредерико Джеймса - к 25 годам тюрьмы за рецидив;
Уоркмана Авраама - к лишению свободы на срок от 15 до 30 лет;
Лигуори Раффаила - к лишению свободы на срок от 7,5 до 15 лет;
Элленштейна Джейкоба, Балитцера Питера, Уинера Эллинойса, Маркуса Дэвида, как добровольно признавших свою вину и раскаявшихся, - к лишению свободы на срок от 2 до 6 лет;
Джакобса Джейсона, Спиллера Бенджамина - к назначению апробации и 6 годам тюрьмы условно. Приговор может быть обжалован в предусмотренном законом порядке".
…В тот же день Лаки Лючано отправили по этапу в Даннемору, где находилась тюрьма для особо опасных преступников. При регистрации ему присвоили номер 92168. Король мафии был прикомандирован к прачечной и стирал грязное белье до тех пор, пока Костелло не подмазал одного за другим всех тюремных начальников. Лаки перевели в библиотеку. В разговоре с главным надзирателем Мерфи Костелло сразу взял доверительный тон:
- Мистер Мерфи, вы работаете в жутком месте. Кругом болота, сырой климат, но хуже всего то, что нет никаких перспектив. За эту адскую работу вы получаете всего лишь двадцать пять тысяч долларов в год. Мне кажется, это несправедливо. Если ваша жизнь в том виде, в каком она существует сейчас, вас не устраивает, я готов открыть на ваше имя счет в Третьем национальном банке Нью-Йорка и ежегодно делать вклад в размере шестидесяти тысяч долларов. Думаю, вы понимаете, что я деловой человек, а не Санта-Клаус. Но услуга, о которой я хочу попросить, для вас особого труда не составит. Видите ли, у нас с мистером Лючано совместный бизнес и время от времени мне необходимы его советы. Хотя бы раз в месяц. Я понимаю, что это против здешних правил, но бизнес есть бизнес. Ну и, конечно же, никто не должен об этом знать.
Мерфи, сорокалетний усатый толстяк, втайне считавший себя неудачником, прикинул в уме, какой срок предстоит провести в тюрьме Клинтон заключенному № 92168 и умножил каждый год на шестьдесят тысяч. Цифра получилась такая, что думать было не о чем.
- Я согласен, мистер Костелло.
Таким образом Чарли Луканиа, даже находясь в тюрьме строгого режима, мог прямо в своей камере устраивать сходки и сохранять контроль над Организацией.
Глава 16
Дьюи против "Корпорации убийств"
Расправившись с Лаки Лючано, прокурор Дьюи, неуемный и беспощадный, наметил себе следующую жертву - Вито Дженовезе. Он не стал применять формулу "враг общества номер один". Вито, к имени которого тогда уже прибавляли почтительное словечко дон, был назван "королем рэкета".
В 1937 году дон Вито Дженовезе возглавлял одно из пяти семейств мафии в Нью-Йорке. Помимо традиционного в Малой Италии уличного рэкета, семья Дженовезе "опекала" профсоюзы работников мясной и молочной промышленности, владела широкой сетью игорных домов и букмекерских точек. Кроме того, дон Вито тяготел к торговле наркотиками. На то время он являлся самым значительным конкурентом Лепке Бачелтера в этом бизнесе. Если, скажем, еврейские гангстеры доставляли героин из Гонконга, то семья Дженовезе имела свой собственный маршрут - турецкий.
Мак "Papaver Somniferum", более известный как мак опийный, произрастает в северо-восточных провинциях Турции, на отрогах Понтийских гор. Его высаживают два раза в год - осенью и весной. Через три месяца плантации покрываются красными цветами. Затем лепестки цветов вянут и осыпаются, оставляя на вершине стебля яйцевидную коробочку. Когда коробочка созревает, крестьянин делает на ней несколько параллельных надрезов. Изнутри вытекает млечный сок, быстро застывающий при соприкосновении с воздухом. Когда он превращается в резиноподобную массу темно-бурого цвета, приходит время соскабливать его и спрессовывать в "кирпичики" весом по десять килограммов каждый. Это и есть опиум-сырец, исходное сырье для производства героина. Турецкий крестьянин-производитель мог получить 50 долларов за один такой "кирпичик". Традиционным местом переработки опиума считался французский город Марсель. А уже оттуда готовый героин поступал в Соединенные Штаты. Поэтому в любом случае Том Дьюи оказывал благодеяние своей стране, преследуя Вито Дженовезе.
Турецкий маршрут, проложенный людьми дона Вито Дженовезе, функционирует и по сей день. Единственным изменением является то, что к переработке сырья подключилась сицилийская мафия и теперь изготовление героина осуществляется в окрестностях Палермо. Все "лаборатории", занимающиеся производством порошка, контролируют так называемые "корлеонцы".
В тюрьме Синг-Синг мотал двадцать пять лет за убийство некий Энцо Руполо, "солдат" семьи Дженовезе. Его посадили в 1934 году, и в течение трех лет он железно соблюдал закон молчания - омерта. Но если Руполо не забыл о своих обязательствах по отношению к дону Вито, то сам дон не делал никаких попыток вытащить его из тюрьмы, хотя приказ совершить убийство исходил от главы семьи.
Понятное дело, Руполо не хотел оставаться в тюрьме до седых волос, поэтому направил прокурору Дьюи письмо, в котором сообщал, что может дать показания против Дженовезе. Когда друзья из тюремной администрации предупредили дона Вито об опасности, тот, не долго думая, собрал все наличные деньги, сколько смог (сумма получилась солидная - 750 тысяч долларов), устроился матросом на торговое судно и сбежал в Италию. Тому Дьюи не удалось упрятать Дженовезе в тюрьму, однако свою репутацию непобедимого рыцаря справедливости он под держал и без особых усилий добился назначения на пост генерального прокурора города Нью-Йорк. Теперь до губернаторского кресла оставался всего один шаг. И Дьюи сделал его.
…Новый генеральный прокурор выступил в эфире радиостанции Эй-Би-Си с обращением к населению Нью-Йорка, в котором заявил о своем решении расправиться с Лепке Бачелтером. "В течение ряда лет, - говорил Дьюи, - Луис Бачелтер, более известный под прозвищем Лепке, являлся самым злостным рэкетиром в сфере американской промышленности… Возглавляемые им гангстеры принуждают производителей готового платья и владельцев хлебопекарен выплачивать дань за так называемую защиту и убивают каждого, кто пытается оказать сопротивление… Только за два первых месяца сего года в результате внутренних разборок были зверски убиты пятеро бандитов из шайки Бачелтера. При нападении на гангстера Якоба Фриммана под пули убийц попали двое ни в чем не повинных законопослушных граждан. Я более не намерен терпеть столь наглое попрание закона. Довольно! Пришло время взять Лепке, живого или мертвого".
Шеф "Корпорации убийств" тоже внимательно слушал это обращение и отнесся к нему очень серьезно. Тем более что заполучить его шкуру стремился не только Дьюи, но и Генри Анслингер, начальник ФБН, сумевший докопаться до связей Лепке с триадами в Гонконге. И, наконец, третьим "претендентом" был директор ФБР Джон Эдгар Гувер, люди которого постоянно висели у Лепке на хвосте.