- Сейчас самое время действовать, Чарли, - продолжал Костелло. - Наша 108-я улица считается территорией Рика Альфано, но он боится даже нос высунуть из своей норы - люди Саетты и Чиро Террановы охотятся за ним по всей Малой Италии.
Чарли Луканиа кивнул:
- Я кое-что слышал об этом. В Хэмптоне говорили, что сицилийцы начали большую чистку - ripulitura.
- Не чистку, - покачал головой Костелло, - идет большая война. Дон Игнацио Саетта открыл кран крови. Он хочет стать "numero uno". Все пять семейств его поддерживают. Пока. Дальше совместных действий против каморры у них договоренности нет. Я так думаю: когда Альфано исчезнет, сицилийцы начнут рвать друг друга.
- У них на это хватит ума, - пренебрежительно ответил Чарли. Несмотря на свое сицилийское происхождение, он отказывался уважать Общество Чести и его сильно устаревшие законы.
- Пока идет война, у нас есть шанс прибрать к рукам уличный рэкет. Габолотты боятся выходить на работу - сицилийцы убивают каждого, неважно капо ли, солдат ли. Уже две недели никто не платит за защиту во всем квартале. Мы могли бы заняться этим. Дело стоящее.
Чарли немного подумал.
- Но если сицилийцы победят, то займутся уже нами. Ведь это будет ИХ ТЕРРИТОРИЯ. А если победит каморра, с нас сдерут шкуру живьем. Такие вещи не прощают.
- Я все продумал, - заторопился Костелло, - война ведь не закончится завтра, а за это время мы, во-первых, создадим себе имя и, во-вторых, сделаем достаточно денег, чтобы потом прибиться к какой-нибудь сильной команде. Тогда нас никто не тронет.
- Что же это за шайка, о которой ты говоришь? - поинтересовался Чарли.
- "Банда пяти точек", конечно! Ты же знаешь этих ребят. Их ведет Джо Массерия, у них почти сотня стволов. А еще связи в "Сицилийском союзе" - Массерия-то сицилиец.
Чарли не торопился с ответом.
- Пожалуй, сработает, - наконец сказал он, - тут главное - вовремя уйти из-под удара.
- Мы будем держать руку на пульсе, дружище, - отозвался Костелло.
Идея Фрэнка в самом деле оказалась неплохой. Мейер Лански и Багси Сигел согласились с этим.
Через несколько дней "Банда четырех" принялась за работу. Владельцы игорных притонов, содержатели дешевых борделей и прочая уголовная шушера в неаполитанском квартале немного расслабились, заплыли "зеленым жиром", поскольку дон Альфано давно не присылал к ним своих людей. Лавочники и лоточники, с которых вторую неделю не взимался налог за покровительство, оживились, повеселели, стали вкладывать излишек денег в расширение своего дела, тогда как раньше эти деньги текли в карман босса местной каморры.
Но идиллия оказалась кратковременной. Вместо усатых пичотто на оставшуюся бесхозной добычу набросились молодые гангстеры.
С "клиентами" разговаривали коротко, жестко, внушительно. Чарли Луканиа взывал к их благоразумию. Фрэнк Костелло демонстративно играл двумя револьверами и хищно улыбался. Экспансивный, кровожадный Багси Сигел хватал испуганных людей за шиворот и яростно тряс - так, что у несчастных громко клацали зубы. Мейер Лански взял на себя ведение бухгалтерии - его стихией были финансы и цифры.
В большинстве случаев договор заключали мгновенно. Некоторых убеждали стволом пистолета, приставленным ко лбу. Парочке упрямцев Багси прострелил ноги. Сыновья пострадавших поспешили выложить сумму, указанную гангстерами. Касса "Банды четырех" быстро наполнялась. Не ограничиваясь рэкетом притонов и торговцев, они вошли в долю к местным пушерам. Разумеется, применив соответствующие методы убеждения. С этой публикой пришлось повозиться: торговцы зельем, как известно, люди грубые и вспыльчивые. Для Сигела снова нашлась работа - надо было проучить одного несговорчивого пушера, который зашел настолько далеко, что настучал на своих нежелательных компаньонов. Полиция не успела принять меры. Заявитель просто исчез. Бесследно. На счету Багси это было уже третье убийство. А ему тогда исполнилось всего лишь шестнадцать лет! Вокруг лилась кровь, гремели выстрелы, взрывались динамитные шашки, неаполитанцы и сицилийцы убивали друг друга в уличных сражениях. И пока что никому не было дела до того, в чьих руках сосредоточен рэкет на 106-й Восточной улице. Масла в огонь подлила удачная операция боевиков Альфано. Им удалось застать врасплох самого главного из своих врагов: в ноябре 1916 года был убит дон Игнацио Саетта. После чего кровопускание продолжалось в еще больших масштабах. Ребята из "Банды четырех" ни о чем не беспокоились до тех пор, пока через полтора месяца в войне не обозначился заметный перевес сицилийцев. Чиро Терранова, по прозвищу Король Артишоков, возглавивший семью после смерти дона Игнацио, все-таки сумел достать босса неаполитанцев.
Шансов на победу у каморры к тому времени уже не осталось. Это было ясно каждому. Организацию разъедало предательство. Чтобы спасти свою шкуру, несколько капореджиме организовали в заговор и выдали своего дона сицилийцам под гарантию сохранения собственной жизни. О том, что сделал Чиро Терранова, в Нью-Йорке говорили еще долго.
На 107-й Восточной улице Король Артишоков имел персональный клуб, главным образом служивший местом для сходок. Здесь же, в подвале, устраивали жестокие казни, а трупы, по сицилийскому обычаю, закладывали в фундамент. Но казнь, которую придумали для Энрико Альфано, применялась первый и последний раз. Вооружившись мясницкими топориками, двое палачей из семейства Саетта изрубили его, живого, на мелкие куски. Это изуверство наблюдали боссы всех пяти семейств сицилийской мафии в Нью-Йорке - Айяле, Бальзамо, Массерия, Маранцано и сам Чиро Терранова. Неаполитанские капо, в награду за оказанную услугу, получили по пуле в затылок. "Если они предали своего дона, могут предать и меня", - здраво рассудил Король Артишоков.
С разгромом каморры в Малой Италии раз и навсегда завершилась борьба за власть между национальными мафиозными кланами. Отныне здесь безраздельно господствовала сицилийская мафия. А все прочие общины: апулийская, кампаньская, калабрийская - подчинились диктату Общества Чести. Впрочем, война отнюдь не прекратилась. Сицилийские боссы хорошо понимали, что всякая империя остается прочной до тех пор, пока захватывает все новые и новые территории. Самый агрессивный из них, Фрэнк Айяле, начал вторжение в зону влияния ирландской банды "Белая рука". Немедленно в Манхэттене возобновились вооруженные разборки с кровью и стрельбой.
Лански, Костелло, Сигел и Луканиа вовремя сориентировались, кто же одержит победу, и заблаговременно изъяли все деньги из уличного оборота. За несколько дней до гибели Альфано они прекратили все операции по рэкету. Вскоре на 108-ю Восточную улицу пришли люди Чиро Террановы. В кассе "Банды четырех" остался капитал в три с половиной тысячи долларов - сумма по тем временам довольно значительная. Но деньги до тех пор остаются деньгами, пока делают новые деньги. Это первое правило бизнеса было отлично известно молодым гангстерам. Мейер Лански даже предложил внести всю сумму на счет в Банке Соединенных Штатов под десять процентов в год. Но все остальные восприняли идею Мейера как шутку и долго смеялись. Смеха ради Костелло пошел еще дальше - наведался в банк. Но вернулся оттуда очень серьезным.
- Парни, спасибо старине Мейеру, я нашел то, что нам надо. А нам сегодня надо что? Какое-нибудь громкое дело, чтобы создать себе по-настоящему крутую репутацию, и еще несколько штук наличными. Так?
Осторожный Чарли Луканиа заметил:
- Все это так, Фрэнки. Но что нам для этого надо сделать?
- Я скажу, что нам надо сделать. Взять банк - вот что нам надо сделать! - И Костелло торжествующе оглядел подельников. Они пока помалкивали. Слишком уж неожиданно свалилась на их головы эта идея.
- Допустим, - проскрипел Мейер Лански, - а какой банк ты предлагаешь взять?
Костелло с готовностью ответил:
- Банк Соединенных Штатов, ясное дело. Я был там сегодня. По-моему, это местечко давно никто не грабил. Там слабая охрана, всего лишь четыре человека: двое на входе и двое в кассовом зале. Между собой они никак не связаны. Если отключить двоих у входа, те, которые в зале, ничего об этом не узнают. Мы можем взять их тепленькими.
- Двое из нас могут заранее пройти в холл, - внезапно произнес Чарли.
- Верно! - подхватил Костелло. - А когда мы вырубим двоих у входа и влетим в холл с оружием, те из нас, кто там уже будет, просто направят пушки на остальных легашей. Я думаю, нам даже стрелять не придется.
- Подожди, - перебил хладнокровный Лански, - получается, двоих из нас потом опознают. Ведь заранее нельзя войти в холл с маской ha морде: Пари держу, копы через час уже будут знать, кто обчистил банк.
- Можно изменить внешность, - вмешался Сигел, - надеть парик, приклеить усы.
- Но все-таки надо подготовиться как следует, - упорствовал Лански, - зайти, посмотреть, все пощупать. Нельзя такое крупное дело делать сгоряча.
Фрэнк Костелло согласно закивал:
- Само собой, Мейер. Ведь я же не сказал, что мы пойдем туда завтра.
Банк ограбили через неделю. Без сучка без задоринки. Как и предполагал Костелло, без единого выстрела.
На краденой машине с поддельными номерами подъехали к зданию "Банк оф Юнайтед Стейтс". Сначала из авто вышли загримированные Лански и Сигел. Подождав три минуты, Фрэнк Костелло и Чарли Луканиа надели маски, взяли обрезы, вместительный саквояж и одним рывком подскочили к двум полицейским, стоявшим в дверях. Действительно, этот банк давно не грабили, и стражи порядка держались очень раскованно, даже оружие у них оказалось незаряженным. Ударами прикладов обоих горе-охранников загнали внутрь, там их связали. Когда двое грабителей ворвались в зал с криками: "Спокойно, это ограбление!" - ни один охранник не смог даже шевельнуться, так как почувствовал на виске холодный ствол револьвера. Очистив кассу, грабители исчезли.
Улов оказался приличным - восемь тысяч долларов. С такими деньгами "Банда четырех" могла смело рассчитывать на уважение в преступном мире. Все полосы газет заняло сообщение об этом дерзком налете. Фрэнк Костелло, способный лучше всех вести переговоры (друзья в шутку называли его Дипломатом), отправился в штаб-квартиру "Банды пяти точек" на стыке Бродвея и Бауэр-стрит. Это была одна из самых мощных организованных группировок Нью-Йорка, ни в чем не уступавшая таким известным бандам, как "Белая рука" Денни Михана или "Верная рука" сицилийцев. Костелло объяснил, кто он такой, кто его друзья, уплатил вступительный взнос - по тысяче долларов за каждого. В их пользу говорило также то, что преступление не было раскрыто.
Весной 1917 года "Банда четырех" присоединилась к "Банде пяти точек", из которой вышли такие известные гангстеры, как Джонни Торрио и Джузеппе Массерия. Перед ними открылась дорога к успеху в преступном мире.
Глава 4
Начало прохибишена
В апреле 1917 года Соединенные Штаты вступили в первую мировую войну, тем самым создав для молодых бандитов большие проблемы. Самому старшему из них - Фрэнку Костелло - в то время исполнилось 26 лет. Чарли Луканиа приближался к совершеннолетию. В Америке тогда вошли в моду разговоры о патриотизме. Это слово не сходило со страниц газет и языков обывателей. "С ума все посходили!" - ворчал Мейер Лански. "Страна самоубийц", - поддакивал Сигел. Фрэнк Костелло сострил по этому поводу: "Мы - патриоты собственных карманов". Но им стало не до смеха, когда они получили повестки с требованием явиться на призывной пункт.
Костелло и Луканиа здорово влипли. Оба подлежали мобилизации. Их приписали к 77-й пехотной дивизии армии США. Но ни тот, ни другой не желал воевать - ни 9 немцами, ни с кем бы то ни было вообще. У них были дела поважнее. Что же касается Багси Сигела и Мейера Лански, то на призывном пункте им сказали, что они "еще слишком молоды для ужасов войны".
- Обхохочешься, - заметил на это Багси.
Фрэнку удалось увильнуть от призыва, причем он не потратил на это дело ни цента. Еще в детстве дешевый врач-практикант неудачно удалил ему миндалины. Всю оставшуюся жизнь Костелло разговаривал тихо и хрипло. Врачи обнаружили у него хроническую болезнь горла и решили, что армии США не нужны такие хлюпики. Единственный физический недостаток принес Фрэнку огромную пользу.
Иначе обстояло дело с Чарли. Он был вполне здоров, и его признали годным к строевой службе. День за днем друзья Чарли проводили в раздумьях, как бы избавив его от солдатской лямки. Почему вдруг Чарли должен подохнуть ни за что ни про что? Он ничего не имеет против немцев, а немцы ничего не имеют против него, Им нечего делить! Осталось только найти способ одурачить военных врачей. Багси Сигел, красавчик, наиболее искушенный в возможностях слабого пола, предложил свой вариант решения проблемы:
- Чарли, тебе надо подхватить хорошенький триппер - и дело в шляпе. Это совсем просто, а главное, обойдется очень дешево.
Идея Багси не вызывала у Луканиа особого восторга. Для сицилийского мужчины венерическая болезнь - это позор, infamita. Такой тип в Сицилии становился изгоем. Чарли, хотя и считал себя человеком прогрессивных взглядов, но кое в чем оставался по-настоящему закоснелым сицилийцем, деревенщиной, напичканным предрассудками.
- А что, это идея, - заметил Костелло.
- Ничего лучшего мы все равно придумать не сможем, - подтвердил Лански.
Умом отдавая должное аргументам друзей, в душе Чарли отчаянно противился. Чтобы не пасть слишком низко в их глазах, сицилиец стал рассуждать практически:
- Эта дрянь не нужна мне ни за какие деньги. За два месяца меня вылечат и все равно заарканят.
- Не совсем так, - поправил Костелло, - смотря какой врач займется твоим лечением. Можно сделать так, чтобы у тебя капало круглый год, а если надо - до самого конца войны. Уж будь уверен: найдется док, который поможет тебе в этом деле. Я беру это на себя.
- Да чего ты кипятишься, Чарли, - уговаривал Мейер Лански, - война ведь не продлится больше года. Я читал сводки в газетах. Немцам уже нечего жрать.
Благодаря настойчивости Мейера сицилийца удалось уговорить. Багси Сигел занялся поиском подходящей проститутки. Фрэнк Костелло сделал широкий жест - взял на себя все расходы. Чарли оставалось только подцепить заразу.
Багси быстро нашел то, что надо. Опустившаяся, грязная шлюха, наркоманка, в свои двадцать пять лет выглядевшая на все сорок, она вызвала у Чарли Луканиа здоровое отвращение. Багси оправдывался, что ничего почище найти не мог: в публичных домах таких дешевок не держат, равно как избавляются от тех, кто болеет тяжелой формой гонореи и теряет "товарный вид". Но выбора не было. Чарли получил от девки то, что хотел. Военным врачам пришлось изменить формулировку в медицинском заключении. Чарли признали "временно освобожденным от призыва на военную службу".
"Банда пяти точек" имела влиятельных покровителей в полиции. Если же иногда какой-нибудь чрезмерно принципиальный офицер доводил дело до суда, в ход пускались политические связи. В отличие от Старого Света, где должность судьи занимают по назначению, в Америке совершенно иная система - выборы. Так что изначально всякий судья является либо республиканцем, либо демократом, поэтому воздействовать на него при помощи необходимых политических рычагов проще простого. За многие годы ни один головорез из "Банды пяти точек" не был казнен или хотя бы заперт под замок пожизненно. Эта банда стала хорошей школой для самых авторитетных преступников в Америке. Наиболее известным выходцем из этой манхэттенской команды был Джонни Торрио. Он начинал обычным наемным убийцей, а к сорока годам достиг вершин преступного мира - стал "советником" Джима Колоссимо, босса сицилийской мафии в Чикаго. Но даже став большим человеком, Джонни Торрио не забыл своих старых друзей в Нью-Йорке. Он хорошо знал двух самых многообещающих молодых главарей мафии - Чиро Терранову и Фрэнка Айяле. Мафия уважала его, несмотря на неаполитанское происхождение. Элегантный, одетый с несомненным вкусом, обладающий хорошими манерами, он всячески избегал характерной для гангстеров вульгарности. Благодаря своему врожденному аристократизму Торрио легко находил общий язык с большими шишками американского бизнеса и политики, известными своей корпоративной замкнутостью. Часто посещая штаб-квартиру "Банды пяти точек", Джонни высматривал новые имена и рекрутировал талантливую молодежь. Человек проницательный, Торрио сразу распознал в Чарли Луканиа и Фрэнке Костелло будущих лидеров. Умны, хладнокровны, расчетливы - так он охарактеризовал молодых гангстеров. Как истинный мафиозо, Торрио брезгливо отвернулся от двух евреев - Багси Сигела и Мейера Лански. Костелло был искренне восхищен своим знаменитым земляком и отныне старался во всем ему подражать, приобретая тот дипломатический лоск, который впоследствии окажет неоценимую услугу всему преступному миру в целом.
Посиживая в компании своих учеников в клубе Чиро Террановы на 107-й Восточной улице, Торрио рассуждал:
- Помяните мое слово: придурки из Вашингтона скоро додумаются ввести "сухой закон". Вой, который подняли антиалкогольные лиги вокруг этого дела, становится уже нестерпимым - впору затыкать уши.
Луканиа и Костелло только хлопали глазами:
- Но что это значит, Джонни?
Торрио с наслаждением отхлебнул из бокала дорогого французского коньяку и ответил:
- Неужели вы не догадываетесь? Ну, ничего, ребятки, я не виню вас, что вы еще низко летаете. Смотрите сюда, - Торрио щелкнул пальцем по хрустальному бокалу, издавшему мелодичный звон, - бутылка такого коньяка сейчас стоит двадцать пять долларов. Теперь представьте, что парламент принял закон, запрещающий употребление спиртного.
Луканиа тонко улыбнулся:
- Джонни, ты разыгрываешь нас. Как такое может быть? Помню, мой папаша выхлестывал в день по две бутылки вина, а по сицилийским меркам это даже нельзя считать выпивкой. В Америке люди пьют так, что закон, запрещающий пьянство, просто не имеет смысла. Это все равно что запретить дышать или трахаться.
- Умница, мальчик, - глаза Торрио удовлетворенно сверкнули, - все так: нельзя запретить дышать. Это ты очень хорошо сказал. Но, видишь ли, в Америке очень много особого рода придурков, которые называются аскетами. Они не пьют, не любят веселых женщин и хороший покер. И в жилах у них - сельтерская вода вместе крови. Но вся штука в том, что среди этих больных людей много шишек, настоящих perronovantes, есть даже сенаторы.