После короткого разговора в руки шерифа перешла пачка банкнот. Бравый блюститель порядка сошел с дороги и махнул рукой:
- Проезжайте!
Джо Адонис ухмыльнулся:
- Не поминайте лихом, шериф.
- До свидания, малыш, - ласково поправил полицейский, - всегда держи денежки в зубах, если не хочешь проблем на моей территории.
Только оказавшись в машине, Джо Адонис дал волю эмоциям:
- Легавая скотина, бурдюк с дерьмом, старый пердун!
- Не стоит так волноваться, Джо, - успокоил его один из стрелков, - этот коп - всего лишь шлюха в мундире.
- Но он поимел нас, - возразил Джо, - а не мы - его.
Однако на этом проблемы не закончились. Как выяснилось позже, шериф графства Нассо очень дружил с шерифом графства Суффолк. Едва добравшись до телефона, он сразу позвонил своему другу. Когда конвой со спиртным пересек границу графства Суффолк, его там уже ждали. Джо Адонису вновь пришлось раскошелиться. Вне себя от злости, он по прибытии в Нью-Йорк потребовал от Фрэнка Костелло надрать задницы обоим шерифам.
- Джо, не принимай все так близко к сердцу, - уговаривал Костелло, - это вредно для здоровья. Сколько ты им заплатил? По тысяче? А знаешь, сколько каждый день приходится платить легавым здесь, в Вест-Сайде? Двадцать кусков, - Костелло поднял вверх указательный палец, - двадцать! Представляешь? И все для того, чтобы мы могли работать спокойно. Ничего не поделаешь, приятель. Лучше заплатить, чем париться в железной клетке. Ты все сделал правильно. Так и делай дальше.
Едва успели разобраться с полицией, как с другой стороны возникли еще более крупные неприятности.
Билл Маккой, как обычно, доставил к Восточному побережью очередную партию контрабандного алкоголя. Свое дело он расширял стремительно. Теперь под его началом находилось уже около тридцати шхун. С ним сотрудничал не только Биг Билл Двайер, но и другие бутлегеры, предпочитавшие самолично доставлять товар на берег. И хотя в первых числах августа парламент США преподнес сюрприз всей этой братии, приняв закон о расширении полосы территориальных вод с семи до двенадцати миль, на ходе дела это существенно не отразилось. Контрабандисты не боялись ни бога, ни черта, ни открытого моря.
Душной августовской ночью в море кипела рутинная работенка: рыболовные шхуны были окружены плотным кольцом катеров, из рук в руки переходили ящики с выпивкой, на палубы шлепались толстые пачки денег, десятки голосов выкрикивали цену и сорт требуемого пойла:
- Три гранта за пятьсот "Джонни Уолкер"…
- Беру триста "Джи энд Би" и сотню "Девере"…
- Я взял "Голден Уилдинг", мы в расчете…
Внезапно эта вполне мирная торговая разноголосица была грубо прервана появлением чужаков. Два больших катера выскочили из тумана и с ходу прорезали скопище кораблей, как нож масло. От поднятой волны несколько человек свалились в море. Вслед чужакам неслась злобная ругань. Но все тут же прикусили языки, когда те ответили огнем из пулеметов. В считанные секунды появились убитые и раненые. Крупнокалиберные пули насквозь прошибали борта катеров, крушили бутылки, поднимали фонтаны воды. Тут было уже не до коммерции. Спасаясь от пуль, контрабандисты укрылись за бортами своих катеров.
- Эй, засранцы, до вас дошло, что мы не шутим, - закричали налетчики, - или еще объяснить?..
На палубах шхун люди изо всех сил задирали вверх руки, давая понять этим мясникам., что больше объяснять не надо.
- О’кей! - крикнули те. - Жалко портить такую хорошую выпивку!
Лица самозваных пиратов закрывали черные повязки. Каждый из них держал в руках автомат или пулемет. Ни один контрабандист не брал с собой оружия - ведь бизнес делали на почве взаимного доверия. Пираты знали это и чувствовали себя хозяевами положения. Нарочито неторопливо они подходили к бортам шхун. Сверху им бросали ящики с выпивкой. До отказа нагрузив свои катера драгоценным товаром, пираты исчезли в тумане.
Тем временем на берегу пустынной бухты, недалеко от городка Уойстер-Бей, маститые бутлегеры ожидали прибытия груза. Кому-то из них послышались выстрелы в море, но "коллеги" подняли его на смех: "Уолти, приятель, ты слишком заработался, везде тебе чудится стрельба. Это, наверное, у осьминогов разборка: не могут поделить дохлую медузу". Но вскоре им стало не до шуток. Катера пришли, однако вместо выпивки с них стали выгружать кое-как перевязанных, истекающих кровью людей. Почти все ящики, которые успели принять до налета, были сильно повреждены пулями. Каждый бутлегер влетел сегодня на сто, а то и на триста тысяч долларов. Те, кто имел дело прямо с контрабандистами, подсчитывали убытки уже сейчас, ибо денежки уплыли в Шотландию вместе с Маккоем. Те, кто работал через посредника, тоже теряли, ибо доллары не нальешь в стаканы вместо виски и клиентам не предложишь. Кроме того, предстояли расходы на лечение раненых и ремонт катеров, изрядно продырявленных пулями.
Напрасными оказались попытки найти пиратов. Они не были простаками и продавать свои трофеи в чистом виде не стали. Десять против одного, что захваченное виски сразу же поместили в так называемый перегонный куб и разбавляли всякой дрянью. Ни один даже самый квалифицированный специалист-химик не смог бы восстановить из этой бурды первичную марку. Все бутлегеры хорошо понимали это. Значит, не пойман - не вор. И сделать тут ничего нельзя, разве что извлечь уроки на будущее.
Подобно своим коллегам, Билл Маккой сделал должные выводы из случившегося и приступил к созданию собственного военно-морского флота. На каждом корабле установили 47-миллиметровые скорострельные орудия и крупнокалиберные пулеметы системы "виккерс". Этим делом занимался помощник Маккоя, бывший военный моряк. Он же вербовал наемников и при этом проявлял максимум рвения. Скажем, на "Аретьюзе", флагманском корабле, расчетами командовали бывшие артиллерийские квартирмейстеры Королевского флота, все - участники Ютландского боя, имевшие солидный боевой опыт.
Помощник расстарался на славу. В пулеметных лентах каждый третий патрон был разрывной. Кроме того, имелись трассирующие патроны специально для стрельбы в ночных условиях, а также зажигательные. Артиллерия тоже была обеспечена всеми видами боеприпасов: специальные пристрелочные снаряды, дающие при взрыве дымовые хвосты, осколочные, фугасные…
- Мы разнесем их вдребезги, мистер Маккой, - торжественно обещал помощник своему боссу. Он даже предложил приобрести пару комплектов "ныряющих" снарядов, но Маккой выразительно постучал по лбу:
- Да ты совсем спятил, Кейн! Хватит того, что есть.
Грозный, вооруженный до зубов флот Маккоя вышел в море.
В трюмах кораблей находился груз на сумму два миллиона долларов (по ценам черного рынка).. Разумеется, прибытие такой крупной партии спиртного не удалось сохранить в тайне. К встрече груза готовились не только партнеры Маккоя по бизнесу, но и кое-кто еще.
Как и следовало ожидать, пираты напали в нейтральных водах, вблизи от 12-мильной полосы. На этот раз их было больше (видимо, для налета объединились несколько мелких банд), но Билл Маккой предусмотрел такой поворот событий.
Пиратов встретили дружными артиллерийскими залпами. В ответ они открыли огонь из пулеметов. Начался самый настоящий морской бой. Обе стороны сражались с равным ожесточением, не жалея патронов - ведь на кону было два миллиона долларов!
Через пять минут все было кончено. Немногие уцелевшие пираты поспешили удрать. В воде плавали обломки их катеров. По волнам шарили прожекторы. Время от времени гремели короткие пулеметные очереди: люди Маккоя добивали пиратов, которые сумели спастись с затонувших катеров. Из тумана появились корабли бутлегеров. Ящики с виски перешли в одни руки, деньги - в другие. Груз был доставлен в Монтаун без единой потери.
Мелкие банды, не сумевшие найти собственных поставщиков спиртного, тоже должны были как-то зарабатывать на хлеб насущный. Пиратствовать на просторах "ромового бульвара" стало слишком опасно, поэтому они перешли на новую тактику - засады на дорогах. Все делалось очень просто: поперек дороги ставился грузовик или валилось дерево, налетчики, вооруженные ручными пулеметами Томпсона, располагались по обочинам и, как только подходил конвой со спиртным, открывали шквальный огонь. Часто охранники даже не успевали выскочить из машин. Одними из первых в такую засаду влетели люди Большого Билла Двайера. Он потерял на этом полмиллиона долларов. Немедленно охрана конвоев была усилена. Вперед теперь посылалась разведка. Ронни Хиггинс был отстранен от командования флотилией "летающих катеров". Большой Билл поручил ему обеспечить безопасность перевозок товара на суше. Другие банды тоже позаботились об ужесточении мер безопасности. Все время пути каждый стрелок держал палец на спусковом крючке. Огонь открывали не колеблясь - по каждой подозрительной машине. При этом не обходилось без казусов.
На развилке федеральной дороги № 25 столкнулись две колонны, ведомые Джо Адонисом и Ронни Хиггинсом. Нервы у того и у другого были на пределе. И вот, когда из-за поворота выскочили какие-то машины, набитые вооруженными людьми, мгновенно вспыхнула перестрелка.
Пронзительно визжали тормоза. Вдребезги разбивались вылетавшие из кузовов бутылки. Скорострельные "томпсоны" бешено прыгали в дрожащих руках. Скрипели судорожно сжатые зубы. Отчаянными прыжками гангстеры выскакивали из кабин, ибо каждая секунда промедления грозила смертью. Пули стригли траву, взбивали фонтанчики земли, гулко барабанили по бортам грузовиков. Убитые лежали неподвижно. Раненые корчились от боли и истекали кровью прямо под пулями. Прошло по крайней мере четверть часа, прежде чем удалось остановить это безумие.
Морщась от боли в простреленном плече, Джо Адонис предстал перед Чарли Луканиа.
- Кто это сделал? - прорычал сицилиец.
- Хиггинс, ирландское отребье!
- Ронни?! Но он же друг наших друзей!
- Он прежде всего безмозглый ирландский придурок, - отрезал Адонис.
Чарли забеспокоился:
- Эй, Джо, ты там не сказал ему ничего лишнего?
Адонис вздохнул:
- Нет, Чарли, я же понимаю, что можно говорить и кому. Но, скажу по чести, у меня руки так и чесались прострелить ему башку. Пятеро наших ребят убиты! Да еще чертовы ирландцы расколотили четыреста ящиков с виски.
- Я сейчас же займусь этим, Джо, - заверил Луканиа.
Большой Билл Двайер, тоже очень обеспокоенный, немедленно согласился на встречу.
- Мне очень жаль, Чарли, - первым делом сказал он. Луканиа с горечью покачал головой:
- В нашем бизнесе случается всякое. Что поделаешь!
Люди умные, они не стали предъявлять претензии друг к другу. Все происшедшее было названо трагической случайностью. Оба босса тут же разработали график движения конвоев и систему взаимного оповещения, чтобы впредь подобное не повторялось. Чарли и Большой Билл привлекли к этому делу всех своих друзей. Они создали нечто вроде координационного совета бутлегеров Восточного побережья. Совместными усилиями было намного легче бороться с дикими бандами, контролировавшими дороги от Лонг-Айленда до Нью-Йорка. В дальнейшем "ромовый бульвар" работал как часы.
Глава 7
Ударом на удар
После убедительной победы демократов на выборах 1921 года в Манхэттене "Банда четырех" значительно прибавила в политическом весе. Всюду были друзья. Враждебным республиканцам достались жалкие крохи в виде муниципального комитета по переименованию улиц и прочих "контор" подобного рода. В любом государственном учреждении Фрэнк Костелло был желанным гостем, так как "смазной банк" выделил на финансирование избирательной кампании демократов полмиллиона долларов. Из некогда небольшой шайки "Банда четырех" трансформировалась в мощную, влиятельную структуру. Помимо Ист-Гарлема, новым территориальным приобретением стал Бронкс, в котором всеми делами заправлял кровавый беспределыцик Артур Флегенхаймер - или, как он сам себя величал, Датч Шульц.
Если Арнольд Ротштейн ограничился вложением пятидесяти тысяч в развлекательный комплекс "Эмбасси клаб", в котором веселились денежные мешки из Бронкса, более дальновидный Мейер Лански инвестировал в "предприятия" Шульца сумму в пять раз большую. На эти деньги был построен подпольный завод, выпускавший имбирное пиво, открыты игорные дома и бордели. Естественно, Шульц отдал предпочтение тому, кто заплатил больше. Почувствовав за спиной поддержку, он сразу подтвердил свой имидж беспредельщика, когда залез в Гарлем, на территорию Джека Даймонда, и попытался вырвать у последнего контроль над нелегальной лотереей "числа". Ни Чарли Луканиа, ни Арнольд Ротштейн не успели вмешаться. Громкая разборка в клубе "Хости-Тости" закончилась плачевно для Ноги Даймонда. Молодчики Шульца разгромили ресторанный зал, а сам Датч едва не прострелил владельцу заведения вторую ногу. Под угрозой оружия Даймонд поклялся, что уступит гарлемскую лотерею. На следующий день Шульц поставил в Гарлеме своих банкиров.
Возникший конфликт пришлось улаживать на высшем уровне. На встрече с Чарли Луканиа Арнольд Ротштейн предъявил довольно резкие претензии.
- Я сам готов застрелить этого дикаря, - раздраженно ответил Чарли.
- Нет, стрелять - это, пожалуй, лишнее, - заметил Ротштейн, - но надеть на него крепкую узду не помешает.
Ротштейн привез с собой двух специалистов по героину - Якоба Катценберга и Джорджа Аффнера. Оба недавно вернулись из Гонконга, где налаживали контакты с местными производителями. Представители китайской триады гарантировали поставку ста килограммов порошка ежемесячно, и перед Ротштейном вплотную встала проблема размещения такого огромного количества белого зелья. Он смотрел вперед дальше всех. Было очевидно, что "сухой закон" рано или поздно отменят. И тогда главным вопросом для всех гангстерских боссов станет переориентация на такой же высокодоходный бизнес, каким был бутлегинг. Ротштейн не сомневался: единственный товар, на котором можно будет хорошо зарабатывать в будущем, - это наркотики. Поэтому в то время как другие вкладывали миллионы в операции с пойлом, Ротштейн потихоньку прибирал к рукам контроль над торговлей героином. Эти неприятности с Шульцем подоспели как нельзя кстати. В качестве компенсации Ротштейн потребовал допустить в Гарлем и Бронкс своих толкачей. Вопрос контроля над лотереей "числа" его не интересовал.
- Арнольд, ты знаешь мое правило, - сказал на это Луканиа, - я не имею дел с наркотиками. Если тебе надо - я не возражаю. Тогда пусть "числа" остаются у Шульца - и на этом конфликт исчерпан.
Ротштейн согласно кивнул:
- Все справедливо, Чарли. Я вложил деньги в этого подлеца и имею право на свой кусок. А Даймонд сам виноват - десять человек слышали его слова: "Датч, я уступаю". Тут уже ничего не поделаешь. Пусть продает в своем клубе мой товар, а деньги на реконструкцию скачаем с Шульца.
Чарли не возражал. Он позвонил Мейеру Лански и честно высказал все, что думает по поводу его протеже.
- По-моему, с ним надо распрощаться.
- Чарли, не делай этого, - уговаривал Лански, - парень крепко держит весь Бронкс. Ну, молодой, ну, горячий - с кем не бывает. А знаешь ли ты, что каждый месяц он отчисляет в наш банк целых сто кусков?
К тому времени раздражение в душе Чарли несколько улеглось. Он спокойно выслушал Мейера и проворчал:
- Ладно, черт с ним. Пусть живет. Пока. А там видно будет.
Лански со своей стороны пообещал более тщательно подходить к вопросу подбора кандидатов в банду. Следующий неофит, Луис Бачелтер из Бруклина, по прозвищу Лепке, произвел на сицилийца благоприятное впечатление. Неуклюжий, долговязый, с огромными навыкате глазищами, отличавшийся крайней неопрятностью в одежде, Лепке проявил во время собеседования максимальную покладистость. В Бруклине он работал на Якоба Оргена, известного под кличкой Литл Оджи (Маленький Людоед). Однако специфика еврейских банд была такова, что каждый, номинально подчиняясь тому или иному боссу, имел право работать самостоятельно. Лепке являлся по первому зову Оргена, но что он делал лично для себя, на стороне - никого не касалось. Вместе со своим другом детства, Якобом Шапиро, Лепке занимался рэкетом в сфере торговли готовой одеждой. Именно в этом бизнесе ему требовалась поддержка "Банды четырех". Внимательно выслушав его, Чарли Луканиа сказал: "О’кей". Вслед за Лепке в банду был принят еще один еврей - Абнер Цвиллман по прозвищу Лонджи (Длинный), занимавшийся крупномасштабным бутлегингом в Нью-Джерси. В составе банды также появились новые итальянские гангстеры: Фрэнки Чех Скализе, Карло Гамбино, Альберт Анастасиа из Бруклина и еще один тип из Малой Италии - Вито Дженовезе. Дружбы Чарли Луканиа искали Томми Луччезе, Джо Бонанно, Джо Профачи, Том Рейна - "капореджиме" из семейств Маранцано и Массерия. В 1923 году оборот "Банды четырех" достиг двенадцати миллионов долларов. Чарли становился весьма заметной фигурой в преступном мире Нью-Йорка. Имея широкий круг друзей среди городских политиков, он считал себя неуязвимым. На первый взгляд это было верно. Когда Чарли попался полицейским в Джерси-Сити с незаконным стволом в кармане, то без проблем получил условный приговор. Однако никогда ему не приходило в голову жалеть о том, что он родился сицилийцем. Но, как ни странно, неприятности возникли именно по этой причине.
Издавна сицилийская мафия (или, как она именуется официально, Общество Чести) имела право по-своему решать судьбу каждого сицилийца. Кем бы он ни был - епископом или простым крестьянином. И хотя Малую Италию отделяли от Сицилии пятнадцать тысяч морских миль, законы жизни здесь оставались те же самые.
Власть мафии распространялась на всех иммигрантов без исключения. А кем, по существу, был Чарли Луканиа? Самым обычным сицилийским иммигрантом! Так рассуждал дон Сальваторе Маранцано, глава самой могущественной мафиозной семьи в Нью-Йорке. Но этот простой иммигрант здорово обскакал дона Сальваторе в бутлегерском бизнесе. Впрочем, трудности с алкоголем были не только у Маранцано, но и у всех прочих донов, исключая хитрого Фрэнка Айяле, который, пренебрегая обычаями предков, вел дела с евреями и потому немало преуспевал. Однако дон Сальваторе, Джузеппе Бальзамо, Чиро Терранова и Джо Массерия, неукоснительно соблюдавшие древние традиции мафии, считали ниже своего достоинства даже разговаривать с потомками Иуды. А поскольку евреи держали в руках основные потоки контрабанды, мафия лишь издалека улавливала аромат миллионов гектолитров великолепного алкоголя - в то время, как тот же Луканиа просто купался в нем. Не имея в перспективе ничего лучшего, старые доны принялись гнать самогон. Рецепты заимствовали у фермеров. Самогонные аппараты устанавливали везде, где только можно: в домах иммигрантов, в гаражах, в подвалах. Доны безжалостно обдирали своих земляков, платили им по десять центов за литр пойла, которое потом продавали по цене девять долларов. Дым от тысяч аппаратов день и ночь облаком клубился над Малой Италией - как смог над Лондоном. Более предприимчивые бутлегеры зло смеялись над мафией. Томми Луччезе едва не пристрелил Карло Гамбино, когда тот вздумал спросить:
- Знаешь, почему Маранцано так часто ходит в церковь? Оформляет великомучениками всех, кто травится его самогоном!
Дон Сальваторе прекрасно понимал необходимость перемен. Но, опять же, по-своему. Он решил просто надавить на самого преуспевающего молодого бутлегера - Чарли Луканиа, который, будучи сицилийцем, хорошо знал, что такое мафия.