- Чарли, по-моему, у Мейера отличная идея. Нам есть с чем сравнивать. В борделях на 42-й улице девочки берут с клиента по сто баксов за "сеанс". Но это самые шикарные девочки в городе! С ними проводят время очень важные люди, которые своей властью защищают заведение от закона. Качественный товар, нужные связи, - Костелло загнул два пальца на руке, - вот так делается хороший бизнес. А вспомни эти грязные притоны в Ист-Гарлеме! Там шлюхи стоят всего десять баксов. От них воняет. Полжизни они проводят в тюрьме.
- Что верно, то верно, - поддакнул Багси Сигел, лучше всех разбиравшийся, где какие шлюхи.
Разговор о проститутках очень не нравился Чарли Луканиа, так как застарелый сифилис, полученный от девки четыре года назад, все еще давал себя знать. Но сицилиец ничем не показывал своего отвращения.
Костелло поучительно изрек:
- Человек до тех пор чувствует вкус денег, пока деньги дают ему возможность наслаждаться тем, что недоступно для других. В этом все дело.
- Я же говорю: нечего соваться в Ист-Сайд, - вмешался Мейер Лански, - нам без конца придется выяснять отношения с тамошними придурками. Ты знаешь эту породу, Чарли: за пять долларов они пристрелят родную мать. Мы с ними не договоримся. О чем с ними вообще можно разговаривать? Вместо того чтобы заниматься бизнесом, нам придется пускать кровь то одному, то другому. Так мы рано или поздно прогорим. Еще немного - и у нас будет лучшая клиентура в городе, влиятельные друзья. Для этого мы должны поставлять первоклассное пойло и не лезть в трущобы. Я по горло сыт "адской кухней".
- Это то, о чем говорил Джонни Торрио, - задумчиво произнес Костелло, - ПОЛИТИЧЕСКАЯ ВЛАСТЬ. Судьи, полицейские, адвокаты, политики, которые работают на нас и обеспечивают соблюдение наших интересов. Надо идти по этой дороге, не сворачивая. Когда-нибудь мы сможем забраться прямо в Белый дом.
Костелло вздохнул. Мечты о небывалом величии давно будоражили его воображение. И он видел реальные пути воплощения их в жизнь. Обведя лица друзей пристальным взглядом, Чарли Луканиа спросил:
- Ну, и где же мы возьмем столько хорошего пойла?
…Летом 1921 года многие крупные бутлегеры задавали себе тот же вопрос. Бизнес разрастался стремительно, как на дрожжах. Из кустарного промысла бутлегинг превращался в отрасль индустриального производства. Авторитетные боссы, вроде Сэма Бернштейна или Джонни Торрио, оборудовали на своих территориях перегонные фабрики, мощности которых достигали миллионов гектолитров в год. Алкоголя, завозимого с Багамских островов или из Канады, не хватало для удовлетворения ажиотажного спроса. В сфере контрабанды возникла необходимость новой стратегии.
Иной раз, изучая биографию человека, который был полным ничтожеством, а потом внезапно стал богат и всесилен, нельзя не позавидовать умению такого типа вовремя оказаться в нужном месте. Прослеживается даже некая историческая закономерность. В том смысле, что, в силу стечения определенных внешних обстоятельств, человек совершает судьбоносный прорыв в блистательное будущее. Карьера многих всемирно известных преступников складывалась именно так.
Шотландец Уильям Маккой был капитаном рыболовной шхуны "Аретьюза" водоизмещением в сорок пять тонн. Его ежегодный доход не превышал полутора тысяч долларов. Обыкновенный морской волк, просоленный водами трех океанов, он видел свою жизнь на много лет вперед. Годам к шестидесяти Билл Маккой намеревался передать шхуну своему старшему сыну Джерри и доживать дни в родном рыбацком поселке, каждую субботу обязательно посещая трактир. Темноволосый, дочерна загорелый под солнцем тропических морей, отрастивший по старой морской привычке густую бороду, Маккой был бы идеальным персонажем для рассказов Джека Лондона. Однако весной 1921 года случилась та самая судьбоносная встреча, которая перевернула его жизнь.
Некий англичанин зафрахтовал "Аретьюзу" для доставки ценного груза на Кубу. Когда тщательно опечатанные ящики опускались в трюм шхуны, англичанин так нервничал, что Маккой даже предложил ему страховку. Сразу по прибытии в Гавану на борт "Аретьюзы" поднялись двое американцев весьма подозрительного вида. Они пожелали осмотреть груз. Вот тогда-то Маккой с удивлением обнаружил, что в ящиках - самое обычное шотландское виски. Выпив по стаканчику, американцы остались довольны, отсчитали англичанину толстую пачку долларов и приказали портовым грузчикам выносить ящики на берег.
Получив расчет, Билл Маккой не торопился покидать Гавану. По опыту зная, что все тайны раскрываются в портовых кабаках, он решил поговорить с коллегами по профессии. Билл не скупился на деньги, и в тот же вечер его познакомили с компанией контрабандистов. Через два дня Маккой вышел на одного еврея, который оптом скупал завозимый из Европы алкоголь, а затем втридорога перепродавал его американским бутлегерам. Маккой тогда впервые услышал это слово. Еврей, заинтересованный в расширении своих торговых связей, предложил ему доставлять спиртное на Кубу в любых количествах. "Вы станете богатым человеком, мистер Маккой, - уверял пройдоха-еврей, - сейчас это самый выгодный бизнес".
В мае - июне 1921 года "Аретьюза" совершила пять рейсов. Шестьдесят два дня Маккой не сходил с капитанского мостика. Его карманы стали понемногу наполняться деньгами. Но главным были не доллары, а приобретенный коммерческий опыт.
Билл Маккой не был дураком. Он очень быстро понял, что гораздо выгоднее доставлять товар прямо к побережью Соединенных Шатов, избегая жадных лап перекупщиков. Немного зная входы и выходы в мире контрабандистов, Маккой надеялся встретить нужного человека. В это же время на Кубу приехал Биг Билл Двайер, озабоченный решением проблемы поставок крупных партий спиртного для своих заказчиков.
Двайер и Маккой были необходимы друг другу. Едва услышав из уст шотландца слово "контрабанда", Биг Билл - сама любезность - пригласил его в лучший ресторан Гаваны "Эль Парадисо". И хотя в то время Куба считалась 52-м штатом США, прохибишен здесь не действовал. Поэтому с материка сюда приезжало множество состоятельных гуляк.
Маккой, как истый шотландец, заказал скотч. Двайер попросил сухой мартини.
- Вы не представляете, мистер Маккой, - обратился он к шотландцу, - как приятно вот так просто сидеть, пить хорошее вино и при этом не опасаться, что какой-нибудь чокнутый коп схватит тебя за руку.
Высокий, широкоплечий, одетый с изысканностью миллионера, Двайер производил впечатление человека, которому можно доверять. Его глаза не бегали, как у шулера, а смотрели прямо на собеседника. Маккой хорошо знал, какая категория людей крутится в бутлегерском бизнесе, но этот парень выглядел вполне прилично.
- Я слышал, мистер Двайер, что в Америке все полицейские - ирландцы, - заметил он, - а ирландцев уж никак нельзя назвать трезвенниками.
Двайер улыбнулся:
- Можно сказать, доверили чертям охрану райских ворот.
С наслаждением отпив из бокала немного вина, Биг Билл перешел на деловой тон:
- Мистер Маккой, я бизнесмен довольно высокого уровня, и меня интересуют только крупные партии товара. Очень крупные, - подчеркнул он, - вы меня понимаете? Целый флот, перевозящий сотни тысяч галлонов, миллионные обороты. Если это вам подходит, то мы могли бы наладить совместный бизнес.
Маккой бесстрастно вертел в пальцах бокал. Только горящие глаза выдавали его внутреннее волнение. Вот так просто, буднично сбылась его мечта о богатстве. Даже не верится. Тут главное - не закружилась бы голова.
- Вы говорите, флот, мистер Двайер, - с сомнением произнес Маккой, - но как моряк я хочу вам сказать, что для флота сначала нужно проложить морской путь, накатать трассу (шотландец употребил ходкое выражение контрабандистов), а уж потом разговаривать о миллионах.
Большой Билл театрально развел руками:
- Мой дорогой мистер Маккой, теперь я хочу сказать вам как бизнесмен: сейчас ситуация на рынке такова, что медлительность и нерешительность равноценны банкротству. Меня в буквальном смысле слова осаждают заказчики. И если в течение месяца я не найду способ доставить в страну достаточное количество спиртного, они сделают это сами, уже без меня. И я потеряю все. Мой вам совет, дружище: спешите, хватайте удачу за хвост, иначе всю жизнь будете на побегушках у Эндрю Лейбовича.
Услышав имя еврея-перекупщика, Маккой помрачнел:
- Ваша правда.
В самом деле, думать тут было нечего. Билл Маккой знал многих морских бродяг, таких же неудачников, каким сам был раньше. Он не сомневался, что старые приятели не откажут ему в услуге - тем более что эта услуга не без выгоды для них… В считанные дни Маккой мог собрать целую эскадру рыболовных шхун, подобных "Аретьюзе". Да и деньги на покупку нужного количества выпивки можно найти без проблем, заложив в банке все ту же "Аретьюзу". Судьба в лице Большого Билла Двайера молча ждала ответа. Маккой протянул ему свою широкую, мозолистую ладонь:
- О’кей, мистер Двайер, я - с вами.
Улыбка Двайера была искренней, теплой и сердечной:
- Я очень рад, мистер Маккой. Вы приняли правильное решение.
Уильям Двайер появился на свет божий в трущобах Десятой авеню в Бруклине. В юности он носил маску законопослушного гражданина и никогда не участвовал в делах ни одной из многочисленных подростковых банд. Джордж Шевлин - гангстер, которого сам Арнольд Ротштейн поставил присматривать за Десятой авеню, - заметил осторожного, сообразительного, а поэтому очень многообещающего юношу. Он устроил Двайера на работу в доки.
Не было такой грязной лужи, в которой не побывал бы молодой хитрец. Хищение грузов, скупка и перепродажа краденого, торговля наркотиками, ростовщичество, а со временем - взятки. Репутация честного трудяги служила ему щитом. В бруклинских доках работало около пятидесяти тысяч человек, и полицейские просто физически не могли уследить за каждым. Они подозревали более матерых, но менее хитрых преступников.
Билл Двайер заблаговременно подготовился к "сухому закону". Через год он поднялся настолько высоко, что стал правой рукой Арнольда Ротштейна. У него была собственная банда крепких и очень жестких парней, надежно прикрывавших операции своего босса. Теперь уже Двайер отдавал приказы Джорджу Шевлину, который стал для него всего лишь одним из многих заказчиков на выпивку. В первый год прохибишена Двайер заработал почти полтора миллиона долларов. Все гангстеры Нью-Йорка стали прибавлять к его имени уважительное прозвище Биг (Большой). Человек умный, он понимал, что "сухой закон" не вечен, поэтому спешил извлечь из этого золотого времени максимальную выгоду. К концу эры прохибишена Большой Билл Двайер рассчитывал довести свое состояние до цифры пятьдесят миллионов. Но для этого ему был позарез необходим надежный поставщик из Европы. Таким поставщиком стал Билл Маккой.
"Аретьюза" вышла из порта Глазго в сопровождении десяти шхун водоизмещением от 15 до 25 тонн. Все корабли были до отказа загружены ящиками с виски и просели в воду почти на два фута ниже ватерлинии. Июль в Атлантике - время штиля и попутных пассатов, поэтому Маккой не беспокоился насчет перегрузки судов своего флота.
Граница территориальных вод США в то время проходила в пределах семимильной полосы. Поднаторевший в делах контрабанды, Маккой заранее договорился с Двайером, что выгружать товар будет только в нейтральных водах. Весь риск брали на себя бутлегеры. Маккой справедливо считал, что доставка груза на берег - это их проблема. Каждый должен заниматься своим делом.
Флот контрабандистов лег в дрейф. Около десяти вечера по радиосвязи с берега передали координаты рандеву и время - два часа ночи. Точка встречи была подобрана со знанием дела: на широте Фрипорта, маленького городка в семидесяти милях к северу от Нью-Йорка. Местность там была болотистая, лесистая, мало заселенная. Холодное океанское течение пересекалось с теплым прибрежным, поэтому над морем в районе Фрипорта постоянно клубился туман, который, как известно, идеальное прикрытие для контрабандистов. Билл Маккой не сомневался, что все будет о’кей.
Ровно в назначенное время из туманной мглы вынырнули несколько быстроходных катеров. Шли они с невероятной скоростью. Маккой сдвинул брови: буруны от этих дьявольских машин было видно почти за милю. Грохот двигателей стоял такой, будто все черти в аду одновременно ударили в барабаны. Помощник Маккоя, молодой моряк, во время войны служивший на торпедных катерах, прошептал:
- Господи боже, сэр! Да они, наверное, делают пятьдесят узлов!
Эти катера были изобретением Биг Билла Двайера, которым он по праву гордился. Идея простая и поэтому гениальная. Дело в том, что после первой мировой войны в Америке осталось немало никому не нужного хлама - то есть излишков оружия, боеприпасов и военного снаряжения, которое не успели продать в Европу. Американские промышленники, по своему обыкновению, перестарались и произвели больше смертоносного товара, чем это было необходимо. Поэтому они были рады-радешеньки сбросить все это добро кому угодно - по дешевке, лишь бы купили. Именно таким образом Биг Билл Двайер приобрел двадцать авиационных двигателей "Либерти", вообще-то предназначавшихся для английских морских бомбардировщиков. Теперь эти "моторчики" использовались в другом, гораздо более важном деле. К тому же флотилию катеров Двайера вел бывший воздушный ас Ронни Хиггинс, хорошо знакомый и с морской авиацией, и с двигателями "Либерти", и, разумеется, кое с кем из главарей мафии: Большому Биллу порекомендовал его как "толкового парня" сам Фрэнк Айяле, глава "Сицилийского союза" в Нью-Йорке. Впрочем, типы вроде Хиггинса встречаются довольно часто и везде.
Молодым парнем, с еще неокрепшей психикой, он попал на войну; риск, беспорядочная, шальная жизнь, каждый день которой мог быть последним, среда убийц в офицерских мундирах - все это вошло 18-летнему Хиггинсу в плоть и кровь. Он вернулся с войны и не нашел себя в штатской жизни. Он умел только пить, стрелять и лезть на рожон. Другой профессии он не знал. Поэтому вполне закономерно, что Хиггинс попал в криминальный мир. Жизнь гангстеров чем-то напоминала ему войну - тот же риск, та же неуверенность в завтрашнем дне, - а война была для Хиггинса привычной средой обитания. Ребята, подобные Ронни Хиггинсу, и в наше время не покладая рук трудятся на уголовную хронику.
Хиггинс, по привычке одетый в кожаный реглан пилота, приказал посигналить прожектором. С борта "Аретьюзы" мигнули ответные огоньки. Сбросив ход, катера пришвартовались к бортам шхун. Болтанка на этих "летающих" штуковинах была ужасная, все уже промокли до нитки, а предстоял еще обратный путь.
Разгрузка шла бойко. Люди Маккоя подавали ящики из трюмов прямо в руки ребят с катеров. Хиггинс бросил на палубу "Аретьюзы" большой целлофановый сверток с деньгами.
- Эй, Билл, здесь триста грантов, как договаривались! - заорал он.
Маккой поднял сверток, развернул и принялся считать.
- О’кей, все в порядке! - донеслось с "Аретьюзы".
- До встречи! - крикнул Хиггинс.
Взревев двигателями, катера рванули к берегу. Изобретение Биг Билла Двайера работало с потрясающим результатом. Ни один корабль береговой охраны не мог угнаться за "летающими катерами". Ни одна бутылка виски не попала в руки федеральных властей. Каждый заказчик получал свой товар в лучшем виде: быстро, надежно и без проблем.
На берегу маленькой пустынной бухточки, которая носила целиком соответствующее название Хоул-Харбор (Дыра), прибытия катеров ожидали бутлегеры из Нью-Йорка, Филадельфии и Чикаго. В этом безлюдном, мрачном месте собрался весь цвет американского бутлегинга: Джо Адонис, филадельфиец Ник Розен, Тони Карфано из семьи Айяле, Джек Гузик из Чикаго со своими грузовиками и вооруженной охраной. Здесь же присутствовал сам Большой Билл Двайер, с нетерпением поглядывавший на часы.
Ронни Хиггинс подтвердил свою репутацию толкового парня. Катера прибыли в Хоул-Харбор минута в минуту. Сияющий Билл Двайер повернулся к заказчикам:
- Итак, джентльмены, прошу ваши наличные.
Каждый махнул рукой своим людям. Двайеру принесли три саквояжа, туго набитых деньгами. Только Джек Гузик, недавно наладивший контакты с Большим Биллом, потребовал:
- Сначала я хотел бы осмотреть товар.
Двайер не стал обижаться или протестовать. Пожав плечами, он спокойно произнес:
- Это ваше право, - и указал глазами на саквояжи, - Дик, Берти, Сэм, возьмите это.
Помощники Двайера принялись пересчитывать деньги. Тем временем люди Хиггинса выгружали ящики на берег. Джек Гузик открыл одну из бутылок, глотнул и, не удержавшись, причмокнул губами.
- Надеюсь, все в порядке? - с иронией спросил у него Двайер.
Передав Большому Биллу саквояж, Гузик сухо объяснил:
- У меня очень строгий босс.
Двайер улыбнулся:
- Я вам сочувствую, - и картинно развел руками. - Нет проблем, дорогой мистер Гузик, нет проблем. Хотя все мы здесь работаем на доверии и еще не было случая, чтобы кто-то кого-то наколол, я все равно сделаю для вас исключение. Из искреннего уважения к вашему боссу. Вы можете жестко контролировать груз, можете даже потребовать замены ящика, который вам почему-то не понравился.
Гузик молча надвинул шляпу на глаза и протянул Двайеру руку.
Пока Джо Адонис договаривался с Большим Биллом насчет следующей партии товара, Джо Док Стэйчер, молодой еврейский гангстер, протеже Мейера Лански, руководил погрузкой ящиков с виски на грузовики.
- Ну что? - спросил подошедший Адонис.
- Нормально, - ответил Стэйчер, - через пару минут закончим. Живее, живее, ребята! - подогнал он шестерок.
Справа взревели моторы - это отправлялся конвой на Филадельфию. Ник Розен, улыбающийся, приветливый, помахал рукой из кабины своего "Шевроле":
- Эй, парни, счастливо добраться! До встречи через неделю!
- Так, приятель, - Джо Адонис повернулся к Стэйчеру, - я поведу колонну. Ты будешь с ребятами в задней машине. Если встретим легавых - не стрелять, всем сидеть на своих местах. Эту проблему я беру на себя. Все ясно?
Стэйчер кивнул.
- О’кей, тогда поехали!
Двадцатимильный участок пути проделали без приключений. Однако на границе графства Нассо колонну остановили вооруженные до зубов полицейские. Джо Адонис был наслышан о том, что фараоны в этом графстве отличаются особой жадностью. Бросив стрелкам: "Сидите спокойно", он вышел из машины. Полицейские сейчас же направили на него оружие.
- Эй, господа начальники, в чем дело?! - крикнул Адонис.
Главный коп, грузный дядя с нашивками шерифа, намеренно оскорбительным тоном ответил:
- Да ты, я вижу, полный придурок. Скажи еще, что ничего не знаешь о дряни, которая на этих грузовиках.
Адонис примирительно сказал:
- Шериф, в Америке не хватит тюрем для всех, кто нарушает "сухой закон". А это не дрянь. Это отличный скотч. Прямо из Шотландии. Мы можем отгрузить вам пару ящиков. Бесплатно. Все мы люди и всегда друг друга поймем, правильно?
Шериф не стал играть в принципиальность. Бросив свой "кольт" в кобуру, он позвал:
- Подойди-ка сюда, парень.