* * *
Первым цветком, который он ей подарил, была желтая орхидея. Ева засушила ее и долго хранила. Она часто любовалась им, порой упрекая себя в излишней сентиментальности, - но с другой стороны, что тут такого? Первый цветок, первое проявление нежности от любимого человека…
- Моя маленькая нимфа, - называл он ее, и Ева могла многократно повторять про себя эти его слова. - Моя маленькая нимфа, из-за тебя мне стали нравиться молодые, смазливые и невинные!
Она привыкла к операм, кинотеатрам, ресторанам, к разговорам об искусстве и полете на Луну, к игре на рояле, к тому, что он иногда нежно поглаживает ее руку. Она читала книги, которые он ей давал, она научилась любить то, что любил он, она даже постаралась освоить программу национал-социализма - только чтобы нравиться ему, чтобы он всегда был с ней рядом.
Единственное, что омрачало ее безмятежную жизнь, была Гели Раубаль.
- Он все-таки не любит меня! - вся в слезах, жаловалась Ева сестре. - Да, я нравлюсь ему, он любуется мной, но пока есть она, другие женщины его не интересуют! Все называют ее пустоголовой маленькой шлюхой, но он без ума от нее! По вечерам он только у нее, он специально снял ей дом! Я с ума схожу, когда думаю, что вот сейчас, в эту минуту, они могут быть вместе! И, кажется, он делает все возможное, чтобы она не узнала обо мне.
- Ну, это естественно, а при его возможностях еще и легко. - Ильзе нежно поглаживала Еву по плечу. - Не подавай виду, что тебя это задевает. Следи за собой, будь красива, приятна, весела, и когда-нибудь он это оценит и не сможет с тобой расстаться, уверяю тебя. И прошу, только не устраивай ему сцен ревности.
- Конечно, Ильзе, я же не такая глупая! Если я когда-нибудь это сделаю, этот день будет последним в наших отношениях…
Пройдет целых три года до того момента, как Гели при трагических обстоятельствах исчезнет из жизни Евы - но не из памяти Гитлера. В один из солнечных сентябрьских дней, когда Гитлер отправится в предвыборное турне, она застрелится, и ее смерть станет настоящей трагедией для избранника Евы Браун. "В моей жизни одна только Гели внушала мне подлинную страсть, это единственная женщина, с которой я мог бы связать свою жизнь супружескими узами", - так он скажет, и Еве придется с этим смириться.
В течение еще семи лет каждое Рождество Гитлер будет приезжать в Мюнхен, запираться в комнате погибшей подруги и в одиночестве горевать о ней. Он закажет большой портрет Гели, и возле него постоянно будут стоять букеты свежих цветов… А лучший скульптор Германии вылепит ее бюст, который установят в рейхсканцелярии… А Еве придется, чтобы вернуть к себе внимание фюрера, начать ненавязчиво подражать Гели: носить такую же прическу, ходить и даже говорить, как она…
* * *
Что несколько огорчало Еву, так это то, что родители были совсем не в восторге от происходящего.
В один прекрасный солнечный они поехали прогуляться к австрийской границе и были весьма удивлены, встретив там Еву вместе с множеством каких-то совершенно незнакомых людей.
- Папа, мама, какой сюрприз! Я тут от нашего фотоателье на съемках фюрера. Позвольте представить его вам! - радостно защебетала Ева и подвела Адольфа к родителям.
- Здравствуйте, фрау и господин Браун, - галантно поклонился Гитлер и поцеловал руку матери Евы. - Прекрасная сегодня погода. У вас замечательная дочь, - добавил он с улыбкой.
Родители были совершенно очарованы фюрером - но случайно проговорилась Ильзе. Когда Ева в очередной раз приехала в дом родителей, они встретили ее отстраненно и холодно.
- Папа, мама, что с вами? - воскликнула расстроенная Ева.
- Он тебе в отцы годится, - бросила мать, не глядя на нее. - На кого ты тратишь свою молодость?
- Но, мама…
- Помолчи! Твоя сестра нам обо всем рассказала! Он обращается с тобой, как со шлюхой, да?
- Как ты можешь, мама? - пробормотала потрясенная до глубины души Ева, но тут отец протянул ей какой-то конверт.
- Передай это своему так называемому возлюбленному, - и больше он не сказал ей ни слова.
Вернувшись домой, Ева сразу же вскрыла письмо. То, что она прочитала, шокировало. Отец осмелился мешать ее счастью!
"Глубокоуважаемый господин рейхсканцлер! Я придерживаюсь, наверно, уже несколько старомодного морального принципа: дети должны уходить из-под опеки родителей только после вступления в брак. Я был бы Вам в высшей степени признателен, если бы Вы не поощряли склонность моей, пусть даже совершеннолетней, дочери к самостоятельной жизни, а побудили бы ее вернуться в лоно семьи".
Некоторое время Ева раздумывала, держа письмо в руке.
"А ведь он страшно боится, - вдруг пришло ей в голову. - Ну конечно же, он боится, несмотря на этот холодный, возмущенный и самоуверенный тон! Иначе он не отдал бы письмо мне, а передал в рейхсканцелярию или отправил лично Адольфу!"
Возмущенная до глубины души Ева порвала письмо на мелкие кусочки.
* * *
"Почему я должна все это выносить? Лучше бы мне никогда его не видеть! Он по-прежнему относится ко мне странно: может благосклонно отвечать на ласки, а может быть отстраненно холодным. Может несколько вечеров подряд проводить со мной, а может не приезжать месяцами. Погода такая чудесная, а я, любовница самого великого человека в Германии и на Земле, сижу и могу только смотреть на солнце через окно.
Можешь себе представить, милая Ильзе, он открыто рассуждает о невозможности нашего брака. А эта актрисулька, Юнити Митфорд… Она известна как Валькирия и выглядит соответствующе, особенно ее ноги. Он называет ее английской розой и идеальным образцом арийской женщины. Я вынуждена мириться с тем, что все надо мной смеются!
Фюрер производит просто сумасшедшее впечатление на женщин - вероятно, ты и сама заметила это, но мне несколько неприятно, когда пятнадцати-шестнадцатилетние девушки бросаются под колеса его автомобиля - причем действительно рискуют жизнью, - для того чтобы только прикоснуться к нему. Ежедневно он получает тысячи писем от женщин, которые хотят иметь от него ребенка… Как я все это терплю? Хотя, конечно, чего еще ждать? Он поистине великий, гениальный человек, и естественно, что его обожает вся нация…
Фюрер назначил меня своим личным секретарем, и я теперь могу присутствовать на официальных приемах. Но на людях он очень холоден со мной, и я часто из-за этого плачу.
Я очень одинока. Ему не нравилось, что я катаюсь на лыжах и занимаюсь спортом, и я перестала это делать. Немного скучно. Но у меня теперь есть дом, и я обставила его по своему вкусу: жду не дождусь, когда ты приедешь в гости и посмотришь на мое гнездышко.
А еще, ты не поверишь, от нечего делать я описываю свои наряды! Может быть, тебе это покажется глупым и несерьезным, но, с другой стороны, мой фюрер уже надарил мне столько всего, что в моей гардеробной собралась целая коллекция лучших образцов моды. Да-да, я составляю настоящий каталог: где была куплена вещь, за сколько, когда и при каких обстоятельствах. Кто знает, для чего это может потом пригодиться… Да и к тому же эти вещи мне дороги: они куплены Адольфом и напоминают о нем.
А еще, когда ты приедешь, Ильзе, я покажу тебе фильмы с собой в главной роли и фотографии - все это я снимаю сама. Ты знаешь, я так увлеклась и снимаю совершенно все подряд, всю нашу жизнь, всех гостей, которые приезжают к Адольфу. Это кажется мне очень интересным, а кроме того, забавным и полезным занятием.
Приезжай, дорогая Ильзе, я очень по тебе скучаю. Мы попросим, чтобы нас отвезли на реку, купаться. Правда, мне нужно быть осторожной, так как мой фюрер запрещает загорать - ему нравится белоснежная кожа, это по-настоящему аристократично.
Я постоянно боюсь его потерять. Я так несчастна. Пойду куплю еще снотворного и погружусь в полудрему".
Она сходила с ума от ревности - как к реальным, так и возможным привлекательным спутницам Адольфа, которые, по ее мнению, обязательно должны были существовать. И вот однажды, распалившись и накрутив себя до состояния полного помешательства, она, не помня себя, написала прощальное письмо и выстрелила из отцовского пистолета себе в шею. Может быть, хоть так, была последняя ее мысль, перед тем как спустить курок, ей удастся сравняться с Гели Раубаль - ведь она тоже застрелилась, она тоже не побоялась отдать жизнь из любви…
Страшная боль отрезвила ее. Кровь хлынула потоком из раненого горла. Ева, пытаясь кричать, едва не падая и хватаясь за кресла, буквально подползла к телефону. Вместо слов из ее горла вырывались только хриплые стоны.
- Я здесь… Я умираю… Здесь все в крови… - едва смогла она сказать шурину Гофмана, врачу Плате.
Как же она была счастлива, когда Гитлер примчался к ней в больницу с огромным букетом цветов - в полном восхищении и преклонении перед ней!
Много позже она узнала, что до того, как отправиться к ней, он подробнейшим образом расспросил врачей о том, как все было.
- Мы действительно едва успели спасти ее! - был ответ. - Еще несколько минут, и было бы поздно!
- Значит, и в самом деле она вела себя как настоящая валькирия! - восторженно сказал абсолютно счастливый Гитлер Гофману. - Ева сделала это из любви!
"Телеграмма и множество цветов от него. Моя комната похожа на цветочную лавку и пахнет так, будто ее освятили. Главное - не терять надежды, а уж терпению я научусь. Вчера он приехал неожиданно, и был совершенно восхитительный вечер. Он хочет подарить мне домик. Боюсь загадывать. Господи, сделай так!"
Теперь он нежно называл ее Патшерль - киска, ежедневно звонил и даже купил дом и подарил двух черных шотландских терьеров - Штази и Негуса. А однажды он даже взял ее с собой на прием у герцогини Виндзорской.
Высокие гости пребывали в некотором недоумении: абсолютно счастливая Ева, не умолкая, говорила о бывшем короле Англии Эдуарде, который ради любимой женщины отрекся от короны.
- Эта простушка пытается дать Гитлеру понять, что у них с бывшей миссис Симпсон, а ныне герцогиней Виндзорской очень много общего и он мог бы уже, как наследный принц, жениться на ней, а не думать постоянно о своем партийно авторитете, - насмешливо перешептывались дамы. - Однако как она навязчива и как прозрачны и наивны ее намеки…
- Говорят, если они едут купаться или на прогулку, целый взвод эсесовцев перекрывает все дороги! А еще он приставил к ней двух охранников, говорят, они ходят за ней по пятам! Наверное, он по-своему к ней привязан, раз так заботится о ней…
- Да-да, он окружил ее королевской роскошью! Говорят, она переодевается до семи раз в день и к гостям выходит только с полным набором украшений: ожерелье, брошь, браслет, часы с бриллиантами… И это днем! И не в честь приема!
- У нее столько драгоценностей? Как же, понятно, ведь в ее документах написано - секретарша, она получает целых четыреста пятьдесят марок жалованья!
- На эти деньги она себе покупает "мерседесы" и "фольксвагены"? Хорошо же живут секретарши!
- Тише, тише, она смотрит в нашу сторону! Если он узнает, что мы о ней говорили, он может даже закрыть перед нами двери своего дома! Он уже поступил так с фрау Гогенц!
* * *
В конце 1944 года Ева составила завещание, разделив имущество между родственниками и подругами. А в феврале 1945 года она переехала в бункер Гитлера - чтобы до конца остаться его опорой и единственной спутницей.
- Я всегда буду с тобой, любимый, - говорила она. - Я не покину бункер даже ради прогулки, будь уверен. Я счастлива, что наконец-то могу быть так близко к тебе.
* * *
- Война проиграна. Я убью себя, - сказал Гитлер утром 22 апреля.
- Ты знаешь, что я уйду вместе с тобой, - ответила Ева, обнимая его. - Помнишь, я говорила: если с тобой что-то случится, я умру. С нашей первой встречи я поклялась себе повсюду следовать за тобою, так же и в смерти. Ты знаешь, что я живу для твоей любви.
Советские войска были уже на подступах к Берлину.
- Офицеры бегут как крысы с корабля, - сказала Ева. - Еще и прихватывают с собой кто сколько может. Бедный Адольф…
Ильзе пожала плечами.
- Ты знаешь, - продолжала младшая сестра, - он хочет покончить с собой. Он сам сказал мне об этом. Но у него не хватает духу… Он несколько раз прощался со всеми - очень торжественно, запирался в своей комнате… и выходил обратно, так и не сумев выстрелить в себя… Я сегодня пообещала, что уйду вместе с ним…
- А я сегодня видела сон, - тихо промолвила Ильзе, так, будто слова давались ей с трудом. - Ты стоишь, охваченная пламенем, а вокруг тебя - полчища крыс…
- Я до последнего времени думала, что все закончится подписанием мирного соглашения и веселыми песнями… - задумчиво произнесла Ева. - А оказалось вот так… Помнишь, когда на него было покушение? Тогда Бог спас его. А я ведь на грани нервного срыва была, когда его увидела… Волосы седые, руки дрожат… Он почти не видел и не слышал, врачи сказали, что это все от потрясения, и голова у него так болела… А теперь? Что будет с ним теперь? Что будет со всеми нами?
- Помнишь, когда вы познакомились, я ведь предупреждала тебя… И родители были так расстроены… Если бы ты тогда послушала нас…
- Я не могла, - медленно, словно про себя, ответила Ева. - Не могла я никого послушать…
В бункере, на шестнадцатиметровой глубине под землей, время словно остановилось. Наверху шли бои, в Берлине бушевали пожары, земля содрогалась от взрывов бомб и снарядов, а стенографистки, как и все сотрудники рейхсканцелярии, были, как всегда, подтянуты, безукоризненно одеты и причесаны. Многолетняя выучка давала себя знать.
- Немецкий народ, - диктовал Гитлер, - оказался недостойным возглавляемого мною движения. Сейчас, когда мое земное бытие подходит к концу, я решил взять в жены девушку, которая доказала мне свою многолетнюю верную дружбу и прибыла в осажденный город, чтобы разделить мою судьбу. Мы оба предпочитаем смерть позору бегства или капитуляции.
* * *
29 апреля в три часа тридцать минут ночи Ева Анна Паула Браун стала фрау Гитлер.
В бункере Гитлера не было слышно взрывов и выстрелов. Здесь, глубоко под землей, все было, как раньше, когда весь мир, казалось, был у ее ног. Только церемония бракосочетания, хоть и проведенная в строгом соответствии с ритуалом, была, на взгляд Евы, слишком уж короткой и сдержанной.
Молодая женщина светилась от счастья. Она была очень красива в этот день - стройная, с белоснежной кожей, в черном обтягивающем платье…
- Сегодня особенный день, он должен запомниться нам навсегда, - шепнула она на ухо совершенно разбитому и подавленному Адольфу. - Я специально надела твое любимое платье. Я люблю тебя, мой фюрер…
Правой рукой Гитлер судорожно сжимал руку Евы, левая его рука подергивалась. Со всех сторон звучали поздравления, звенели бокалы с шампанским, но, казалось, ничто не могло вывести вождя нации из жуткого оцепенения.
"Поистине пир во время чумы, - думал Мартин Борман. - Что за комедия? Впрочем, этот спектакль - перед лицом поражения сочетаться браком со своей валькирией - вполне в духе фюрера. Эффектно, пафосно и с претензией на вечность. Видимо, теперь стоит ждать жертвоприношения и всепожирающего огня, как в скандинавских сагах, которые он обожает. Если бы это не было так трагично, я бы, пожалуй, от души посмеялся".
- Поздравляю, фройлейн! - поднял он бокал, чуть склонив голову и пристально глядя на новобрачную.
Ева лучезарно улыбнулась.
- Зовите меня теперь просто фрау Гитлер! - сказала она и отпила глоток шампанского.
"Ева Гитлер, урожденная Браун" - вывела она красивым ровным почерком на официальном бланке.
* * *
30 апреля Ева раздала свои вещи прислуге и секретаршам. Затем в сопровождении Мартина Бормана она быстро прошла из бункера к подземному гаражу на улице Геринга. Там ее ждал закрытый "мерседес".
* * *
Через несколько дней в кабинет Адольфа Гитлера войдет актер Густав Веллер. Спустя немного времени эсесовцы внесут туда же на простынях стройную красивую женщину - без сознания, в одном нижнем белье, и закроют за собой дверь. Раздастся выстрел. Охрана вбежит в кабинет. Мертвый фюрер будет сидеть за столом. Рядом на софе будет лежать мертвая Ева, возле нее - подаренный когда-то Гитлером пистолет.
Магда Геббельс. Страшна цена моей любви к тебе
Она всегда стремилась взойти на вершину общества. Это была ее мечта. Это была ее цель.
Принц Август-Вильгельм фон Гогенцоллерн за обедом у принцессы Ресс обратил внимание на очень красивую даму, которая оживленно рассказывала о чем-то своим друзьям. Дама была очень интересной: высокая холеная блондинка с холодными голубыми глазами, прекрасной фигурой и безупречными манерами. Он разглядывал ее некоторое время сквозь сигаретный дым и наконец, склонившись к ней, произнес:
- Вы делаете вид, что очень веселы и оживлены, но, похоже, умираете от скуки? Присоединяйтесь к нам! Начните работать для нашей партии. Не беспокойтесь, это не будет обременительно. В случае согласия вы станете выполнять какие-нибудь почетные поручения, оказывать время от времени помощь. Кто осмелится требовать от красивой женщины, чтобы она надрывалась? Время тогда потечет куда быстрее, и скука улетучится.
Это было очень вовремя: Магда Квандт только недавно развелась с мужем, скучала, не знала, куда себя деть, и медленно скатывалась в глубокую депрессию. Она жила в роскоши и праздности и больше всего на свете боялась превратиться в никому не интересную глуповатую дамочку.
Теперь у нее появилась возможность попробовать себя в политике!
- Кажется, вы используете в качестве символа свастику? - уточнила она, хотя прекрасно знала ответ. - Это знак мудрости и вечности.
- О фрау, вы знакомы с нашими идеями?
- Мне кажется, я очень хорошо чувствую смысл ваших идей, и они мне близки. Эта вечность, и господство сильных, и в то же время принятие своего пути, способность руководить им и быть его хозяином… Знаете, если когда-нибудь я взберусь на самый верх, мне наверняка захочется упасть вниз и исчезнуть.
- Почему же?
- Потому что я к тому моменту достигну уже всего, к чему стремилась.