* * *
Утро для Марицы началось с перезвона колоколов и первого солнечного луча, заглянувшего в окошко. Обязательная молитва, привычно долгая, в этот раз отчего-то не только не согрела души, но даже не затронула ее струн. Вода для умывания, сегодня, как и всегда, обжигающе холодная, не усмирила жара, который загорался на щеках принцессы, едва она лишь вспоминала о вчерашнем госте.
Матушка-наставница, конечно, видела все, что творится с ее воспитанницей. Видела, но отчего-то молчала. Должно быть, гость не показался Каролине таким уж страшным, каким рисовала его молва. Напротив, каждому его деянию можно было найти объяснение - простое и ясное.
"Мальчик пролил реки крови… Но разве его отец был иным? Разве не Влад Второй выгнал крестьян из трех деревень только из-за того, что деревни эти стояли у кромки леса, где король любил охотиться? Разве не он, вступая в орден Дракона, прикатил бочку свежей человеческой крови, дабы доказать, что достоин драконова имени? Разве не он заточил жену в башню, дабы никто и никогда не увидел ее красы? Так чего же мы хотим от сына такого человека? Ангельской кротости? Смешно…"
День катился своим чередом. После скудной утренней трапезы Марица опять взялась за будущую вышивку. Рука ее дрожала, девушка прилагала почти нечеловеческие усилия просто для того, чтобы не отвлекаться. Наконец картина была полностью перенесена на ткань, теперь наступал черед толстой нити: чтобы разметка не осыпалась, основные контуры фигур следовало аккуратно обшить.
Должно быть, оттого, что девушка думала о чем угодно, только не о вышивке, ей всего за час удалось пять раз наколоть пальцы и один раз даже порвать крепкую шелковую нить.
- Дитя мое, - рассмеялась Каролина, - остановись. Твои мысли витают в облаках, а душа, полагаю, даже выше оных. Давай-ка отправимся лучше в сад - цветы тоже жаждут нашего внимания. Да и уколоться ими куда труднее.
- Благодарю, матушка-наставница. Что-то мне сейчас не до рукоделия. Должно быть, в саду и в самом деле найдется работа, которая побережет мои руки.
Матушка Каролина погладила воспитанницу по плечу:
- Идем, дитя мое.
Сад был поглощен зноем. Солнце, словно безжалостный военачальник, заполонило все - от травинки до цветка, от куста шиповника до старого дуба со спящей в дупле совой. Однако скамья у корней дуба купалась в живительной тени. Здесь и устроилась с вышиванием наставница Каролина, а принцесса Марица, не в силах усидеть на месте, мерила шагами аллею, то склоняясь и вырывая ненароком выросший сорняк, то подпрыгивая и снимая с ветвей паутину, которая неведомо каким чудом запуталась в листве.
- Марица, дитя, быть может, пора перекусить?
- Ах, матушка Каролина, мне и кусок не лезет в рот, такая жара…
- Но мы можем расположиться здесь, у старого дуба. Вскоре тени станут длиннее, мы сможем отдохнуть от зноя.
- Не знаю, матушка-наставница, не знаю…
Марица пожала плечами и вновь отправилась по аллее. Должно быть, поэтому она и не увидела, как от дворцовой кухни спешит первый помощник главного повара в компании с церемониймейстером.
- Матушка-наставница, как хорошо, что мы увидели ваше платье!
- Что случилось, господа мои?
- К счастью, ничего не случилось. Просто король Матьяш желает дать ужин во дворцовом парке и велел позвать свою сестру вместе с ее заботливой наставницей.
- Ну что ж, мы примем приглашение короля. Передайте его величеству, что принцесса согласна. Нынче она пребывает в размышлениях, но через полчаса или чуть позже окажет королю честь своим появлением.
Первый помощник главного повара расплылся в широкой улыбке: матушка-наставница всегда умела поставить на место зарвавшихся царедворцев. Церемониймейстер кивнул куда более уныло, однако ответ был получен. Теперь ему предстояло не только озаботиться устройством ужина в глубине дворцового парка, но и уведомить короля, что его сестра не торопится со всех ног и вообще "пребывает в размышлениях".
Когда пробил седьмой час, король забеспокоился. Марица была послушной сестрой, хлопот не доставляла. Сам бы Матьяш ее отсутствия и не заметил, если бы гость, господарь Влад, каждые пять минут не осведомлялся у хозяина, отчего его сестра не делает королю чести своим присутствием.
- Марица размышляет, - наконец пробормотал король. - Когда же она закончит размышлять, то сразу присоединится к нам. Она всегда так делает…
Это была уже откровенная ложь, но гость ее, конечно, не заметил. Он был странно беспокоен, все посматривал в начало аллеи, откуда, по его мнению, должна была появиться принцесса Марица.
Когда же наконец девушка появилась, Влад воспрянул. Взгляд его зажегся теплым светом, улыбка тронула губы, а спина выпрямилась, будто тяжкий груз в одночасье упал с плеч.
- И какой итог твоих размышлений, сестра? - Тон короля выдал все его недовольство.
- Итог? - недоуменно переспросила Марица. - Отчего тебя он интересует?..
Девушка не представляла, о чем говорит брат, но показывать это не собиралась. А итог ее размышлений, равно как и источник оных, сидел на почетном гостевом месте, по правую руку короля. Матушка-наставница улыбнулась про себя - девчонка-то умница оказалась. Каролина и раньше замечала, что воспитанница не питает особой любви к брату, однако как в былые дни, так и сейчас у нее хватало ума не показывать этого слишком уж откровенно.
- Меня интересует, какие мысли могли заставить тебя опоздать. Ведь короли ждать не любят…
- Я смиренно прошу прощения у вашего величества. - Марица склонила голову, внешне сама покорность. - Но я думала, что меня зовет к ужину любящий старший брат, который всегда готов простить младшей сестренке глупую задумчивость.
По щекам Матьяша заходили желваки, а господарь Влад, не сдерживаясь, рассмеялся. Было видно, что такой ответ его и позабавил, и порадовал. Король сдержался - не дело было выяснять отношения в присутствии посторонних, тем более когда этот посторонний - сам Влад Цепеш, палач и мститель.
"Не хватало еще его прогневать… Пусть его казна пуста, а армия малочисленна. Однако он все же наш коронованный брат и властитель сопредельного государства. Неразумно вызывать гнев человека, который может тебя защитить от врага куда более могучего… Самого могучего… От Порты…"
Ужин шел своим чередом, но никто, кроме самого Матьяша, на яства не обращал ни малейшего внимания. Матушка-наставница посмеивалась над угрюмым королем, епископ отказался от еды и потягивал густое токайское. Влад Дракул вряд ли замечал, что именно ест… А уж Марица… та и не ела вовсе.
Наконец этот смешной и бесконечный ужин подошел к концу. Слуги засуетились, убирая мясные паштеты и подавая мороженое, король милостивым жестом позволил немногочисленным придворным покинуть свою венценосную персону. С удовольствием встала и матушка-наставница.
- Дитя мое, - задумчиво проговорила она, - думаю, после столь плотного ужина не следует сразу подниматься в покои. Куда разумнее будет прогуляться по саду… Да и сон будет крепче.
Принцесса послушно присела в поклоне:
- Я тоже так думаю, добрая моя наставница.
- Позвольте, - низкий взволнованный голос господаря Влада прозвучал именно тогда, когда и должен был (по мнению Каролины, конечно). - Позвольте мне, прекрасная принцесса, сопровождать вас…
- Если позволит мой венценосный брат…
Матьяш только кивнул - своего валашского гостя он откровенно боялся, а потому готов был на все, только бы не вызывать гнева Влада из рода Драконов. Каролина вновь вернулась на скамью в густой тени дуба. Взошла луна, в ее неверном свете тени были гуще, листва серебрилась, а небольшой дворцовый сад стал сказочной пущей.
- Правду ли говорят, принцесса, что вы собрались стать божьей невестой?
Неожиданный вопрос заставил Марицу остановиться. Она обернулась к господарю Владу и кивнула:
- Да, господин мой Влад. Это правда. Матушка-наставница советует мне не откладывать надолго и не размышлять сверх положенного - у принцессы столь малозначащего королевства судьба определена заранее. Монастырь или брак во исполнение королевской воли. Быть разменной фигурой в высокой политической игре мне претит. А монастырские стены не так темны и глухи, они и привечают, и защищают, и даруют огромный новый мир. Стать частью этого мира не зазорно.
Ее собеседник порывисто схватил девушку за плечи. В иных обстоятельствах это была непозволительная вольность, но Марица подумала, что сможет простить этому худому пылкому человеку куда больше, чем просто случайное объятие под луной.
- Не уходите в монастырь, принцесса. Не запирайте себя за высокими каменными стенами. Ваше предназначение - пройти эту жизнь рядом со мной!..
Марица окаменела. Никто и никогда еще не был с ней столь раскован и откровенен. Никогда еще мужские руки не сжимали ее столь страстно, а глаза, прекрасные глубокие глаза, не горели такой убежденностью.
- Вы сошли с ума, господин мой Влад…
Но властитель Валахии продолжал, не слыша ее слов:
- …Я понял это, едва увидел твои прекрасные черты лица. Я ощутил это, едва услышал твой голос… Я почувствовал это, едва коснулся твоей руки! Должно быть, сам Бог предопределил нашу встречу. Пусть Он отобрал у меня много лет, едва не лишил меня в плену жизни, однако именно Он привел меня к твоему брату и именно в тот день, когда для меня засияло твое солнце… Бог, только Бог помог мне узнать тебя, моя греза, увидеть ту, о которой мечтал…
Марица чуть повернулась в кольце рук Влада, встала так, чтобы видеть его глаза, разглядеть даже крошечные морщинки у крыльев носа. Она не верила собственным ушам. Не верила, но наслаждалась тем, что слышит.
- Но, быть может, дьявол, а не Господь наш всемогущий, привел вас сюда? Привел и вложил сладкие слова в ваши уста?..
Влад усмехнулся и чуть пожал широкими костлявыми плечами:
- Чтобы завоевать твое сердце, моя принцесса, я готов принять помощь и Бога, и дьявола. Цель столь высока, что нет никакого проку задумываться о мелочах…
Марица усмехнулась - никто и никогда не признавался ей столь открыто в том, что готов горы свернуть, лишь бы завоевать ее привязанность. И потом, его глаза… Ох, каким огнем они горели, сколько в них сейчас было чувства, сколько доброй силы, сколько страсти. Один этот взгляд и без всякой помощи небожителей мог растопить девичье сердце. Уж ее-то сердце наверняка.
Только сейчас поняла Марица, как невообразимо молод властитель сопредельной Валахии, какой тяжкий груз на его плечах. И как жаждет он, чтобы она, Марица, разделила с ним жизнь - какой бы эта жизнь ни была. Не принцесса, сестра могущественного короля, а она, невысокая зеленоглазая Марица, обычная девушка, пусть иногда и мечтающая о несбыточном, но отлично понимающая, как далека порой от мечтаний бывает жизнь человеческая.
- Но отчего ты молчишь, маленькая волшебница? Тебя оскорбили мои слова? Тебя отпустить, дабы ты сбежала под крылышко своей матушки-наставницы?
Марица отрицательно помотала головой. Говорить она не могла - слезы застилали ей глаза, а голос… Горло перехватил спазм. Наконец она смогла вздохнуть и ответить:
- Да будет так, господин мой Влад. Я не стану божьей невестой…
Объятия Влада стали чуть мягче - теперь он не пытался ее похитить, но мечтал защитить. От всего мира, если это понадобится. И конечно, от всех недобрых слов и взглядов, которыми жестокий мир мог наградить его, теперь он это знал точно, именно его невесту.
- Но станешь ли ты моей невестой? Согласишься ли пройти со мной по жизни, разделишь ли печаль одиночества, подаришь ли надежду на рассвет?
- Да, господин мой Влад из рода Драконов. Я стану твоей невестой, соглашусь пройти с тобой по жизни, разделю печаль одиночества, подарю надежду на рассвет. И, клянусь, я всегда буду на твоей стороне, найду каждому твоему деянию не просто объяснение, но оправдание!..
- Ты вернула мне жизнь, маленькая колдунья.
И губы Влада прижались в губам Марицы в робком и нежном поцелуе - поцелуе, который обещал не меньше, чем самые сладкие клятвы, который утверждал союз, и в самом деле, заключенный не на Земле, но на Небесах. Союз не только тел, но и душ.
Марта Скавронская. Мой любимый - Петр Первый
- Ждут тебя дальние дороги и незнакомые страны, опасности и лишения, но также богатство и почести. Многие будут любить тебя и искать твоего расположения. Но будут и завистники, которые будут стремиться оскорбить и унизить тебя. Ты возвысишься так, как никто до тебя в твоем роду, и будешь почитаема людьми и хранима судьбой.
Так предсказывала юной Марте Скавронской старая цыганка - на холодной грязной улице Мариенбурга, мрачным февральским утром, в самом начале очередной разорительной и кровопролитной войны…
* * *
С детства она была очень бойка, шаловлива, и ее любили за веселый и ласковый нрав. Была она смышлена, не труслива и часто проводила время не за домашней работой и не за прилавком в лавке отца, а на берегу реки или в дальних уголках города с такими же, как она сама, детьми небогатых бюргеров. Впрочем, она не гнушалась никакой работой и часто с удовольствием помогала родителям. Ей нравилось принимать посетителей и обслуживать их, предлагая товары и подбирая именно то, что хотелось бы получить покупателю, так, чтобы он ушел довольный и непременно пришел за следующей покупкой. Она была неграмотна, но не особенно об этом сожалела, так как очень рано поняла, что грамота в жизни ей пригодится не очень. Считать умела - вот и ладно… Деньги - они любят счет.
А еще она узнала, и тоже очень рано, что из мужчин можно легко вить веревки. Она повзрослела, и все вокруг стали говорить, что она очень красива. Соседские мальчишки, а иногда и старшие горожане наперебой предлагали ей свои пылкие услуги, и она поняла, что действительно очень привлекательна для противоположного пола. А красота всегда ценна, знала Марта, нужно только уметь ею правильно воспользоваться. Если подойти к вопросу с умом, то есть не только привлечь мужчину, а удержать на долгие годы, да так, чтобы не просто удержать, а умело управлять им, нужно просто соблазнить его и привязать к себе. Утопить в океане страсти, а потом он станет шелковым, и можно будет добиться от него чего угодно. В этом Марта была уверена и начала практиковаться в умении "утопления".
В обучении она делала большие успехи и уже почти было решила, что настала пора подыскать себе мужа, как разразилась очередная война. Первый страх был быстро забыт, и Марта начала с интересом поглядывать в сторону проезжавших через городок солдат. Они всегда накидывали на нее масленым оком, и скоро она так привыкла к ним, что даже стала перебрасываться с ними шутками и от души хохотала каждый раз, когда ей бросали, восхищенно хлопая в ладоши и присвистывая, то цветок, то яблоко, а иногда и красивый браслет…
- Эй, красотка, поехали с нами! - крикнул ей как-то молодой статный драгун.
Глаза его насмешливо блестели, он гарцевал на лошади, подъезжая почти вплотную к Марте и снова смиряя коня.
- Не поеду! - ответила она, задорно сверкая черными глазами-маслинами. - Поезжайте сами!
- Русских ждешь? - смеялся драгун. - А то поехали, у нас жизнь веселая…
Она потом часто вспоминала этого драгуна, шведа Рабе, его колкие усы и сильные руки, жадные грубые поцелуи и жесткие вьющиеся волосы… Он уехал спешно, на рассвете, пока она еще спала, и она даже не знала, что он уехал, но когда проснулась, не увидела его рядом с собой, зато услышала страшный шум и крики на улице, а потом конский топот и громкие мужские голоса.
Спасаться было поздно. Бежать было некуда. В город въехали русские.
Она стояла на пороге, растерянная, перепуганная, а по улице ехали огромные кони с вооруженными седоками, и она мысленно молилась: пресвятая Дева, помоги, отведи беду… Ей было так страшно, как никогда в жизни не было, и она бежала домой как полоумная: только бы успеть, только бы добежать, только бы…
Теперь она боялась выходить на улицу. Как-то ее окружили черные бородатые мужики, громко смеялись и, наверное, шутили, как и шведские драгуны, но она чуть в обморок не падала. Ей казалось, что со всех сторон к ней сейчас потянутся руки - чужие, мозолистые, грязные, схватят ее и уволокут куда-то, а старик отец не сможет ничем помочь…
К тому времени у них совсем не осталось денег и почти не осталось еды, и она думала лишь о том, где бы раздобыть кусок хлеба.
Она перепробовала все: пыталась продавать старые вещи, помогала служанке в доме напротив, даже нанялась прачкой, но все было без толку. Она совсем уже отчаялась, но вдруг на выручку ей пришла необыкновенная красота.
Марта выливала грязную воду, когда раздался стук копыт и властный голос окликнул ее. Она подняла голову. К ней обращался офицер - на незнакомом языке он, видимо, пытался о чем-то спросить у нее. Она не поняла ни слова и только растерянно хлопала глазами, и он громко выругался, соскочил с коня и приблизился к ней.
Марта замерла от страха.
Он взял ее за подбородок, внимательно рассмотрел лицо, провел пальцами по щеке - и легонько оттолкнул ее. На его вкус она была слишком худа и грязна…
Еще не замер вдалеке стук копыт, а Марта, глядевшая вслед всаднику, уже приняла решение. С этой минуты она не боялась. Как она могла забыть, что солдаты - даже вражеские - всего лишь те же мужчины… Им нужно просто дать то, чего они хотят.
Теперь у нее было вдоволь хлеба и воды, и даже иногда появлялось вино, а еще ей стали дарить платья, и она уже не выглядела такой оборванной и несчастной, как раньше. Ей даже было весело: чужие солдаты оказались добрыми и задорными, жалели ее и помогали, кто чем мог.
В один прекрасный день она бросила отца - просто уехала, не сказав ни слова, и, хотя воспоминание об этом временами возвращалось и жгло ее словно огнем, если бы пришлось второй раз выбирать, она и второй раз уехала бы. Ее тянуло к вольной, разгульной жизни. К тому же зачем все время ждать новых хозяев в городе, лучше уж быть всегда с одними и теми же… Да и профессия маркитантки была доходной и давала возможность жить так, как хотелось, почти ни в чем себе не отказывая.
Она полюбила кочевую жизнь. Полюбила рассветы и закаты под открытым небом, поездки на тряской телеге по разбитым дорогам, жаркие словесные перепалки с солдатами и конкурентками. Правда, когда наступили холода, стало труднее, но у нее было уже достаточно денег, чтобы купить себе душегрейку, рукавички и валенки - о, это русское изобретение, валенки, в них действительно не мерзли ноги!
Время от времени она все-таки задумывалась о будущем. Надолго ли хватит такой жизни? Надо было как-то устраиваться, причем быстро, потому что война войной, а замуж выходить надо, и остепеняться, и вести хозяйство, а иначе можно остаться на всю жизнь у разбитого корыта. Молодость пройдет, красота увянет - и что тогда?
Однажды, во время долгого перехода, как обычно, трясясь на краю телеги и от нечего делать оглядывая бесконечные колонны марширующих солдат, она обратила внимание на проезжавшую мимо карету. Это была добротная дорожная карета, крепкая и надежная, и она подумала, как здорово было бы иметь такую. Из окна высунулся пассажир - еще не старое благородное лицо, усы, ей показалось, что глаза у него очень добрые - она успела встретиться с ним взглядом.