После женитьбы и появления одного за другим принцев и принцесс Георг, возможно, думал, что сделал все, что требуется от короля, и собирался жить, наконец, в свое королевское удовольствие. Требовалось ему немного (впрочем, все монархи тех времен жили без особых претензий: Констан описывает, например, что любимой игрой при французском дворе были "пленники" – видимо, что-то вроде догоняжек, в которых принимал участие и сам Наполеон, даже когда стал императором).
Король вставал первым в семействе, в шесть утра. В восемь поднимались остальные. После этого все шли на молитву в дворцовую часовню – в дождь, в мороз, в жару. В комнате Георга не было даже ковра – он считал это излишеством (сравните: Наполеон любил дворцы, роскошные спальни, постели под балдахинами. Он покрыл стиль барокко золотом, сделав из него ампир).
Теккерей так описывает английский королевский двор: "У них устраивались простые развлечения, самые простые и невинные: деревенские танцы, на которые приглашалось десять-двенадцать пар, и честный король танцевал вместе со всеми по три часа кряду под одну музыку; а после такого утонченного удовольствия отправлялись спать натощак (голодные придворные про себя понемногу роптали) и вставали назавтра чуть свет, с тем чтобы вечером, быть может, снова пуститься в пляс; или же королева садилась играть на маленьком клавесине, – она недурно играла, по свидетельству Гайдна, – или король читал ей вслух что-нибудь из "Зрителя" или проповедь Огдена. Что за жизнь! Аркадия!..".
Георг многое делал хорошо: постоянно чертил карты, изучал географию, разбирался в этикете двора до мелочей. Он знал всех своих приближенных, помнил их родословные и семейные предания. Удерживал в памяти всех офицеров своей армии (к слову сказать, в начале наполеоновской эпохи сухопутная армия Англии была совсем невелика), а также разбирался в галунах, аксельбантах, фасонах треуголок и фалд (впрочем, почти все монархи того времени теряли голову при виде мундира – Александр Первый целые дни свои занимал тем, что разрабатывал и совершенствовал форму, используя вместо манекенов живых солдат, на которых, как портной, закалывал фалды и обшлага то так, то эдак. Равнодушен к мундирам был только Наполеон – он был воин). Георг узнавал в лицо самого последнего из своих пажей и самого ничтожного из работников на конюшне или в кухне.
При этом трепет, внушаемый самой по себе королевской особой в тогдашней Англии, был так велик, что от Георга ничего особого не требовалось, как просто БЫТЬ. Однажды Георг III сказал своему премьер-министру лорду Чаттему несколько ласковых слов – и тот заплакал от счастья.
Таким был тот мир. Однако это были его последние вздохи: наступавшая эпоха требовала большего – и от простых людей, и от знати, и от монархов.
5
К тому моменту, когда на материке появился Наполеон, Георг III уже вряд ли удивлялся превратностям судьбы: сразу после вступления на престол он попытался перебороть аристократию вигов; потом вдруг колонисты в Америке, пользуясь поддержкой Франции, начали борьбу за независимость, и в 1782 году королю пришлось смириться с их претензиями на суверенитет.
Это был немалый удар не только для империи в целом, но и для короля лично: в ноябре 1788 года Георг III сошел с ума. В припадке безумия он напал на своего старшего сына и попытался разбить его голову о стену. По рассказам очевидцев, у короля пошла изо рта пена, а глаза налились кровью. Слуги оттащили короля от сына и надели на Георга III смирительную рубашку.
Тогда никто не мог дать названия этой болезни. Только в конце XX века ученые по разным симптомам, в том числе исходя из того, что в периоды болезни король боялся света, пришли к выводу, что Георг III унаследовал от предков порфирию – мутацию, нарушающую нормальный процесс кроветворения и вызывающую приступы, сопровождаемые физическими болями и психическими расстройствами, периоды дееспособности между которыми становились с каждым разом все короче.
Болезнь была практически неизлечима вплоть до второй половины XX века. Считается, что этой редкой формой генной патологии страдает один человек из 200 тысяч (по другим данным, из 100 тысяч), причем, если она зафиксирована у одного из родителей, то в 25 процентах случаев ею заболевает и ребенок. Также считается, что болезнь является следствием инцеста. В медицине описано около 80 случаев острой врожденной порфирии, когда болезнь была неизлечима.
Причина болезни в том, что организм не может произвести основной компонент крови – красные тельца, что в свою очередь отражается на дефиците кислорода и железа в крови. В крови и тканях нарушается пигментный обмен, и под воздействием солнечного ультрафиолетового излучения или ультрафиолетовых лучей начинается распад гемоглобина.
Небелковая часть гемоглобина – гем – превращается в токсичное вещество, которое разъедает подкожные ткани. В XIX веке про все это никто, конечно же, не знал. Оставалось только с ужасом смотреть на то, как менялся король – и внутренне, и внешне.
Кожа у больных порфирией начинает приобретать коричневый оттенок, становится все тоньше и от воздействия солнечного света лопается, поэтому человек со временем покрывается шрамами и язвами. Язвы и воспаления повреждают хрящи – нос и уши, деформируя их. Вкупе с покрытыми язвами веками и скрученными пальцами, это невероятно обезображивает человека. Больным противопоказан солнечный свет, который приносит им невыносимые страдания.
Более того, в процессе болезни деформируются сухожилия, что в крайних проявлениях приводит к скручиванию пальцев. Кожа вокруг губ и десен высыхает и ужесточается, в результате резцы обнажаются до десен, создавая эффект оскала. Еще один симптом – отложение порфирина на зубах, которые могут становиться красными или красновато-коричневыми.
Кроме того, у пациентов сильно бледнеет кожа, в дневное время они ощущают упадок сил и вялость, которая сменяется более подвижным образом жизни в ночное время. Больных порфирией людей часто считали оборотнями, вампирами – тем более, что в Средние века их лечили, давая пить свежую кровь.
Георга III пытались лечить порошками и кровопусканием, рекомендовали морской воздух и ванны. Давали мышьяк, который вряд ли добавлял королю здоровья. В те времена медицина вообще была экспериментальная: каждый врач верил в свое средство и старался убедить в его пользе больного. На самом деле за обоих работал организм: пока у него еще были силы, человек выздоравливал.
После первого приступа Георг III пришел в себя – в 1789 году, чтобы узнать о Французской революции. Он, конечно, вряд ли сочувствовал Людовику XVI – ведь именно французы помогли американским повстанцам. По поводу взятия Бастилии в Лондоне был даже назначен праздничный обед (правда, потом его отменили). Некоторых восхищала революция сама по себе. Пишут, что Чарльз Фокс, лидер парламентской оппозиции, узнав о революции, вскричал: "Да это же величайшее событие за всю мировую историю! И притом лучшее!".
Но после того как гильотина начала работать словно швейная машинка, симпатии к революции у англичан стали стремиться к нулю. Однако войну Англии объявили французы, а не наоборот.
Лидеры французской революции, как через 100 с лишним лет большевики в России, переоценивали привлекательность революции для своих соседей. Они искренне думали или внушали себе и своему народу, что идеи революции уже нашли сочувствие на Британских островах.
К тому же тогдашний премьер-министр Питт заверил французов, что Англия останется нейтральной даже если французы оккупируют Бельгию, единственное требование было – не трогать Голландию. Одновременно Питт сократил армию и провел через парламент бюджет мирного времени. Это могло быть расценено как слабость Англии и вместо того, чтобы примирить французов, только их раззадорило: они решили экспортировать революцию в Англию. Французы митинговали в английских "конституционных клубах", пытались перетянуть на свою сторону индийских князьков, подстрекали к мятежу "Объединенных ирландцев", а когда ирландцы-таки восстали, послали к ним на помощь экспедицию генерала Гоша. Правда, флот Гоша был рассеян штормом, а добравшись до ирландских берегов, из-за непогоды не смог высадить десант и вернулся во Францию ни с чем. Премьер-министр Питт предлагал замирить Ирландию, дав ирландским католикам равные с английскими протестантами права. Но Георг отказался, сказав: "Это было бы нарушением конституционной присяги". После этого он утопил восстание в крови, лишив Ирландию последнего суверенитета. Это было закреплено в названии государства (Королевство Великобритания после заключения унии с Ирландией стало именоваться Соединенным Королевством (англ. United Kingdom), и даже на флаге: Георг III добавил к крестам Св. Георга и Св. Андрея на национальном знамени еще и крест Св. Патрика – с тех пор знамя именуется Союзным Флагом (Union Flag)).
В марте 1801 года Питт ушел в отставку а Георг от страшного напряжения снова потерял рассудок.
6
Со временем король изменился – возможно, война с Наполеоном изменила его. Он "был мстителен и так тверд в своих решениях, что это его качество вызывает чуть ли не восхищение у исследователя", – пишет Теккерей.
От его добродушия не осталось и следа, или осталось очень мало – только для своих. Уильям Теккерей приводит оставленный в книге одного из подданных текст королевского автографа, в котором трудно усмотреть что-то от "фермера Джорджа": "Время, несомненно, требует объединения усилий всех, кто желает предотвратить анархию. У меня нет иной заботы, кроме как о благе моих владений, и посему я рассматриваю всех, кто не оказывает мне полной и безоговорочной поддержки, как дурных людей, а равно и дурных граждан". В общем-то, это формула "Кто не с нами, тот против нас", только составленная из других слов.
Если бы Георг III сохранял рассудок, кто знает, может Англия не упорствовала бы в своей борьбе с Наполеоном. Война вела к нужде, нужда расшатывала общество. В 1795 году жители Лондона, обозленные новыми налогами и углубляющейся нищетой, даже напали на карету, в которой король ехал в палату лордов. В 1797 году ресурсы Англии были истощены, на флоте произошли два мятежа, для подавления одного из которых пришлось пролить кровь. В 1800 году Наполеон победил при Маренго и был заключен Амьенский мир. Может быть, на этом все и кончилось бы, каждый "возделывал бы свой огород": Франция – Европу, Англия – Индию, Америку и Австралию. Не будь английской поддержки, Наполеон, может, и замирил бы Испанию, а тогда у него было бы намного больше сил для вторжения в Россию. После неудачи Гоша Наполеон с большим сомнением относился к идее вторжения через Ла-Манш. Он скорее постарался бы найти другие средства, чтобы наладить с Англией хотя бы худой мир – можно было бы, например, жениться на одной из шести британских принцесс.
Но болезнь то и дело выбивала короля из седла: был приступ 1804 года и особенно тяжелый – 1810 года, причиной которого приближенные короля считали смерть от туберкулеза его младшей и любимой дочери принцессы Амелии. Король обезумел еще во время болезни 27-летней принцессы. Летом 1811 года казалось, что близкая смерть короля неотвратима и его верноподданные начали приготовления к национальному трауру. Однако король скончался лишь через девять лет, проведя их оглохший и ослепший в уединенных покоях Виндзорского замка. Ему – глухому и слепому – так и не смогли объяснить, что Англия победила в этой тяжелой войне.
Теккерей, проживший подданным Георга III свои детство и юность, писал: "в истории не найти второй такой жалкой фигуры, как этот старик, утративший зрение и рассудок и одиноко бродящий по залам своего дворца, произнося речи перед воображаемым парламентом, проводя смотр несуществующим войскам, принимая поклонение призрачных царедворцев. Я видел его портрет, писанный в то время, – он висит в апартаментах его дочери ландграфини Гессен-Гомбургской среди книг и виндзорской мебели и множества других предметов, напоминающих хозяйке ее английскую родину. Бедный старый отец изображен в пурпурной мантии, белоснежная борода ниспадает на грудь, сквозь нее тщетно сверкает звезда его прославленного ордена. Он был уже слеп; мало того, он полностью потерял и слух. Свет, разум, звук человеческого голоса – все утешения, существующие в этом мире, были отняты у него. Бывали минуты некоторого просветления; в одну из таких минут королева, пришедшая навестить его, застала его за клавесином, – он пел церковный гимн и аккомпанировал себе. Закончив, он опустился на колени и стал вслух молиться – о ней, о детях, потом о стране и кончил молитвой о себе, прося, чтобы бог избавил его от столь тяжкого бедствия либо же дал ему силы смириться. После этого он разразился слезами, и рассудок снова его покинул".
В 1818 году умерла его жена, но он и об этом вряд ли узнал. Разве что, если были у него еще мгновения просветления – понял. Сам Георг умер 29 января 1820 года, номинально царствовав почти 60 лет – больше него была на английском троне только королева Виктория.
Питт
Англия. Народ устал. Интриги. Элеонора. Эден. Насмешки.
1
Неизвестно, что и как было бы в наполеоновские времена с Англией, если бы она не была к тому времени парламентским государством.
В решающие для Англии моменты ее премьер-министром был Уильям Питт-младший. Это был блондин огромного роста, однако довольно слабого здоровья – из-за этого он до 14 лет обучался дома. В 1773 г. он поступил в Кембриджский университет, но проблемы со здоровьем вынудили его воспользоваться дворянской привилегией и получить степень без экзаменов. Питт изучал юриспруденцию и имел право на адвокатскую практику. Однако он выбрал политическую карьеру и в 1781 году стал депутатом парламента от округа Эплби.
Питт был политик "потомственный": его отец, Уильям Питт-старший еще при Георге II занимал министерские посты, в 1756 году возглавил правительство и еще год после воцарения Георга III был его первым министром. Питт-старший ввел бумажные деньги, чем заработал эпиграмму:
"При Августе кирпичный Рим
Стал мраморным.
Теперь сравните:
Наш Альбион был золотым,
Бумажным сделался при Питте".
Правда, Питт-старший не дожил до эпохи страшных испытаний – он умер в 1778 году.
Если Питт-старший однажды растрогался до слез от похвалы короля, то его сына современники описывают как человека холодного, сдержанного, чрезвычайно самоуверенного и надменного, не способного на дружбу. Один из английских историков писал: "Гордое сознание собственной значительности дышало в каждом жесте нового политика, в каждом движении его высокой худощавой фигуры, в резких чертах лица, которого никто, кроме его ближайших друзей, не видел освещенным улыбкой; в его холодном и отстраняющем обращении; в его неизменно серьезном и важном виде и в его властной манере держаться". Говоря проще, Питт, видимо, был снобом. Но в этом был плюс: "он был слишком горд чтобы управлять с помощью коррупции". Он даже подарков не брал: так, однажды отказался от предложения лондонского купечества заплатить сто тысяч фунтов его долгов. При этом позднее он с успехом испытывал щепетильность других, руководствуясь, видимо, философским принципом "надо так надо".
Когда в 1782 году 22-летнему Питту-младшему предложили место вице-казначея Ирландии, с которого когда-то начал свою карьеру его отец, он нашел предложение это унизительным и отказался. В том же году он сделался канцлером казначейства в министерстве Шельборна. Так началась его политическая карьера. "Он будет одним из главных деятелей в парламенте", – сказал кто-то из депутатов лидеру вигов Чарльзу Фоксу после первой же речи Питта в палате общин. "Он уже им стал", – ответил Фокс.
При этом в политику Питт пролез через черный ход – он был депутатом от одного из "гнилых местечек" – так в Великобритании называли опустевшие города и деревни, не потерявшие тем не менее право на представительство в парламенте. Голосами избирателей в этих населенных пунктах часто распоряжался лендлорд, хозяин земли. (Это еще долго порождало интересные казусы: в 1832 году от местечка Гаттон, где только семь жителей имели право голоса, в парламенте было два депутата).
Питт помогал королю в его борьбе с вигами, и в 1784 году она закончилась тем, что сторонники Питта победили в каждом крупном избирательном округе. 25-летний министр стал хозяином Англии в такой степени, как ни один министр до него. Даже король поддался его влиянию – отчасти из благодарности за победу, одержанную для него над вигами, отчасти вследствие своей болезни.
Внушительное красноречие Питта было отточено под руководством его отца. В те времена ораторское искусство часто заменяло политикам идеи: КАК сказать порой оказывалось важнее того, ЧТО сказать. (Для примера процитирую Робеспьера: "Чтобы задушить революцию в колыбели, жирондистская клика и все подлые эмиссары иностранных тиранов напрасно призывали со всех сторон змей-клеветников, демона гражданской войны, гидру федерализма, чудовище аристократии").
Говорить хорошо, вовремя приводя цитаты и вводя публику в транс – это было едва ли не главной специальностью политика. Тот же Чарлз Джеймс Фокс, чтобы улучшить свой стиль, читал вслух Шекспира. Питт-младший ежедневно в течение десяти лет проделывал такое упражнение: он просматривал одну или две страницы на греческом или латинском языках, а затем переводил этот отрывок на английский. Так, по его словам, он "приобрел почти ни с чем не сравнимую возможность выражать свои мысли без предварительного обдумывания, при помощи хорошо отобранных и хорошо соответствующих друг другу слов".
Правда, с каждым годом этой способности все ощутимее мешало еще одно "упражнение" Питта, которому он отдавал едва ли не больше времени, чем переводам с латыни и греческого: Питт-младший любил выпить. Причем пил он так, что даже русских повергал в сочувственное изумление. Если верить подсчету, будто бы сделанному одним из современников, Питт за один год выпил 574 бутылки кларета, 854 бутылки мадеры и 2410 бутылок портвейна – то есть почти четыре тысячи бутылок вина за 365 дней. Поначалу – довольно долго – алкоголь был для него как вода. Но потом он все равно взял свое.
Современники удивлялись тому, что Питт умер молодым (в 48 лет) и объясняли это поражением войск коалиции при Аустерлице – мол, такой удар… Однако если человек ежедневно вливает в себя 8–10 бутылок крепкого вина, нужно удивляться не тому, что он умер в 48 лет, а тому, что он до них дожил.