Ораторские способности Питта то и дело подвергались серьезным испытаниям: два-три раза его стошнило прямо на парламентской трибуне. В конце концов он пошел на небывалый шаг – начал читать свои речи по бумажке (первым в истории). В парламентской практике того времени это было нонсенсом. (Я читал речь Робеспьера, произнесенную в Конвенте 17 ноября 1793 года – это политический доклад с множеством имен, цифр и фактов. И все их Робеспьер держал в голове!).
2
Судьба устроила так, что в эпоху одного из главных в истории Англии противостояния три главных персоны королевства всяк по-своему сходил с ума.
Питт пил, король Георг III время от времени впадал в психическое расстройство, а наследник престола принц Уэльский делал долги, вполне сравнимые с тратами на небольшую войну.
У принца, который с 1811 года стал регентом при окончательно потерявшем дееспособность отце, было 500 лошадей и две тысячи костюмов, он считался "первым джентльменом Европы", дружил с законодателем мод Бруммелем (этот, в частности, известен был тем, что приказывал натирать свои сапоги до блеска шампанским и имел трех парикмахеров для одной своей головы – для затылка, для лба и для висков). Время от времени кредиторы описывали имущество принца, разгорался скандал, и парламент в конце концов соглашался погасить его долги. Принц Уэльский клялся "я больше не буду", но сразу же после погашения старых долгов начинал делать новые. Когда в 1820 году Георг короновался, у него не было денег, чтобы выкупить корону, и ему пришлось взять ее напрокат. Разговоры с Бруммелем занимали принца Уэльского куда сильнее, чем разговоры о политике. В те времена он был, наверное, единственным из европейских монархов, кого совершенно не интересовал мундир – а вот когда Бруммель признал не совсем удачным покрой костюма принца Уэльского, первый джентльмен Европы заплакал. Если бы не Питт, принц Уэльский мог бы и не вспомнить о войне с Францией, тем более он наверняка нашел бы лучшее применение затраченным на нее деньгам.
3
Питт, в общем-то не бывший "народным избранником", свысока смотревший на весь мир, удивительно много сделал именно для простых людей, которых при этом, возможно, и не замечал – некогда ему было их замечать.
Уже тогда Закон сам по себе был тем, перед чем отступали в Англии все – даже король. Гранитной плитой, на которой многие поколения строили английское государство, была Великая Хартия вольностей, еще в 1215 году закрепившая гарантии правосудия (так, чиновникам запрещено было привлекать кого-либо к ответственности лишь по устному заявлению, без свидетелей, заслуживающих доверия). Ею же был закреплен суд присяжных. В случае нарушения королем Великой Хартии вольностей комитет из 25 баронов имел право начать против короля войну. Возможно, королевскую власть воспитал этот дамоклов меч, 500 лет висевший над ее головой, и в 1649 году обрушившийся на Карла I – он был казнен по приговору парламента как "тиран, изменник и убийца, открытый и беспощадный враг английской нации".
В 1794 году Питт поддержал и провел акт, по которому преступления печати (клевета) всецело передавались на рассмотрение присяжных. Нетрудно представить, чью сторону в споре между газетой и, скажем, чиновниками или королевской семьей принимали присяжные. Этим Питт больше 200 лет назад фактически создал в Англии полную свободу печати, а через это – поставил власть под контроль общества: так англичане совершили еще один прыжок как минимум во вторую половину XX века.
Современники, мягко говоря, не ценили этого. Робеспьер сказал в 1793 году о Питте: "он стоял ниже своего века; этот век рвался к свободе, а Питт хотел повернуть его назад к варварству и деспотизму". Впрочем, для Робеспьера Питт был враг, и на объективность тут рассчитывать не приходится.
Да, во время своего правления Питт ограничивал и действие Хабеас корпус акт, и свободу печати. Однако он не забывал отменить ограничения. При этом простой народ Англии не упускал случая напомнить премьер-министру и королю о необходимости возвращения гражданам их прав и свобод – этому некоторые народы не научились до сих пор.
Эффективность английского государственного устройства была проверена самым жестоким проверяльщиком – войной. Англия 23 года противостояла противнику, в конце эпохи задействовавшему мощь практически всей Европы. Англия финансировала чужие армии и содержала свою. Король в Англии время от времени сходил с ума, принц-регент думал о моде, а премьер-министр – о портвейне. Страна с любой другой моделью экономики и государственного устройства была бы обречена. Но Англия победила.
Англии удалось выстоять лишь потому, что она тогда, в XIX веке, была государством, которых и сейчас, спустя двести лет, немного. Питт сформировал государство так, чтобы оно минимально напоминало о себе и ему, и королю, и каждому из граждан. Это были претворенные в жизнь – впервые в истории – идеи Адама Смита, книгу которого "Исследование о природе и причинах богатства народов" Питт прочитал еще в университете.
Смит выдвинул новаторскую по тем временам идею о том, что экономика – это система, в которой действуют объективные законы, поддающиеся познанию. Он предложил свой взгляд на роль государства в экономике, который в дальнейшем назвали классической теорией: государство должно обеспечивать безопасность жизни человека и его собственности, разрешать споры, гарантировать соблюдение правил – т. е. делать то, что индивидуум либо не в состоянии выполнить самостоятельно, либо делает это неэффективно. И – не более. (Наполеон строил свое государство на прямо противоположных принципах – он стремился все, до мелочей, решать сам – еще и поэтому проиграл). Теорию Адама Смита по силе и простоте разумного объяснения мира вполне можно сравнить с открытием закона всемирного тяготения. Этим она, видимо, и захватила Питта. Смит, который был вовсе не экономист, а профессор "моральной философии" (был тогда в Эдинбургском университете такой предмет), говорил после одной из встреч с Питтом: "Какой человек! Он понимает мои идеи лучше, чем я сам!". Когда в 1787 году Адам Смит приехал в Лондон, на званом обеде его встречали стоя. Смущенный профессор попросил всех садиться, на что Питт отвечал: "Мы будем стоять, пока не сядете вы, ведь все мы здесь – ваши ученики!..".
Открытие о степени вмешательства государства в экономику и частную жизнь было не единственным у Адама Смита. В своем описании системы рыночной экономики Адам Смит доказывал, что именно стремление предпринимателя к достижению своих частных интересов является главной движущей силой экономического развития, увеличивая в конечном итоге благосостояние как его самого, так и общества в целом. Но главное условие при этом – реализовать и гарантировать основные экономические свободы для всех субъектов хозяйственной деятельности: свободу выбора сферы деятельности, свободу конкуренции и свободу торговли. Питу, как видно из всей его деятельности, эти идеи запали в душу.
Они к тому же наложились на промышленную революцию в Англии. Сначала была разработана технология выплавки железа из руды с использованием угля. В 1765 году Уатт изобрел паровой двигатель, и в следующие десять лет один за другим были разработаны станки, механизировавшие производство тканей. В результате Англия лидировала в производстве железа, а в деле выпуска шерсти и трикотажа являлась и вовсе европейским монополистом. (Именно поэтому устроенная Наполеоном через несколько лет блокада Британских островов била не только по Англии, но и по Европе и самой Франции, и еще неизвестно, по кому сильнее).
Адам Смит в своей книге доказывал: Англии и Франции надо вести между собой не войну, а торговлю: "Франция может служить рынком, по меньшей мере в восемь раз более обширным и ввиду большей быстроты оборотов в двадцать четыре раза более выгодным, чем когда бы то ни было были наши североамериканские колонии. Торговля с Великобританией столь же выгодна для Францию…".
Под влиянием ли Адама Смита, или по каким-то другим причинам, но у Питта, пишут, не было свойственной его отцу инстинктивной ненависти к Франции. В палате его даже упрекали этим, говорили, что он изменил памяти Питта-старшего, на что Питт-младший возражал: "Мысль, будто какой-либо народ может быть естественным и вечным врагом другого, есть мысль совершенно ребяческая". Возможно, для этой ненависти он был слишком прагматик.
В 1787 году он заключил договор с Францией, согласно которому для подданных обеих стран была уничтожена обязательность паспортов при переезде из одной в другую (это в XVIII веке!), ограничены некоторые стеснения торговли и уменьшены ввозные пошлины. Неизвестно, как сложились бы судьбы этих государств и миллионов их жителей, если бы не революция и последовавшая за ней англо-французская борьба, длившаяся с перерывами 23 года.
4
Англия в общем-то не рвалась в бой. Цепочка событий была такова: в 1792 году Франция объявила войну Австрии. Та заключила союз с Пруссией, к которому примкнули почти все германские государства, а также Испания и Королевство обеих Сицилии.
В сентябре произошла битва при Вальми, ставшая первой победой республиканского оружия. Французы вторглись в Бельгию, которая в те времена была не государством, а территорией, принадлежавшей австрийским Габсбургам. Однако даже после этого Питт заверил французов, что Англия останется нейтральной, прося лишь не трогать Голландию. Миролюбие на словах Питт подтверждал миролюбием на деле: армия, и без того небольшая, была еще сокращена, парламент по настоянию Питта принял бюджет мирного времени. Но вместо того, чтобы примирить французов, это только их раззадорило: они решили экспортировать революцию в Англию. Французы митинговали в английских "конституционных клубах", пытались перетянуть на свою сторону индийских князьков, подстрекали к мятежу "Объединенных ирландцев", а когда ирландцы-таки восстали, послали к ним на помощь экспедицию генерала Гоша. Правда, флот Гоша был рассеян штормом, а добравшись до ирландских берегов, из-за непогоды не смог высадить десант и вернулся во Францию ни с чем. Ирландские же повстанцы без французской поддержки умылись кровью.
Но революция нуждалась во врагах, в войне и ненависти – в этих сильнодействующих наркотиках, которым можно дурманить сознание простых людей. 21 января 1793 года был казнен Людовик XVI. 1 февраля Франция без экивоков объявила Англии, что находится с ней "в состоянии войны".
Лидеры тогдашней Франции, как и многие агрессоры в разные времена, объясняли свои действия стремлением нанести упреждающий удар. В уже упомянутой речи Робеспьер говорил, будто Питт "в конце 1792 года думал незаметно подготовить падение Капета, сохранив трон для сына своего господина". И далее: "Ничего удивительного не будет, если тот, кто хотел дать Франции короля, будет вынужден теперь исчерпать свои последние ресурсы, чтобы сохранить своего короля или чтобы сохранить самого себя".
В конце XVIII века сухопутная армия Англии была невелика (за всю эпоху наполеоновских войн в сухопутной армии Великобритании состояло всего 700 тысяч человек). К тому же Питт мог полагать, что для войны с Францией хватит ее континентальных врагов. Но одно дело – количество, а совсем другое – качество. Войска роялистов, высадившиеся в июне 1795 года в заливе Киберон на севере Франции, были уже к концу июля разбиты генералом Гошем. Восстание роялистов на востоке страны не началось вовсе.
Снова требовались деньги. Агент британской разведки Талбот прислал целый список республиканских генералов разного уровня (было в списке и имя Бернадотта), готовых устроить во Франции переворот – надо только заплатить. Скоро Лондон оказался буквально завален разной степени грандиозности планами по восстановлению во Франции монархии. Будто бы даже Дантон предлагал Питту выручить короля за 2 миллиона ливров, но Питт Дантону отказал.
Возможно, он Дантону просто не верил: "Деньги возьмет и обманет". С другой стороны – хотел ли Питт на самом деле вернуть трон французским Бурбонам? Пока Франция была занята революцией, Англия одну за другой захватывала ее колонии: в 1793 году – острова Сан-Пьер и Микелон в Атлантическом океане, город Пондишери в Индии, в 1794 году – капитан-генеральства Мартиника и Гваделупа в Атлантике, в 1799 году началась борьба англичан за город Сен-Луи в Сенегале (Африка). При восстановлении монархии все это пришлось бы вернуть, а делать это Англия не желала никак. Решения Амьенского мира, по которому колонии должны были быть Франции возвращены, Англия саботировала, да и после 1815 года Англия хоть и вернула Франции кое-что, но кое-что так и "прилипло" к ее рукам.
Восстановление монархии вряд ли интересовало Питта. Дантон предлагал Питту совсем не то, за что Питт готов был бы Дантону заплатить. С большей вероятностью Дантон мог бы разбогатеть, если бы предложил Питту мир. Однако мир должен был иметь какую-то политическую форму. С ней Питт, видимо, не определился и на всякий случай, в полном соответствии с поговоркой "враг нашего врага – наш друг", поддерживал республиканских пройдох-перебежчиков, роялистов-шуанов, роялистов-дворян и еще много кого.
Питт был равно заинтересован как в организации Франции в форме какого-либо лояльного Англии государства, для чего финансировались разные заговоры, так и в ее полной дезорганизации, для чего, например, во Францию с 1791 года громадными партиями завозили фальшивые ассигнации (революционное правительство ввело в обращение бумажные деньги (ассигнаты) в 1789 году). Людям того времени, при их тонкой душевной организации, все же требовалось моральное оправдание этой акции. Решили так: если власть правительства Французской республики по мнению роялистов незаконна, то и деньги Конвента – подделка, а вот деньги, выпущенные в Англии – настоящие. Предполагалось делать по миллиону ливров в день, но норматив очень скоро был перекрыт. В результате во Франции за фальшивку принимали любую ассигнацию. Инфляция была огромна, народ требовал установить потолок цен. Политики вносили свою лепту в общий хаос: одни выступали за твердые цены, другие – за свободные, при этом то и дело в правительстве одни сменяли других. Экономика Франции впала в кому. В 1793 году за ассигнат давали 22 процента номинала. Пришедшие к власти в июне 1793 года якобинцы стояли как раз за твердые цены. Кроме того, они создали "революционную армию" для изъятия продуктов, утаивавшихся торговцами и богатыми фермерами, и ввели продовольственные карточки. Однако в июле 1794 года якобинцев свергли. Всеобщий максимум цен был отменен, страну обуяла безудержная спекуляция, порождавшая огромные состояния и одновременно – ужасную нужду. За 10 месяцев (с середины декабря 1794 до середины октября 1795 года) цены на хлеб выросли в 30 раз (а по сравнению с сентябрем 1790 года – в 150 раз). Весной 1795 года в Париже на каждого городского жителя выдавали четверть фунта (немногим больше 100 граммов) хлеба в день, а летом – полфунта. В 1796 году ассигнаты стоили уже 0,36 процента от номинала.
Возможно, Питт думал, что крах Франции – дело одного-двух месяцев. Но именно в этот момент как черт из табакерки в истории появился Бонапарт! В апреле 1796 года он вторгся в Италию, а уже в октябре 1797 года заключил в Кампо-Формио мир, который дал Франции два миллиона новых граждан, а кроме того – десятки миллионов франков, полученных контрибуциями в звонкой монете. Франция устояла.
В Англии война уже измучила всех. Весной 1797 года произошли волнения на флоте – в апреле (Спайхед) и в мае (Нора). Матросы требовали увеличить жалование, остававшееся неизменным с 1653 (!) года, улучшить снабжение продовольствием (солонина на британском флоте была такова, что вместо еды ее употребляли для вырезывания шкатулок и табакерок, которые даже покрывали лаком), уволить с флота уголовников. Требования экипажей кораблей в Спайхеде большей частью были удовлетворены и после этого матросы вернулись к службе. А вот в Норе моряки выдвинули еще и требования амнистии дезертирам и права вето на назначение непопулярных офицеров. Власти, видимо, решили, что переговоры дают совсем не те результаты. Была прекращена поставка провианта на мятежные корабли, и через месяц бунтовщики, переругавшись друг с другом, сдались.
(Именно с тех пор английское слово strike (спустить паруса) стало означать еще и забастовку).
В обоих случаях моряки держались в рамках приличий – даже не выбрасывали офицеров за борт. Однако это был знак – народ устал.
5
Но Англия получила в этой борьбе второй шанс: Бонапарт отправился в Египет, решив, видимо, что преподанного Европе урока хватит надолго. Но он просчитался: в 1798 году была создана Вторая коалиция, при участии России.
Адмирал Ушаков очистил от французов Ионические острова и крепость на острове Корфу русские освобождают Неаполь. В Италии Суворов громит лучших французских генералов и уже готовится ко вторжению во Францию. От полного краха республику спасла только мелочная жадность австрийского императора, который решил русскими войсками очистить для себя еще и Швейцарию. Однако русские и австрийские войска, с которыми Суворов должен был взаимодействовать, оказались разгромлены прежде, чем он туда пришел. Исторический шанс был упущен снова – и теперь уже надолго.
Питт стал готовить Англию к долгой войне. 9 января 1799 года он ввел подоходный налог (впервые в мировой практике): налогоплательщики, имеющие доход свыше 60 фунтов стерлингов, должны были уплатить с них казне 10 процентов. Питт ввел еще одну форму налога для богатых – оконный налог: домовладелец уплачивал определенную сумму за каждое окно, если в доме их было больше восьми. "Оконный" налог объективнее и остроумнее фиксировал имущественное положение налогоплательщика – возможно, потому он и не дожил до наших дней, в отличие от подоходного, который многие с легкостью обходят.
Собранные всеми способами деньги вывели на поля австрийцев. Еще недавно они, вместе с Суворовым, били французов. Участвовавший в Итальянском походе Мелас в общем-то выиграл и битву при Маренго 14 июня 1800 года, где его противником был сам Наполеон – если бы не пришел Дезе, судьба Европы могла бы быть другой. Это поражение не сломило упорства Австрии. Однако 3 декабря Моро, тогдашний соперник Наполеона в славе, разгромил австрийцев при Гогенлиндене. Был еще шанс решить судьбы мира одной бочкой пороха: 24 декабря 1800 года в Париже грохнула "адская машина" на улице Сен-Никез! Но Наполеона, который по этой улице ехал в оперу, спасло чудо – кучер выпил ради Рождества и поэтому гнал быстрее обычного.