- Ты не представляешь, сколько "подводных камней". Одна история с Зиминым чего стоит! Осторожней будь!
Про Зимина я уже слышал. То, что произошло с Зиминым - до сих пор "на слуху" и часто вспоминается как дело не очень ясное: мол, увитый лаврами, властолюбивый Лихачев убрал талантливого соперника не совсем корректными методами. Правда, разговоры эти идут не от профессионалов, а в основном от "сочувствующих", которым всегда лучше видно со стороны, как правильно было нужно сделать.
Лихачев ретроградом не был. Скорее - он был просвещенным консерватором. Но и "умеренный консерватизм" уже многих раздражал. "Новаторам" хочется крайностей, ведь именно только в крайностях тебя и заметят, ибо все остальное уже занято людьми, сделавшими что-то настоящее.
Прежде на Лихачева все больше нападали сверху, угнетали власти. И вдруг вспыхнула "внутренняя война" - на него напали "свои". Его, в сущности, обвиняли в том же, что и всегда - в излишней увлеченности, субъективности. Но теперь еще и в том, что он "субъективно" подыгрывал властям, создал вокруг "Слова о полку Игореве" некий фальшивый "патриотический апофеоз". Лихачев вполне лояльно относился к тем изыскам науки, которые он сам не разделял. Но времена менялись, приходили новые люди - и им казалось, что Лихачев "загораживает дорогу". Его "величие", непререкаемость стали кое-кого раздражать: мол, что он сделал для науки, кроме прославления старого, созданного давно и не им? Почему же он - везде, почему всюду - лишь "Лихачев, Лихачев"? Почему именно он, консерватор, стал символом всей современной культуры? И удар был нанесен по основной его "базе" - древнерусской литературе, которой он создал такую славу!., а заодно и себе, добавят завистники.
- А так ли уж безупречна созданная им картина? - заговорили оппоненты. - Может, эта "картина" - подделка?!
Для объективного изучения этого конфликта мне необходимо было пойти в Пушкинский Дом. Там, в Отделе древнерусской литературы, где уже 12 лет как нет Лихачева, до сих пор идет изучение драматической истории, связанной с Зиминым, главным противником Лихачева в вопросе о "Слове". Сотрудница отдела Л. В. Соколова подарила мне огромную, почти восьмисотстраничную книгу, содержащую полную и объективную историю гипотезы Зимина и ее обсуждения в научных кругах. Книга называется "История спора о подлинности "Слова о полку Игореве"". Л. В. Соколова, как указано под обложкой, была составителем книги, писала вступительную статью, готовила тексты и комментарии. Ответственным редактором книги была доктор филологических наук Н. В. Понырко, нынешний руководитель Отдела древнерусской литературы. Рецензировали книгу доктор исторических наук М. Б. Свердлов и доктор филологических наук М. В. Рождественская.
Книга эта не только объективно представляет историю обсуждения версии Зимина, но и точно рисует картину жизни науки и общества в те годы.
Версия о том, что "Слово о полку Игореве", которое Лихачев относил к XII веку, на самом деле "подделанная древность", стилизация, существовала уже давно. Скептики уверяли, что "Слово" всего лишь подделка, выполненная лишь в XVIII веке архимандритом Спасо-Ярославского монастыря Иоилем (Быковским) по заказу Екатерины II для подъема патриотизма, поддержки ее наступательной, или, иначе сказать, захватнической внешней политики.
То, что рукопись "Слова" находилась в собрании известного коллекционера древних рукописей графа А. И. Мусина-Пушкина, тоже вызывало некоторые сомнения в ее подлинности, поскольку Мусин-Пушкин был страстный, но не всегда строгий коллекционер. Версия, что рукопись сгорела в 1812 году, во время нашествия Наполеона на Москву и знаменитого пожара, тоже подвергалась сомнениям. Скептики утверждали, что там, где должна была находиться рукопись, пожара на самом деле не было, и "подлинник" был уничтожен специально, чтобы дальше было уже невозможно разоблачить подделку. Сохранились лишь более поздние издания "Слова". В 1960-е годы, когда пересмотру подверглось все, новаторы-филологи обратили свои критические взгляды на многострадальное "Слово о полку Игореве".
Для Лихачева, конечно, это было очень опасно - ведь главное его "послание" заключалось в том, что древнерусская литература в совершенном и гениальном виде существовала уже семь веков, с XII века - и вдруг противник "выдергивает" один из главных "столпов" древнерусской литературы и переносит его в гораздо более позднее время, объявляя фальшивкой, подделкой!
И многие, уже поседевшие новаторы считают до сих пор, что Лихачев, оплот всего старого, древнего, застойного, остановил тогда главного новатора - Александра Зимина.
Для выяснения этого вопроса стоит рассмотреть ситуацию с самого начала.
"Слово о полку Игореве" после соответствующей научной работы с подлинником было впервые издано в 1800 году.
До этого "Слово" общественному вниманию не представлялось. Незадолго до публикации появилась статья H. М. Карамзина, признававшая "Слово" подлинным. Немецкий ученый Август Шлёцер, один из авторитетных знатоков истории литературы, сразу же усомнился в подлинности "Слова", вдруг представшего перед всеми несколько неожиданно, столько столетий спустя после своего сочинения. Однако после ознакомления с текстом Шлёцер свои подозрения снял и признал его древнее происхождение. Сомнения, однако, возникали регулярно. В 1812 году профессор М. Т. Каченовский раскритиковал "Слово" - логика слаба, многие события не вяжутся между собой. Известны отрицательные отзывы авторитетного литератора XIX века М. Н. Каткова, назвавшего "Слово" "нелепицей без всякой цели".
Сомнения на время прекратились после 1852 года, когда В. М. Ундольским был опубликован текст другой древней рукописи - "Задонщины", о Куликовской битве 1380 года. Подлинность "Задонщины", созданной либо в конце XIV, либо в XV веке, сомнений ни у кого не вызывала, поскольку сама рукопись имелась даже в нескольких списках. Сходство "Слова" и "Задонщины" было несомненно. А поскольку "Слово" повествовало о значительно более ранних событиях, о пленении князя Игоря половцами, этим как бы подтверждалось и более раннее его происхождение. Об этом же говорили исторические и текстологические анализы.
Однако скептики не унимаются никогда, и для них разрушить что-то великое даже более престижно, чем что-то создать. Созидание - не их профиль. Выдвигается такая версия: да - сходство между "Задонщиной" и "Словом" существует, но это объясняется тем, что как раз "Слово" было сделано опытными мистификаторами после "Задонщины", и хотя события "Слова" относятся ко временам значительно более древним, тем не менее оно создано позже и является мистификацией с использованием стиля и языка "Задонщины".
Эту смелую теорию выдвинул в конце XIX века французский славист Рене Леже, а с тридцатых по шестидесятые годы XX века ее усиленно развивал тоже французский славист Андре Мазон. Основой этого "открытия" было изучение трех разных списков "Задонщины". Изучением и сравнением трех этих списков еще раньше занимался чешский ученый Ян Фрчек, и Мазон строил свои гипотезы на основе его наблюдений. Филология - удивительная наука. Она в большей мере строится на полемике между учеными, их согласии или несогласии, в гораздо большей степени их интересуют мнения дружественных или враждебных коллег о каком-то предмете, нежели сам предмет изучения. Это уже не отображение изучаемого предмета, а отражение уже отраженного в чужом зеркале, а затем появляется множество других повторных отражений, и всё запутывается окончательно. Понятно и интересно это уже только им, и влияет уже только на одно - на их взаимоотношения. И со стороны кажется удивительным, что сам предмет обсуждения, то есть конкретное произведение, давно скромно маячит в сторонке, а все сводится к битве авторитетов, и все внимание филологического мира приковано к этому: кто кого? И действительно - что им может сделать безымянный автор "Слова о полку Игореве"? А вот доктор такой-то или членкор такой-то, с его новой теорией, к которой надо пристраиваться (или бороться?), может очень конкретно помочь - или навредить. Все эти хитросплетения весьма ярко проявились в борьбе вокруг датировки "Слова о полку Игореве".
Фрчек считал (в общем-то, как это у них принято, на основе исследований более ранних ученых), что "список" (для нас более привычно слово "оригинал") "Задонщины" в Кирилло-Белозерском монастыре является самой древней и самой краткой версией и относится к XV веку. Имеются еще две рукописные версии, более пространные - Фрчек считает их более поздними - второй и третьей. Отмечено безусловное сходство "Слова о полку Игореве" с той версией "Задонщины", которую, с подачи Фрчека, принято считать третьей. Из этого Мазон выводит свое "открытие": раз "Слово" больше всего походит на третью, самую позднюю версию "Задонщины", значит - автор "Слова" ориентировался на эту позднюю версию "Задонщины", и поэтому "Слово" никоим образом не могло быть создано раньше. А поскольку "Слово" было обнаружено в Кирилло-Белозерском монастыре в XVIII веке, то авторство ее стали приписывать настоятелю монастыря и довольно известному литератору того времени Иоилю (Быковскому). Некоторые, например Мазон, приписывали авторство коллекционеру Мусину-Пушкину, в собрании которого и объявилось "Слово". Эти версии нашли много сторонников. Всегда искусительно разрушать что-то устоявшееся, быть смелым. А какие статьи и диссертации можно тут написать и вполне сделать карьеру! И скептики (или, может, просто желающие прославиться) стали с ликованием обнаруживать в тексте "Слова" признаки "позднего происхождения" - модернизмы, полонизмы, галлицизмы, приметы оссианства и даже американизмы.
Однако теория Мазона после долгого изучения была отвергнута серьезными учеными как в России, так и за рубежом. Но "смута" поднимается вновь и вновь. Казалось бы - зачем мучить себя и всех? То, что "Слово о полку Игореве" - великий шедевр, никто вроде не спорит: это слишком очевидно. Но - ревность тщеславных, но недостаточно гениальных людей, к великому сожалению, существует и в культурной среде проявляется в формах более-менее скрытных, "беспристрастных" и "сугубо научных". Шедевр "обгрызается" как-то "по краям". Да - шедевр, но… дальше идут придирки самые разные, и эмоциональная суть их ясна: шедевр, да не совсем, не тогда создан да и не тем. Казалось бы, что мне из того, что "Борис Годунов" написан Пушкиным не в Михайловском, а… в Риме, где Пушкин, оказывается, побывал! Небывалое открытие! Тянет на докторскую!.. но нам-то что? Наше счастье от прочтения шедевра, от всех этих "открытий" ничуть не убывает. Но не убывает и число желающих "подпилить устои": а вдруг "оно" рухнет и еще один великий, к их тайной радости, окажется "не великим".
Казалось бы, ясно: "Не оспаривай глупца!" Но с изобретением диссертаций и научных званий ситуация значительно осложнилась: тебя могут обвинить не только в некомпетентности, но еще и в интригах, "перекрывании дороги" кому-то и т. д. И Лихачеву пришлось доказывать подлинность, значимость "Слова", защищать его от нигилистов, которым хотелось бы стащить "Слово" с пьедестала, а заодно - и самого Лихачева. Как раз второе, может быть, и было для многих главным.
Лихачев пишет спокойную, ничуть не агрессивную статью "Изучение "Слова о полку Игореве" и вопрос о его подлинности", где он анализирует и отметает причины, по которым его противники относят "Слово" к гораздо более позднему веку, когда подобные сочинения уже не создавались.
Первый аргумент "ниспровергателей" был такой: "Слово", которое Лихачев относит к XII веку, было обнаружено не в древнем списке рукописей, а в более позднем, бумажном - а бумага стала использоваться никак не раньше XV века, а широкое распространение получила и того позже. Лихачев пишет в ответ: да, не оригинал, более поздняя копия - но и многие другие сочинения, чье древнее происхождение ни у кого не вызывает сомнений: "Слово о Законе и Благодати" Илариона, "Поучения Феодосия Печерского", "Хождения игумена Даниила", "Моление Даниила Заточника", обнаружены именно в позднем, бумажном варианте, а все известные подделки, с шумом разоблаченные, как раз были подделаны, для большей убедительности, под древние, "добумажные" рукописи, причем очень умело - ведь этим занимались такие знаменитые и понаторевшие фальсификаторы XIX века, как Бардин и Сулакадзев.
Отметает Лихачев и подозрения ниспровергателей насчет того, что Мусин-Пушкин специально сжег во время пожара 1812 года "Слово", чтобы скрыть факт подделки - то есть, как иронизирует Лихачев, "сжег вместе со своим домом, имуществом и исключительно ценным собранием рукописей". Неужто все это специально сжег?!
В том, что список "Слова" действительно существовал, подтверждает сам H. М. Карамзин, видевший его и сделавший из него выписки. "Слово", доказывает Лихачев, никак не могло быть создано в XVIII веке, поскольку оно было расшифровано и понято с большим трудом - вряд ли подделка может быть столь трудна для понимания: их всегда делают более "доходчивыми". Рукопись была записана слитными буквами, и было весьма непросто разъять их на слова, поскольку смысл многих слов рукописи был уже неизвестен. Лихачев указывает на многие случаи, когда слова не были разгаданы или разгаданы неверно и смысл оказывался темным или искаженным. Потребовалась долгая работа по расшифровке рукописи, и лишь намного позже темные места были расшифрованы. Для подделки это слишком сложно.
Лихачев вступает в спор и с главным тогдашним ниспровергателем "Слова" - французским филологом А. Мазоном, выпустившим свою книгу о "Слове" в 1944 году. Лихачев отвергает все доводы Мазона. Например, указывает на то, что рукопись "Слова" находилась в огромном томе других сочинений. Неужто были поддельными все сочинения - или в них было искусственно вставлено "поддельное" "Слово"? Такого история не знала: все известные подделки вовсе не "прятались" подобным образом, а, напротив, настойчиво демонстрировались. Дальше Лихачев проводит подробный анализ текста, доказывая несомненное его древнее происхождение.
В 1962 году в СССР был издан капитальный сборник ""Слово о полку Игореве" - памятник XII века", содержавший обстоятельную, мотивированную научную критику Мазона многими авторитетными учеными. И, тем не менее, стоило "поднести спичку" - как все вспыхнуло опять! Именно после прочтения того солидного сборника, состоящего из весомых статей солидных авторитетов, Александр Александрович Зимин, доктор исторических наук из Москвы, окончательно решил заняться "Словом" сам.
"Надоела брехня!" - написал он. В 1960-е годы, во времена "оттепели", все хотели растопить какую-нибудь "льдину" из прошлого, что-нибудь разоблачить или опровергнуть - из прежней невыносимой жизни, в которой, однако, многие преуспели. 42-летний Александр Александрович Зимин был уже известным, уважаемым историком. Ни в какой нелояльности прежде замечен не был. Всегда, где нужно, вставлял цитаты из классиков марксизма и современных вождей, но при этом имел репутацию вполне серьезного, честного ученого. В пятидесятых - шестидесятых годах вышла целая серия солидных, научно обоснованных книг Зимина: "Реформы Ивана Грозного", "Опричнина Ивана Грозного". Его связывали хорошие, уважительные отношения с ведущими историками - Рыбаковым, Грековым, Тихомировым, Черепниным. В 1959 году он стал доктором исторических наук, а в 1962 году баллотировался в членкоры. Рекомендовали его два крупнейших авторитета (современные журналисты могли бы написать - два "крестных отца" исторической науки тех лет) - академики Борис Александрович Рыбаков, Михаил Николаевич Тихомиров и член-корреспондент Артемий Владимирович Арциховский. Так что назвать Зимина изгоем научного общества никак нельзя. При всем драматизме случившейся истории, при всех взаимных обидах, Зимина ни в коей мере нельзя назвать человеком непорядочным. Несдержанным - да. Человек он был, безусловно, одаренный и честный, и действовал из самых лучших побуждений: азартно решил рискнуть ради истины в науке, "не щадя живота своего".
"Слово о полку Игореве" давно привлекало его как историка, и он вполне искренне писал в одном из писем: "Филологи текст проанализировать не смогли, и придется кому-то за это браться".
Лихачева давно уже связывали самые сердечные отношения с известнейшим зарубежным филологом, выходцем из России, Романом Якобсоном. Якобсон стоял во главе "новейшей филологии", Лихачев не был приверженцем новых методов (некоторые из них, казалось, ближе к математике) - тем не менее Лихачева и Якобсона связывали самые дружеские, уважительные, устоявшиеся отношения. И в одном из писем Якобсон сообщает Лихачеву: "Уже два-три года назад Мазон рассказывал, что советский историк готовит веский материал о "Слове", как продукте Екатерининской эпохи, и его авторе Иоиле".
Сам Зимин писал: "Эта борьба получила благожелательный отклик в сердцах многих людей доброй воли еще и потому, что им было тошно от казенного лжепатриотизма, расцветшего в 1940–1950-е годы".
Такой поворот казался Лихачеву особенно обидным и незаслуженным. Его, каторжника, обвиняли в заискивании перед государством, в создании мифов, угодных власти! Может быть, это заставило его и задуматься - а вдруг доля истины в этих обвинениях есть? Но держался он твердо, не отступал, боролся - при этом нигде и ни разу не переступил границы приличий, хотя, конечно, был сильно уязвлен.
Особенно горько было ему оттого, что среди сторонников Зимина оказались люди, близкие Лихачеву, в преданности которых он был прежде уверен. Одному из них, Я. С. Лурье, Зимин писал: "…Я в экстазе. Сижу и тружусь… Речь идет о "Слове о полку Игореве" и "Задонщине"…"
Другому почтенному сотруднику Пушкинского Дома, Владимиру Ивановичу Малышеву, создателю институтского Древлехранилища, Зимин писал: "Дело чрезвычайной сложности. Нужна осторожность и тщательность… Нельзя ли как-нибудь приобрести книги Мазона и Фрчека, Прага, 1948 год, очень серьезный труд".
В следующем письме Малышеву в середине января 1963 года он писал: "…работы еще лет на пять. Решать надо солидно и наповал. Ваш разбойник Сашка Зимин".
Азартный характер Зимина выступает во всей этой истории вполне ясно и не может не вызвать сочувствия. Не сумев вытерпеть даже года из тех "пяти лет", о необходимости которых он писал Малышеву, уже 15 февраля 1963 года он пишет письмо заведующему Сектором древнерусской литературы членкору Лихачеву: "Дорогой Дмитрий Сергеевич! Не смогли бы Вы поставить на заседании Вашего сектора в ближайшее свободное время мой доклад на тему "К изучению ‘Слова о полку’…" Всегда Ваш А. Зимин".
Он так спешил не только по горячности своего характера. Ситуация поджимала. Он знал, что в США готовится к выпуску книга болгарского эмигранта В. Николаева на эту тему, также готовит новые работы и сам Мазон…
Может быть, в спешке или почему-то еще Зимин в своем письме не открыл Лихачеву сути своего сообщения.
Доклад состоялся 27 февраля 1963 года в Пушкинском Доме. Вроде бы это было обычное заседание Сектора древнерусской литературы. Но поклонники Зимина уже поведали всем, что зреет сенсация - и явилось множество слушателей, в том числе не имеющих отношения к древнерусской литературе. Но, кроме науки, в жизни интересно и еще кое-что. В секторской "Книге протоколов заседаний" расписались 110 человек.