Обсудив новую ситуацию, мы решили сначала поездить по городу на такси и хотя бы немного, таким образом, получить о нём какое-то представление, затем поужинать, поездить ещё по вечернему городу и отправиться к месту пристани, где рассчитывали купить заранее билеты на утренний пароход. В соответствии с этим планом мы взяли такси и начали поездку но городу, используя водителя в качестве гида. По своей инициативе и в ответ на наши просьбы он показывал нам центральные площади и улицы, памятники, церкви, парки и другие достопримечательности Гуаякиля, в том числе и импозантный монумент освободителям страны Хосе де Сан-Мартину и Симону Боливару. В целом ряде кварталов мы видели много разного мусора, разбитого стекла, камней, палок и всяких других свидетельств прошедших здесь недавно демонстраций и их силовых столкновений с армией и полицией. На стенах домов было немало антиамериканских лозунгов, крупно написанных красной и чёрной краской. На некоторых из них можно было увидеть очень большие портреты Че Гевары в революционном берете с красной звездой, занимавшие иногда несколько этажей безоконных стен. Надо сказать, что подобные изображения Че вместе с подписью местных революционеров тупамарос встречались и в других городах Южной Америки. Таксист рассказывал о некоторых подробностях бурных событий ряда прошедших дней. Пока было светло, мы порой выходили из машины сделать фотографии, но наш водитель старался нас от этого удержать или просил не отходить при этом от машины.
Экскурсия по городу завершилась совсем поздно, когда уже давно наступила плотная тропическая ночь. Мы попросили таксиста отвезти нас на пристань, где думали в обычном вокзальном помещении купить билеты на пароход и убедиться в правильности сообщённого нам в аэропорту расписания и парохода, и поезда. Услышав нашу просьбу, водитель такси замялся и после некоторых колебаний сказал, что это место, особенно ночью, является очень опасным, так как там собираются по своим делам и для ночлега десятки воров и бандитов города. Это неуютное сообщение заставило нас задуматься, но всё равно нужно было хотя бы знать, куда мы должны явиться ещё в совершенно тёмный по-здешнему утренний час для покупки билетов и посадки на пароход, когда все эти опасные люди ещё будут там находиться в полном сборе. Мы решили поехать на пристань, для того чтобы оценить существующую там ситуацию.
Минут через тридцать наша машина въехала в совершенно тёмный, ничем не освещённый район, и водитель попросил пас плотно закрыть окна и запереть двери для большей безопасности, подтверждая тем самым опасную репутацию этого района. После нескольких поворотов перед нами под лучами фар возникла совершенно пустая набережная, где не было ни одного фонаря, ни одного автомобиля и никаких людей. Через несколько минут на той стороне, где должен был быть залив, в свете фар мелькнуло какое-то строение, похожее на заброшенный сарай, которое таксист назвал вокзалом, а затем по мере продвижения машины вперёд мы увидели кишащую массу полураздетых стоявших, сидевших или лежавших на земле людей в грязных лохмотьях. Некоторые фигуры возникали совсем недалеко от машины, и тогда мы могли мельком увидеть их страшные физиономии со следами побоев и увечий, иногда прикрытых грязными лоскутами тряпок или бинтов. Это было действительно устрашающее зрелище. "Я же вас предупреждал", - сказал водитель, направляя машину вдоль набережной подальше от этой ужасной толпы, и затем спросил, что мы будем делать дальше.
Мы попросили его остановиться в безопасном месте обсудить наше положение. Проехав ещё немного вперёд и увидев на другой стороне маленькую вывеску кафе, он развернулся и остановился у его входа. Сейчас мы были примерно в 200–250 метрах от причала. Мы пригласили водителя на чашку кофе и сели все вместе обдумывать наш план действий. В кафе было всего пять-шесть столиков, и помимо нас там сидело ещё двое молодых людей, беседуя о своих делах. Наше появление в этом забытом богом месте в такой поздний час в сопровождении таксиста вызвало удивление присутствующих и хозяина, который сразу же подошёл к нам и поинтересовался, что мы хотим заказать. Все попросили кофе и, не дожидаясь чашек с ароматным напитком, принялись за обсуждение нашей проблемы. Поскольку мы говорили между собой по-английски, таксист перешёл к маленькой стойке, где хозяин готовил наши напитки, и стал пока общаться с ним. Двое молодых людей прекратили собственный разговор и словно зачарованные наблюдали за нами.
Поскольку никакого решения для безопасной посадки на пароход в тёмный утренний час, когда в кромешной тропической тьме было непросто найти даже сам сарай вокзала, не говоря уже о преодолении массы профессиональных воров и бандитов, мы не находили, нам пришла в голову мысль о возможности узнать о другом, более позднем поезде и соответственно пароходе. Наш первый вопрос относительно этой идеи был задан нашему водителю, но он, будучи не в курсе, переадресовал его хозяину, который в этот момент направлялся к нашему столу с приготовленными чашками кофе. Хозяин нас разочаровал своим ответом, сообщив, что единственный пароход на наш единственный поезд, который, как оказалось, к тому же ходит не каждый день, отплывал именно в шесть тридцать утра.
Тоща мы стали расспрашивать хозяина, каким образом можно было бы без неприятностей попасть на пароход в нашем положении, и как это делают другие люди, которым нужно проехать от причала на вокзал. В ответ он сообщил, что местные пассажиры приезжают на пристань за несколько минут до отплытия парохода в окружении нескольких друзей или родственников из мужчин, чтобы как можно меньше времени находиться на пристани. Во-вторых, зная об этой опасной ситуации, они никогда не имеют при себе липших денег, но даже при этих предосторожностях, подчеркнул хозяин, у них тоже возникают неприятности, так как иногда их тоже грабят или крадут у них вещи. Однако, по его мнению, ввиду того, что мы иностранцы, к нам наверняка будет проявлено особое внимание, и нам следует быть особенно осторожными.
Ответ хозяина не давал безопасного решения нашей проблемы. Мы чувствовали себя словно в мышеловке, не видя другого выхода, кроме радикального изменения давно подготовленного плана путешествия и отказа от одного из самых интересных маршрутов, о котором мне довелось слышать и читать. Но на это мы пока ещё идти не хотели. Таксист, который провёл с нами много времени и уже хорошо заработал, тоже ждал нашего решения, так как было очень поздно, и ему нужно было возвращаться домой. Два молодых человека продолжали следить за нами, слушая наши разговоры. Один из них увидел у меня пачку американских сигарет и подошёл ко мне с просьбой его угостить, что я и сделал. Через несколько минут его примеру последовал второй, после чего они оба подошли к хозяину и стали с ним о чём-то говорить. Поскольку они все трое время от времени поглядывали в нашу сторону, мы подумали, что их разговор касался нас.
Действительно, через несколько минут хозяин подошёл к нам и, ссылаясь на идею, подсказанную ему двумя молодыми людьми, предложил возможное решение нашей проблемы. Он сообщил, что в его ночное кафе каждый день около половины шестого утра приходит на чашку кофе живший неподалёку механик, который работает в аэропорту Гуаякиля по обслуживанию самолётов американской (сегодня уже не существующей) авиакомпании "Брэнифф". Около шести часов за ним приходит автобус этой компании и отвозит его на работу. Этот механик, которого хозяин кафе считал славным малым, был знаком с некоторыми из обитателей пристани, и предположил, что, может быть, если он согласится, нам удастся с его помощью целыми и невредимыми сесть на пароход.
Я сразу ухватился за эту идею, но мой английский спутник считал, что доверяться в такой ситуации незнакомому человеку было довольно рискованно. Некоторые сомнения на этот счёт были и у Жени, но он в принципе не возражал. После нескольких минут обсуждений мы решили дождаться механика в кафе, так как ехать куца- то в гостиницу было слишком поздно, да и уже бессмысленно, если мы не хотели разминуться с нашим гидом из "Брэниффа". Таксист внёс наши чемоданы в кафе, получил очень щедрое вознаграждение и отправился домой. Хозяин, опасаясь за судьбу наших чемоданов, стоявших около нашего стола, тут же перенёс их с помощью двух молодых парней к себе на кухню, объяснив, что некоторые люди с пристани иногда приходят выпить чашку кофе, а с ними нужна большая осторожность.
Мы поблагодарили молодых ребят, которые, казалось, никуда не собирались уходить, за их предложение насчёт механика и угостили их кофе вместе с целой пачкой моих сигарет, запас которых был в моей сумке. До появления механика теперь оставалось ещё около трёх часов. Мы коротали их в разговорах с хозяином и молодыми людьми, которые устроились за столиком рядом с нашим. Сейчас, когда мы почти согласились на услуги механика, нас стал беспокоить вопрос о его возможном несогласии на нашу просьбу, но наши эквадорские собеседники были в нём уверены и даже обещали свою поддержку. Они с охотой отвечали на другие наши вопросы, рассказывали о недавних демонстрациях и жизни в стране, о себе, и в свою очередь расспрашивали нас. Их очень удивило, что мы не были американцами, и они ещё больше удивились, узнав, что двое из нас были русскими.
Незадолго до прихода механика у открытого настежь входа в кафе, у которого не было двери и вход закрывался только створчатым металлическим занавесом, стали показываться отдельные личности с пристани. Они оставались, как правило, на улице, с любопытством рассматривая нас оттуда. Затем двое из них прошли прямо в кафе и, заняв столик, заказали себе по чашке кофе, уставившись на нас своими немытыми физиономиями. Им-то уж действительно некуда было спешить, а наше необычное присутствие здесь было для них, по крайней мере, целым развлечением. Вели они себя спокойно и совсем не враждебно. Через некоторое время один из них подошёл к нашему столу и попросил у меня сигарет для себя и своего спутника. Получив сигареты, они повернули свои стулья полностью в нашу сторону и продолжали так сидеть, слушая наши разговоры.
Наконец в кафе вошёл механик, который очень удивился тому, что в нём оказалось трое иностранцев, совершенно не подозревая, что мы давно и с нетерпением ждали его прихода. Он оказался рослым и крепким молодым мужчиной в чёрной кожаной куртке, наброшенной на тенниску с буквами "Braniff". Внешне он скорее был похож на американского рабочего парня, а не на эквадорца. Пожав руку хозяину и двум молодым людям, он поприветствовал и нас. До того, как принести механику его обычную чашку кофе, хозяин коротко рассказал ему о нашей просьбе, а мы предложили ему сесть за наш стол для продолжения разговора. Садясь к нам, он теперь заметил находившихся в кафе двух обитателей пристани и кивнул им головой в знак приветствия, что нам показалось хорошим признаком - некоторые из этих людей были ему по крайней мере знакомы.
Поскольку из нас троих я один говорил по-испански, весь разговор с механиком выпал на меня, а в остальных случаях я исполнял роль переводчика. Я ещё раз изложил механику нашу просьбу, отметив, что мы сумеем его отблагодарить за услугу. Выслушав меня, он посмотрел на часы и сказал, что его служебная машина придёт за ним около шести, то есть нам нужно будет выйти так, чтобы оказаться прямо у кассы в шесть, когда она открывается, и чтобы он, проводив нас до трапа парохода, мог быстро вернуться к машине. На случай небольшой задержки он собирался попросить хозяина кафе передать его водителю просьбу подождать несколько минут до его возвращения с пристани. К нашей радости, Мигель - так звали механика - не заставил себя уговаривать и, начиная свою чашку невероятно густого кофе, изложил тактику нашего перехода из кафе к будке кассы на пристани.
Во-первых, мы должны были сразу же начать двигаться в один ряд, плотно держась друг друга, и сохранять этот порядок на протяжении всего перехода. Он сам будет идти с того края, который ближе к пристани, и нести два из наших трёх чемоданов. Рядом с ним буду идти я с моим чемоданом, а мои коллеги будут идти без поклажи рядом со мной и почаще смотреть назад, чтобы следить за возможными попытками напасть на нас со спины. Мы заранее прямо в кафе должны были ему передать деньги на билеты, чтобы не доставать их каждому из нас перед кассой, и чтобы билеты для нас он взял сам. Оказавшись у будки кассы, нам следовало каждому держать собственные чемоданы за ручку, постараться не ставить их на землю и стоять лицом к толпе, которая должна была непременно возникнуть вокруг нас. После получения билетов он хотел проводить нас через турникет, где на контроле стоял его знакомый, и затем дойти с нами до трапа парохода. Судя по изложенному им подробному плану нашего перехода на пристань, Мигель, по-видимому, неплохо знал поведение, приёмы и способы действий её обитателей. Ещё раз посмотрев на часы, он попросил нас передать ему деньги на билеты и приготовиться к переходу.
Механик поднялся и, подойдя к тем двум субъектам с пристани, которые продолжали следить за нами со своего столика, о чём-то коротко с ними переговорил, после чего они оба поднялись и вышли, а он оставил несколько монет за их и свой кофе хозяину.
Стив, который заметно волновался по поводу всей этой истории, потихоньку выразил нам с Женей свои сомнения относительно порядочности механика и нашей затеи. Но теперь заниматься обсуждениями было уже поздно, и, получив от хозяина наши чемоданы и щедро рассчитавшись с ним за кофе и оказанную нам помощь, мы выстроились по схеме Мигеля и двинулись при первых признаках рассвета к пристани. Два молодых человека, которым мы были обязаны идеей о механике, вызвались пройти с нами, держась на несколько метров сзади и следя за возможными покушениями на наши вещи или карманы сзади.
Мы не успели сделать и двух десятков из предстоявших нам 200–250 метров, как на некотором расстоянии за нашими спинами уже появилась небольшая толпа неизвестно откуда возникших людей с пристани. Эта толпа всё время нарастала по мере нашего продвижения по осевой набережной, а когда мы стали подходить к самой пристани, почти все находившиеся там десятки её обитателей поднялись и, тыча в нас пальцами, начали громогласно высказываться по поводу нашего шествия всего в нескольких метрах от шагавшего с их стороны Мигеля. По ходу нашего продвижения механик вносил поправки в свой план с учётом реальностей обстановки. Когда мы остановились за символической перекладиной металлического барьера у будки кассы, вся эта масса люда с пристани сгрудилась совсем рядом с нами, разглядывая и изучая нас почти в упор, так как Мигель поставил нас лицом к толпе с чемоданами в руках. В кассе перед нами был всего один местный пассажир с двумя сопровождавшими его мужчинами, что ускорило получение Мигелем билетов, которые он сам же передал своему знакомому контролёру, а потом, подхватив у нас два чемодана и пропустив нас на контроле вперёд, проследовал с нами к трапу парохода. Он вернул нам корешки наших билетов и полученную за них сдачу, наотрез отказавшись от какого-либо вознаграждения за свои услуги и приняв от меня только пачку американских сигарет. Он спешил, и мы быстро попрощались, осыпая его словами признательности и благодарности.
Только поднявшись на нижнюю палубу парохода и оглянувшись на уходившего Мигеля, мы могли с высоты лучше разглядеть всю массу тех страшных людей, через которую мы прошли несколько минут тому назад под защитой славного эквадорского механика из американской компании "Брэнифф".
Сам пароход для нас тоже явился сюрпризом. По своему внешнему виду и общему устройству он относился к тому поколению своих колёсных собратьев, которые начали бороздить воды тропиков на рубеже XIX–XX веков и которые можно было видеть в старых голливудских фильмах, рассказывавших о приключениях той эпохи где-нибудь в джунглях Бразилии. На нашем пароходе не было никаких кают или внутренних помещений. Все пассажиры должны были размещаться на нижней или верхней из двух палуб, последняя из которых была прикрытием от дождя и солнца для первой. Обе палубы, казалось, служили каким- то вспомогательным дополнением к трюму и машинному отделению, которые занимали большую часть корпуса парохода в его центре. Само машинное отделение было полностью открытым, и любой пассажир мог наблюдать с той или другой палубы деловое движение дымящих и грохочущих механизмов металлического сердца нашей древней посудины.
Осмотрев быстрым взглядом этот экземпляр плавучего антиквариата, мы поднялись наверх и разместились на одной из скамеек второй палубы. Оставив чемоданы около скамейки, мы подошли к перилам, чтобы посмотреть на панораму города со стороны залива Гуаякиль. Даже в этот ранний час при поднимавшемся солнце было уже очень жарко. От грязной воды, в которой плавали гниющие отбросы, ветки и листья тропической флоры, а также всякие случайные предметы, несло душными неприятными испарениями. Через постоянно разинутую пасть трюма и машинного отделения можно было видеть бегающих взад и вперёд мокрых от пота грузчиков в трусах с огромными ветками бананов, а также рабочих, деловито осматривающих работающие механизмы. Всё выглядело очень экзотично, было полное ощущение того, что находишься где-то в далёких от цивилизации тропиках, но тропиках прошлого века.
Пассажиров на пароходе было совсем немного, и мы, как редкие здесь иностранцы, сразу же стали привлекать к себе внимание. Один из пассажиров подошёл к нам, поздоровался и посоветовал нам не оставлять без внимания наши чемоданы и сумки, так как воры, как это здесь случалось, вплавь подкрадывались к пароходу с пристани и незаметно крали вещи, оставленные без присмотра, иногда выбрасывая их за борт своим сообщникам и прыгая за ними в воду сами. После того как я перевёл это предупреждение моим коллегам, мы решили устроиться на скамейке у своих вещей и по очереди, если было нужно, прогуливаться по палубе.
Стив, который продолжал беспокоиться за нашу безопасность и недоверчиво относился ко всяким новым контактам, которые возникали у меня по моей инициативе в силу свойственной мне общительности или по причине моего знания испанского языка, предложил в моих разговорах представлять нас шведами. По его мнению, о шведах в этих странах вряд ли кто что-либо знал или слышал, к тому же это нейтральная страна, граждане которой не могут вызывать отрицательных эмоций, что сделает наше положение менее уязвимым.