1 февраля 1934 года Э. Дольфус объявил о роспуске всех политических партий, кроме правящего Отечественного фронта. Отряды Шуцбунда подлежали разоружению. Руководство Социал-демократической рабочей партии (СДРП), как всегда, выступило с соглашательских позиций, предложив рабочим не оказывать сопротивления, но массы уже не доверяли партийным агитаторам. 10 февраля КПА призвала рабочих к вооруженной борьбе против фашизма и реакции. 12 февраля, после нападения отрядов Хеймвера на Рабочий дом в Линце, начались бои отрядов Шуцбунда с правительственными войсками. Повстанцы установили контроль в рабочих жилкоммунах им. К. Маркса, им. Гёте и столичном предместье Флорисдорф.
Австрийские нацисты, насчитывавшие в своих рядах до пятидесяти тысяч человек, в те дни публично заявили, что не желают участвовать в схватке "капиталистов с марксистами". Руководство СДРП пыталось предотвратить сопротивление снизу, но рабочие в других городах Австрии пришли на помощь своим товарищам. Коммунисты вместе с шуц-бундовцами и беспартийными пролетариями выступили в феврале 1934 года с оружием в руках и в течение нескольких дней сражались в Вене, Линце, Штейре, Граце и других городах с правительственными войсками, жандармерией и полицией.
Однако выступления рабочих были спонтанными, отдельные очаги сопротивления не были связаны друг с другом, и большая часть оружия была потеряна. Последние очаги сопротивления были подавлены правительственными войсками и отрядами Хеймвера к 18 февраля. За время боев погибли 12 тысяч человек, ранения получили четыре тысячи, аресту подверглись около 10 тысяч человек.
О том, как проходили бои в Флорисдорфе, рассказали оставшиеся в живых участники, прорвавшиеся в Чехословакию.
"Подобно тому, как Прага стала центром социал-демократической эмиграции, так город Брно, находящийся на расстоянии трех часов езды от Вены, стал центром эмиграции австрийской социал-демократии.
Здесь начало функционировать организованное Бауэром и Дейчем "заграничное бюро австрийской с.-д. партии", начала выходить в виде еженедельного органа "Арбайтер цейтунг". Бауэром и Дейчем утвержден здесь же с.-д. эмигрантский центр, который производит тщательную сортировку приезжающих из Австрии участников героических боев австрийского пролетариата. Проверяется главным образом социал-демократическая "благонадежность" прибывающих эмигрантов под углом зрения их нынешнего отношения к партийному руководству.
Ваш корреспондент был свидетелем следующей сцены, разыгравшейся в кафе, прилегающем к рабочему клубу.
В зал входят трое молодых возбужденных дружинников.
– Вы послушайте, ребята, – обращается один из дружинников к остальным, – что сделали со мной наши бонзы. Вчера вечером меня вызывают в секретариат и заявляют: "Фриц, возьми свои вещи и сматывайся из Рабочего дома. Эмигрантский центр сказал, что наказание, которое тебя ожидает в Австрии, не столь велико, чтобы ты имел право рассчитывать на эмигрантскую помощь. Мы тебе даем 19 чешских крон (около 80 копеек) на билет до австрийской границы. А там пойдешь пешком. Впрочем, жандармы довезут тебя даром".
– За что же они ополчились на тебя, Фриц? Ведь сначала они тебя так хорошо приняли! Не ругал ли ты вождей?
– Конечно, я их ругал, и все их ругают. Да и как их не ругать, когда они виноваты в нашем поражении и в том, что мы вынуждены были бежать из Австрии, бросив семьи на произвол судьбы. Я говорил все, что о них думаю. А вчера в секретариате я швырнул им в лицо их подлые деньги и сказал, что считаю для себя позором иметь с ними дело. "Вы, бонзы, – сказал я им, – вы сами удрали сюда, когда бои не только еще не кончились, но когда они еще не начинались. И вы теперь будете решать нашу судьбу и сдавать нас полиции? Не бывать этому!" Я, – продолжал Фриц, – ушел из дома и бродил по улицам, пока не натолкнулся на одного подходящего парня. Он мне устроил ночевку, а сегодня сведет с коммунистами.
Особо тщательной изоляции от "коммунистической заразы" подвергаются переведенные сюда из Братиславы героические защитники Флоридсдорфа. Их 70 человек. Они размещены в Рабочем доме, причем австрийское с.-д. руководство ввело для них казарменный режим. В то время как чехословацкие власти предоставили всем эмигрантам свободу передвижения, флоридсдорфцам запрещено выходить куда бы то ни было.
Подробности, сообщенные мне активными участниками флоридсдорфских боев, имена которых по понятным причинам пока не могут быть названы, еще раз подтверждают, что, если бы не предательский саботаж всеобщей стачки с.-д. лидерами и не пораженческая оборонительная тактика руководства шуцбунда, вооруженная борьба австрийских рабочих имела бы совершенно другой исход.
– Мы в Флоридсдорфе, – заявили мои собеседники, – в отличие от других районов Вены придерживались с самого начала не оборонительной, а наступательной тактики, вопреки официальной директиве руководства. Мы потому так упорно дрались все четыре дня – даже тогда, когда уже было ясно, что дело в военном отношении проиграно, – что до последней минуты надеялись на то, что наш пример увлечет остальные районы, что и они перейдут от обороны к наступлению. А переход к наступлению неизбежно вызвал бы огромный подъем масс. Весь пролетариат слился бы воедино в общем порыве – победить во что бы то ни стало. Дралась бы вся масса, а не только шуцбунд.
– Когда мы в Флоридсдорфе получили 11 февраля телеграмму от линцских дружинников о том, что они начали борьбу против хеймверов и требуют нашего немедленного выступления и объявления всеобщей стачки, мы сказали себе: "Час пробил. Все к оружию! К черту переговоры с правительством! Они позволяют ему выиграть время и стянуть против нас войска. Австрийская пролетарская революция началась, ее исход может быть решен только оружием!"
В своем районе мы постарались вооружить возможно больше рабочих. 12 февраля, когда была объявлена всеобщая стачка, мы вышли на улицу, захватили все полицейские участки и разоружили полицию. Наши отряды заняли все стратегически важные здания и участки. Согласно официальной директиве, мы во Флоридсдорфе, как и всюду, должны были ограничиться лишь защитой жилищного комбината. Мы сами расширили свои стратегические задачи. Мы создали не одну, а три линии обороны.
Не дожидаясь подхода правительственных войск, мы старались выдвинуться далеко вперед на подступы к Флоридсдорфу, чтобы вести бой на возможно более широком фронте и сжать противника в кольце, если он начнет сосредотачиваться.
Как вы знаете, в первый же день нам на помощь выступила пожарная дружина во главе с тов. Вейсселем. Их было немного – всего 60 человек. Но они прекрасно дрались. Эта дружина была нашим заслоном и приняла первый бой с правительственными войсками. Дружина в течение целого дня выдержала бой с превосходящими ее в десять раз силами противника. Мы поддерживали ее, открыв огонь по противнику из наших пулеметных гнезд, и, несомненно, она не сдалась бы, если бы правительственные войска не пустили в ход удушливые газы – факт, который Дольфус и Штаремберг пытаются скрыть. Дружина Вейсселя дрогнула. Преследовавший ее по пятам противник не пощадил никого. Войска и жандармы зверским образом закалывали отравленных газом дружинников.
Несмотря на газовую атаку, правительственные войска продвинулись в этот день всего лишь на 120 шагов.
За ночь правительственные войска подвезли артиллерию, и начался обстрел домов. Бомбардировка продолжалась целый день без желательного для правительства эффекта.
Особую роль в этом сыграли наши снайперы. Когда под прикрытием артиллерийского огня правительственные войска пытались приблизиться к нашим позициям, снайперы задержали их продвижение. Это позволило нам сделать обходной маневр.
В ночь на 14-е мы имели перевес над противником. Наше упорное сопротивление деморализовало правительственные войска, и находившиеся на флоридсдорфском фронте воинские части были отозваны и заменены к утру свежими.
Но и подошедшие части не решались вступить в бой с нами. Не захватив нас в открытом бою, командование правительственных войск прибегло к следующему чудовищному приему: оно выставило на передовую линию нашего огня пролетарских женщин и детей, пригнанных из других районов, прекративших борьбу, а за ними выстроило свои войска. Таким образом, если бы мы продолжали стрельбу, то в первую очередь бы пали женщины и дети рабочих. Одновременно было подвезено еще несколько артиллерийских орудий, и начался новый обстрел домов. Мы не могли стрелять по женщинам и детям и решили рассыпаться по флангам и начать фланговую атаку.
Учтите, что к этому времени мы находились в бою уже 60 часов, не имея во рту маковой росинки. Мы сконцентрировались в Едлерсдорфе и там начали новую атаку правительственных войск. Против нас были двинуты два броневика. После упорного боя мы вывели оба броневика из строя и овладели ими, использовав их для баррикад.
Так прошло 14 февраля. 15-го начался ураганный артиллерийский обстрел наших домов. Начались пожары. Женщин и детей мы направили через подземные каналы в другие районы, а сами отошли на последнюю линию обороны – на газовый завод.
В течение дня мы получили несколько ультиматумов от командования правительственных войск – очистить газовый завод. Мы неизменно их отвергали.
Утром 16-го командование прибегло к следующему приему: оно вывело на линию нашего огня закованных в цепи дружинников, взятых в плен в других районах Вены. Они несли плакат: "Бои в районах Вены закончились. Прекратите бесцельную борьбу. Если вы не очистите газовый завод, начнется артиллерийский обстрел. Не стреляйте, пощадите нас!"
Мы собрали совещание и решили прекратить борьбу. Но мы тут же решили ни в каком случае не сдаваться войскам и хеймверам, а отступить в боевом порядке к чехословацкой границе.
Небольшой группой, имея три пулемета, ручные гранаты и карабины, мы с боем двинулись к границе. Вдогонку нам правительство распространило сообщение: "Вооруженная банда грабителей и убийц двинулась из Вены. Долг каждого честного австрийца – убивать на месте этих грабителей".
Мы шли лесами. За нами были посланы полицейские самолеты и броневики. Мы прошли 70 километров до границы в непрерывном бою и, лишь прибыв на территорию Чехо-Словакии, бросили в пограничную речку оружие.
Всего нас, защитников Флоридсдорфа, было 800 человек. Часть пала в боях, часть ранены, часть не успела выбраться из домов. Силы противника, действовавшие против нас, составляли не менее 5 тыс. человек. Но если бы у нас было хоть только два орудия, Флоридсдорф был бы тогда в полном смысле неприступной крепостью.
Особо мы хотим отметить, заявили в заключение мои собеседники, поведение коммунистов, которые дрались геройски до конца.
О нынешнем умонастроении флоридсдорфцев можно судить по нескольку раз высказанному ими в беседе желании поехать в Москву. При слове Москва глаза у моих собеседников особенно заблестели.
"Пройти 1 мая с парадом по Красной площади вместе с победоносными русскими рабочими, пример которых нас вдохновлял в борьбе, – вот о чем мы мечтаем!"".
Мы привели столь пространную цитату по нескольким причинам. Во-первых, чтобы наши читатели смогли оценить: горстка мотивированных, имеющих хорошую огневую и тактическую подготовку "пролетарских спецназовцев" уже в первой половине 1930-х гг. смогла противостоять многократно превосходящим по численности войскам. Во-вторых, в течение весны – лета 1934 года в СССР из Чехословакии прибыло более четырехсот участников австрийского восстания, и многие из них стали "золотым фондом" советской разведки и Коминтерна в период Гражданской войны в Испании.
В-третьих, лучшие боевики, подходящие для нелегальной работы в Европе, впоследствии усилили резидентуры Особой группы.
В 1934 году при РОВС была создана военизированная молодежная организация "Белая идея" (ОБИ) под руководством капитана В.А. Ларионова. Подготовка членов ОБИ сочетала военно-спортивный и политический элементы. Программа занятий включала в себя стрельбу, бокс, другие виды спорта и начала военной теории.
Тем временем в органах государственной безопасности СССР произошла очередная глобальная перестройка. 10 мая 1934 года скончался В.Р. Менжинский, а ровно через два месяца, 10 июля, Постановлением ЦИК СССР был образован Народный комиссариат внутренних дел СССР (НКВД СССР), включивший аппараты ОГПУ и НКВД РСФСР. Наркомом был назначен Г.Г. Ягода. На базе ОГПУ было создано Главное управление государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР. Его куратором стал Я.С. Агранов.
Внешнюю разведку в ГУГБ, как и ранее, осуществлял Иностранный отдел под руководством А.Х. Артузова. С мая 1934 года Артузов по совместительству был назначен на должность заместителя начальника IV (Разведывательного) Управления Штаба РККА, и до мая 1935 года он фактически сидел на двух стульях. Основную часть работы в ИНО вел заместитель начальника отдела А.А. Слуцкий.
Через три дня после образования НКВД СССР, 13 июля 1934 года, "Группа Яши" была напрямую подчинена наркому внутренних дел и получила официальное название Специальная группа особого назначения (СГОН). Группа была сверхзасекречена и опиралась исключительно на собственную (в основном коминтерновскую) агентуру. Сам Серебрянский в 1934 году нелегально выезжал во Францию. Возможно, это было связано с нацистским путчем, произошедшем в Вене 25 июля 1934 года.
В этот день нацисты из 89-го штандарта (полка) СС под командованием Отто Планетта, переодетые в австрийскую военную и полицейскую форму, захватили радиостанцию и резиденцию канцлера. Среди путчистов был и Отто Скорцени, будущий организатор ряда специальных операций Второй мировой войны. Во время захвата канцелярии был тяжело ранен глава австрийского правительства Энгельберт Дольфус. В обмен на подпись под указом о воссоединении Австрии с Германией ему пообещали лечение, но он отказался и умер от большой кровопотери. К вечеру того же дня мятеж был подавлен правительственными войсками.
"Причастность германского рейха к мятежу была совершенно очевидной. Иностранные корреспонденты, находившиеся в немецкой столице накануне венского мятежа, слышали о том, что в Австрии что-то готовится. Через несколько дней после путча они показывали друг другу экземпляры немецкого пресс-бюллетеня (Deutsche Presseklischeedienst), выпущенного 22 июля 1934 года, то есть за три дня до событий в Вене. В нем уже имелись снимки, изображавшие "народное восстание в Австрии". Там же сообщалось: "В ходе боев за дворец правительства канцлер Дольфус получил серьезные ранения, приведшие к смертельному исходу".
Скрупулезная немецкая организованность! Еще не успели зарядить револьверы, а текст к портрету жертвы был уже отпечатан".
Наш "основной противник" усиленно работал. В 1934 году для ведения подрывной работы против государств, признанных руководством Третьего рейха враждебными, на территории нейтральных и союзных стран были созданы военные организации Абвера (Krigsorganisation). Для координации действий военных атташе, изучения иностранной прессы, радиопередач и литературы в центральном аппарате Абвера был создан отдел Ausland, взаимодействующий с Министерством иностранных дел.
В Гросс-Лихтерфельде появилась лаборатория по изучению научных методов диверсий на военных и промышленных объектах. Ее задачей являлось снижение риска и удешевление стоимости диверсий, а также изобретение технологий и оборудования, неизвестных противнику. Скорее всего, при создании этого центра учитывалась информация о деятельности в СССР Остехбюро.
В середине 1930-х гг. для внедрения новых методов подбора и подготовки разведывательных кадров была создана Психологическая лаборатория имперского Военного министерства. Там впервые в мире была разработана система тестов для определения профессиональной пригодности кандидатов в разведчики.
1 января 1935 года руководителем Абвера был назначен кадровый разведчик, капитан 1-го ранга Фридрих Вильгельм Канарис. Одним из его первых шагов стало назначение на пост советника по партизанским операциям капитана Теодора фон Хиппеля, ветерана специальных подразделений, воевавшего в Африке под руководством Пауля Леттов-Форбека.
Хиппель не без оснований полагал, что тактика ведения боевых операций малыми группами, опробованная немцами в Африке во время Первой мировой войны, может найти применение в Европе и позволит наносить неожиданные удары по стратегическим объектам противника. Отсюда он делал вывод: в рамках концепции тайной войны существует необходимость в создании элитных частей, бойцы которых, прошедшие специальную подготовку, будут в состоянии проникать через вражеские границы до начала наступления своих войск или даже до объявления войны. Канарис с пониманием воспринял идеи своего подчиненного, учитывая, что операции немецких подразделений в Кении и Танганьике были высокоэффективны как с военной, так и с политической точки зрения, при малых потерях собственных войск.
По линии СС в феврале 1937 года было создано Главное управление по работе с этническими немцами в соседних с Германией странах (Volksdeutsche Mittelstelle), которое возглавил обергруппенфюрер Вернер Лоренц. Управление занималось проникновением в зарубежную прессу с целью формирования позитивного мнения о национал-социализме и идеологической работы с населением. В сопредельных государствах создавалась агентурная сеть, осуществлялась нелегальная боевая подготовка партийных функционеров, проводились активная подрывная деятельность против правительств тех стран, территории которых подлежали включению в состав Третьего рейха.
Летом 1934 года, во исполнение соответствующего распоряжения ЦК ВКП(б), руководство ИНО ГУГБ приняло решение о внедрении в среду украинских националистов П.А. Судоплатова.
"Слуцкий, к тому времени начальник Иностранного отдела, – вспоминал Судоплатов, – предложил мне стать сотрудником-нелегалом, работающим за рубежом. Сначала это показалось мне нереальным, поскольку опыта работы за границей у меня не было и я ничего не знал об условиях жизни на Западе. К тому же мои знания немецкого, который должен был мне понадобиться в Германии и Польше, где предстояло работать, равнялись нулю.
Однако, чем больше я думал об этом предложении, тем более заманчивым оно мне представлялось. И я согласился. После чего сразу приступил к интенсивному изучению немецкого языка – занятия проходили на явочной квартире пять раз в неделю. Опытные инструкторы обучали меня также приемам рукопашного боя и владению оружием. Исключительно полезными для меня были встречи с заместителем начальника Иностранного отдела ОГПУ – НКВД Шпигельглазом. У него был большой опыт работы за границей в качестве нелегала – в Китае и Западной Европе. В начале 1930-х годов в Париже "крышей" ему служил рыбный магазин, специализировавшийся на продаже омаров, расположенный возле Монмартра".