- Ты только посмотри на этот контингент, - сокрушался чеченец Валид, разглядывая обитателей нашей камеры. - Люди твоего возраста и младше не знают, кто такие Гитлер и Сталин, про Ленина говорят: "вроде был такой царь", не знают дату начала Великой Отечественной войны и кто написал "Евгения Онегина", зато без запинки перечислят двадцать марок "хорошего недорого" вина и видов десять наркотиков, которые они пробовали. Послушай, как они говорят: вместо брюк - "бруки", вместо коридор - "калидор", супинатор у них это "ступинатор". А еще "кардон", "квантуз", "интригант", "очки-халимоны" и, это вообще хит, - телефон "нокио". И ведь уверены, что так и надо. Или взять ту же религию - когда они были на воле, о Боге и не помышляли. А теперь у них руки по локоть в крови, но они на себя по пять икон и крестов вешают, целый иконостас прям. Глядя на то, как они веруют в Бога, так и хочется уверовать в черта. Так что не ищи себе друзей в тюрьме, 99 % из наших сокамерников - это волки в овечьей шкуре, лицемеры и приспособленцы. Спросишь любого бывалого арестанта, какое основное правило, помогающее выжить в тюрьме, и он ответит: "Не верь, не бойся, не проси". Все так, но я бы добавил к этому: "Не болтай, не мешай и не спеши". Пойми, это камерная система, и надо обладать железными нервами, чтобы быть приветливым каждый день с одним человеком. Нужно обязательно думать перед тем, как что-то сказать. Лучше помалкивать и казаться дураком, чем открыть рот и окончательно развеять сомнения. Говори мало и строго по делу, тогда каждое твое слово будет емким и к нему станут прислушиваться. Уметь слушать гораздо важнее, чем уметь говорить. Если бы это было не так, Аллах не дал бы нам два уха и один рот. Слишком много людей думают своим ртом вместо того, чтобы слушать и задавать вопросы. Не раскрывай никому своих планов, а то часто бывает, что расскажут в камере типа "в суде все решено, завтра пойду домой", а потом долго удивляются, почему это судью сменили… Не давай поспешных обещаний, вернейший способ сдержать слово - не давать его. Никого не оскорбляй и не унижай, даже тех, кто ниже тебя по статусу. Особенно осторожно выражай сарказм - минутное удовлетворение, полученное от едких слов, может быть перечеркнуто ценой, которую ты за них заплатишь. Говорить не думая - все равно что стрелять не целясь. Вырабатывай способность ко всему относиться отстраненно. Ни под каким видом не позволяй задевать себя. Я видел, как взрослые люди плачут, когда сокамерники, заметив, насколько те зависимы от писем из дома, писали им письма якобы от жены, где было сказано о необходимости расстаться. И сорокалетние мужики плакали, представляешь?
- Жестоко, конечно, - я представил себя на месте получателя такого "письма".
- А вдруг баба действительно такое напишет, и что - вешаться, что ли? - продолжал мой друг. - Слушай анекдот, вспомнил только что. Солдат получает письмо от любимой девушки. Та пишет, что встретила другого, и просит вернуть ее фотографию. Опечаленный солдат собирает все ненужные фотографии женщин у всего взвода и посылает их с запиской: "Дорогая, к сожалению, я не могу вспомнить, кто из них - ты. Пожалуйста, забери свою фотографию и верни остальные". Вот так нужно действовать. Стань скользким мячиком, который невозможно удержать: никому не показывай своих болевых точек и слабостей. Пресекай всякие попытки разговоров на интимные темы, а то за решеткой хватает умников, которые заводят невинный, на первый взгляд, разговор о том, кто как со своей женой, а потом загоняют тебя в "гарем". В России больше 40 % осужденных подвергались сексуальному насилию в местах заключения. В камере будь как можно незаметнее. Если не знаешь, как поступить в той или иной ситуации, лучше поинтересуйся у более опытных сидельцев. Если их нет в твоей хате, отпиши по централу - люди есть везде. Избегай конфликтных ситуаций, старайся уважать себя, окружающих и сложившийся в хате быт и порядок. Ни в коем случае не лезь в чужую игру на интерес - ни с советами, ни с поправками, ни даже если заметил, что один из игроков мухлюет. Не вступай в тюремные споры. Единственный способ победить в споре - не ввязываться в него. И последнее, Серега: никогда не бери чужие вещи, не спросив предварительно разрешения. В остальном разберешься сам, главное - ничего не бойся и будь самим собой.
* * *
Катя влипла в ужасно неприятную историю: оказалось, что Гриша - тот самый урод, что был со мной в ИВС и которого я просил позвонить Кате, втерся к ней в доверие и под видом того, что его родственник работает на Володарке и может передать мне мобильный телефон, "развел" ее на $3 тыс. Когда же спустя неделю я так и не вышел на связь и Катя потребовала у этого подлеца вернуть деньги и телефон, ублюдок подбросил в ее машину пять граммов "травы" и позвонил куда следует.
- Ну, как дела? - начал издалека невзрачный рыжий следователь Радненок, который как-то раз заменял Макаревича.
- Плохо, но привык. Чем обязан?
- Все молчишь?
- А то.
- А Катя твоя, оказывается, наркоманка…
- В смысле?! - я, как мог, постарался придать своему лицу удивленное выражение, хотя еще вчера узнал о случившемся от адвоката и был в курсе, что вопрос уже решается.
- Да-да, у нее обнаружили наркотики, - ехидничал Радненок. - А ведь мы бы могли ей помочь, но ты нам ничего не хочешь рассказать…
- Себе лучше помоги, - сквозь зубы процедил я и выдохнул в лицо следаку клуб густого сигаретного дыма. - Бог не фраер - он все видит!
Против Катерины завели уголовное дело по статье 328 УК РБ, предусматривавшей, между прочим, от двух до пяти лет лишения свободы, продержали ее пару дней в ИВС, и если бы не связи наших друзей и ее полная невиновность, дело могло закончиться очень плохо. Стоило огромного труда прекратить это дело и добиться возбуждения его в отношении того, кто подбросил ей наркотики.
Глава 21
Новый год
Расследование моего дела шло своим чередом. Катерина постоянно поддерживала меня, присылая порой по нескольку писем в день. Она же взяла на себя всю организацию для меня передач и всю работу с адвокатами. Следователь предоставил нам двухчасовое свидание, на котором от нее впервые прозвучало, что мы могли бы пожениться, но ни она, ни я не хотели делать этого, пока я нахожусь в СИЗО. Было решено дождаться мало-мальской определенности, а уже потом думать о бракосочетании.
Моя мать тем временем пыталась оформить развод со своим мужем-алкоголиком, но тот отчаянно сопротивлялся и не давал ей развода.
- А что за гусь этот Новиков? - спросил однажды Макаревич во время нашей очередной встречи.
- Какой Новиков?! - я не сразу сообразил, о ком идет речь.
- Да отчим твой.
- Аа-а, этот недоразвитый… А что такое?
- Да звонил мне как-то, примерно через неделю после твоего ареста. Сам меня нашел - я ж его знать не знаю. Представился и сказал, что может предоставить какие-то улики против тебя и все такое. Я отправил к нему опергруппу, те приехали к вам за город - неблизкий свет, а этот Новиков пьяный, еле языком ворочает. Сунул моим операм дискету какую-то "со следами твоих преступлений". Размагниченную, как позже в отделе выяснилось.
- Да мразь редкая. Матери моей всю жизнь испортил, теперь вот и мне пытается…
- Кто ищет, тот найдет, - непонятно к чему произнес Макаревич.
- Это ты о чем?
- Рано или поздно все свое находят. Это он тебя чекистам сдал…
- Что?! - я не поверил собственным ушам.
- Ну а как, ты думаешь, мы на тебя вышли? Батюк с Воропаевым проплати… Нет, лучше по-другому: ваше дело было приостановлено в связи с тем, что ты скрылся и был объявлен в розыск, и лежало в самом дальнем сейфе. Ты возвращаешься из Украины, уже полгода зависаешь в Минске, постоянно на виду - клубы-рестораны, и только через полгода тебя берут. Никогда не задумывался, почему так? А ведь мы практически сразу узнали о твоем возвращении в Беларусь.
Чем больше Макаревич рассказывал, тем отчетливее в моей голове складывался пасьянс из на первый взгляд незначительных, но неотвратимых событий, приведших в итоге к моему аресту.
- И не сидел бы ты сейчас здесь, если бы твой отчим не поехал в КГБ и не настучал, что ты, находясь во всевозможных розысках, преспокойно живешь в Минске и ни от кого не прячешься, - продолжил следователь.
Ага, это объясняет, почему при задержании вместе с мусорами присутствовал кагэбэшник, - положил я еще один пазл в общую картину.
- За что он с тобой так? - отвлек меня от размышлений больше риторический вопрос Макаревича.
За что… А действительно, ЗА ЧТО?! Я не находил логичного ответа на данный вопрос, но вслух сказал:
- Источник всех своих проблем и ссор с моей матерью Новиков видел не в своих бесконечных запоях и рукоприкладстве, а во мне. Типа я мать настраиваю против него. Шизофреник чертов. Он в армии в разведке служил. На Дальнем Востоке. Там и спился.
Ну и как объяснить, что не прошло и недели после моего разговора с Макаром, как мой несостоявшийся папаша сменил прописку на соседнюю в прямом смысле хату? Не имея за свои пятьдесят ни малейших проблем с законом, он сел за убийство. Ну, как я уже говорил, бог не фраер…
- Давай заберем его к себе в хату, - уговаривал я Фила. - Поговори с мусорами, я пять "листов" заплачу. А там посмотрим, что с ним делать.
Филонов записался на прием к оперативнику.
- Не получится, Серый, у нас забрать его, - сказал он мне через час. - Видно, опасаясь расплаты за свои грехи, твой отчим уже с порога написал заявление на имя начальника тюрьмы, где просил ни в коем случае не переводить его к тебе.
А жаль.
За убийство человека Новиков получил всего девять лет, из которых отсидел только четыре с половиной.
Менты, желая лишить меня малейшей возможности "сорваться", разбили дело на отдельные производства: эпизоды шопинга с Пашей и Степой - в одно, а все, что связано с продажей дампов, - в другое, что предполагало вынесение двух приговоров с последующим сложением сроков. Быть может, это имело и другую подоплеку, так как к моей маме приезжал Вова Боянков, который когда-то был моим подельником, но как-то подозрительно быстро стал всего лишь свидетелем, и предложил за взятку в $30–40 тыс. решить вопрос о прекращении моего второго дела. Мама, предупрежденная мной на случай возникновения подобных ситуаций и наученная горькой историей, произошедшей с Катей, записала все его предложения на диктофон и отклонила. Было это попыткой Баяна срубить денег по-быстрому либо же он действовал в сговоре с ментами из отдела "К", осталось за кадром.
В канун Нового года, 31 декабря, Андрей Филонов отозвал меня в сторонку с видом заговорщика.
- Курить будешь? - спросил он у меня.
- Спасибо, у меня есть, - я достал из кармана пачку красного Marlboro.
- Да не сигареты - травы покурим, сегодня зашла, - Фил разжал кулак и продемонстрировал несколько шишек. - Сканк, голландская, пробовал?
- Нет, блин, я в лесу родился. Слышь, откуда она?
- Достать в тюрьме любые наркотики не проблема, были бы деньги.
- Когда будем? - я понизил голос до шепота.
- Да хоть сейчас.
- Может, позже - вдруг меня еще на кабинеты дернут? - сам не знаю, отчего сопротивлялся я.
- Да не переживай ты, сейчас шесть вечера, кто к тебе придет? Адвокат ведь сегодня уже была…
- Ну ладно, - дал я себя уговорить.
Приготовления заняли около часа. Фил достал курительную трубку, специальный ершик и стал очищать ее от табачной смолы. Я взял наперсток - весь черный от нагара, пропитанный характерным запахом - видно, через него уже не раз курили, иголку и стал прочищать отверстия наперстка. Потом мы завесили большими полотенцами наш ходок - четверо нар в дальнем конце хаты, возле окна, где мы спали, собрались компанией - я, Батон, Фил, Славик-домушник, еще пару нормальных пацанов…
- Валид, ты с нами?
- Благодарю, парни, я не по этим делам. У меня еще сегодня молитва. Да и апельсины с водкой зашли, я лучше по алкоголю, - уверенно отказался чеченец.
- Ну как знаешь, захочешь - присоединяйся. Травы навалом, - сказал Дима Батон.
- Значит, так, пацаны, - начал Фил напутственную речь. - Трава убойная - прошу не "борщить". Многие до вас думали, что уже попробовали в этой жизни все, спросишь его: "Курил раньше?" А он: "Да с малых лет, меня уже даже не берет" - а потом два "напаса", пару вопросов, и он уже готов назвать номера всех своих счетов с миллионами или из хаты выламывается. В этом деле лучше недобрать, чем перебрать. Сделал затяжку - подожди две минуты, пропусти круг, почувствуй "приход". Все должны быть приблизительно в одинаковом эмоциональном состоянии, иначе не будем понимать прикол и друг друга. Если мало - позже догонимся.
- Братан, может, хватит? - остановил Фила Батон. - Здесь все курили, - он обвел рукой собравшихся, - причем, как я понимаю, - он пристально посмотрел на каждого в отдельности, - не маляры, а художники.
И понеслось. Затяжка - следующий - передохнем, пацаны. Ну что, всех вставило? Да-а, то, что надо. Хороша, чертовка! Анекдоты, веселые и не очень истории из жизни.
Поболтали, посмеялись. Вспомнили вольную жизнь. Повторили. Меня "накрыло" так, что я не то что встать со шконки, я слово "мама" с трудом выговаривал.
Стук в "кормушку".
- Мужики, кто там? - крикнул в дальний конец хаты Дима Батон.
- Павлович, - послышалось через несколько минут.
- Блин, Серый, тебя, - сказал Дима. - Иди на кабинеты.
- Вот черт! Как чувствовал, что не стоит курить.
- Ты, главное, не грузись, - советовал мне Фил. - Ничего страшного не произошло. Веди себя естественно. Если адвокат, так она и не чухнет.
- П-п-постараюсь.
- Удачи.
Я с трудом переоделся, взял с собой какие-то документы по делу, ручку, еще что-то.
- Ну что, готов? - послышалось из-за двери.
- Да погоди ты, старшой. Две минуты, - я оттягивал время.
- Серый, иди помой лицо холодной водой, - подошел ко мне Валид. - Попустит.
Вывели за дверь. Ноги ватные, идти не хотят, каждое движение дается с трудом. И рой мыслей в голове: кто бы это мог быть? Адвокат? Так ведь была уже. Следак? Маловероятно, 31-е число, вечер - он уже, поди, дома, оливье нарезает. Ладно, дойти бы до тех кабинетов для начала, а там разберемся. "Не волнуйся, Сережа, веди себя естественно", - всю дорогу повторял я про себя.
Тюрьма будто вымерла. В это время уже темно, на продолах включено только дежурное "ночное" освещение, а все арестанты, скорее всего, готовятся к встрече Нового года - нет-нет, да из-за дверей, к которым мы порой подходим слишком близко, раздается дружный смех. Четвертый этаж, третий, второй, первый, снова второй - все так медленно и длинно - наверное, на Голгофу путь был короче.
- Старшой, какой номер кабинета? - интересуюсь у контролера, надеясь получить подсказку: четная сторона была для адвокатов, нечетная - для следователей.
Молчит старшина. Как рыба об лед. Может, глухой? Сердце стучит так сильно, что, кажется, сейчас разобьется о внутреннюю сторону ребер. Заводят в "стакан" метр на метр, где обычно после ухода адвокатов и следователей ожидаешь, пока тебя отведут обратно в хату.
- Э-эй, старшой, да скажи ты номер кабинета, - бешено стучу я в дверь "стакана".
- Да погоди ты, сейчас вызовут, - раздался недовольный ответ.
Куда вызовут, кто вызовет? Опять рой гудящих пчел-мыслей. Так-так-так… Если адвокат, то сразу бы в кабинет отвели. Если следователь - та же картина. Значит, не они. Тогда кто?! И тут меня осеняет - "кум"! Что ж ему от меня надо? Видать, какая-то сука уже сдала, что мы траву курили… Да, точно, "кум". Что же он будет спрашивать?! В моей голове закружился водоворот возможных вопросов и ответов: если спросит это - отвечу так, а спросит то - отвечу по-другому. Ааа, мамочки, и чего ж так не везет? Зачем я курил?! Хоть бы не раскрутили, не хватало мне еще только "триста двадцать восьмой"… А вдруг это все в хате специально замутили? Писала же мне Катя: "В тюрьме никому верить нельзя", да и Валид же говорил… И как потом ей и маме в глаза смотреть?! Блин, ну вот зачем я курил?!
Лязг замка. - Павлович, на выход. - Куда? - Прямо по коридору.
В этой части тюрьмы я еще не был. Длинный коридор метров в десять и прямоугольники одинаково неприветливых, обитых черным дерматином дверей по обеим сторонам. Как в ОГПУ, или, как там, НКВД, - неизвестно, когда вернешься домой…
Иду осторожно, выверяю каждый шаг - попробуй угадай, за какой из дверей тебя ждут. Глаза в пол опустил, чтоб никто не "выкупил", что накуренный. Неожиданно третья справа дверь плавно открылась.
- Заходи.
Когда-то лакированный стол. Стул. Полумрак, верхнего освещения нет. И два мента - тучный капитан с лоснящейся мордой и сопливый лейтенантик лет двадцати трех.
- Присаживайся, - капитан показал мне на обшарпанный стул.
Лампа прямо в лицо. Настольная. Черт, ну ведь точно "выкупят", что накурен в хлам. Если бы не лампа, то еще ничего. А так…
- Как дела, Сергей? - начал капитан.
- Н-нормально, - стараюсь придать твердость голосу и справиться с волнением.
- Догадываешься, зачем позвал?
- Никоим образом (догадываюсь, конечно, ведь сдали ж. Нет, ну вот зачем я курил?..).
- Из прокуратуры запрос пришел, я должен тебя допросить, - начал приоткрывать завесу тайны капитан. - Взятку гаишникам давал?
- Какую взятку?!
- Да мне все равно, я ж не следователь. Я допрошу и отправлю твои ответы, а прокурор уже будет решать вопрос о возбуждении уголовного дела.
- Ну о’кей, я готов, спрашивайте.
- …числа сего года, когда тебя остановили на трассе Минск - Гомель, ты прошел в служебный автомобиль сотрудников ГАИ… Как они выглядели?.. Кто именно?..
Блин, пока он спрашивает, я уже начало вопроса забываю. Что-то трава не попускает. Убойная штука.
- Дайте я сам прочту, - пытаюсь выхватить у опера листы с вопросами.
- Эй, стой! - запротестовал кум. - Тебе нельзя это читать. Это я тебе должен их задавать.
- Ну давайте, только быстрее - Новый год скоро, я устал за день с этими следаками, адвокатами, а теперь еще и с прокурорами.
- Ну ладно, иди. Тебе сообщат из прокуратуры, если дело заведут. Может, и пронесет. Ничего особо криминального я здесь не увидел.
- Дай-то бог.
- В хате все нормально? - не отпускал "кум".
- Нормально. Хата хорошая, пацаны тоже. "И вообще, - подумал я про себя, - я люблю весь мир, только отпусти меня уже отсюда поскорей".
- Посотрудничать со мной не желаешь?
- В смысле?
- В прямом, - подключился к разговору молодой лейтенант, - рассказывать все, что происходит в камере.
- Не хочу.
- Ладно, иди, - наконец разрешил капитан.
Ух, пронесло. Завели обратно в хату.
- Ну что там? - поинтересовался Фил.
- Да у "кума" был, прокуратура поручила ему меня допросить. Экстрим, блин. Я уже все силы небесные вспомнил.
Ближе к отбою зашел корпусной Саша Рубин, который проводит утреннюю и вечернюю проверку - все ли на месте.
- Мужики, с Новым годом вас. Всем скорейшего освобождения.
- Спасибо. И вам желаем хорошо встретить, - нестройным хором ответили мы.
Простое человеческое внимание. Всего восемь слов, но не ожидаешь их в этих стенах, и оттого теплее вдвойне.
- Серый, пойдем дунем, - тащил меня за рукав Славик Белоскурский.