В годы мировой войны эсеры быстро выродились в ярых оборонцев и фактически превратились в союзников самодержавия. А на следующий же день после Октябрьской социалистической революции они начали войну против Советской власти. Видный эсеровский деятель Гоц рука об руку с генералом Красновым поднял в Петрограде восстание юнкеров. Это было первое контрреволюционное восстание против Советской власти. За ним последовали другие… И не было, наверное, ни одного антисоветского заговора или мятежа, в котором бы не принимали участия эсеры - политические банкроты и авантюристы, которые, не краснея, продолжали громогласно именовать себя социалистами и революционерами.
Это они, эсеры, летом 1918 года подняли антисоветские мятежи в Москве, Ярославле и других городах. Это они, эсеры, убили крупнейших деятелей большевистской партии - Володарского и Урицкого и направили отравленные пули во Владимира Ильича Ленина. Это они, эсеры, продолжали ожесточенную борьбу с Советской властью даже тогда, когда белогвардейцы и иностранные интервенты были наголову разгромлены и выметены с нашей земли Красной Армией.
В начале тяжелейшего 1921 года они подняли мятеж в Кронштадте. И вот наконец еще одно черное, предательское дело в длиннейшем "послужном списке" эсеров - мятеж Антонова на Тамбовщине, мятеж, который мы должны в ближайшее время разгромить полностью.
Что же представлял собой главарь антоновского мятежа, которому до самого последнего времени служил бывший штабс-капитан Эктов?
Весной 1917 года, сразу после Февральской революции, в Тамбов возвратился с каторги и поступил в городскую милицию эсер Александр Антонов. Это была известная фигура в партии социалистов-революционеров. Выходец из мещан уездного городка Кирсанова, он после нескольких лет пребывания в классах местного реального училища был исключен за хулиганские выходки. Недоучившийся реалист быстро обрел родную стихию в партии эсеров и проявил недюжинные способности в группе террористов-"экспроприаторов". Как вспоминали позднее его друзья, занимаясь "идейным" разбоем в Тамбове и Саратове, Антонов помнил не только о партийной кассе, но и о собственном кармане. Сами эсеры писали, что в 1905 году Антонов отличался "наклонностью" к грабежу и разбою. Вскоре он "засыпался" на одном из "эксов" в Саратове и попал в тюрьму. Февральская революция позволила ему снова вынырнуть на поверхность бурной жизни того времени. Родина Антонова - Тамбовщина - давала большой простор для честолюбивых устремлений бывшего экспроприатора. Эсеры считали этот край - край сплошь земледельческий, с большой прослойкой кулаков и зажиточных крестьян - своей цитаделью, своей "вотчиной". Они уже давно свили здесь прочное гнездо. Даже деятельность известного сверхпровокатора Азефа, руководившего до революции всем эсеровским террором в России, не могла развалить и разложить тамбовскую организацию, которая выдвинула таких "столпов" этой партии, как Чернов, Вольский, Спиридонова. Крепкие эсеровские ячейки сохранились и после Октябрьской революции, перекрашиваясь для политической маскировки кое-где в ячейки большевистские. Эсеры решили изнутри подорвать Тамбовскую губернскую организацию большевиков. Они пробирались на ответственные посты и умышленно позорили в глазах крестьянства Советскую власть, творя всяческие беззакония и непотребства. Они саботировали хозяйственные мероприятия Советской власти, тащили и прятали все, что, по их мнению, могло бы пригодиться им в открытой борьбе с Советами. Использовать государственные ресурсы в интересах партии социалистов-революционеров и подготовляемого восстания - таков был тайный лозунг этих политических оборотней.
И Антонов принимал во всех этих делах самое деятельное участие. В Кирсанове, куда его назначили начальником уездной милиции, он разоружал эшелоны чехословаков и прятал оружие в "надежных" селах. Он постепенно оттачивал нож, намереваясь вонзить его в спину Советской республике, сражавшейся с интервенцией и белогвардейщиной. Он рвался в "великие народные вожди".
В 1918 году Антонов исчез с поста начальника Кирсановской уездной милиции. Он сколотил первый отряд мятежников - полтораста всадников.
Антоновская банда и сам атаман привлекли к себе пристальное внимание руководителей тамбовской эсеровской организации, которая уже в мае 1920 года по команде сверху ушла в подполье и стала создавать для борьбы с Советами беспартийный "Союз трудового крестьянства". О "беспартийности" этого союза можно было судить по некоторым пунктам из его программы: новую власть избирают партии, участвующие в борьбе с коммунистами, свобода всех классов, частичная денационализация (другими словами, возвращение капиталистам фабрик и заводов).
Эсеры выдвинули задачу вырвать власть из рук Коммунистической партии и передать ее в руки нового временного правительства. В специальном циркуляре "О работе среди крестьянства", выпущенном в июне 1920 года от имени эсеровского ЦК, Чернов изложил подробный план борьбы с Советской властью. Используя недовольство крестьян продовольственной и иными повинностями, нужно, писал он, создать в деревне массовое движение и на его базе организовать беспартийный "Союз трудового крестьянства" и укрепить тайную эсеровскую партийную сеть.
Социалистам-революционерам нужна была яркая фигура и, главное, реальная сила, а Антонову - идейная платформа. И обе стороны быстро пришли к полному взаимопониманию: эсеры снабжали и вдохновляли антоновские банды антисоветскими воззваниями и листовками, посылали в них своих комиссаров, а Антонов переправлял через некоего Березникова, члена Тамбовского губкома эсеров, деньги для партийных нужд, добытые разбойничьими налетами, ограблениями, убийствами.
Огонь контрреволюционного мятежа, "антонов огонь", как его потом назвали в народе, вспыхнул в 1918 году. Вспыхнул, но еще не разгорелся; он тлел до поры до времени, когда кто-то раздует его в пожар, способный угрожать безопасности Советской республики.
Этим "кто-то" стала белоэмигрантская контрреволюция и международная империалистическая реакция.
В январе 1921 года тридцать депутатов давным-давно не существующей "учредилки" выбрали сами себя в "исполнительный комитет Учредительного собрания". Керенский и Брешко-Брешковская сели за один стол с охранителями монархических устоев. Сели и стали разрабатывать планы для сил внутрироссийской контрреволюции. По их приказу и запылала антоновщина.
Весной 1921 года тамбовский мятеж достиг наивысшего уровня. Он охватил пять уездов - Тамбовский, Кирсановский, Борисоглебский, Моршанский и Козловский. Во главе мятежа стал главоперштаб. Антонов разделил мятежников на две армии, одной из которых командовал сам. Силы Антонова достигали пятидесяти тысяч вооруженных человек; ядром этих сил были восемнадцать конных полков.
Сколько жизней уничтожил проклятый эсеровский мятеж! Сколько страданий пришлось претерпеть тамбовским крестьянам! Сколько слез пролито на тамбовской земле!.. Около тысячи советских и партийных работников было убито белокулацкими террористами, и среди них - председатель Тамбовского губернского исполкома Михаил Дмитриевич Чичканов, коренной тамбовец, студент Петроградского политехнического института, активный распространитель предреволюционной "Правды" и первый большевистский комиссар Тамбова. В октябре 1919 года Чичканов смело выехал в самое гнездо антоновщины, на озеро Ильмень Кирсановского уезда, и погиб там, сраженный бандитской пулей.
Бандиты действовали в полном соответствии с изуверским приказом самого Антонова: "Всем, кто словом или делом будет мешать нам, башку долой. Подозрительных без всяких рассуждений рубить. Если придет малый отряд красноты - обезоружить и зарубить. Если сильный отряд явится - попрятаться и донести мне. А в случае, кто будет выдавать красным наших, беспощадно рубить".
- Удалой гуляет! - говорили мужики, рассказывая о зверствах Антонова и его приспешников.
Антоновцы разграбили и сожгли около шестидесяти совхозов, три сахарных завода, текстильную фабрику и другие предприятия. Они забрали у тамбовского крестьянства тысячи лошадей, коров, овец. В некоторых уездах поголовье рабочих лошадей сократилось почти наполовину. В Кирсановском уезде, например, озимые были посеяны только на одной четвертой площади. Мятежники захватили главные хлебородные уезды Тамбовской губернии, и богатая в недавнем прошлом житница стала голодать.
Антоновские диверсанты несколько раз пытались перерезать важную железнодорожную линию Тамбов - Балашов. Они разбирали пути на участке в 10–15 верст и упряжкой лошадей сгибали рельсы в дугу, чтобы помешать восстановлению пути.
Своими силами тамбовским рабочим и крестьянам, тамбовским коммунистам справиться с антоновщиной было трудно. Это понимали в Москве. 14 февраля 1921 года В. И. Ленин принял секретаря Тамбовского губкома РКП(б) тов. Васильева, который приехал в столицу с докладом о положении дел в губернии. В тот же день Владимир Ильич беседовал с делегацией тамбовских крестьян. Партия и правительство приняли решительные меры для подавления эсеровского мятежа.
Две ночи просидел я в штабной комнате и при свете керосиновой лампы сочинял доклад - отчет об антисоветском "всероссийском съезде партизан в Москве". Потом я вызвал бойца, который кое-как умел печатать на машинке, и приказал ему переписать мое сочинение.
- Забудь до поры, что услышишь и перепечатаешь, - строго предупредил я его. - Это советская тайна. Понятно?
- Я понял, - глухо ответил боец.
Что творилось в его душе, когда он целую ночь без отдыха тыкал одним пальцем в клавиши пишущей машинки! Что ему оставалось думать?.. Комиссар бригады, коммунист диктует ему контрреволюционную речь! Измена!?. Комиссар - предатель!?. Кому же тогда верить?!. Смятение его облегчало разве только присутствие "батьки" - Котовского.
Постепенно круг людей, посвященных в наш план, расширялся, захватив сперва полковых командиров и комиссаров, потом эскадронных командиров и так далее. Котовский приказал без шума заготавливать новое "обмундирование" - бараньи шапки, картузы, папахи, пиджаки, френчи, крестьянские зипуны. Несколько старых лозунгов распороли на красные казачьи лампасы. Подготовка эта шла в строгом секрете от рядовых бойцов и тем более от местных жителей.
18 июля 1921 года мы отправились на тайное свидание "с правой рукой" Ивана Матюхина - братом его Михаилом.
Около полуночи эскадрон котовцев, переодевшийся по приказу Котовского в крестьянскую одежду, подошел к одному из сел к северу от Медного. Это зажиточное село было базой крупного отряда Ивана Матюхина, насчитывавшего около трехсот человек.
Остановившись на рассвете в лесу, вплотную подступавшему к этому селу, мы пустили уже испытанный нами слух о том, что прорвавшийся с юга донской повстанческий отряд хочет соединиться с матюхинскими "партизанами". И вот уже во второй половине дня нам передали, что Михаил Матюхин ждет нас у дома лесничего.
Михаил прибыл в условленное место с полусотней антоновских милиционеров. Эктов радушно поздоровался с ним и, дружески тряхнув его за плечи, сказал:
- Рад видеть моих партизан!..
- А ведь мы вас, господин Эктов, давным-давно из числа живых вычеркнули, - сдержанно проговорил в ответ Михаил Матюхин, кривой улыбкой пытаясь прикрыть чувства недоверия и опасения. - А оказалось, Павел Тимофеевич жив и здоров и даже вот в гости к нам пожаловал! Вот так чудо!
Эктов тут же отбросил панибратскую манеру и произнес тихо, властно и внушительно:
- Перестаньте болтать! Понятно?..
Михаил Матюхин сразу как-то сник, притих и, вытянувшись перед Эктовым, сказал:
- Прошу извинить меня, господин штабс-капитан.
Эктов помолчал немного и, как говорится, сменил гнев на милость:
- Ну, хорошо. Я не злопамятен… А теперь давайте о деле поговорим. Со мной атаман Фролов, командир кубанско-донского повстанческого отряда. Знакомьтесь!
Михаил Матюхин подал Котовскому руку и с пристальным вниманием стал всматриваться в его лицо. Эктов, перехватив взгляд Матюхина, стал отвлекать его разговором. Но тот, отделавшись короткой репликой, снова оборачивался к Котовскому и изучал его лицо, его фигуру. Это не на шутку встревожило нас. Мы знали, что Михаил раньше командовал эскадроном в полку брата, который котовцы не раз трепали в боевых схватках. Кто знает? Уж не сталкивался ли он в бою лицом к лицу с нашим комбригом?
- Мы спешим, Михаил, - сказал Эктов. - Задерживаться дальше не можем. Примите пакет для Ивана Сергеевича, доставьте его немедленно… Могу сообщить вам, - продолжал он, понизив голос, - что в письме идет речь о встрече и соединении обоих отрядов в деревне Кобылинка и о совместных действиях против Советов.
- До скорой встречи! - дружески улыбнулся Григорий Иванович, пожимая на прощание руку Михаилу Матюхину.
Вечером того же дня подготовка к секретной операции была завершена. Котовский отдал приказ - выступать!
5. Отряд "атамана Фролова"
Выступили мы из Медного уже затемно. Для того чтобы сбить с толку, запутать антоновских лазутчиков, двинулись из села в сторону, прямо противоположную той, где была Кобылинка. Колонна поднялась на широкое поле, с которого село было видно как на ладони. В селе ни огонька. Тишина. Лишь одиноко прокричал петух… Ветер стих, и только иногда нас овевала струя горячего воздуха.
На поле бригада выстроилась четырехугольником. Во все стороны были высланы дозорные, которые должны были обезопасить нас от антоновских соглядатаев.
- Братва! - вполголоса обратился Котовский к бойцам.
Каре стихийно перестроилось в плотно сомкнутое кольцо.
- Получен приказ командования - разгромить последние силы бандитов. Мы их часто громили, победим и на этот раз…
Заикание мешало Котовскому, и поэтому он не любил произносить длинные речи.
- Говори, комиссар, - сказал он, обернувшись ко мне.
- Товарищи! - начал я, выехав на середину круга. - Перед нами ответственная, трудная, но выполнимая задача. Она требует от всех нас особой бдительности, выдержки, осторожности, безоговорочной дисциплины и готовности начать бой немедленно по сигналу. Командование приказало нам выманить из леса крупную банду Матюхина и уничтожить ее. Чтобы обмануть хитрого, опытного и осторожного врага, мы будем отныне называться не красноармейской кавалерийской бригадой, а белогвардейским казачьим отрядом донцов и кубанцев, который якобы прорвался с юга на соединение с антоновцами для совместных действий против Красной Армии, против Советов. Григорий Иванович будет именоваться теперь атаманом Фроловым, командиры полков - есаулами, а вы - станичниками…
Красноармейцы зашумели, раздались возгласы недоумения и даже негодования. Несколько кавалеристов, пришпорив коней, вырвались из рядов:
- Измена!
- Предательство!
Котовский громко рассмеялся, и его смех сразу охладил горячие головы. Бойцы спрятали шашки в ножны, смущенно поглядывали друг на друга и на командиров.
Я продолжал прерванную речь:
- Успех всей операции, быть может, жизнь всех нас зависит от каждого красноармейца. Ни слова о том, что вы котовцы! Особенно в деревнях, в избах. Никаких разговоров, никаких вопросов, которые могли бы нас разоблачить. Строжайшая дисциплина во всем! Стрелять только по приказу!..
Командиры свернули и спрятали эскадронные флажки. Бойцы поснимали все красноармейские знаки отличия, отцепили красные банты, напялили на себя зипуны и пиджаки. Командиры надели шапки-кубанки с красными и белыми верхами. Красноармейцам сообщили названия донских и кубанских станиц… Если бы в этот час нашу бригаду встретила какая-нибудь красноармейская часть, нас бы наверняка обстреляли.
И снова колонна вытянулась по полям и лугам… Ночь выдалась безлунной, глухой. Бойцы двигались молча. Лишь цокали копыта о сухую землю да бренчали изредка стремена.
Впереди ехал Эктов на породистом красивом дончаке; но это был самый плохой конь, который только был в бригаде. Если бы даже наш пленник и захотел удрать, то далеко от нас на такой лошади он бы не ускакал!.. На ремне у него болталась кобура с револьвером, из которого мы вынули не только патроны, но и барабан. Рядом с Эктовым ехал Котовский, чуть поодаль - я.
Вдруг откуда-то сбоку, из кромешной тьмы, выскочил конник и во весь опор помчался вдоль колонны.
- Красные слева!.. Красные слева!.. - кричал он на ходу.
Вдалеке замелькали светлячки выстрелов, затрещала ружейная стрельба. Потом застрочили пулеметы. Наше прикрытие ответило несколькими залпами.
Этот "бой" был инсценирован нами с ведома командования. Обе стороны стреляли в воздух. Надо же было показать, что, идя на соединение с антоновцами, казаки с боем прорывались через расположение красных частей!.. Мы наверняка знали, что об этой ночной перестрелке сразу же доложат Матюхину его разведчики или связисты.
Глубокой ночью мы подошли к деревне Кобылинка. Бригада остановилась, а головной отряд вместе с Эктовым приблизился к черным силуэтам изб у околицы.
Эктов свистнул тихо и как-то замысловато, и минуты через две перед нами словно из-под земли вырос молодой парень.
- Сейчас же скачи к Матюхину и вели ему со всеми силами явиться сюда! - приказал Эктов.
Я протянул связному письмо, заранее написанное нами. Парень молча кивнул головой и бесшумно исчез в темноте.
Мы стали ждать, выставив вокруг колонны посты и дозоры. Прошел час, другой… Но вот в ночной тишине зашуршали быстрые шаги, и связной снова подошел к нам. Он подал записку от Матюхина, который сообщал: приказу он, конечно, подчиняется, но должен сначала убедиться в том, что приказ этот действительно исходит от Эктова, и с этой целью высылает своих делегатов.
Дело начинало осложняться с самого начала. Уж не догадался, не пронюхал ли Матюхин о том, какие "донцы и кубанцы" идут к нему на соединение?.. Котовский и я молча ждали, что скажет Эктов, какое решение он примет.
- Где делегаты? - спросил он у связного с нотками раздражения и недовольства в голосе.
- За деревней, в яру, - ответил тот.
Эктов обернулся к Котовскому:
- Атаман Фролов, прикажите построить часть!
- Слушаюсь, ваше высокоблагородие! - отчеканил Котовский и молодцевато козырнул.
Через несколько минут появились матюхинские делегаты, и Эктов представил нас нашим "союзникам по борьбе с большевиками". Делегатами были два пожилых мужика и молодой парень. Уклоняясь от лишних разговоров, мы повели их осматривать "донцов и кубанцев", построенных на поляне близ дороги. Нам пришлось пройти мимо окраинных изб. Вдруг в одной из них с шумом отворилось окно, и хриплый голос крикнул:
- Сашка, да ты никак к красным подался?
Я насторожился. Сашка, молодой парламентер от Матюхина, от обиды покрыл обладателя хриплого голоса "трехэтажным" матом.
- Какие тебе красные! Это наши… Ладно, потом расскажу! - отмахнулся он и снова примкнул к нам. Его невидимый собеседник, надо думать, был вполне удовлетворен таким красочным ответом и захлопнул окошко.
Этот короткий разговор заставил нас еще больше насторожиться. Почему Сашку спросили о красных? Уж не проведали ли антоновцы что-нибудь?.. Сашку я решил взять под свое наблюдение.
Деревня спала, но я чувствовал, что за нами следили из-за каждого угла, из-за каждого забора…
Котовцы выстроились. Они стояли у голов своих коней… Парламентеры Матюхина медленно обходили фронт, пристально вглядываясь в лица, в оружие, в одежду… Один из них, хмурый кряжистый мужик с медвежьими глазками под нависшими бровями, недоверчиво хмыкнул и проговорил: