- Такой большой переход, а какие справные кони…
Сказал так, между прочим, а на его слова сразу же откликнулся другой матюхинец:
- Да, после больших переходов худеют кони-то…
Мы почувствовали, что в сознание парламентеров закралось какое-то подозрение. При разработке операции мы, казалось бы, все мелочи предусмотрели, а тут… Минута была критической.
Я уже хотел было ответить на эти реплики, но меня опередил один из красноармейцев:
- Так мы же, братишка, две недели в лесах стояли, пока связь с вами искали! Вот кони-то и нагулялись…
Парламентеры повеселели. Они были очень довольны тем, что такая крепкая боевая часть пришла к ним на помощь, и похвастали:
- Мы тут Котовского и без вас лупили, а теперь мы ему пропишем горяченьких!..
- А ваши ребята молодцы! - признался один из парламентеров. - Экая выправка! Все одеты. И кони в седлах…
Двое матюхинцев, уезжая в лес, пригласили с собой двух "станичников". Мы послали комиссара полка Александра Захарова и командира взвода Дмитрия Симонова.
Когда я объяснил Захарову задание, в глазах его едва заметно промелькнула тревога и озабоченность.
- Как чувствуешь себя, Александр? Здоров ли?
- Все в порядке, товарищ комиссар!
- Ну, а все-таки?
- Чувствую себя хорошо… Правда, ночь не спал. А так - здоров, как всегда. В бою не болеют… Только вот… не приходилось раньше такого задания выполнять. Подскажите, что надо предусмотреть.
- Помни, к какому человеку "в гости" едешь. Матюхин - властолюбец, мечтает видеть себя на месте Антонова, мелкой лести не любит. Хитер, жесток и неглуп. Если назовешь его вождем тамбовских партизан, доволен будет… Слова "банда", "бандитизм" забудь на это время. Говори - "повстанцы", "партизаны". Если спросит, отвечай: программу "Союза трудового крестьянства" разделяем, тоже, дескать, за созыв Учредительного собрания… Встречать вас будут самогоном.
И пить нельзя, и не пригубить нельзя… Спросят о наших силах, говори: головной отряд подошел, а остальные части уже на подходе. В излишние детали не углубляйся. Пакет передай лично Ивану Матюхину и сделай все, чтобы он не уклонился от свидания с Эктовым и атаманом Фроловым. Ну, желаю удачи!.. В помощь тебе даем Симонова. Парень надежный!..
Наши "станичники" уехали, а Сашка остался в селе.
- Пойдем к батьке, - предложил он мне, по-приятельски хлопая меня по плечу. - Самогон есть!..
Я кивнул головой: "донцы и кубанцы" пока еще должны были брататься с матюхинцами.
Сашка повел меня в ту самую избу, откуда его только что окликали. Осипший мужик, с которым Сашка обменялся столь "любезными" словами, оказался его отцом. Нас там уже ждали, стол был накрыт, и среди тарелок со всякой деревенской снедью возвышалась темная бутыль с самогоном.
Меня усадили за стол. Внимание мое сразу привлекла Сашкина мать - еще не очень старая женщина с увядшим, морщинистым лицом и печальными, потухшими глазами.
- Брось ты, сынок, всех этих партизан, - тихо уговаривала она своего непутевого сына, который, хватив залпом стакан самогону, принялся громким пьяным голосом разглагольствовать о будущих победах антоновцев в союзе с донцами и кубанцами. - Брось, пока головушка твоя на плечах. Дался тебе этот Антонов!
Но старик отец цыкнул на нее, и она замолкла, утирая слезы. Папаша повернулся к Сашке и прорычал:
- Уйдешь от Матюхина - прокляну! Понял?
Сашка налил и мне стакан самогону… Что мне было делать? Пить нельзя: через час, самое большее через два должна быть решающая схватка с бандитами. Но как отказаться, чтобы не возбудить подозрений у хозяев? Белый офицер - и не пьет самогон!? Для них - Сашки и его отца - это, конечно, могло показаться невероятным. Белогвардейцы и мятежники-бандиты пили много, до одури, заливая самогоном и водкой остаток совести и неудержимо разрастающийся страх перед возмездием за свои кровавые дела… Поблагодарив хлебосольных хозяев, я принял стакан из сашкиных рук, поставил его на краю стола, потянулся к закуске и "нечаянно" задел его локтем, опрокинул на пол. Охмелевшие хозяева не заметили этого.
Вдруг Сашка сорвался с места и выбежал из избы. Что бы это могло означать?.. Бежать за ним следом я, конечно, не мог: папаша сразу бы почувствовал что-то неладное, заподозрил слежку за сыном. Я поковырял вилкой в соленых грибах, еще раз похвалил самогон, поблагодарил за угощение и только после этого медленно, тяжело поднялся из-за стола и нетвердой походкой, покачиваясь, направился к дверям. Для большей маскировки я даже рукой за грудь схватился, словно меня замутило от крутого "первача". Едва только дверь со скрипом затворилась за мной, я опрометью бросился со двора, вскочил на лошадь одного из наших командиров (то был добрый конь, редкая лошадь уходила от него) и помчался галопом по деревне, пристально оглядываясь вокруг. Сашки нигде не было видно. Я поскакал за околицу к нашим дозорным, но и они никого не видели. От сердца отлегло: значит, Сашка не выбрался из деревни.
Вскоре я нашел его. Сашку окружили несколько мужиков и парней, и он взахлеб рассказывал им о том, что Матюхин соединяется с казачьим атаманом Фроловым и они вместе скоро "дадут жару" большевикам.
- Куда же ты делся? - с упреком спросил я его, подъезжая к этой группе. - Пригласил в гости - и смылся. У нас на Дону так гостей не принимают!.. Ну, нам пора, время не ждет, того и гляди из леса прискачут…
6. "Союзники" выходят из леса
Только в эту минуту, когда напряжение немного разрядилось, я заметил вдруг, какая тихая, теплая, добрая ночь стояла над деревней… Удивительная все-таки вещь - природа! На земле идет жестокая борьба с антоновскими мятежниками; здесь, в Кобылинке, мы готовим хитрую западню для бандитов, готовимся к схватке, в которой либо мы их, либо они нас; нервы напряжены так, что вот-вот лопнут с воющим звоном, как перетянутые струны, а ночь вокруг стоит такая, что, кажется, ни на что иное она не годна, как только окутывать своим теплым сумраком влюбленных где-нибудь за околицей!
Но размышлять на эти темы времени у меня не было ни минуты.
Уже забрезжил рассвет. Вдали, за деревней, на чуть просветлевшем небосводе наметились черные контуры леса - того самого леса, откуда мы ждали "гостей".
Что это?.. Конский топот?.. Да, какой-то конник во весь опор приближался к деревне. Мы насторожились. Это был Александр Захаров. Он круто осадил коня и, с трудом переводя дыхание, тихо проговорил:
- Идут, товарищ комиссар!..
- Ш-ш-ш… - оборвал я его и резко обернулся: вокруг никого не было. - Какой я тебе комиссар!
- Виноват, ваше высокоблагородие! - поправился Захаров, быстро войдя в свою роль. - Разрешите доложить, ваше высокоблагородие! - козырнул он. - Отряд Матюхина вышел из лесу. Матюхин просил вас обязательно встретить его часть при подходе к деревне.
- Ясно… Встретим…
- А где Симонов?
- Симонов за мной следует.
Через несколько минут из леса прискакал и Симонов. И он сообщил о том же - идут!
Небо над лесом медленно, но уже ощутимо светлело. На опушке замаячили первые конники Матюхина.
Операция приближалась к своей развязке.
Котовский обернулся к Эктову:
- Ну, капитан, наступает решительная минута.
- Я обещал и не подведу, - ответил Эктов спокойным, глуховатым голосом.
А матюхинские конники уже подняли столбом пыль на проселке, который петлял по полям от леса к деревне. Утренний ветерок гнал это серое облако на нас… Развязка все ближе и ближе.
Красноармейцы проверяли пулеметы и прицелы, подтягивали подпруги у седел, осматривали винтовки и патронташи, брались за рукоятки сабель - не заклинило ли их в ножнах. Бригада ощетинилась и настороженно затихла. Все были готовы к бою. Ждали только сигнала.
Котовский и Эктов сели на коней, чтобы выехать за деревню для встречи "союзников". За ними на коротком расстоянии выстроился взвод конников с двумя кольтами.
- Предупреждаю еще раз, - тихо и внятно проговорил Григорий Иванович, обернувшись к Эктову.
Эктов молча кивнул головой.
- Приказываю вам, капитан, не отрываться от меня ни на секунду. Особенно когда приблизимся к бандитам. Ясно?.. Чтобы я все время чувствовал ваше стремя.
Котовский с Эктовым в сопровождении нескольких бойцов уехали на встречу с матюхинцами.
Приблизительно в километре от деревни Григорий Иванович впервые встретился со своим "союзником" Иваном Матюхиным - здоровенным, рослым, темноволосым мужиком с крупными чертами лица и свирепым, настороженным взглядом. Котовский рассказывал потом, что Эктов, подъехав к Матюхину, протянул ему руку для рукопожатия, представил "атамана Фролова" и стал упрекать его за излишнюю, обидную для казаков подозрительность и пустую трату времени, которое им всем нужно тратить только на одно дело - на борьбу с большевиками. И Матюхин, и его окружавшие впились в "атамана Фролова" испытующими взглядами. Не желая растягивать разговоры в такой критической обстановке, "атаман" повернул лошадь. Эктов сказал:
- Прошу следовать за нами! Мы вас давно ждем.
Колонна Матюхина - не менее двухсот всадников - снова тронулась к деревне. Слева от Котовского покачивался в седле Матюхин, справа - Эктов. Чтобы не вызывать никаких подозрений, Григорий Иванович наглухо застегнул кобуру маузера. Но правая рука его сжимала в кармане наган. Котовский то и дело искоса поглядывал на Эктова… Сзади следовала матюхинская "свита".
- Стой! Кто идет! - окликнула конников наша застава.
- Киев, - отозвался условным паролем Котовский.
- Корсунь, - ответил командир дозора.
Эктов "представил" меня Матюхину.
- Познакомьтесь, Иван Сергеевич. Это господин Борисов, представитель партии эсеров. Из Москвы.
Матюхин медленно поднял тяжелую руку к козырьку и, не донеся ее до фуражки, опустил, как плеть, и проговорил:
- Здравствуй, москвич!..
Отведя меня в сторону, он стал расспрашивать, жаловаться…
- Какова обстановка, что народ бает?.. Союзники наши отвернулись, помощью не греют. Видно, и вы нас ничем не порадуете… Наш главковерх без армий, отсиживается не знаю где, от него ни слуху ни духу… Никак, хана пришла всему, что ли?
- Это уж вы, Иван Сергеевич, напрасно черноты подпускаете, - возразил я бодрым голосом. - При вашем положении вам не к лицу такие мысли выкладывать представителю партии. ЦК вас, тамбовцев, центром революции считает, а вы… Главного (я имел в виду Антонова) мы уже оповестили. Если не появится, мы его ждать не будем. Вас выдвинем!.. Но, однако, здесь не место вести такие разговоры. Обсудим все на совещании… А такие настроения, повторяю, надо отбросить!..
Матюхин молча повернулся и подошел к Котовскому.
- Надежно ли охраняется деревня? - спросил он.
- Об этом можете спросить у ваших делегатов, - усмехнулся Котовский. - Они все сами видели…
- Муха не пролетит, а не то что красным пролезть! - подтвердил один из бандитов, который привез нам письмо от Матюхина из лесу.
Матюхин начинал понемногу успокаиваться.
- Как будем размещать ваших бойцов? - обратился к нему Григорий Иванович.
- Знаете, - произнес Матюхин, немного подумав. - Разместим их отдельно от ваших. Вы народ украинский, а мы русские. Еще, чего доброго, перессорятся, шум подымут… Лучше отдельно. Вы - по одну сторону улицы, а мы - по другую…
- Ну, как хотите, дело ваше…
И Котовский отдал приказание нашим квартирьерам разместить "гостей" по избам.
- Коней не расседлывать и в конюшни не ставить! - приказал Матюхин.
Мы с Котовским незаметно переглянулись: этот матерый волк был очень осторожен и, видимо, все же имел какие-то подозрения. Я дал знак Эктову - приглашайте в избу на совещание.
- Командиры соединяющихся частей! - громко сказал Эктов, снова войдя в роль "главного человека". - Я открываю совещание. Прошу всех следовать за мной. Совещание будет вот в этом доме. Там уже все приготовлено…
Матюхин и его командиры стали подниматься на крыльцо, грузно топая сапогами по ступеням.
7. "Совещание" о походе на Москву
Это была просторная, крепкая изба какого-то деревенского богатея с целым иконостасом в восточном углу. "Совещание" мы решили провести в большой комнате и задолго до приезда мятежников продумали все до мелочей. Матюхина и его "свиту" мы договорились усадить в правый угол, под иконами, загородив "гостей" столом. Сами же мы должны были держаться ближе к двери, чтобы не выпустить антоновцев наружу. Окна плотно закрыли на задвижки.
- Пожалуйста, садитесь сюда! - пригласил я с радушной улыбкой, указав "союзникам" на скамейки и табуретки за столом, под образами. - По русскому обычаю для гостей - почетное место…
Антоновцы стали размещаться за столом, с шумом двигая табуретки и скамейки. Только один из них не хотел залезать в угол. Он наотрез отказался от любезно предложенного ему места и сел ближе к нам прямо на пол рядом со столом, положив винтовку на колени. Это был эсеровский "комиссар" из Тамбова. Из всех наших "гостей" он был, наверное, самым подозрительным и настороженным; он словно нутром своим чувствовал что-то неладное и - нетрудно было это заметить - держал себя "на боевом взводе", готовый каждую секунду ко всяким неожиданностям. Он-то чуть было и не погубил нашего комбрига. Но об этом пойдет речь позже…
Комнату освещал сальник - "моргасик", который стоял на столе… Когда "гости" и мы рассаживались по обе стороны стола, по пустым стенам, по иконам бродили широкие тени.
Нас было двенадцать. Их - около пятнадцати.
Наконец, обе "договаривающиеся стороны" уселись за столом. Эктов встал и произнес несколько фраз и тут же слово предоставил мне.
Отчетливо помню я до сих пор эту минуту… Помню, как я поднялся со скамьи и взял в руки листки с моим "докладом". Николай Гажалов, начальник особого отдела бригады, поднял со стола "моргасик" и стал мне светить. Живые руки - не железная подставка, и свет коптюшки словно оживил тени и снова заставил их шарахнуться по стенам.
Я считался неплохим оратором, умел владеть собой в трудные минуты, но тут вдруг замолк и не мог сразу найти первых, вступительных слов. Пауза длилась всего лишь десяток секунд, но мне она показалась долгой.
В сенях и за окнами вдруг послышался шум, который насторожил "гостей". Как выяснилось, повздорили наши и матюхинские коноводы. Настороженные матюхинцы не хотели ставить своих лошадей в сарай, хотя мы готовы были высыпать в кормушки весь овсяной запас.
Котовский быстро вышел в сени и сказал:
- Потише, господа! Вы мешаете совещанию…
Вслед за Котовским спокойно, не торопясь, вышел из избы и командир первого полка (он же "есаул") Иосиф Попов, которому была поручена "охрана совещания". Мы почувствовали себя немного спокойнее: Попов должен был предотвратить подобные стычки.
Этот маленький инцидент немного разрядил напряженное состояние и позволил мне начать доклад.
- Как лучше, господа командиры, - заговорил я, - прочитать резолюцию всероссийского совещания партизанских сил или просто изложить основные положения принятых совещанием решений?
- А ты попроще, попроще, - буркнул Матюхин. - Да поближе к делу. Так-то оно лучше будет.
- Правильно, - поддакнул тамбовский "комиссар" с винтовкой на коленях.
- Хорошо, так и поступим…
Я начал "доклад"… Стал рисовать перед матюхинцами самые светлые, радужные перспективы. Блистательные победы над Красной Армией и власть над Тамбовщиной да и над всей Россией-матушкой ожидали их, по моим словам, в самом недалеком будущем. Я обещал им полную поддержку со стороны "дружественных государств" и деньгами, и оружием, и всяким военным снаряжением, и даже новой интервенцией. От славных "партизан" Тамбовщины требовалось мобилизовать все свои силы, храбро и победоносно действовать по директивам из подпольного эсеровского центра в Москве.
Постепенно хмурые лица бандитов просветлели. Слушали они доверчиво, руки их уже не лежали на револьверах и гранатах, подвешенных к поясам. Как им, загнанным в последний лесной угол, хотелось поверить в то, что еще не все проиграно, что они еще разделаются с большевиками! Даже тамбовский "комиссар" не смотрел уже так подозрительно. Он даже попытался закурить, обшарил карманы и, не найдя табак, с досады махнул рукой и снова взялся за карабин.
- Я глубоко удовлетворен нашей с вами встречей, господа, - говорил я, совсем уже войдя в роль. - Думаю, что не ошибусь, если скажу: здесь нет "сторон", а есть верные союзники, командиры двух крупных кавалерийских соединений центра и юга России, сражающихся во имя общих политических целей и идеалов. Юг представлен атаманом Фроловым, прославившимся мужественной борьбой на Украине… Сожалею, что среди нас нет Александра Степановича, верховного главнокомандующего тамбовскими повстанцами. Он продолжает лечение… Но, как известно, во время военных действий отсутствие верховного командования нельзя допустить даже на короткое время. ЦК партии социалистов-революционеров остановил свой выбор на Иване Сергеевиче Матюхине, и я уполномочен сообщить вам об этом. Ивану Сергеевичу надлежит принять на себя руководство главным оперативным штабом партизан Тамбовщины. Заместителем его рекомендовано назначить Павла Тимофеевича Эктова… Что же касается вопроса о командующем объединенными силами, то предлагаю решить его в более узком кругу… Итак, господа, я заканчиваю. Объединенными силами наших частей - вперед, на Тамбов и Москву! После меня слово взял "атаман Фролов":
- Я в принципе поддерживаю директивы совещания "партизанских" сил в Москве. Нам надо объединиться и действовать против красных сообща. Я согласен принять на себя командование объединенными силами.
Тут вмешался Матюхин. Он не хотел отдавать своей власти.
- Господа донцы и кубанцы! - возразил он. - Командование лучше оставить за нами. У вас небольшой отряд, и он должен влиться в наши силы. Да и местность мы знаем куда лучше, и связь с населением у нас налажена…
Но "атаман Фролов" не хотел уступать. Завязался спор… Мы оттягивали время, чтобы наши командиры и бойцы за стенами избы смогли лучше подготовиться к решающей схватке с "гостями" из леса. И они, как потом мы узнали, времени даром не теряли. Наши товарищи, "проявив заботу" о матюхинских конях, предложили покормить их овсом, завели в сарай и позднее незаметно от коноводов заперли.
Спор получился самый натуральный, что еще больше успокоило бандитов. Ясно, что такой "деловой разговор" может произойти только между "своими". Матюхина поддержал тамбовский "комиссар", он кипятился больше всех наших "союзников". "Комиссар" вообще не хотел с нами соединяться. Он допускал совместные действия, но под общим командованием Матюхина.
Котовский поднялся из-за стола и собрался снова говорить… Я увидел, как наши командиры стали незаметно убирать руки со стола. Каждый из нас сжал рукоятку револьвера. Наступала развязка. По договоренности между нами сигнал должен был подать Котовский взмахом левой руки.
Полное загорелое лицо Котовского покрылось потом. Даже он, человек большого мужества, в эту минуту держался напряженно. Он снова заговорил, заикаясь больше обычного. И вдруг, взмахнув левой рукой, крикнул громовым голосом:
- Хватит ломать комедию! Я - Котовский! Расстрелять эту сволочь!
И, выхватив наган, направил его на Матюхина и спустил курок.
Осечка!