Он не был ни груб, ни нагл. Он был элегантен, как всегда. Вежливо пожелав спонсору спокойной ночи, она вышла из лифта вместе в двумя японками, не доехав семь этажей до своего пятнадцатого.
- Куда же Вы? - нёсся ей вслед изумлённый вопль старенького профессора.
За завтраком ей попался на глаза Хидэо. Только утром они и виделись, потом он целый день где-то пропадал. Не замечая великолепия шведского стола, Хидэо проглотил какой-то бутерброд, залпом выпил чай.
- У меня столько работы! Я не выхожу из отеля. Мне поручено сделать заключительный доклад оргкомитета!
Намико тоже была ужасно занята.
- Как жена члена оргкомитета я устраиваю развлекательную программу для дам.
Доклад оргкомитета, произнесённый Хидэо, занял пять минут - столько-то участников из таких-то стран, такие-то темы…
- Он готовил доклад всю ночь, - шепнула ей на ухо Намико.
По случаю своего выступления муж позволил жене присутствовать на заседании. Счастливый и гордый Хидэо спускался с трибуны, Намико устало улыбалась.
- Наконец-то мы сможем взглянуть на город, погулять…
Вечером в её номере раздался звонок. Голос Хидэо в трубке звенел от восторга:
- Наш спонсор из Ниппон Стил хочет видеть Вас! Мы в отеле, в центре города. - Было почти десять. Она только что приняла душ и собиралась лечь. - Срочно приезжайте! Возьмите такси. Он ждет Вас! - слово "Он" Хидэо явно произносил с большой буквы. Пришлось одеваться, ехать…
Хидэо ждал её у входа в отель, подпрыгивая от нетерпения.
- Как Вы долго! - воскликнул он сердито, но глянул на неё удовлетворенно. - Но выглядите Вы… - И он подхватил её под руку. - Вы так понравились спонсору! Он только о Вас и говорит! - Спиртное всегда сбивало Хидэо с роли важного профессора, уничтожало дистанцию между ними, которую в трезвом виде сэнсэй зорко сохранял. Жаль, пил он редко. - Спонсор поручил мне издание трудов конференции! Мы только что отужинали вместе в ресторане! - перечислял свои победы Хидэо. - А Вам спонсор может помочь продлить контракт! - Она не хотела продлять контракт. Но в отель вошла.
Спонсор сидел в холле между двух японских профессоров из оргкомитетского начальства. Пока она обменивалась комплиментами со спонсором, Хидэо смотрел на них, торжествующе улыбаясь:
- Мне кажется, вы наслаждаетесь обществом друг друга!
При появлении новой гостьи девочка-официантка, бросив мгновенный оценивающий взгляд компанию, подбежала к креслу спонсора, низко присела у его ног. Только у иностранки спонсор спросил, что она будет пить. Сэнсэи взяли в руки то, что им подали. И стали молча слушать, что говорит спонсор. А он говорил о своём хобби - лошадях. Хобби, любое хобби для японца роскошь. А уж лошади! Сэнсэи почтительно кивали. А её не оставляло чувство, что она - вроде лошади, которую привели показать хозяину, на случай, если он захочет её купить.
- У Вас есть хобби? - бегло спросил спонсор, если и ожидая ответа, то очень краткого. Он уже набрал в грудь воздуха, чтобы говорить опять.
Но заговорила она. Она говорила о байдарочных походах по Карелии, о горных лыжах на Кавказе… Спонсор застыл с приоткрытым ртом. Сэнсэи удивлённо приподняли носы, опущенные в рюмки, и уставились на неё с любопытством. И неприязнью. Она грубо нарушала японские правила - младшая по должности говорила в присутствии старшего, женщина в присутствии мужчины. Она знала японские правила. Но считала, что их исполнение не всегда обязательно для русского профессора. Спонсор, наскоро прикрыв рот, изумлённо разглядывал её, очевидно не вникая в смысл слов. Быстро потеряв терпение, он поднялся. Он, должно быть, слушать не привык. Сэнсэи тут же встрепенулись, вскочили. Спонсор достал из кармана дорогого пиджака дорогой бумажник. Вынул нечто странное - небольшие бумажки с печатями, вроде тех, что выдавали в советских ЖЭКах при товарном голоде - талоны на сахар, масло… Это тоже оказались талоны - на такси. Небрежным жестом, каким дают на чай, - и где он только научился? - в Японии чаевых не дают - спонсор раздал три талончика низко склонившимся сэнсэям. Четвертый, чуть поколебавшись, протянул ей - компания Ниппон Стил брала под своё крыло всех, кто приближался к ней хотя бы на мгновение.
- О, нет, ей не надо, мы живем в одном отеле, я подвезу её! - засуетился Хидэо, счастливый тем, что может избавить спонсора от лишних трат.
В такси Хидэо всю дорогу молчал. Хмель выветрился из него, он снова вошел в роль босса и восстановил дистанцию между ними. Теперь эта дистанция была ощутимо больше, чем прежде. Сэнсэй был расстроен. Он, кажется, жалел, что пригласил её в ресторан. И вообще в Японию.
Маленькая домна Кюсю и большие горшки Сикоку
Бросил на миг
Обмолачивать рис крестьянин.
Глядит на луну.
Басё
Японцы знали про себя - они умеют работать. И уверены были - на их работу стоит посмотреть. Изнанка карты острова Кюсю приглашала посетить металлургов компании Ниппон Стил и Сумитомо, электриков фирмы Фурукава, химиков Мицубиси, моторостроителей Ниссан, производителей сантехники фирмы Тото - это словечко красовалось на всех японских унитазах. Ещё в списке значилась железная дорога, электростанция, редакции газет, телекомпания Эн-Эйч-Кей и пивоварня "Саппоро". На Кюсю много заводов, и платные экскурсии - одна из статей их дохода. И средство рекламы. В оргкомитете конференции она купила за две тысячи йен билет на экскурсию на металлургический завод фирмы Ниппон Стил Корпорейшн.
Экскурсионный автобус собрал у гостиницы всех желающих поглядеть на металлургов и побежал по улице заводского посёлка, унылого, как заводские поселки России, только более прибранного, аккуратного. Неинтересные улицы сменил заборчик, невысокий, несерьёзный, почти невидимый среди деревьев. Автобус въехал в небольшую калитку и остановился у двухэтажного серого здания, похожего на школу. В маленьком бассейне, обведённом рамочкой аккуратно подстриженных кустов, плескались золотые карпы. Она озиралась - где же завод? Где огромные корпуса, грохочущие, грязные? Где вонючий дым? Ничего такого не было. Ровный ряд невысоких опрятных зданий можно было заподозрить разве что в производстве кефира, но не стали. Среди ухоженного газончика осторожно пробирался маленький чистоплотный поезд, оставляя траву рядом с колёсами изумрудно-зелёной, без грязи и масла.
- Кюсю - это сталь!
Молодой инженер, встречавший экскурсантов, одарил каждого поклоном и визитной карточкой. Он сам был как визитная карточка фирмы - тоненький, красивый, наряженный в серый костюм, наверняка только сегодня утром снятый с магазинных плечиков. Вестибюль скучного серого дома оказался неожиданно парадным - светлые стены, полированный камень пола… Сильный кондиционер легко справлялся с жарой, мягкие кресла были обиты свежим серым бархатом - всё говорило о процветании фирмы Ниппон Стил. На столе аккуратными стопочками лежали белые полотняные куртки, белые перчатки, белые каски со свежими бумажными чепчиками-подкладками - одиннадцать комплектов по числу экскурсантов - их здесь ждали. Заботились, чтобы они вышли с завода такими же чистенькими, какими вошли. Рядом с касками лежали коробочки радио, которые точно помещались в карман куртки, и наушники, чтобы можно было, не напрягаясь, слушать экскурсовода в шумных цехах.
Ослепительный инженер прочёл краткую лекцию о поразительных успехах фирмы и впустил в комнату девушку в сером костюмчике - Ниппон Стил одевала своих сотрудников в фирменный серый цвет, цвет стали. Девушка внесла пластмассовую корзину, полную металлических банок с лимонадом и кокой. Интересующиеся японской металлургией, утолив жажду и облачившись в спецодежду, вышли в вестибюль. Точно на середине вестибюля, словно у эстафетной черты, группу перехватила строгая молодая леди в сером - технологическая цепочка под названием "экскурсия" была отлажена идеально. Леди подвела их к стеклянной витрине - там хранились красивые пластинки трансформаторной стали и пивные банки - питьё при встрече было не просто приветствием фирмы, а ещё и образчиком её продукции.
У выхода из зала леди отдала группу уже поджидавшему их парню в белой куртке и каске. Его задачей было провести экскурсию по цехам. Прокатные станы, печи - всё, как в России, только меньше, аккуратнее и чище. Вместо засаленных роб и драных телогреек - чистые синие комбинезоны, белые перчатки, белые каски, белые резиновые сапоги. И белые махровые полотенца на шее, чтобы отирать пот. Рабочие сновали сосредоточенно, не обращая на пришедших ни малейшего внимания. Экскурсии - не их работа. Расслабившихся не наблюдалось. Не было сигарет в зубах, плевков… На чистом синем полу цеха красовались огромные, в метр диаметром, желтые подсолнухи.
- Осторожнее! Не наступите! - забеспокоился провожатый. - Краску только что подновили! Ведь сегодня суббота. Рабочие сами рисуют цветы каждую неделю. Им это нравится. И потом, подсолнух - цветок нашего города.
У края лепестков были сложены идеальными стопочками стальные листы, покрытые блестящим тёмно-синим лаком. Лак нужен был для дела, не только для красоты, - так говорил инженер. Цвет лака точно соответствовал окраске пола. Может, случайно? Рулоны стальной ленты, стянутые аккуратной металлической полоской, как тесьмой, были упакованы, как подарок. Оставалось привязать бант. За широкими, чисто вымытыми окнами пестрело машинами большое поле автостоянки. Должно быть, это поле тоже вдохновляло на ударный труд. Как подсолнухи. В таком окружении невозможно было сделать что-то тяп-ляп. Завод не знал, что такое брак. Так говорил экскурсовод. А она смотрела на это немыслимое сочетание металлургии, чистоты и красоты и вспоминала, как молоденькой аспиранткой пыталась воплотить в металл свою гениальную идею.
Начальник прокатного цеха согласился ей помочь, написал мелком на одном из полураспущенных рулонов, кое-как схваченных ржавой проволокой, тот режим обработки, что придумала она. Написал неразборчиво, коряво. И улыбнулся насмешливо на её мольбы:
- Давайте напишем краской!
Через час, вернувшись в цех, она увидела двух работяг, которые курили, спрятавшись за её экспериментальный рулон от сквозняка, дувшего из разбитых окон. Их спины в ватниках безжалостно стирали надпись, сделанную на уровне плеча, там, где удобнее писать. И опираться, когда куришь. В кабинете начальника она почти кричала. И он был в ярости.
- То написано не тем, то написано не там! Что вы пристаёте с мелочами?
Японский инженер рассказывал о мелочах: об аккуратной упаковке рулонов, об идеальной отделке концов полос… И всё это незаметно перетекало в длинный список тех, кто хотел купить металл именно здесь, на Ниппон Стил. И среди них была Россия.
Голос провожатого в наушниках стал особенно торжественным - они приближались к доменной печи. Невысокое здание почти не отличалось от других цехов. Только жар, вырывавшийся из-под металлических мостков, по которым они шли, был покруче, да белые резиновые сапоги рабочих и их белые перчатки погрязнее. Но грязь выглядела свежей, сегодняшней. У нас в России, уж если домна в городе, то видно её отовсюду, как Эйфелеву башню. У нас самые большие домны! А здесь…
- Эта домна делает самый лучший металл…
Инженер настойчиво повторял слово "качество". И ещё "экология" - он говорил о дыме, спрятанном в трубы, о деревьях, рыбках в пруду…
- Западных людей по настоящим цехам ведут. А нам, выходит, не доверяют, - ворчал профессор Василий из Самары, единственный участник конференции, приехавший из России. - В прошлом году мужики из нашего института тоже были на этом заводе. Так им только старое отработавшее оборудование показывали. В настоящие цеха не пустили. - Василий был большой и мощный - сын крестьянина волжских кровей. Они познакомились на конференции за обедом. Василий и там ворчал: - Ну и закуска у них! Ракушки на зубах хрустят. А есть нечего. И суп странный, вкуса никакого. - И Василий посыпал перцу в зелёный чай. - И фрукты колючие. - Он съел неочищенный плод киви. В свои пятьдесят Василий был за границей в первый раз.
Завершал показ заводской исследовательский центр. В большой комнате сидели за длинным столом тридцать человек. Стол был выгнут так, чтобы каждый видел каждого. Ещё за интеллектуальной элитой завода надзирал начальник, сидевший в стеклянной конторке на возвышении. Он выбежал навстречу экскурсантам, пожал каждому руку, сказал пару хорошо заученных фраз о том, что именно за этим общим столом куётся будущее Ниппон Стил, и бегом вернулся в свою, похожую на милицейскую будку, обитель. Его голова тут же склонилась над письменным столом, выражая крайнюю озабоченность. Тридцать его подчинённых в точности воспроизвели ту же позу. В душной комнате пахло разогретым линолеумом. Кондиционеры стояли только в тех помещениях, где работали нежные исследовательские приборы. Самим исследователям не полагалось никаких послаблений - они ковали будущее завода в жарких костюмах с тугими галстуками.
Элегантный инженер, строгая дама и девушка, угощавшая лимонадом, вышли к автобусу проводить экскурсантов. Они стояли у края тротуара, по японскому обычаю махая руками вслед уходящему автобусу, - блестящее завершение технологической цепочки под названием "экскурсия". Идеальная обработка конца. За деревьями мелькнул силуэт ещё одной маленькой домны, только неработающей, старой.
- По дороге вы увидите мемориальный сквер в честь первой домны, - говорил на прощанье инженер. - Здесь на Кюсю колыбель японской металлургии. Мы помним это. - Японский долг благодарности работал безотказно. По отношению к людям и домнам.
На другом южном острове, Сикоку, куда переехала конференция для дальнейших заседаний, участникам в качестве развлечения предложили познакомиться с традиционными местными ремёслами - с крашением тканей, изготовлением глиняной посуды… Таких больших производств, как на Кюсю, на Сикоку не было. Сикоку - маленький остров. Здесь выращивали рис, чай, фрукты, искусственный жемчуг… Старинная гончарня устроилась в окрестностях Токушимы - самого большого города на острове. Маленькая гончарня на Сикоку чем-то напоминала большой завод на Кюсю - на чисто выметенном полу ничего не валялось, всё аккуратно лежало: инструменты, глина… И ряды готовых чашек-плошек выстроились ровно, как солдаты на смотру. Горшечники походили на металлургов - те же синие комбинезоны и белые резиновые сапоги, те же светлые махровые полотенца, только не висящие на шее, а скрученные жгутами на лбу… И то же выражение усердия на лицах. Экскурсантами занимался такой же, как на Кюсю, молодой парень. Только не инженер, гончар.
Но что показывать в гончарне? Простой сарай, а в нём - вертящийся круг.
- О, у нас есть кое-что ещё!
Гид загадочно улыбнулся и повел группу по тропинке, ведущей к сараю из старых серых досок. Полутьма пахла сухой глиной и прогретым на солнце деревом. Пол был усыпанный мелкой глиняной крошкой.
- Это сделано специально, чтобы гасить все посторонние звуки, - сообщил гид, усаживая экскурсантов на простую деревянную скамью.
Лицо его стало таинственным, словно в ожидании чуда. Тихий звук капнул в тишину. Такой чистый, словно уронили каплю на хрустальное блюдо. Потом зазвучало ещё - тоненько, прозрачно. И отозвалось эхом - слабым, глухим.
- Вода где-то капает, - хозяйственно заметил Василий.
- Вода, вода, - часто закивал гид. И зашептал восторженно: - Послушайте, как звучит вода! - И замер благоговейно.
И все послушно замерли, только Василий пробурчал:
- Придумывают они тут всё, придумывают… У меня на даче крыша протекает. Что же мне теперь начать народ водить, чтобы капли слушать? Ещё и деньги брать…
Глаза, привыкая к темноте, постепенно разглядели в дальнем углу сарая нагромождение горшков - небольших, обычных и огромных, выше человеческого роста. Именно горшки, составленные в замысловатые пирамиды, были тем музыкальным инструментом, из которого падающая вода извлекала звуки - то высокие, то низкие, то звонкие, то глухие. Тихая музыка редких капель звучала под крышей полутёмного сарая, музыка горшков.
- Здесь - прекрасное место для медитаций, - шёпотом сказал гид. И бодро встал. - А теперь - в наш магазин!
И зашагал в сторону ещё одной сараюшки, где за баснословную цену - не меньше трёх тысяч йен за штуку - продавали грубые чашки, сделанные на простом гончарном круге.
- Посмотрите, какая замечательная работа! - гид взял в руки серую шероховатую плошку. Гончар с Сикоку гордился своими горшками так же, как гордились своей сталью металлурги с Кюсю.
У входа в красильню их встретил такой же гид - бойкий, молодой.
- Мы красим натуральные ткани натуральной краской.
Сорвав прямо у себя под ногами пучок травы, парень мазанул им по своей ослепительно белой футболке. На груди осталось яркое синее пятно, но парень не расстроился. Должно быть, испорченная футболка была запланированным вступлением, главной информацией - синюю краску индиго давала трава. Начиналось производство в низком просторном помещении, где люди, Сидевшие возле длинного стола, рисовали серые узоры на белой хлопчатобумажной ткани. Гид подвёл экскурсантов к стопкам батистовых носовых платков, разрисованных самураями, - иностранцам предстояло приобщиться к японскому ремеслу бок о бок с настоящими рабочими. Тем более, что технологический процесс был предельно прост. Прикрепив платки на вешалки, как для брюк, следовало макать их в большую продолговатую ванну с тёмно-синей жидкостью. Много-много раз.
Рабочие, стоя вокруг ванны, делали то же самое - размеренно двигали руками вверх-вниз, обмакивая маленькие платки и большие куски ткани. Из ткани шили очень дорогие платья, продававшиеся в магазине при красильне.
- Ванна, кроме синего настоя травы, содержит ещё сахар и сакэ, - объяснял гид.
Василий потянул носом воздух.
- И правда, водкой пахнет, - он с сомнением покачал головой, - у нас это ремесло не привьётся, выпьют ванну. Да и муторно целый день макать.
Он вытер капельки пота со лба, устало опустил большие руки. А щупленькие японские рабочие, не достававшие Василию до плеча, продолжали макать без остановки.
- Чем дольше макаешь, тем ярче получается цвет, - сказал гид, но, посмотрев на измученного Василия, смутился и велел группе прекратить процесс.
Раздав пластиковые пакеты для мокрых платков, он посоветовал платки хорошенько постирать, чтобы смыть серую краску рисунка, высушить и прогладить. На этом технологический процесс заканчивался.
Ночевать иностранцев отвезли в старую японскую гостиницу. В ней не было кроватей, спать полагалось на татами. И кондиционера не было. В открытое окно душно дышало близкое море. Ворочаясь в бесплодных попытках уснуть, она вдруг вспомнила о платке. У входа в общую умывальную, расположенную в конце коридора, воевал с тапками Василий, пытаясь всунуть свои огромные ноги в узенький носочек с надписью "Туалет". Жалобное поскрипывание тонких половиц перешло в угрожающий треск, Василий махнул рукой и ступил на кафель босиком.
- Уснуть не мог, не привык я спать на полу. Пока ворочался, вспомнил про этот платок. Вот иду стирать. Надо его до ума довести да показать дома, чего я тут в японской водке накрасил…