До приезда мужа оставалось несколько дней. Коротая последние одинокие вечера, она читала подаренный Леночкой японский роман. Перед отъездом из России Леночка накупила целый чемодан книг о Японии, чтобы изучить как следует незнакомую страну, где ей предстояло жить. Теперь Леночка приобретала свой собственный опыт - практический, а книги щедро раздавала соотечественникам. Роман был написан в начале века. Женщина бросала любимого и уходила к тому, кто предназначен был ей по сговору. И объясняла своё решение так:
- Я была слишком счастлива! Я слишком его любила!
Япония не терпела того, что слишком. И считала излишеством любовь.
Ты в Японии, дорогой!
Ливень грозовой!
Замертво упавший,
Оживает конь.
Кито
- Муж приезжает? Поздравляем! - кричали Вероника и Никола, отнимая друг у друга телефонную трубку.
- Он приезжает? - Хидэо точным движением выдернул с полки толстую папку - дело, заведённое на мужа, быстро нашёл график его пребывания о восьми листах. - Он приезжает в субботу. - Муж отложил вылет на один день из-за неожиданно возникших важных дел. Эти дела невозможно было предвидеть два месяца назад, когда писался злосчастный график. - Как в воскресенье? - Хидэо подхватил бумагу со стола. - Здесь ясно написано - в субботу!
Он поднёс бумагу к самому её лицу. На слова "важные дела" Хидэо не отреагировал никак, единственное действительно важное дело, которое отныне должно было волновать её мужа, это безукоризненное исполнение графика пребывания в Японии.
- Он обязан прибыть в точном соответствии с планом! - негодовал Хидэо. - Этот документ послан в Токио за моей подписью! И никакие изменения в нём недопустимы! А Ваш муж нарушает план. Он ведёт себя так же, как Вы! - Это значило - плохо. - Я давно заметил, Вы, русские, легкомысленны! Вы не планируете свою жизнь! - Хидэо разволновался и совсем забыл о японской вежливости. - Вы - гости Японии и должны следовать её правилам. А вы не уважаете наши законы!
Но по закону въезд в Японию с опозданием, а не с опережением, тем более всего на один день не возбранялся. Об этом извещала инструкция для иностранцев, изданная министерством науки. Наученная японской жизнью, она приготовила эту инструкцию заранее, показала сэнсэю соответствующий параграф. Хидэо поспешно с ней согласился. Спрятал в папку график.
- Я встречу вас на вокзале! - Хидэо говорил таким тоном, словно собирался выслать конвой.
Она попробовала отказаться:
- Визит мужа и так доставил Вам много хлопот.
Хидэо настаивал.
- Я несу ответственность за Вашего мужа. Встретить его - мой долг.
Был ли это долг японской вежливости или японской дисциплины - она не поняла.
В воскресенье она проснулась рано, раньше стиральных машин. К шести уже позавтракала и стала раздумывать, как скоротать время, оставшееся до приезда мужа. Пропылесосила абсолютно чистые татами, проверила до отказа набитый холодильник. Переделала ещё какие-то домашние дела, выискивая их, как японка, исполняя с японской тщательностью. Так удалось дотянуть почти до полудня. Кое-как проглотив чашку чая и что-то маленькое, похожее на бутерброд, она надела давно отглаженную блузку, закрыла дверь. Всё! Она вернётся сюда уже не одна! Сердце колотилось где-то в горле. Наверное, оттого, что жара стояла под тридцать. И всё-таки она решила идти в город пешком. Если не торопиться, а по такой жаре быстро и не получится, путь до центра удастся растянуть часа на полтора. На раскалённых улицах не было ни души. Только на автостоянке вышла из машины женщина в очень коротких шортах, не стесняясь своих обнажённых ног, таких непривычных в японском городе. Знакомая женщина - Мидори. Мидори подхватила большой пакет с продуктами, весело приказала, не спрашивая согласия:
- Пошли ко мне! Да вот же мой дом! Рядом!
В большой комнате было темновато от странно нависавшего потолка, от тёмных деревянных колонн - подпорок. А может, от давно не мытых окон.
- Некогда, - махнула рукой Мидори, - Работаю в суде. Да ещё в Шимин-центре… - На полках, на столах - всюду лежали груды книг. Книги мужа, книги Мидори… С фотографии в рамочке смотрели два симпатичных, как Мидори, парня. - Сыновья. В Токио живут. Приезжают редко. - Мидори говорила холодно, спокойно. И не стоило задавать ей привычный русский вопрос, скучает ли она по детям? Мидори настойчиво угощала гостью. - Да Вы пейте чай, пейте! Вот печенье попробуйте, вкусное!
Она нетерпеливо отодвинула чашку.
- Я тороплюсь на вокзал встречать мужа!
Мидори улыбнулась насмешливо.
- Чего так спешить-то? Успеете ещё наработаться на него!
Провожая её, Мидори сказала:
- Конечно, мы, японки, верим, что наши мужья прекрасны. И работают хорошо, но… - Она замялась, словно решая, говорить - не говорить? И выпалила весело, зло: - Но мы любим, когда их нет дома! - И добавила жёстко: - Я вот очень довольна, что мой муж теперь в командировке! Я свободна! Могу в город съездить, с Вами чайку попить. А то пришлось бы обслуживать его.
Мидори стояла на крыльце, махая на прощанье рукой. И улыбалась. Но смотрела странно - то ли насмехаясь, то ли завидуя…
Шинканзены из Токио прибывали часто, каждые пятнадцать минут. И каждый она выходила встречать. Хотя могла бы спасаться от жары в павильоне с кондиционером, устроенном на платформе. Могла бы отдыхать на мягких диванчиках, пить холодненькое из автомата и наблюдать за прибывающим поездом через стеклянную стенку. Но она выбегала навстречу каждому поезду, в жару. Наконец на самом краю платформы из последнего вагона вышел кто-то очень похожий… И она побежала туда, не замечая горячего, липкого воздуха. Муж показался ей непривычно высоким, широкоплечим, белолицым. На привокзальной площади их ждали супруги Кобаяси.
- Вы такая красивая сегодня! - улыбаясь, шепнул ей Хидэо.
А Намико покраснела и тихонечко ойкнула, когда русский мужчина крепко обнял её и поцеловал. В машине Намико сразу задремала.
- Не спи! - толкнул её в бок Хидэо.
Намико вздрогнула, жалобно улыбнулась, просыпаясь, и тут же уснула опять.
- Бедная Намико стареет, - сказал Хидэо. - Как и я, впрочем.
- Мы же ровесники! - засмеялся муж, - Какая старость? Не высыпается она, наверное, устаёт…
- Женщины не работают так, как мы, мужчины, - раздражённо возразил Хидэо. - Они целыми днями сидят дома и могут отдыхать, сколько хотят. Потому они и живут дольше нас. А мы их кормим.
Муж удивлённо выслушал Хидэо, устроил её голову на своём плече:
- И ты поспи, вид у тебя усталый.
Муж пригласил супругов Кобаяси поужинать вместе:
- Первый вечер в Японии я хотел бы провести вместе с вами, моими лучшими японскими друзьями!
Намико понравилось Советское Шампанское и русский шоколад. А Хидэо с удовольствием пил русскую водку, приговаривая, что сорок градусов - слишком крепко для японца. Вот пятнадцатиградусное сакэ - в самый раз. К тому же оно обладает чудесными свойствами: если пить подогретое сакэ, сидя в горячей офуре, можно увидеть духи предков.
- Если выпить побольше водки, тоже увидишь духов! - засмеялся муж.
Хидэо обиделся, насупился, замолчал.
- Поосторожнее тут с шутками! - предупредила она мужа. - Здесь не в почёте юмор. Ты в Японии, дорогой!
После ужина Хидэо вызвал такси.
- Выпив даже глоток спиртного, я не сажусь за руль! У нас в Японии с этим строго! Да и в аварию можно попасть, повредить машину. Хотя моя машина застрахована дважды, для надёжности. Суммы, выплачиваемой одной компанией, может не хватить. Я всегда поступаю осмотрительно! За последние двадцать пять лет я ни разу не нарушил правила!
Хидэо достал из кармана полученные за такие заслуги специальные золотые права. И укоризненно посмотрел на мужа, уже успевшего вступить с японскими правилами в конфликт. Но сказать ничего не решился, промолчал. Хозяева вышли на улицу проводить гостей. Любуясь маленькими домиками, муж прошёл несколько шагов вдоль улицы и исчез в темноте.
- Где он? - забеспокоился Хидэо.
А она засмеялась.
- Поздравьте меня! У меня пропал муж!
Хидэо посмотрел на неё изумлённо.
- Поздравить? Почему?
- Но ведь я теперь свободная женщина! - резвилась она.
Хидэо молчал, словно что-то обдумывая. Наконец, не выдержал, спросил опять:
- Я всё-таки не понял, почему Вы обрадовались, что Ваш муж потерялся? Почему хотите, чтобы Вас поздравили?
И недоверчиво пожал плечами, услыхав:
- Это шутка!
И почему-то заговорил о вреде разводов. Явившийся из темноты муж слушал Хидэо, ничего не понимая. А она смеялась.
- Я же говорила, что здесь шутить опасно! Ты в Японии, дорогой!
Утром она заваривала зелёный чай, а муж ворчал, что от этого напитка воняет рыбой и что кофе гораздо лучше. А потом выбрасывал из риса нори и посыпал его сахаром. Досталось и маслу из одуванчиков, в основном за цену. А она утешала его:
- Ты просто должен привыкнуть к Японии, дорогой!
В университете Хидэо задавал мужу странные вопросы: о тонкостях технологии, над которой он работал, об атомной технике, с которой он общался. Муж говорил что-то незначительное, Хидэо сердился.
- Подробнее, подробнее!
А муж улыбался добродушно:
- Но это же секрет, Хидэо, ты же понимаешь…
- Да, да, конечно, я понимаю! - сердился Хидэо. И гордо выпячивал грудь: - Я тоже работаю над секретной темой!
А она отворачивалась, чтобы скрыть улыбку: то-то будет разочарован шпион, укравший секреты Кобаяси! Выспросив всё, что ему было, наверное, поручено, Хидэо умчался в свой кабинет так стремительно, словно боялся забыть услышанное, заперся там и долго говорил с кем-то по телефону. А муж удивлённо крутил головой.
- Конечно, чиновники во всём мире занимаются этим. Но не учёные, коллеги, друзья… Тут и правда много неожиданного!
Вечером в торговом центре муж первым делом устремился к магазину деталей для электроники. Они вошли туда за пять минут до закрытия. Продавец вежливо поклонился и, отложив уже приготовленные ключи, стал терпеливо ждать, пока покупатели закончат свои блуждания среди длинных стеллажей. Мужа удивляли стоявшие на полках открытые коробки, в которых лежали вещицы такие крохотные, такие дорогие! И продавец, который ни на минуту не усомнившись в честности пришедших, уткнулся в какие-то бумаги. Они долго бродили по Ичибанчо, выбирая ресторан, достойный такого большого праздника - их встречи. Искали что-нибудь совсем необычное, совсем японское. И остановились, наконец, на тёмной пещере, над входом в которую шевелился механический краб. В витрине с пластмассовыми моделями среди прочих чудес зеленела коробка из палочек бамбука, сложенных как сруб деревенского русского дома. Только без крыши. Внутри сруб был как шкатулка с самоцветами. На подстилке из белого риса изумрудами зеленели водоросли, мерцали оранжевые шарики икры и горбились розовые клешни краба. Официанту, терпеливо ждавшему их решения, они дружно указали на сруб. А потом удивлялись счёту - два сруба и пиво стоили всего три тысячи йен.
- Тридцать долларов за парадный обед на двоих в дорогой Японии! - удивлялся муж. - В Москве дороже!
В гастрономе кассирша вручила сдачу мужчине, а тяжело нагруженные сумки женщине. Пока рассерженный муж отбирал у неё покупки, она смеялась.
- Здесь, в Японии, сильный пол - я!
В пятницу Хидэо повёз их к себе домой.
- Жена готовит для вас настоящий японский ужин. Хлопочет на кухне с утра.
- Как красиво это у Вас получилось! - указал муж на сущи.
- Я купила их в магазине, - честно отказалась от комплимента Намико.
И поставила на стол поднос, напоминавший роскошный натюрморт: зелень, золотистое тофу, белые шампиньоны и красные, почти прозрачные ломтики сырой говядины.
- Как тонко Вы нарезали мясо! - восхитился муж.
- Это в магазине нарезали специальным ножом. Дома так сделать невозможно, - смутилась Намико и поставила на стол электрическую жаровню. - Мы будем есть сукияки. Сукияки каждый жарит для себя сам.
- Да что же она делала весь день? - спросил муж очень тихо. - Разве что травку помыла.
Пришлось разочаровать его - в супермаркете зелень продавалась чистой, в запаянных пластмассовых пакетах. А Намико просто красиво разложила всё на блюде.
- Ты тут готовить разучишься, - мрачно буркнул муж.
И, отчаявшись похвалить стол, решил сделать комплимент хозяйке.
- Японских женщин считают самыми красивыми в мире.
- Я так не думаю, - безжалостно отрезал Хидэо.
И даже не улыбнулся. А Намико хихикнула и легонько хлопнула его ладошкой по плечу. Отбив последний комплимент, Хидэо принялся учить гостей жарить сукияки. Он выхватывал палочками ломтики сырого мяса, кусочки тофу, зелень и грибы, отправлял всё это на сухую, лишённую масла жаровню и ободрял неопытных иностранцев:
- Не бойтесь, мясо не подгорит! Регулировка температуры автоматическая, покрытие жаровни тефлоновое.
Хидэо взбил в маленькой плошке сырое яйцо - сукияки полагалось макать в яичный соус. Намико принесла миски с рисом и мисо-супом. Без этого в Японии не ели ничего. Свеженькие, прямо с жаровни, ломтики мяса, едва прогревшиеся, выпустившие вкусный сок грибы, душистая зелень наполняли тело блаженством пищи живой, целебной. Муж, наконец, сумел найти похвалу, которую хозяева приняли с удовольствием:
- Я так счастлив, что смог приехать в вашу страну!
Выходные они решили провести на пляже.
- Я не советую вам купаться! В море теперь холодно, по крайней мере, для нас, японцев, - Хидэо посмотрел на мужа, словно надеясь, что хотя бы один благоразумный человек в этой семье должен быть. - И купальный сезон давно закончился! Где вы будете переодеваться?
Они переоделись в прибрежных соснах, чахлых и редких.
- Зачем кабинки-то убрали? - ворчал муж. - Жара стоит за тридцать…
Он не хотел верить, что купальный сезон здесь устраивают не по погоде, а по календарю. И ронял на песок кусочки мяса и рис, сердясь, что его заставляют есть походный обед палочками.
- Почему нельзя было взять нормальные вилки или ложки?
А она думала - и правда, почему? И удивлялась, как незаметно и быстро воспитала её Япония. И оправдывалась:
- Да ведь мы в Японии, дорогой!
Поздним вечером они ставили крестики в календаре: поездка в горы с Хидэо, обед с Шимадой, ужин с Леночкой… И ещё много-много крестиков - встречи с Вероникой и Николой.
- Я сюда отдыхать приехал, а тут такое плотное расписание получается! - ворчал муж.
А она улыбалась счастливо.
- Придётся усердно трудиться! Ведь ты в Японии, дорогой!
Старая столица (Две баночки йогурта, два апельсина…)
Холодный горный источник.
Горсть воды не успел зачерпнуть,
Как зубы уже заломило.
Басё
И Конфуцию не всегда везло.
Японская пословица
Белый поезд Шинканзен летел к Киото, она держала мужа за руку, словно не верила, что он рядом, словно боялась - исчезнет. А он усмехался, но руки не отнимал. Шинканзен вёз их в Киото. На конгрессе в Киото они оба должны были сделать доклады. Какая удача - в Киото! Какое счастье - вместе! И в Киото! Ведь Киото - не просто город. Киото - Старая столица. И стоит в Японии произнести "Старая столица", каждый поймёт: это - Киото. Так говорила их спутница, жительница Киото, возвращавшаяся домой из поездки в Токио. Киото - не просто город, где давным-давно была столица. Киото - это самая что ни на есть истинная Япония, настоящая, старинная. Самое японское место в Японии. И всё в Киото самое лучшее: и храмы, и люди, и даже овощи…
- А что, в Киото какие-то особенные овощи?
Японка даже растерялась от такого дикого вопроса, от такого невежества. Но объяснила терпеливо:
- Конечно, в Киото самые лучшие овощи! А какой в Киото университет! Я там училась! - её лицо озарилось гордостью и счастьем.
Поезд мягко подлетел к платформе - Киото. На станции их встречали организаторы конгресса, и всё было прекрасно. Но в гостинице им почему-то дали два ключа. И номера на них были написаны разные.
- Мы - муж и жена, - попробовали объяснить они.
- Но вы оба - участники конгресса, - пожал плечами администратор. - А каждому участнику забронирован отдельный номер.
- Но вас заранее известили, что мы - супруги, - сердился муж.
- А фамилии у вас разные, - подозрительно посмотрел на них японец.
- Такое возможно в России. У нас многое иначе, чем в Японии.
Она всё ещё надеялась достучаться до разума администратора. До его сердца. Японец улыбнулся, поклонился, но ключи не поменял.
Комнаты оказались на разных этажах. А у них был один чемодан на двоих. И один тюбик зубной пасты. Горячее закатное солнце било прямо в окна. Кондиционер разгонялся медленно.
- Японцы относятся к любви наплевательски! - она говорила так, словно виноват в этом был муж.
И он сказал что-то обидное. Она в ярости выскочила из гостиницы. У подъезда остановилась, осмотрелась автоматически, по привычке. На каменной доске, стоящей у входа, мерцал тусклым золотом столбик иероглифов - название гостиницы. Которое невозможно прочесть. Она сердито отвела взгляд от надписи, запоминая красноватый фасад, магазинчик на углу… Солнце давило голову горячим утюгом. Плюс тридцать пять - нормальный сентябрь в Киото. Клубок узких улочек распутывался неохотно, завязнув в испарениях размякшего асфальта. Ручеёк переулка переливался в петляющую речку улицы, впадал в широкий поток проспекта… Среди одинаково безликих бетонных домов нетрудно было потерять ту улицу, которая ныряла в старый квартал, вела к её гостинице. К счастью, на углу был разбит микроскопический скверик. Запечатлев в памяти лавочку и три куста, она уверенно вышла на проспект.
Широко раскрытые ворота буддийского храма приглашали в густую тень сада. Внутренность старого деревянного храма выдыхала постоянную прохладу, пористое серое лицо каменного Будды смотрело бесстрастно, навевая мысль, что всё в этой жизни тленно. Медленно остывая, она осторожно поглядывала на Будду - не обиделся ли на её незваное вторжение? Но Будда был спокоен. Солнце садилось, и, возвращаясь к обычным обязанностям жены, она зашла в магазин, чтобы купить дешёвый ужин: хлеб, сыр, две баночки йогурта, два апельсина… Она легко нашла микроскопический скверик, свернула с проспекта. Первый поворот налево, потом второй направо… Хоть и была рассержена, когда уходила отсюда, а повороты считала. Потому что знала - в Японии ни спросить, ни прочесть. Сейчас за углом покажется красноватая стена гостиницы. Она представила, как ждёт её муж, как волнуется, и пошла быстрее. Поворот, магазин… Впереди мельтешила сумятица домишек. И никакой гостиницы. Хотя совершенно ясно было, что она где-то рядом!