IV
В то время, как Жан-Франсуа обедал со своим братом в Париже, Жербье в Лионе принимал Феликса. Их встреча прошла в театральном агентстве. Его директор предоставил Жербье одно из своих бюро, чтобы тот мог принимать самых разных и удивительно выглядевших людей, не привлекая лишнего внимания.
Люди, которые знали Жербье и Феликса, ни в коем случае не должны были заметить ни малейшего изменения в их отношениях. Но Феликс и Жербье после казни Поля Дуна не чувствовали себя столь же естественно вместе, как это было до нее. Потому они говорили несколько быстрее и более напряженным тоном, чем раньше.
- Я послал за тобой, потому что это срочное дело, - сказал Жербье. - Они обыскали все владение нашего друга доктора в юго-западном секторе. Весь дом перетрусили снизу доверху. К счастью, там в тот день не прятался никто из наших людей. Он выпутался, но место "засвечено".
- Понимаю, понимаю, - сказал Феликс.
- Сколько людей всего тебе нужно отправить в Гибралтар? - спросил Жербье.
- Ну, два канадских офицера "коммандос" из Дьеппа, как ты знаешь, три новых парняиз британских Королевских ВВС, спрыгнувших с парашютом, и еще два бельгийца, из числа тех, что были приговорены бошами к смерти.
- И еще один из наших радистов, которого мы направляем на обучение в Англию, и еще девушка, - сказал Жербье. - Всего выходит девять. Где они будут ждать подлодку?
- Боже мой, - воскликнул Феликс. - Дом доктора был самым удобным. Снова кто-то навел на него. Это работа или легионеров S.O.L. или кого-то из людей Дорио. Я…
Он сжал кулаки, но не закончил фразу. Его взгляд встретился с взглядом Жербье. И они оба вспомнили о Дуна.
- Это сейчас не самая важная проблема, - быстро сказал Жербье. - Где же нам их разместить?
- Может разместить их маленькими группами по деревням? - спросил Феликс.
- Нет, - возразил Жербье. - Они уже и так наделали глупостей. Канадский полковник пошел в кафе. Он думал, что говорит по-французски без акцента, и все теперь знают, кто есть кто. На деревенское население можно положиться, в том числе и на жандармов. Но если попадется болтун.
- Или пьяница.
- И потом подлодка возвращается с операции, - продолжал Жербье. - Об ее прибытии нам сообщат только за день. Они все должны быть где-то поблизости.
Феликс медленно тер свою макушку, пока тонзура не покраснела.
- Тогда нам придется провести разведку на местности в регионе и найти поместье, постоялый двор, фабрику, где примут наших людей, - сказал Жербье. - и найти в течение сорока восьми часов.
- Это рискованно, - сказал Феликс.
- Я знаю.
Жербье подумал о телеграмме, которую получил из Лондона. В ней генеральный штаб выражал свое удивление проволочками и неосторожностью организации. И он добавил с некоторой горечью:
- Мы не компания, страхующая от всех рисков.
- При условиях, в которых мы работаем, это в большей степени обходной путь.
- Все зависит от человека, которого ты подберешь для этой миссии, - резюмировал Жербье. - Не нужен организатор с большим умом. Нужна решительность, хороший, быстрый глаз, чтобы узнавать людей, которым он сможет доверять. Это вопрос инстинкта.
- Понимаю, понимаю, - сказал Феликс. - И у меня есть парень, который выполнит приказ. Товарищ по добровольческому корпусу. Ты его никогда не видел, но ты знаешь, о ком я. У него нос, как у охотничьей собаки. Но он сейчас в Париже. Он должен был доставить новый радиопередатчик Дюбуа Дьё сегодня утром.
- А когда он вернется?
- Через три дня.
- Почему не раньше?
- У него в Париже брат, которого он не видел с войны… Я ведь не знал, что он нам так быстро понадобится, - сказал Феликс.
- Ох, эти семейные дела, - сказал Жербье сквозь зубы.
- Это замечание было в мой адрес? Феликс контролировал свой голос, но эта фраза прозвучала так агрессивно, что Жербье не решился ответить. Глаза у Феликса горели от недосыпания, веки покраснели, а круглое лицо было землистого цвета.
- Он мало спит, его нервы на пределе, - подумал Жербье. - Но из нас никто не спит достаточно.
Феликс, увидев, что Жербье молчит, снова выпалил с той же грубостью:
- Если твое замечание о семье касалось меня, то ты слишком далеко зашел.
До этого момента Жербье не знал, как ему поступить. Но тут он вспомнил и спросил:
- Как чувствует себя твой сынишка?
- Не очень хорошо, - сказал Феликс. - Доктор нашел у него в легком ганглии…
- Тебе нужно отправить его в деревню, - сказал Феликс.
- На какие деньги? - спросил Феликс. - Ведь если человек постоянно в разъездах, как я, или занят тысячей дел одновременно, у него нет ни минуты, чтобы заработать хоть пару су. Нам едва хватает на еду, и то только потому, что моя жена работает экономкой. А у моей жены есть гордость. Теперь она обвиняет меня в том, что я лентяй и бесполезный человек. А что мне ей сказать? А малыш все время один сидит в сырой лавке.
- Ты мне никогда об этом не рассказывал, - сказал Жербье. - Мы бы нашли средства…
- Пожалуйста, месье Жербье, - сказал Феликс. - Разве я похож на попрошайку?
Жербье задумчиво водил пальцем по столу, за которым сидел. В этот момент Феликс, автомеханик, напомнил ему Роже Легрэна, молодого электрика, больного туберкулезом, в лагере в Л. Та же самая верность долгу… То же самое чувство чести…
Молчание Жербье теперь глубоко взволновало Феликса.
- Я рассказывал все это не для того, чтобы пожаловаться - пробормотал он. - Я не знаю, что на меня нашло. Когда ты говорил о семье, я подумал, что ты, ну, что ты один, что тебя ни с кем ничего не связывает. Это даже удача для такой работы, которую мы делаем.
Жербье продолжал расчерчивать стол своим ногтем. Он не был связан ни с кем, это правда. Ближе всего в своих личных отношениях он привязался к Легрэну. Но Легрэн отказался бежать…
Это удача….
- Так кого мы направим в разведку? - резко спросил Жербье.
- Я пойду сам, - сказал Феликс.
Жербье снова посмотрел на воспаленные веки Феликса, на нездоровый цвет его щек.
- Тебе нужно хорошо выспаться ночью, - сказал Жербье.
- Я за это не переживаю. Но я поклялся моей жене и сыну, что схожу с ними в кино завтра в субботу.
Но Феликсу действительно удалось выполнить свое обещание. Он встретил Жана-Франсуа, прибывшего экспрессом "Париж - Ницца".
V
Ферма размещалась на середине пути между большим национальным шоссе и морем. Просторные хозяйственные сооружения, построенные в старинном стиле, образовывали подкову, окаймлявшую главный дом. В сторону моря, почти до самой воды, разместились ухоженные поля, виноградники, сады. Эти земли были огорожены низкими стенами. Жан-Франсуа, сидевший на тропе, положил рядом на землю велосипед и смотрел на ферму. Из всех возможных убежищ, которые он увидел за день, это показалось ему самым подходящим во всех отношениях. Жан-Франсуа вскочил в седло и поехал.
На дворе цыплята ковырялись в грязи, а у свинарника старый сельскохозяйственный рабочий колол дрова.
- Где хозяин? - спросил его Жан-Франсуа.
Старик с трудом выпрямился, вытер бесстрастное лицо обратной стороной своего запачканного рукава и приставил ладонь к уху.
- Я вас не слышу, - сказал он.
- Хозяин, - громко прокричал Жан-Франсуа.
Открылась дверь, и вышла женщина в черном платье и шали. Она была средних лет, невысокая, и очень прямо держала голову.
- Хозяина нет, он в городе, - сказала она с острым и живым местным акцентом.
Жан-Франсуа несколько раз улыбнулся ей.
- Это не имеет значения, мадам, - сказал он. - Вы настоящая хозяйка, я уверен.
На Жане-Франсуа был теплый свитер с высоким воротом, пара старых бриджей, велосипедные чулки и старые спортивные туфли. Но из-за его рук, осанки и голоса фермерша была уверена, что он представитель обеспеченного класса.
- Если вы с черного рынка, то бесполезно, - сказала она. - Нам нечего продавать.
- Ну, а могу я попросить у вас попить, - сказал Жан-Франсуа. - У меня в горле пересохло.
На веках и лбу молодого человека был тонкий слой пыли. Зима в этом регионе была очень мягкой, и дороги совсем сухими.
- Заходите, - сказала женщина.
В большой гостиной в узком камине горел огонь. Старая сельская мебель блестела в лучах заходящего солнца. Снаружи доносился сухой звук колки дров и писк цыплят. Хозяйка поставила на стол бутылку и стакан.
- Воды было бы вполне достаточно, - сказал Жан-Франсуа.
- Огюстина Вьелла никогда не отказывала путнику в стакане вина, даже в эти трудные времена, - сказала женщина с гордостью.
Жан-Франсуа пил медленно, и удовольствие, _ получаемое от каждого глотка, отражалось на его сияющем лице.
- Еще стаканчик? - спросила Огюстина Вьелла.
- С удовольствием, - ответил Жан-Франсуа. - У вас хорошее вино.
- Это с нашей собственной земли, - сказала фермерша.
Она понаблюдала, как Жан-Франсуа пьет, и вздохнула. У нее не было сына, и ей очень бы хотелось, чтобы у нее был такой большой мальчик, как этот, сильный, красивый и простой.
- Вы были на войне? - спросила она.
- От начала до конца, - ответил Жан-Франсуа, - в разведывательном корпусе.
- В разведывательном корпусе, - заметила Огюстина Вьелла, - были очень хорошие солдаты, как говорят.
- Как говорят, - повторил Жан-Франсуа со смехом.
Он внезапно встал, подошел к радиоприемнику на комоде, включил его и повернул ручку настройки на частоту Лондона.
- В это время передач нет, - сказала фермерша.
Она стояла у стола. Жан-Франсуа подошел и уселся рядом с ней на угол стола.
- До наступления ночи мне нужно найти место, чтобы спрятать нескольких товарищей, - сказал он.
На лице женщины ничего не отразилось, но она понизила голос и спросила:
- Это сбежавшие заключенные?
- Они англичане, - сказал Жан-Франсуа.
- Как англичане, что вы имеете в виду? - воскликнула Огюстина Вьелла.
От удивления она повысила голос. И с инстинктивной тревогой посмотрела в окно. Но увидела только глухого работника.
- Несколько после рейда на Дьепп и еще несколько сбитых летчиков, - объяснил Жан-Франсуа.
- Святая Дева, - пробормотала Огюстина Вьелла, - Святая Дева… Британские солдаты здесь. Я была уверена, что они только в наших северных провинциях.
- Там они и начинали прятаться, правильно, - сказал Жан-Франсуа. - Там с ними превосходно обходились.
- На это следовало надеяться, - сказала фермерша. - Британские солдаты найдут хороший приют в любом добром доме во всей Франции.
Огюстина Вьелла завязала концы своей черной шали на груди, и шаль слегка задрожала.
- Так я смогу привести их к вам? - спросил Жан-Франсуа.
- Я должна даже поблагодарить вас, - сказала фермерша.
- Это небезопасно, я должен предупредить вас, - сказал Жан-Франсуа. - И также с ними…
- Я думаю, вы еще слишком молоды, мой малыш, чтобы давать мне советы в моем доме, - прервала его Огюстина Вьелла.
- А как насчет их безопасности? - спросил Жан-Франсуа.
- Мой муж и дочь думают так же, как и я, а работник был здесь еще во время моего свекра, - нетерпеливо сказала Огюстина Вьелла.
- Их будет семь или восемь человек, - сказал Жан-Франсуа.
- Дом большой.
- А как с едой?
Никто не умрет от голода, слава Богу, даже в это несчастное время, в доме у Огюстины Вьелла, - заверила хозяйка.
VI
Они прибыли маленькими группками за две ночи. Канадские "коммандос" из Дьеппа добирались сюда через десять убежищ: рыбацкие хижины, поместья деревенских землевладельцев, горные хутора, придорожные гостиницы. Двух раненых летчиков Королевских ВВС несколько недель лечил в своем доме деревенский врач. Наконец Феликс привел молчаливого поляка, которому немцы до побега переломали все пальцы на правой руке.
Чтобы соорудить постели для всех этих людей Огюстина Вьелла поснимала матрацы со всех своих кроватей и вынула из комода самые лучшие ткани в доме. Чтобы накормить их, она приготовила баранину с травами, зажарила гуся, взяла яйца с птичьего двора, соленое масло, мед с холмов, и повидло, сделанное на ее ферме из настоящего сахара. Ее гости так никогда и не узнали, что ради них она пожертвовала всеми своими запасами. которые собирала на голодную зиму, и что она отдала им весь хлеб семьи. Эта гордая и деспотичная хозяйка заботилась о них с хлопотливостью и даже робостью. Они казались для нее чуть ли не сказочными героями. Они пришли так издалека. И они все еще воевали.
- Не беспокойтесь, - говорила она им, когда они благодарили ее. - Что стало бы с нами, если бы не было вас?
И они, уже познавшие такое же гостеприимство во всей Франции, улыбались и взволнованно смотрели на нее.
Жюль Вьелла, которого не взяли в армию ни в 1914, ни в 1939 году из-за косолапости, повторял про себя:
- И я тоже внес свой вклад в эту войну, вот сейчас. Он иногда говорил это и вслух, но только своей дочке Мадлен. Жене он сказать это не осмеливался. Мадлен, похожая на Огюстину своими черными глазами и испанской фигурой, сама не знала, кого она любит больше - стройного, широкоплечего и вежливого канадского полковника или молодого летчика с детским лицом. Бельгийцы вызывали ее смех своим акцентом и смешными историями. Старый работник на ферме, родившийся в приграничном поселке, был уверен, что его хозяева прячут контрабандистов. Они оставили его в этой уверенности.
Ночью все собирались послушать английские радиопередачи в большой гостиной фермерского дома, где все - и двери, и ставни, были тщательно закрыты. Огюстина Вьелла смотрела на эти незнакомые чужеземные лица на фоне старых стен, старой мебели, которые знали только одну и ту же семью скромных благопристойных крестьян, и недоверчиво качала гордой головой. И когда она подумала, что эти люди скоро уйдут на подводной лодке (они сами ей об этом рассказали, настолько были в ней уверены), Огюстине показалось, что она уже рассказывает эту историю детям, которые будут у ее Мадлен, и что эти дети будут слушать ее рассказ как волшебную сказку.
Это продлилось около недели. Затем в один из вечеров вернулся Жан-Франсуа. Он сообщил, что отправка состоится следующей ночью. Огюстина Вьелла сильнее затянула шаль на груди, чтобы скрыть дрожание рук. Когда они ушли спать, Огюстина задержала Жана-Франсуа.
- Я хотела бы спрятать еще кого-то, если вам будет нужно, - сказала она почти робко.
Ее просьба не удивила Жана-Франсуа. Каждый раз люди, случайно оказавшие услугу Сопротивлению, были этим счастливы и хотели сделать что-то еще.
Была ли это ненависть к врагу или чувство солидарности, или любовь к приключениям, находившая в этом выход? Жан-Франсуа не мог самостоятельно решить этот вопрос. Но он знал, что благодаря такому опыту вся страна наполнилась людьми, обеспечивающими превосходные транзитные маршруты, и бесчисленными соратниками, укрывающими людей от врага.
- Недостатка в клиентах не будет, - улыбаясь, сказал Жан-Франсуа Огюстине.
Его голубые глаза на минутку остановились на радиоприемнике, который слушал Жюль Вьелла.
- И еще, - сказал Жан-Франсуа, - мы могли бы вести радиопередачи из вашего дома.
- Я не совсем поняла, - сказала фермерша.
- Мы могли бы говорить с Лондоном, - пояснил Жан-Франсуа.
- Святая Дева! - воскликнула хозяйка. - Говорить с Лондоном! Из нашего дома! Из нашего дома! Ты слышишь, Жюль? Ты слышишь, Мадлен?
- Подождите минутку, - сказал Жан-Франсуа. - Это означает смертную казнь. Жан-Франсуа мог слышать дыхание семьи Вьелла в большой комнате с потемневшими от копоти балками.
- Что ты думаешь, Жюль? - спросила хозяйка своего мужа.
- Я хочу того же. что и ты, - ответил Жюль Вьелла.
Огюстина прислушалась к глухому шуму от шагов на чердаке, который издавали канадцы, бельгийцы, англичане и поляк, собираясь спать.
- Тогда я согласна.
- Я поговорю об этом завтра с моим шефом, - пообещал Жан-Франсуа.