Нужно отдать должное Викхэму! Никто в этом деле никогда не получал столь много бесплатной публичности, и ни один человек не делал на этом столько выгоды и известности. Он появился, я полагаю, сначала где-то в Уэльсе, но именно в цирке Энглера лондонцы впервые увидели его шоу. Викхэм заявлял, что может останавливать авто на полном ходу, и это, со всей очевидностью, он проделывал в своём шоу. Однажды вечером он был подвергнут по поводу этого трюка перекрёстному допросу в своей уборной, из этого разговора вытек до крайности фантастический эпизод. Ни одно событие во всей истории атлетических зрелищ никогда не было столь блестяще поставлено, так красочно освещено в прессе и столь артистично исполнено. Три или четыре "эксперта" вместе с Бертом прошли по Риджент стрит до площади Пикадилли. Здесь эта группа остановилась, все ещё обсуждая его более или менее чудесную силу. Викхэма спрашивали: "Так вы всё-таки можете остановить машину?", "Вы взаправду можете успешно противостоять силе мотора, работающего на полную мощь?" Ответ явился молниеносно.
Викхэм быстро оглянулся, затем бросился с мостовой к проезжающему мимо такси, ухватился за рамку, на которой была прикреплена табличка с номерами, и через несколько ярдов остановил его. Его трюк был доказан! Все вечерние и немало более трезвомыслящих утренних ежедневных газет поместили колонки об этом. Провинциальные издания, менее озабоченные достоверностью, поведали своим ошарашенным читателям, что Берт Викхэм остановил лондонский трамвай на Брикстон Роуд. Они не беспокоились о точности подробностей.
Это не имело значения, ибо прославило Берта Викхэма. Укутанный в свои многочисленные свитера, он объехал страну с немалой выгодой для себя. В то время много шумихи начала производить борьба, так что Берт "катал" с собой нескольких силачей. Звезду своей труппы он сподвигал за хорошие деньги выходить против лучшего борца, какого только можно было найти. И. так как он обычно быт достаточно благоразумен или достаточно удачлив, чтобы подбирать хороших людей, ему в основном удавалось поддерживать нужный интерес, чтобы заполнять половину вечернего развлечения.
Затем этот великий человек сам выходил на сцену в сопровождении автомобиля. Он всегда вывозил свой собственный, между прочим, и ему неизменно удавалось договориться с местным шофёром, который прислушивался к "весомым" доводам. По случаю он мог разрывать колоды карт и ломать подковы, которые были впору слону - чудовищные предметы, которые подносили ему под протесты зрителей. Затем наступал его многословный вызов каждому в этом мире, кто лучший в одиннадцати, тринадцати, пятнадцати или даже семнадцати видах спорта, - плаванье, для ко которого ему пришлось бы снять семь или восемь свитеров, обычно бывших на нём, благоразумно исключалось. Затем, наконец, колоссальный трюк Берта с удержанием двух автомобилей.
Поставленный между двумя машинами, Берт или любой из ведущих, которых он привлекал по случаю, объявлял, что сейчас произойдёт, и пространно изрекал, какая для этого требуется нечеловеческая сила. Затем заводились моторы, и зрители могли (благодаря лучу друммондова света) наблюдать, как черты лица Берта чудовищно искажались из-за ужасного напряжения, и совершалось чудо. Берт напрягался и напрягался, пока авто, несмотря на сопротивление моторов, медленно подкатывались к нему.
Великий трюк! Трюк, который даже превзошёл поднятие слона могучим Сэмпсоном до тех пор, пока одним несчастливым вечером в ланкастерском мюзик холле, что-то не так пошло с механикой, и сейчас нужно описать, как и почему всё пошло не так, как надо.
Всё дело было в шофёре нанятом из местных жителей, который сыграл с ним подлый трюк. Он сделал это к тому же в самом начале их запланированного надолго сотрудничества, причём на эту работу он сам долго и упорно набивался. Берт, как всегда, обернул вокруг себя цепи обоих автомобилей, когда этот мерзкий тип вместо того, чтобы дать задний ход (секрет этого номера), поставил рычаг на одну из передних скоростей и въехал со сцены прямо через декорации в стену театра, волоча за собой бедного Берта и его старый "прицеп". Это был, конечно, финал Викхэма.
Но перед тем, как закончить с Викхэмом, нужно сказать ещё кое о чём. Неправильно будет так просто отбросить Берта, потому что он был больше, чем эпизодический персонаж. Он был ярким проявлением эпохи. Ведь одержимые поклонники силы толпились на железнодорожных станциях, чтобы увидеть, как он останавливает поезда.
Этот трюк, который неизменно вызывал глубокое уважение, проходил в виде прощальной "штуки". Викхэм, будучи в какой-нибудь компании, редко упускал возможность показать свои многочисленные дарования. Его обычно провожала на местном вокзале небольшая толпа поклонников. И с ними он болтал, пока поезд не начинал трогаться. Тут он одним прыжком подскакивал к вагону, хватался за дверную ручку, и, явно выжимая из себя все силы, могучим рывком распахивал дверь и уезжал, махая рукой на прощанье. А оставшиеся зрители стояли, раскрыв рот, в твёрдом убеждении, что он в самом деле уменьшил скорость локомотива. Признаю, звучит слегка надуманно. Но я пишу именно так, как было.
Почти такой же по подлинности трюк был у него с подковой. Приехав в любой город, в котором ему надо было выступать, он приходил к лучшему кузнецу и заказывал особенную подкову. Когда она была готова, просил кузнеца рассказывать всем, что эта подкова будет предложена для проверки его (Викхэма) сил, упирая на то, что, выставив эту подкову у своей кузницы или концертного зала, мастер получит бесплатную рекламу своего предприятия. Эта особенная подкова, как заявлялось, представлялась на суд пятничным или субботним вечером, в зависимости от того, который день лучше на этой неделе подходит для хорошего выступления. После того, как подкову изучили, Викхэм заявлял, что она ему очень нравится, поэтому он тут же закажет себе вторую. Это всё для того, чтобы расширить рекламу, так он всегда предусмотрительно объяснял.
Наступал вечер представления, к которому ковалась эта специальная подкова. Берт боролся с ней без особой пользы и, наконец, злобно бросал на пол, от которого она отскакивала или съезжала со сцены прямо за кулисы. Немедленно после этого подкову ему возвращали. Но Берг возражал, что он уже достаточно с ней возился, она оказалась твёрже, чем он ожидал. Но, в конце концов, поддавался на уговоры попробовать ещё раз. Среди тишины, которая становилась осязаемой, он делал последнее сверхусилие, и - чудо из чудес - непокорная подкова разрывалась надвое. Но так как подкова никогда не ломалась раньше, чем она побывает за кулисами, злые языки пытались выводить отсюда логическое объяснение предусмотрительности Берта, который всегда оказывал пару подков, а не одну.
"Штучка" с локомотивом однако послужила толчком для создания одного из лучших бурлесков для мюзик-холлов, когда- либо поставленных. Его давал маленький человечек, который называл себя Вертом Викхэмом (ходили слухи, что он одно время работал на Берта), который ковылял по сцене, закутанный сильнее, чем египетская мумия. После того как были отпародированы множество номеров Берта, выскакивал огромный швейцар и выступал против чего-нибудь, на это Викхэм хватал гиганта и забрасывал его обратно за кулисы, откуда он немедленно возвращался, подвешенный на явно заметной проволоке и качался на ней взад и вперёд над сценой. Выступление пародиста заканчивалось выездом на сцену шипящего и пыхтевшего бутафорского паровоза, который насмешник над силачом хватал и вертел над головой. Так что, хотя Берт недавно ушёл от нас, в сатире память о нём всё ещё жива.
Артистом, равным по гениальности Викхэму, но совсем другого жанра - настоящим силачом и умным штангистом к тому же, был Монте Сальдо, чьё сценическое мастерство лучше всего проявлялось в номере, который он ставил при помощи своего брата Франка, и который назывался "Сон скульптора" - несомненно, один из самых артистичных и впечатляющих из тех, что когда-либо ставились.
Занавес поднимался, открывая мастерскую скульптора, который работает над копией известной классической статуи. Её изображал сам Монте, очень искусно раскрашенный и одетый под мрамор, а сзади него стояло зеркало, в котором статуя отражалась. Немного поработав, скульптор будто бы уставал, он прикрывал свой шедевр шторками и, растянувшись на кушетке, вскоре засыпал.
После этого шторки сами собой раздвигались, открывая статую уже в другой классической позе, снова отражённой в зеркале. Затем они снова сходились и расходились, каждый раз открывая все новые позы и отражения, пока, наконец, и статуя, и её отражение в зеркале не застывали друг против друга в известной борцовской позиции. После паузы зеркало падало и разбивалось, а "отражение" - брат Франк, если быть точнее, - выпрыгивало, чтобы схватиться с Монте и изобразить на сцене разнообразные борцовские позы.
Этот уникальный дебют продолжался рядом не менее свежих силовых трюков, в которых участвовали как люди, так и металлические грузы, и завершался жимом Франка вверх одной рукой, при этом удерживаемый им ассистент вращался. Это вращение, между прочим, исполнялось блестяще. Когда Франк укладывался на ладонь Монте, тот подкладывал вращающийся диск, на который опиралась спина брата. Поэтому, когда Франк поднимался, Монте мог закрутить его.
В этом месте скульптор начинал ворочаться, - на что и статуя, и её "отражение" отскакивали на свои места, принимая вновь первоначальную позу, таким образом убеждая проснувшегося резчика мрамора, что всё, что происходило, на самом деле было только сном.
Монте Сальдо был одним из очень немногих, кто укрепил репутацию, заработанную на сцене силовыми трюками, атмосферой своего блеска и фантазии. Первый человек в мире, который поднял вес своего тела одной рукой и один из самых успешных когда-либо известных тренеров. О Монте вы очень скоро ещё услышите.
VIII
Примерно в то же время, что и упомянутые мной недавно персонажи, промелькнул квартет силовых шоу, которые заслуживают хотя бы краткого обзора. Во-первых, это Бен Гур (в частной жизни - Дик Соломон), который прибегал к хитроумным ловушкам древнего Рима, чтобы делать впечатляющую сценическую постановку. Довольно здоровый парень, - его главным трюком было носить мешок с песком весом 330 фунтов тем же способом, как это делал Аполлон. Его лучшим подъёмом над головой, однако, был тот, который он делал, держа в каждой руке по 90-фунтовой штанге. Любители, меньшие его по размерам в двое, сегодня могут исполнить этот жим.
Труппа Атласа и Вулканы ставила замечательное шоу, но что касается калибровки их гирь, они далеко "уплывали" от точности. Очаровательные дамы исполняли несколько лёгких упражнений с парой "112-фунтовых" штанг и заканчивали номер, держа их на весу под прямым углом к телу, а мужчины труппы при этом жонглировали ими в такой презрительной манере, что могли бы заставить Пола Чинкевалли спрятать лицо от стыда. У них проходили, однако, очень успешные гастроли несколько лет, пока однажды они не приехали на неделю в Кэмбервелл, и там прошли через довольно унизительные переживания и получили явно необходимый урок.
Бетриш - ещё один силач, кому совесть не давала спать по ночам. Одним из его великих трюков было подбросить 336 фунтов над головой одной рукой так же легко, как бык швыряет плащ матадора. Он всё продолжал это делать, пока Эдвард Астон не поднялся однажды вечером на сцену и сделал это даже легче, чем Бетриш, и ещё много раз. Отнимите 200 фунтов из заявленного веса, и станет довольно ясно, сколько эта штанга весила на самом деле.
Затем ещё был Лионел Стронгфорт, который поставил одно из лучших шоу, проходивших когда-либо в Лондоне. Чудесный артист с крайне импозантной фигурой, он собирал большие залы до тех пор, пока однажды вечером маленький Альберт Атилла, запрыгнув на его сцену и подняв его самую большую концертную штангу, ушёл богаче на 25 фунтов и разрушил репутацию Стронгфорта как штангиста в нашей стране - от этого удара тот никогда не оправился. Это было интересным действом, и вы, несомненно, хотели бы услышать эту историю полностью.
"Стронгфорт, чемпион мира по атлетике, в сенсационных силовых номерах. Вызов всему миру. 25 фунтов стерлингов будет выдано любому, кто сможет испортить трюк Стронгфорта, подняв одной рукой над головой штангу весом 312 фунтов, мировой рекорд".
Таковы были ошеломляющие заголовки, которые появились на афишах Лондонского Павильона на площади Пикадилли несколько лет назад. Лионел Стронгфорт, известный ранее как Макс Унгер, бросал вызов всему свету в состязании по поднятию штанги одной рукой, явно не считаясь со страшными для себя последствиями, когда такой дерзкий вызов загонит его в свою же ловушку.
Сказать, что Стронгфорт не знал, что именно выйдет из его затеи, нельзя, так как Томас Инч заранее предупреждал его, что и Артур Саксон, и Альберт Атилла легко справятся с его гирей - она, между прочим, совсем не была штангой, - случилось им объявиться на сцене. Стронгфорт, однако, не считал нужным обращать внимание на предупреждения, утверждая, что Альберт Атилла имеет недостаточный вес, чтобы поднять эту тяжесть; и, поскольку стало известно, что Артур Саксон тогда находился в Манчестере, непохоже, что нужно кого-то бояться. Будучи неунывающим оптимистом, он стоял на своём.
В середине недели Атилла, который узнал о вызове, заявился с одним своим другом, уютно устроился поближе к сцене и стал ожидать выхода Стронгфорта. Наконец, его черёд наступил, и первый акт этой драмы начался.
Стронгфорт прежде всего представил неплохую демонстрацию мускулов и позирования, затем показал несколько интересных силовых номеров, после чего был озвучен вызов, направленный к любому мужчине в мире, поднять его громоздкую с виду гирю, которую медленно выкатили на середину сцены. Эта гиря, как было заявлено, весила 312 фунтов, и любому, кто поднимет её выше головы одной рукой, выплатят 25 фунтов стерлингов.
Как только вызов бросили, на сцену ступил Атилла, которому было любопытно, сколько гиря весит на самом деле. Ему не верилось, что в ней действительно 312 фунтов. Он знал, как и все остальные, что единственный человек, могущий таким способом поднять этот вес - это грозный Артур Саксон. Его собственный "потолок" был где-то в районе 240 фунтов - действительно, замечательный результат, если вспомнить, что сам он никогда не весил более 10 стоунов 7 фунтов. Это, возможно, ещё более примечательно, когда узнаёшь, что вопреки своему тевтонскому имени он был англичанином.
Опробовав вес, Атилла нашел, что гиря далеко не столь тяжела, как заявлено. Привожу его слова: "Наверно, она весила на унцию или вроде того свыше 190 фунтов, но ни на гран больше". Удивлённый, он повернулся к Стронгфорту и спросил: "Вы точно предлагаете 25 фунтов любому, кто сможет это поднять?" На этот вопрос Стронгфорт ответил: "Да, дадим 25 фунтов любому". Услышав это, Атилла заявил, что принимает вызов здесь и сейчас и поднимет эту гирю. Стронгфорт ответил довольно невозмутимо: "Хорошо. Давайте!"
Атилла не стал терять время на то, чтобы вернуть гирю на пол, и, решив не полагаться на удачу, спросил Стронгфорта, как поднимать её на плечо - одной или двумя руками? "Двумя", - был ответ, и едва это слово слетело с уст, Атилла перевернул гирю и из этого положения быстро выжал её над головой на вы тянутой руке. Несколько мгновений он подержал её так, затем опустил и поставил на сцену. Повернувшись к Стронгфорту, чтобы узнать, что тот па это скажет, Атилла обнаружил, что он на сцене один: Стронгфорт и его импресарио исчезли. А он стоял под одобрительный рёв, в ожидании тех 25 фунтов, которые явно не спешили появиться. Он видел, как из-за кулис распорядитель сцепы неистово машет ему, чтобы гот уходил. Но Атилла и не думал двигаться. Он сам был опытным артистом и знал эти игры. И, раз он отказывался покидать сцену, тяжёлый занавес упал, но он, однако, предвидел эту уловку и выскочил перед ним, а зал при этом вопил, чтобы Атилла стоял на своём и не двигался, пока ему не заплатят, что он и сам намеревался делать.
Оркестр играл, занавес снова поднялся, и начался очередной номер программы. Атилла по-прежнему не двигался с места. Публика, теперь уже доведённая до бешенства, прогнала выступавших, пронзительно требуя, чтобы Атилле выплатили деньги, которые он так честно и с такой легкостью выиграл. Наконец вышел дежурный администратор и попросил тишины. Когда она наконец наступила, он вручил Атилле двадцать соверенов и пятифунтовую банкноту, за что силач поблагодарил его, а зрителей - за поддержку, после чего без всякой суеты спокойно покинул здание.
Так закончилась попытка Лионела Стронгфорта заявлять о вызове гам, где в то время практически находился центр мира тяжёлой атлетики, с гирей, которая не весила столько, чтобы обосновать такое масштабное заявление. А вот что было дальше!
Следующим утром Атилла был в кабинете редактора "Спортинг Лайф", делясь подробностями произошедшего, когда кто бы мог туда прийти, несясь вверх по ступенькам, как не старина Том Инч с новостью, что внизу стоит Артур Саксон, только что прибывший прямо из Манчестера. И что они собираются принять вызов Стронгфорта этим вечером! Когда Инчу доложили, что те 25 фунтов уже "прибраны", он немедленно крикнул Артуру Саксону, чтобы тот поднимался. Вожак Трио Саксонцев пришёл, как его попросили, и буквально взорвался, когда ему выложили эти сведения.
Разгромленный Атиллой Стронгфорт мог, но моему мнению, считать, что ему ещё повезло, ибо не опоздай Саксон на один день, ничто бы уже не предотвратило такой сцены, как жонгляж тем, что он самодовольно описывал как "штанга вызова". Совсем недавно, могу добавить, Стронгфорт заявил, что успех Атиллы объясняется тем, что штангу в тот самый день подменил без его ведома тот, кто её и поднял. Но все факты, которыми я располагаю, говорят о том, что объяснение это столь же химерическое, сколь и запоздалое.
Глава IX
Хотя, как я показал, проходило множество силовых зрелищ, подлинных и не очень, на протяжении долгих лет, последовавших за матчем "МакКанн против Сандова", соревнований по штанге не было, за исключением Кубка Кэдбери (выигранного Масполи. великим французским штангистом) и двух-трёх чемпионатов, организованных по инициативе Любительской Гимнастической Ассоциации. Это, однако, были исключительно любительские соревнования. Штангистам недоставало внимания прессы; и, как естественное следствие этого, по общему мнению, - также и зрительского интереса.
Что это мнение оказалось ошибочным, было показано, когда Томас Инч из Скарборо, который досконально изучил тяжелую атлетику, вышел на публику в конце 1906 года и бросил вызов, собирая чемпионат мира среди штангистов в среднем весе. Это казалось очень смелым предложением, поскольку тогда по всеобщему мнению считалось, что штанга - это вид спорта, в котором царили континентальные атлеты, следовательно, было так же бесполезно для британцев оспаривать их превосходство, как если бы жители Континента бросили вызов англичанам или австралийцам сыграть в крикет, надеясь победить. Кроме того, Инч был в той или иной степени тёмной лошадкой. Авторитетным в вопросах физической культуры - возможно! Но мог ли он сам поднимать тяжести? Это надо бык" выяснить.