Тем временем отряд И.Е. Мамонтова, численность которого достигла 500 бойцов, при двух орудиях и четырёх пулемётах продвигался вперёд. 3 июля 1918 года он без боя занял село Уч-Арал, а 4 июля, разбив под селением Рыбачье отряд белоказаков, начал наступление на главный опорный пункт мятежников - станицу Урджарскую, которая 8 июля пала. Разбитые мятежники, в поисках спасения, ринулись на китайскую территорию. Выбросил мятежников за рубеж и отряд Затыльникова. Китайские власти не на шутку переполошились.
"Власти провинции Синьцзян, - вспоминает Николай Никонович Затыльников, - обратились к нам с просьбой, чтобы отряды Красной гвардии воздержались от преследования белогвардейцев на территории Китая. Мы воспользовались этим случаем и предъявили требование выдать бежавших в Синьцзян белых офицеров, как уголовных преступников <…> Начавшиеся переговоры ни к чему не привели. Белых нам не выдали".
Власти Синьцзяна оказывали огромное давление и на консульские службы царской России, до той поры ещё действовавшие здесь, требуя от них принятия мер к исключению возможности преследования красными мятежных казаков. Перепуганный успехами отряда И.Е. Мамонтова царский консул в Чугучаке полковник Долбежев В.В. направил в Омск паническую телеграмму, в которой писал: "Положение создалось неожиданно ужасное. По соглашению консульства с властями беженцам открыт свободный путь через границу в Чугучак. Одновременно весь чугучакский гарнизон находится под ружьём, чтобы воспрепятствовать отрядам большевиков преследовать беженцев за пределами границы на китайской территории <…> Одновременно мною дано указание Комитету спасения и начальнику Бахтинского гарнизона немедленно собрать все силы отрядов Комитета, организовать новую разведку и по возможности препятствовать большевикам подойти к Бахтам <…> Убедительно прошу Вас сделать всё возможное, чтобы отряды из Семипалатинска выступили возможно скорее на Сергиополь".На телеграмме Долбежева командующий Западно-Сибирской армией полковник Гришин-Алмазов написал, что он с действиями Долбежева согласен и что приняты меры к ускорению активных военных действий.
Однако телодвижения Долбежева по воспрепятствованию продвижения Мамонтова к границе запоздали. 9 июля 1918 года пограничное укрепление Бахты им было взято, а его гарнизон проторенной дорогой бежал в Китай.
Выбросив мятежников за кордон, отряд Мамонтова вернулся в Уч-Арал.
Обеспокоенное событиями в Северном Семиречье, Временное Сибирское правительство, находившееся у власти до колчаковского переворота, решило вмешаться в события и захватить беглецов.
В составе армии Временного правительства находился тогда Степной корпус со штабом в г. Омске. В этот корпус входили: две Степных сибирских дивизии (1-я и 2-я), четырёхполкового состава каждая, три Сибирских казачьих полка, Украинского гетмана Сагайдачного курень, 1-й польский легион, Сербская добровольческая конвойная рота, Новониколаевский отдельный эскадрон и 1-я и 2-я Сибирские Степные лёгкие батареи. Степным корпусом командовал генерал-майор А.Н. Иванов-Ринов.
Для захвата Семиречья Ивановым был срочно сформирован сильный отряд в составе двух рот 5-го Степного сибирского пехотного полка, одной сотни 3-го казачьего полка и отдельной роты капитана Ушакова. Командование этими силами было возложено на старого семиреченца, около 30 лет прослужившего в этих краях и хорошо знавшего местные условия, полковника Ярушина. Ближайшей задачей полковника Ярушина был захват Сергиополя и свержение здесь советской власти, следующей - формирование из зажиточной части казачества, кулачества и байства белогвардейских и алашордынских отрядов и свержение советской власти в северных районах Семиречья. Для вооружения этих отрядов Ярушину было выделено 1000 винтовок, 60 тысяч патронов, обмундирование и другое снаряжение.
Уже 11 июля по тракту Семипалатинск - Сергиополь запылила длинная колонна под командованием двух опытных, прошедших фронт, офицеров - капитанов Виноградова и Ушакова. Отряды провожали пышно. Вот как описывает современник проводы отряда капитана Виноградова: "Перед выступлением белогвардейского отряда было совершено молебствие, на которое собралась вся городская знать. Ярый монархист, черносотенец поп Правдин, махая кадилом, благословлял доблестное воинство Временного Сибирского правительства на борьбу с Советской властью и антихристами-большевиками. Командир отряда капитан Виноградов, один из организаторов контрреволюционного переворота в Семипалатинске, ползал на коленях перед иконами и хоругвями, клялся не возвращаться без победы. Он действительно не вернулся".
Первым препятствием на пути объединённого отряда был Сергиополь. Город играл важную роль на севере Семиречья, так как находился на перекрёстке двух трактов: Верный - Семипалатинск и Семипалатинск - Чугучак. Захват Сергиополя обеспечивал бы белым возможность постоянной связи с сибирской контрреволюцией, установления тесных сношений с дальним зарубежьем через Китай и дальнейшее продвижение в Семиречье и в Туркестан.
В связи с приближением белых здесь был сформирован красногвардейский отряд во главе с Н. Апрошкиным и С. Габбасовым, а 19 июля был создан временный Военревком, к которому перешла вся политическая и военная власть в городе. Вокруг города отрывались окопы, строились укрепления. 15 июля на помощь Сергиополю из Лепсинска выступил отряд под командованием Иванова. В пути в отряде началось брожение. Многие красногвардейцы, вступая в отряд, рассчитывали защищать только свои сёла и очаги и не хотели идти на Сергиополь. Начались митинги, зазвучали призывы вернуться, началось самовольное оставление отряда. На привале за Уч-Аралом, у пикета Каракол, что у озера Сасыкколь, вновь начался митинг, после которого всем, кто не желал идти на Сергиополь, было разрешено оставить отряд, предварительно сдав оружие. Значительная часть "красногвардейцев" ушла, после чего в нём осталось около 400 бойцов.
Участник Черкасской обороны Г.Т. Харченко утверждает, что Иванов сам распустил отряд. Поверив непроверенным слухам, что белые отошли от города, он якобы решил, что для усиления Сергиопольского гарнизона теперь достаточно и 400 бойцов, и двинулся дальше.
В описаниях боев за Сергиополь у красных историков и мемуаристов нет единства. В частности, ими называются разные даты прибытия отряда Иванова в Сергиополь. Так, по данным А.С. Елагина, это произошло 17 июля, по данным Г.Т. Харченко - 21 июля, что, видимо, наиболее верно, так как расстояние от Лепсинска до Сергиополя составляет более 500 километров, и отряд, вышедший из Лепсинска 15 июля, за двое суток, да ещё с митингами преодолеть это расстояние вряд ли смог бы.
Дата штурма белыми Сергиополя также называется разная. По данным С.Н. Покровского, штурм Сергиополя был произведён 16 июля, по данным А.С. Елагина, - 18-го.
В любом случае отряд Иванова в этом бою не участвовал, хотя некоторые исследователи утверждают обратное. Первый бой за город красные выиграли и вынудили противника отказаться от дальнейших попыток штурма до прибытия подкрепления.
21 июля отряд Иванова прибыл в Сергиополь, и в тот же день белые начали второй штурм города. На этот раз защитники города потерпели поражение, и город пал.
Одной из причин сдачи города советская историография называет преступное поведение, бездарность и трусость Иванова, бросившего во время боя отряд и бежавшего в Верный.
"С первых минут боя стало ясно, что Иванов совершенно не способен к командованию, - отмечает Г.Т. Харченко. - Положив под пулемётами белых значительную часть отряда и спасая свою шкуру, он бежал. Его бегство деморализовало бойцов. И, хотя отряд возглавил И. Зенин, который сделал всё возможное, чтобы отразить натиск белогвардейцев, предательство Иванова сыграло свою роковую роль. Превосходящие силы белых потеснили красные цепи. Во время одной из очередных атак, когда И. Зенин пытался поднять бойцов в штыковую атаку, он был сражён вражеской пулей. Белогвардейцы ворвались в город".
Одной из главных причин падения Сергиополя Д.А. Фурманов также считает неудачный выбор командира лепсинского отряда и легкомысленное отношение к его формированию. "Выбрав совсем невзрачного, ледащего командиришку: по годам - мальчугана, по уму - отрока, а по опыту военному - малое дитя, послали его (лучшего в ту минуту не подобрали), наказали строго-настрого: "Патронов и винтовок бери по людям, орудий - одно, а народу соберёшь по дороге, пока вот тебе небольшой отрядец, с ним и отправляйся". Командир этот парень был шустрый, особенно в тылу, особенно пока опасности и видом не видать: храбро продефилировал со своими "молодцами" во всеоружии перед начальством, нацелил путь, разметил, что надо по карте - и ходом"!.
По-другому Фурманов описывает и поведение Иванова в бою. Обвиняя, как и другие авторы, его в трусости, Фурманов говорит, что Иванов не бежал с поля боя, а "отступил, оставив гарнизон на произвол судьбы, а сам ушёл на Капал".
Между бегством с поля боя и отступлением - дистанция огромного размера! В действиях Иванова никто не разбирался: осудили его быстренько, по-революционному, приклеили ярлык - и пошёл он с ним кочевать по всем исследованиям! А может быть, уж не таким он был "ледащим командиришкой" и в основе его решения об отступлении лежало не желание спасти свою шкуру, а здравый расчёт увести остатки своего отряда от напрасной гибели, даже путём самопожертвования? Ведь у красных - большевиков-коммунистов действовало железное правило: в бою у бойцов и командиров был только один выход из двух - победа или смерть! Просто, красиво и со вкусом!
Как Иванов командовал отрядом, никто тогда не исследовал, а сейчас это сделать, наверное, уже невозможно. Во всяком случае, в Центральном архиве Республики Казахстан я его дела не нашёл, и снять с Иванова обвинение в трусости или подтвердить его сейчас не представляется возможным. Известно, в 1918 году Иванов был расстрелян в Верном.
В захваченном городе белые учинили погром. По различным данным ими было уничтожено от 400 до 800 человек, хотя эти цифры оспариваются.
Падение Сергиополя явилось сигналом для возобновления антисоветского мятежа северных станиц. 23 июля 1918 года восстали станицы Капальская, Саркандская, Тополевская, Лепсинская, Урджарская, Баскан, Аксу и другие, поддержанные алашордынцами. Казаки и алашордынцы разоружали местные красногвардейские отряды, расправлялись с партийными и советскими работниками, беднотой. Так, в Сарканде были зверски убиты несколько крестьян, в Медвежьем - члены поселкового Совета и местные красногвардейцы.
Сделав Сергиополь своей ставкой, Ярушин выслал на Урджар-Уч-Арал - Маканчи отряд капитана Виноградова (офицеров - 1, добровольцев - 70), а на Сарканд - Лепсинск отряд капитана Ушакова (офицеров - 19, добровольцев - 59).
Белоказачий мятеж застал отряд И. Мамонтова в Уч-Арале. К этому времени отряд насчитывал до 500 бойцов при двух орудиях и четырёх пулемётах. Кроме того, в Уч-Арале к нему присоединились остатки отошедшего сюда отряда Иванова.
Сведения о том, что отряд капитана Виноградова идёт на Урджар-Маканчи, Мамонтов получил в укреплении Бахты. Вскоре обе эти станицы без боя были заняты Виноградовым. Из Маканчей Виноградов планировал нанести удар по Бахтам и выбить оттуда или уничтожить отряд Мамонтова.
Дальнейшие события у разных авторов описаны по-разному. Но вначале я воспользуюсь описанием советского писателя Дмитрия Фурманова, сделанным по довольно свежим следам, в присущей ему своеобразной динамичной манере.
"Мамонтов звонит в Маканчи Виноградову:
- Завтра жди меня с отрядом!
И только сказал, посадил свой отряд на коней: марш на Маканчи!
К вечеру был на месте. С ординарцем заскочил к штабу, вызвал капитана.
- Ты капитан Виноградов?
- Я…
- А я - Мамонтов, командир партизанского отряда! - Н-на! - и нагановской пулей раздробил ему череп.
Но сам не ускакал. Окружённый, бился долго, тщетно отбивался - не мог прорваться, не осилил кучу врагов: растерзали, раскромсали, изрубили красного партизана Мамонтова.
Ускакал только его ординарец, привёз отряду траурную весть.
Некогда впадать в уныние:
- Атака на Маканчи!.. Месть беспощадная за растерзанного командира!
На улицах посёлка была густая жестокая рубка. Казаки выбиты, выскочили, спасались в панике, кто куда!".
Существуют и другие версии гибели Мамонтова.
"Очевидцы сообщают, - вспоминает Г.Т. Харченко, - что это произошло в сражении за Маканчи. Во время лихой кавалерийской атаки И.Е. Мамонтов, пробившись в тыл к белым с небольшой группой бойцов, был ранен и взят в плен. Наскоро обыскав, его доставили в штаб к Виноградову, который начал допрос, не подозревая, что перед ним сам Мамонтов. Станица горела, ружейные и орудийные выстрелы, рёв скота, лай собак, крики людей - всё сливалось в общий гул. Багровое зарево, вставшее в вечернем небе, освещало горницу какого-то кулацкого дома, где Виноградов допрашивал Мамонтова. Опёршись кулаками в стол и слегка наклонившись вперёд, точно пытаясь лучше рассмотреть пленного, он сказал:
- Послушай, мне особенно с тобой разговаривать некогда. Идёт бой. И, если тебе дорога своя шкура, отвечай быстро и правдиво, иначе сейчас же поставим к стенке. Какими силами наступают красные, где штаб отряда и сам Мамонтов?
Без папахи, поясного ремня, с окровавленной левой рукой, наспех перехваченной белой повязкой прямо поверх гимнастёрки и пропитавшейся кровью, Иван Егорович стоял в двух шагах от капитана, широко расставив ноги, чтобы не упасть от потери крови. Набычившись, он исподлобья рассматривал портупею и новенький френч капитана.
- Английский, поди? - спросил он.
- Что? - не понял капитан.
- Портупейка-то и френчик, чать, английские? Продались, суки, вместе с генералами!
Виноградов побелел, глаза его сузились, он резко взмахнул нагайкой, висевшей на руке, и с оттягом, как бьют под брюхо лошадь, чтобы послать в аллюр, ударил Мамонтова по повязке.
- Красная сволочь, я тебе покажу, как издеваться над российским офицером! Это не мы, а вы продажные твари!
Пересилив боль, хлынувшую по телу и враз вскружившую голову, Мамонтов усмехнулся:
- Что ты, твоё благородие, я не в издевку, а ради любопытства. Может, тоже хочу иностранное довольствие получать.
Капитан перехватил нагайку:
- Долго ещё моё терпение испытывать будешь?
- Да нет, уж не долго. Отвечу, коль спрашиваешь. Только вот знать хочу, перед кем ответ держу.
- Я - капитан Виноградов, командир особого отряда Степного корпуса генерала Иванова. Будешь отвечать, каналья?
- Понятно. Ну а я - Иван Мамонтов. Вот мои документы.
И пока ошарашенный этим ответом Виноградов и его штабные глядели на Мамонтова, тот быстро сунул правую руку в карман своих форменных казачьих штанов, выхватил небольшой браунинг, не обнаруженный при обыске, и дважды выстрелил в голову капитана <…>
Через полтора часа белые были выбиты из Маканчи. Изуродованное тело И.Е. Мамонтова нашли здесь же во дворе".
Я привёл столь длинную, явно охудожествленную цитату из воспоминаний Харченко, потому что в ней, по-моему, наверняка содержатся крупицы фактов, почерпнутые им из бесед с очевидцами. Есть и другие описания этого эпизода, в частности, участника Черкасской обороны Колесникова, но они содержат в себе те же детали, что и описания других авторов.
В Государственном архиве Алматинской области (Ф.468. О.1. Д. 97. Л.100) я разыскал телеграмму от 20 августа 1918 года, неизвестно кем подписанную. И неизвестно откуда направленную. В ней совершенно по-другому освещается гибель Мамонтова: "Банда находится в Маканчи. Подошедшие ночью к Маканчам, мы с громким "Ура!" бросились на банду. В этой схватке погиб наш герой начальник Мамонтов. Помощник его Кихтенко в соединении с адъютантом Дудиновым решили драться до последней капли крови, помня, как глубоко страдали наши" - далее текст обрывается.