- На первый взгляд получается парадокс, - рассуждает он. - Как так, добровольцы Красной армии - и вдруг не уничтожались и брались Анненковым в свой конвой?! Дело в том, - отвечает он сам себе, - что Анненков не верил своим давным-давно загнившим слугам. Он старался создать себе крепкий, храбрый конвой. Он сманивал нетрусливых, неустойчивых молодых людей 18–19 лет, привлекая их золотом!
Анненков никаким золотом в конвой, конечно, никого не сманивал: у него его просто не было в таких количествах! Ярков, видимо, подзабыл, что дивизия Анненкова была добровольческой, и не знал или не хотел признать, что Анненков был любимцем солдат, пользовался их глубоким уважением, что они восхищались своим командиром, поэтому службу около него считали большой честью и гордились ею.
- В Сибири имя Анненкова было очень популярно, и казачество его знало как по мирному, так и по военному времени, - вспоминал Денисов.
Особой преданностью Анненкову отличались конвойцы Алексей Ярков, Иван Дуплякин, Леонид Вялов и Пётр Павленко. Они прошли с ним всю войну, служили ему в Китае и вслед за ним вернулись в СССР. За эту службу Анненков наградил всех четырёх золотыми слитками. Наградил щедро, например, Дуплякину был вручено 12 слитков в 6 лян.
После возвращения в Советский Союз Ярков, Дуплякин, Вялов и Павленко были арестованы и содержались во внутренней тюрьме на Лубянке - в здании, находящемся в не видном со стороны улиц и площади внутреннем дворе. После вынесения Анненкову смертного приговора, когда приговорённый был скован апатией и безразличием и занят разговором с Богом, он всё-таки нашёл время и силы, чтобы написать письмо следователю и попросить содействия в смягчении участи своих конвойцев.
Дальнейшая судьба этих людей мне неизвестна.
Каждый полк у Анненкова имел свою форму и свои отличительные цвета. Анненковцы гордились формой своих полков и всегда защищали честь мундира.
Следует отметить, что, определяя форму одежды своим частям, Анненков сохранил в ней элемент формы партизан своего отряда времён Первой мировой войны в виде нашивки на левом рукаве - чёрный с красным угол, череп и кости - и значок с теми же эмблемами и с надписью: "С нами Бог". На правом рукаве обозначался срок службы партизана: за два года - угол, а ниже - нашивки за ранения при прямом угле. Эти символы стали обязательными в форме одежды анненковцев, а угол на левом рукаве стал так и называться "партизанским". Он изготовлялся из Владимирской чёрно-красной ленты. Аненнков отмечал, что форма, введённая партизанам на фронте, сохранялась вплоть до ухода в Китай. "Все части, которые при мне формировались, носили эти знаки", - отмечал он.
Кокарда изготовлялись в виде круга, с изображением внутри него черепа с перекрещенными под ним костями. Они делались в отряде местными умельцами. Так, красный партизан Николай Дмитриевич Выдрин вспоминает: "Зима 1919. В Усть-Каменогорске формируется добровольческий полк Анненкова. На улицах города расхаживали офицеры, форсившие оловянными черепами на высоких папахах и широких отворотах длиннополых кавалерийских шинелей".
Кокарды в отряде были партизанские и обыкновенные армейские: солдатские и офицерские.
1-й стрелковый партизанский полк носил малиновые погоны, партизанский угол на левом рукаве одежды и партизанскую кокарду.
1-й Сибирский полк - красные погоны, красные лампасы и те же партизанские знаки.
В Оренбургском казачьем полку были синие погоны и синие лампасы, фуражки с синим околышем и знаки партизанского отряда (дивизии).
1-й батальон Оренбургского полка носил широкие красные лампасы и красные погоны.
1-й Егерский полк отличался жёлтыми погонами и партизанскими знаками. Лампас не носил.
Кавалеристы лампас не имели, но зато у них были шпоры.
Полк чёрных гусар носил чёрные погоны, чёрные фуражки с белой выпушкой, чёрные гимнастёрки и партизанские знаки отличия, а также серебряные наборные кавказские пояса и ярко-красные башлыки.
По свидетельству Г.К. Гинса, чёрные гусары отличались от всех военных, и их принимали за конвой адмирала. В действительности конвой Колчака носил обычную для Омска форму английского образца. Эта форма была представлена на утверждение Верховному правителю 27 мая 1919 года.
У полка голубых улан были голубые погоны, голубые фуражки и общепартизанские знаки.
Запасной конный полк отличался красными погонами и красными же лампасами.
В дивизии Анненкова был 3-й алашский полк. У него погоны, петлицы и лампасы зелёного цвета, остальные знаки - партизанские.
Отдельный Верхне-Уральский батальон носил ту же форму, что и стрелковые части.
В Артиллерийском дивизионе отличались цветами батальоны: первый - красные погоны и красные лампасы, второй - синие погоны и синие лампасы, так как артиллеристы принадлежали к Сибирскому и Оренбургскому казачьим войскам.
Татарский батальон носил обычную форму стрелковых подразделений с малиновыми погонами. Партизанских знаков отличия не носил.
У Кавалерийского эскадрона - чёрные погоны и партизанский угол.
Пулемётная команда имела те же знаки, что и 1-й стрелковый полк.
У разведчиков были нашивки белого цвета вдоль погона.
Жандармерия носила синие погоны и до пола шинели.
Полевой жандармский эскадрон носил семиреченскую казачью (?) форму при малиновых лампасах и малиновых погонах. У сербов были шапки с кисточками турецкого образца.
Нестроевые офицеры и солдаты носили погоны чёрного цвета с двумя просветами поперёк плеча.
Знамя было только в отряде (дивизии). Оно было чёрного цвета с надписью "С нами Бог". Слов "и атаман Аненнков" на нём не было. "Это - выдумка", - утверждал Анненков. В полках знамён не было, а были полковые значки. Они представляли собою разные по цвету квадратные полотна, размером аршин с четвертью с эмблемой, состоящей из черепа и перекрещенных костей, с наименованием полка и надписью "С нами Бог". Значок Кирасирского полка был, например, жёлтого цвета.
Надпись "С нами Бог" являлась ещё в Первую мировую войну официальным лозунгом, который писался везде, в том числе и на солдатских вагонах-теплушках. Анненков сохранил этот лозунг и в своём отряде (дивизии) на знамени отряда, на полковых значках и на других объектах, которые выбирали партизаны. Слова "и атаман" добавлялись самими партизанами по их инициативе и не были обязательными.
Анненков одевался в форму разных полков и при форме чёрных гусар носил чёрные погоны, при форме сибирских казаков - красные погоны и красные лампасы, партизанскую кокарду и все партизанские знаки, при кавказской казачьей шашке в богато украшенных серебром ножнах.
Для разных полков подбирались разные по масти кони. В полку Чёрных гусар они были вороные, Голубых - светло-гнедые. 1-й эскадрон Гусар смерти восседал на вороных конях, остальные - на разномастных. Уланы были пешими.
В Лейб-атаманском полку кони были рыжие, в Оренбургском - гнедые, в Кирасирском - тёмно-гнедые.
Лейб-атаманский полк, личный конвой Анненкова и Конвойный полк носили черкески и папахи с партизанскими эмблемами. Розеток на сапогах не носили, хотя на фотографиях конвойцев они встречаются. "Лейб-атаманский полк всегда был шикарно одет во всё новое", - утверждает Анненков.
На последнем этапе борьбы гимнастёрки и шинели в войсках Анненкова были японские и английские.
Хочу отметить, что описанию формы одежды и другой атрибутики анненковской дивизии целиком было посвящено заседание 27 июля 1927 года процесса Анненкова и Денисова, в дальнейшем к ним возвращались и на других заседаниях, но полного описания их нет и вряд ли кому-либо теперь удастся его сделать.
Что касается погон с трафаретом "АА" ("Атаман Анненков"), то, несмотря на указание на это в литературе, утверждать их наличие или отсутствие я не буду. Анненков таких погон не называет.
- Анненков был против штабов и канцелярий, - вспоминает Денисов. - Поэтому начальники штабов у него часто сменялись, если не ошибаюсь, я был у него десятым. Начальники штабов были в большом загоне и самыми бледными фигурами в отряде.
В частях Анненкова царил строгий распорядок дня, выполнение которого контролировалось им лично. По просьбе прокурора он рассказал о распорядке дня, который предусматривал гимнастику, умывание, уборку лошадей, строевые и словесные занятия, в 9 часов - вечернюю зарю со всей церемонией.
- В чём заключалась эта церемония? - интересуется прокурор.
- Проводилась перекличка, поверка, после поверки - чтение приказов, после - молитва.
- В чём она заключалась?
- В "Отче наш" и "Славен, господи".
- А "Боже, царя храни" пели?
- В Семипалатинске в отряде - все пели!
- Ваша дивизия?
- Да!.. В городском саду пели, пели в ресторанах!
- В Семипалатинске в отряде сколько было всего народа?
- Четыре полка кавалерии… - тысяч пять-шесть!
- Это - треть Вашей дивизии?
- Половина…
- На фронте пели "Спаси, господи"? - не унимался прокурор.
- Пели всегда - утром и вечером! - отрезает уставший от этих вопросов Анненков.
- А скажите, у вас религиозная пропаганда была?
- Да, была! - отвечает Анненков.
Действительно, у Анненкова был целый штат священников, причём разных: и глубоко верящих во Всевышнего, и исполняющих обязанности пастыря только потому, что это приносило доход и выгоду; были и такие, кто в бою мог помахать шашкой, были и откровенные пьяницы, бабники и расстриги. Но все они несли в воинство слово Божие и слово командира о беспощадной борьбе с красными еретиками.
В любом государстве офицерство является привилегированной частью общества, пользуется определёнными вольностями и, что греха таить, ему многое прощается. Здоровое общество видит в офицерах людей чести, эталон, на который должен равняться мужчина. Воспитанные на славных боевых традициях русской армии, свято чтя и соблюдая их, русские офицеры были верны Знамени и всегда готовы к жертвенности во имя Веры, Царя и Отечества. И это не потому, что им хорошо жилось в этом Отечестве. Большинство генералов и офицеров были бедны, и основным источником их существования было жалованье. Это касается и А.В. Колчака, и А.И. Деникина, и П.Н. Врангеля, и П.Н. Краснова. К ним же относился и герой нашего повествования Борис Анненков. Все они ринулись в омут Гражданской войны и стали во главе антибольшевистских сил не потому, что защищали свои богатства, как это постоянно утверждала советская пропаганда, а потому что любили Родину и хотели сохранить её сильной, единой и неделимой.
Но к Октябрьской революции старое русское, образованное офицерство было выбито в войнах. На смену ему пришли выходцы из низов общества, получившие офицерские звания за боевые отличия или окончив краткосрочные курсы. Один из таких офицеров военного времени, бывший ротный командир 708-го пехотного Россненского полка, ставший генералом Советской армии М.Н. Герасимов, окончивший в ноябре 1916 года 3-ю Московскую школу прапорщиков, вспоминает об охватившей выпускников школы радости, когда им выдали гимнастёрки "со свежими, для многих такими желанными погонами с одной звёздочкой… путеводной звездой, звездой счастья. Подумать только - большинство из нас - народные учителя, мелкие служащие, небогатые торговцы, зажиточные крестьяне - наравне с избранным меньшинством - дворянами, профессорами и адвокатами… и изнеженными сыновьями банковских тузов, крупных фабрикантов и подобных им - станут "Ваше благородие!""
Кроме того, в офицерский чин производились без прохождения ускоренного курса в училищах и школах прапорщиков, за боевые отличия, тысячи унтер-офицеров. Для многих офицеров военного времени, имевших невысокую общеобразовательную и военную подготовку, мечтавших после войны остаться в строю и устроиться на хороших должностях, переход от полученной в армии власти к прежнему "ничтожному" существованию казался весьма нежелательным. Поэтому большая часть офицеров военного времени отнеслась к Октябрьской революции враждебно и, вступив на путь борьбы с советской властью, бежала на Дон и на Восток. Именно эта часть белого офицерства не имела понятия о чести мундира, считала, что ей всё дозволено, была распущенна в моральном отношении и наиболее жестка к своим подчинённым, к населению прифронтовой и фронтовой полос.
Сын "бабушки русской революции" Н.Н. Брешко-Брешковской писал в 1937 году в эмиграции, что к началу Гражданской войны русский офицерский корпус лишь на семь процентов состоял из потомственных (столбовых) дворян. Он иронизировал: "Семь процентов! Кастовая армия - 93% золотопогонников: крестьян, мещан, разночинцев, кантонистов и сыновей кантонистов".
- Вообще-то, среди офицерства во время Колчака была дисциплина или они были распущенные? - спрашивает защита Анненкова.
- Офицерские полки были более распущенные, - отвечал тот. - Но в смысле боеспособности я считал их лучшими!
- Это было характерной особенностью только офицеров в офицерских полках или это было свойственно и офицерам других полков? - вмешивается гособвинитель.
- Это было свойственно всем белым офицерам! - отвечает Анненков.
На суде свидетели приводили массу примеров офицерских бесчинств. Правда, доказать, что все эти бесчинства творили офицеры Анненкова, не удалось. Тем не менее эти рассказы подтверждали верность анненковской характеристики офицерства.
Председатель суда спрашивает Анненкова:
- Вам известно было, что офицеры открыто из-под полы торговали и спекулировали на золоте?
- Да, знаю! Это было мне известно!
- А скажите, Анненков, до колчаковщины не считалось это позорным?
- До Колчака таких вещей не было!
И действительно, падение офицеров было так глубоко, что до революции то, что творили скороспелые офицеры во время Гражданской войны, не могло прийти в голову и присниться в самом страшном сне старым, кадровым!
Упиваясь свалившейся на них властью, словно надеясь вытравить из сознания и памяти своих подчинённых одинаковое с ними "низкое происхождение", офицеры военного времени отличались особенно жёстким отношением к своим бойцам, утверждая своё положение мордобоем, порками и даже расстрелами.
Анненковец Алейников вспоминает:
- Из 5-го полка меня назначили во 2-й партизанский полк дивизии атамана Анненкова. Когда мы поехали на Семиреченский фронт, с первых же пикетов офицеры стали расстреливать своих солдат. Первым был расстрелян один партизан за то, что не успел при отъезде из города отдать честь офицеру.
Вблизи Арката арестовали моего товарища, якобы за пропаганду. Меня вызвали на допрос. Стали спрашивать, не большевик ли он? Я сказал, что он такой же красный, как и я. Меня за это выпороли, а товарища расстреляли тут же. Всю дорогу были порки! - добавляет он.
Анненков знал, что в его дивизии процветают телесные наказания, и боролся с этим, но результат был минимальным: новое, как выражался Анненков, офицерство продолжало бесчинства.
Бывший вахмистр батареи Вордугин показал на суде, что ему на вечерней поверке по долгу службы приходилось зачитывать приказы Анненкова перед батареей, в которых говорилось о недопустимости порок.
- На самом деле было совершенно другое. За малейший проступок пороли плетьми, отпускали до 50 штук. В пехоте играли шомпола! - показывал он.
Бесчинства, которые практиковали офицеры в отношении солдат, были не только средством удовлетворения их честолюбия, но и средством укрепления дисциплины, правда, палочной. Конечно, сознательной дисциплины мордобоем не привьёшь, но дисциплину, основанную на страхе, боязни наказания, выработать вполне можно. Но у такой дисциплины есть один изъян: она работает только в присутствии командира и вне его контроля бесследно исчезает. Несмотря на это, многим офицерам было достаточно и такой дисциплины, и они неустанно формировали её плетьми и шомполами.
Между тем у офицеров было достаточно средств дисциплинарного воздействия на своих подчинённых, доставшихся им от русской армии. Ознакомиться с ними, полагаю, будет небезынтересно. Итак, на военнослужащих налагались следующие дисциплинарные взыскания:
на рядовых
1. Воспрещение отлучки на один месяц;
2. Наряд вне очереди на работы и службу до 8 раз; (1)
3. Простой арест до одного месяца; (2)
4. Строгий арест до 20 суток; (3)
5. Усиленный арест до 8 суток;
6. Наказание розгами до 50 ударов (состоящих в разряде штрафованных);
7. Перевод в разряд штрафованных (в мирное время - только по суду);
на ефрейторов
все предшествующие, кроме п. 6 и
8. Лишение звания.
на унтер-офицеров
1. Выговоры;
2. Воспрещение отлучки до 1 месяца;
3. Наряд вне очереди на службу - до 8 нарядов;
4. Простой арест до 1 месяца; (4)
5. Строгий арест до 20 суток; (5)
6. Смещение на низшие должности;
7. Неудостоение к производству в офицеры:
8. Лишение звания.
на офицеров
1. Замечания и выговоры;
2. Арест домашний до одного месяца;
3. Арест на гауптвахте до одного месяца;
4. Неудостоение к производству;
5. Удаление от должности или командования.
Примечания
1. Вольноопределяющиеся и жеребьевые пользуются сокращёнными сроками службы, не назначаются.
2. В светлом карцере.
3. На хлебе и воде: горячая пища - через 2 дня; лишение постельных принадлежностей.
4. Тёплый карцер: хлеб и вода; голые нары; арест может иметь характер смешанный.
5. Не налагается на фельдфебелей и сверхсрочных унтер-офицеров.