Мы заняли места в зале. Я люблю такие залы в отелях. Они старинные, картины на стенах, тяжёлые портьеры, огромные галереи, по которым идёшь как по облакам, и какой-то терпкий, острый запах так называемого "большого света". Это звучит глупо. Конечно, Большой свет не может ничем пахнуть сам по себе. Я имею в виду некий дух Большого света - ароматы прекрасных женщин, толстенных сигар - их курят миллионеры, - роскошных яхт и лимузинов, всяких штучек для гольфа - ну, не знаю, чего ещё.
Нас уже ждали Эрнст Маришка и его жена Лили. Маришка - режиссёр, очень даже известный. Мама уже давно знала их обоих. Взаимные приветствия. Мама демонстрирует меня, как это всегда делают матери: держатся будто бы безразлично, но и слепому видно, что в глубине души они ужасно гордятся. Но ведь и правда, у мамы нет никакой причины роптать на судьбу: недотёпой меня не назовешь. До сих пор - уж точно. (О школе мы умолчим.)
Господин Маришка уже видел "Сирень". Вот, сидит теперь в кресле и молчит.
К обеду подали говядину с хреном. Я от этого просто умираю!
10 июня 1954 года
Вчера не получилось ничего больше записать. Я напилась лимонада. Лимонад действует на меня как алкоголь. После него я этакая развесёлая, как будто под мухой, и почти что без тормозов. Значит, надо сейчас всё быстренько записать. (Дневник - это такое дело: раз начал, то это уже почти обязанность.)
Ну вот, Маришка сидел и молчал как рыба. Он поглядывал на меня, я - на него. Почему бы и нет? Он же симпатичный.
Наконец он вздохнул:
- Теперь я понял, почему я такой несчастный!
Надо бы запомнить эту фразу. Думаю, ничего лучше не скажешь, если хочешь сразу привлечь к себе внимание. Каждому же интересно, что да как, да почему кто-то несчастлив.
Значит, господин Маришка заговорил! (Ох, Боже мой, лимонад! Я просто дурёха!) И объяснил, что с ним. Оказывается, он сейчас как раз готовится к новому фильму. Фильм будет называться "Юность королевы". Что-то вроде этого уже однажды экранизировалось. С Женни Юго в заглавной роли. Тогда, как и сейчас, Маришка сам и сценарий написал.
- Конечно, все отлично, - продолжал он. - Я даже уже кое-кого пригласил на роль. Но теперь, когда я вижу Роми...
Многозначительное молчание.
Я совсем оробела. Роми? Это же не может быть серьёзно. Хотя... В конце концов, не зря же его зовут Эрнст , подумала я.
Но тут он встал и исчез.
Мама, Дэдди и я переглянулись. Вот это да! Роми - королева Виктория.
Сюжет фильма разворачивается вокруг случайной встречи английской королевы и какого-то графа, его зовут Альберт.
Через полчаса Маришка вернулся, не помня себя от радости. Ещё он привёл с собой господина Тишендорфа из кинопрокатной фирмы "Герцог".
- Ну всё, дети мои, другой артистке я отказал. Она зато сыграет в фильме "Моя сестра и я". А Роми сыграет королеву!
Ясно, я говорю - да. Малышка Роми ещё себя покажет! Когда я об этом думаю, то у меня чуть ли не руки-ноги отнимаются.
10.06.1954
Виктория, королева Англии
1 августа 1954 года
"Фейерверк" отсняли. Я получила своего Клауса, а Лили Пальмер сохранила своего Карла Шёнбека. Точно так, как это предусмотрено в сценарии.
Теперь можно немножко отдохнуть. После таких долгих съёмок чувствуешь себя так, как будто тебя прокрутили в мясорубке. Не зря же говорят - крутить кино...
Ужасно рада, что буду занята в "Юности королевы": моя первая настоящая главная роль!
Виктория была потрясающая женщина. Я уже представляю, как она всё это делала и как управляла. Целая историческая эпоха так и называется ее именем: викторианская. Для англичан это звучит примерно так, как для нас - "старое доброе время".
Раньше я часто мечтала о том, как было бы здорово, если бы я родилась какой-нибудь принцессой. И вдруг я сразу - королева. Надо написать об этом в Гольденштайн. Мони и Маргит, конечно, за меня порадуются. Но остальные просто лопнут от зависти. Ну и пожалуйста.
1 сентября 1954 года
Господи Боже, опять я забросила дневник! Но тут уж виновата подготовка к "Юности королевы". Даже в Берхтесгадене я должна была учить свою роль. Но сейчас мы в Вене. Вена! Это как сон. Мой родной город. Он так чудесно лёг мне на душу. Скорее всего, это только воображение, но когда мы въехали в город, я почувствовала себя как дома. Люди говорят так мило, всё так уютно. Если бы я умела сочинять стихи, сразу бы сочинила. Но сейчас я подумала: на слово "Вена" совсем мало рифм. Точно! Поэтому все венские песни заканчиваются или на слове "вино" или как-то вроде этого.
Мы живём в отеле "Амбассадор". Завтра мама покажет мне город.
У меня внутри всё вертится. Как колесо обозрения в Пратере. Если бы мне нужно было сказать, что мне здесь больше всего понравилось, то я бы не знала. Вена - чудесный город. Несмотря на русских и американцев. Здесь никто ничего не усложняет - не то что в Берлине, например. Один водитель такси мне рассказывал:
- Да знаете ли, мы этих союзников всерьёз не воспринимаем! Они для венцев - просто пустое место.
Я думаю, это здорово. И эти русские, и французы, и кто угодно, кто хоть какое-то время пробудет здесь, они заражаются от венцев. Им тоже становится на всё наплевать, и они тоже пьют молодое австрийское вино, и они тоже чувствуют себя хорошо и уютно.
Да, теперь я знаю, что мне тут больше всего нравится. Пирожные в кафе "Демель". М-м-м... У меня до сих пор их вкус во рту. Если бы можно было съесть их больше... Но мама меня вечно тормозит и говорит: стоп, а то растолстеешь. Подумай: ведь королева Виктория была стройна, как ёлочка. Она права, конечно. Но ведь королева была меньше меня ростом. Завтра я тайно сбегаю ещё раз в "Демель" и наемся до отвала. У меня ещё достаточно карманных денег.
Да, что мне только что пришло в голову: нужно будет непременно поторговаться с мамой насчёт карманных денег. Их наверняка должно быть больше, ведь я теперь сама зарабатываю. К тому же нельзя ведь держать в чёрном теле королеву.
3 сентября 1954 года
Снова я встретилась с Рудольфом Фогелем. Мы с ним вместе снимались в "Фейерверке". Постепенно это начинает доставлять удовольствие. Потому что узнаёшь множество людей. Карл Людвиг Диль, наверно, очень приятный. Сердечко у меня трепещет. Но ведь это хорошо. Я думаю, пока испытываешь страх перед первым съёмочным днем, всё остаётся свежим и придает силы.
Помогите! Я же забыла самое важное: первый бал кино в отеле "Эспланада". Я всё время хотела об этом написать. Это было волнующее событие в Берлине. Сегодня вечером я это сделаю.
Мой первый бал кино! Кто участвует в любом событии как новичок (как я, потому что я ведь всего несколько месяцев работаю в кино), тот всё воспринимает как сказку. Я и сейчас отлично помню, как это было, когда я пробегала статьи в газетах о таких балах кино или любовалась на звёзд в кино-журнале: как они с неподражаемым величием вышагивали по какой-нибудь лестнице, проинтервьюированные и расфотографированные, демонстрируя ослепительные улыбки и удивительные наряды, - и тогда у меня перехватывало дыхание от восторга, и тогда я засматривалась с любопытством, и робостью, и упоением на роскошь и блеск, открывавшиеся мне.
А теперь я вдруг, почти в один миг, оказалась посреди всего этого!
И вот что: не всё то золото, что блестит, - если увидишь это совсем близко. Но зато кое-что, наоборот, куда красивее, чем рисовалось в моих фантазиях.
Великолепный выезд автомобилей, множество людей, желающих хотя бы одним глазком взглянуть на мир кино, - и я, я блистаю среди них! Шествую рядом с мамой по залу, меня представляют, я приветствую, меня приветствуют - с ума сойти можно!
Вот я стою рядом с теми, кого ещё недавно видела только во сне, - и они так милы со мной!
Некоторых я уже знаю. Вот Вилли Фрич. С ним я танцую, а другим приходится отказывать. Так жаль! Я ведь не от гордости, я просто боюсь опозориться. Я же выучила только несколько танцевальных па! Мама сидит рядом со мной. Я ею восхищаюсь: она такая раскованная! Болтает со всеми, наслаждается всем этим - а я против неё настоящий гадкий утёнок.
Я себе клянусь: всё будет по-другому. Каждый вечер буду тренироваться перед зеркалом!!
7 сентября 1954 года
Играть главную роль - это прекрасно. Но тяжело. Вообще-то у меня не было каких-то особых сомнений. Но перед началом съёмок "Королевы" наш оператор меня смутил. Бруно Монди кое-что в этом понимает! Мы с ним гуляли вдвоем. Полчасика. И он мне изобразил, что меня ожидает. Играть королеву Англии! Женни Юго в первой экранизации с режиссёром Эрихом Энгелем играла с блеском, и дай мне Бог сыграть хотя бы вполовину так, как она. Ну, правда, напрямую он этого не сказал, но уж думал так, это точно!
Мама рассердилась, когда я ей об этом рассказала:
- Не позволяй себя дурачить!
Но я все же рада, что услышала всё это. Ведь, в конце концов, начинающие киноактёры годами учатся в театральных школах, прежде чем вообще получить какой-то шанс. А я откуда-то возникла - и вот пожалуйста: хочу с ходу сыграть роль королевы! И думаю, что у меня всё получится, - вот смеху-то!
12 сентября 1954 года
У нас очень милый ассистент режиссёра, его зовут Герман Ляйтнер.
13 сентября 1954 года
Я могла бы без конца танцевать и беситься. Меня заводит песня из "Огней рампы" - вот крутится в голове, и всё тут. Давно уже лежу в постели, но уснуть - НЕ МОГУ! Почему - этого я не напишу. Потому что и так не забуду.
15 сентября 1954 года
Был жутко тяжёлый съёмочный день. Я так устала, что с ног валюсь. Ляйтнер и правда милый. Мы с ним понимаем друг друга просто великолепно!!!
16 сентября 1954 года
Баронесса Кодак даёт мне уроки верховой езды. Да, это противно. Ночь напролёт я должна была лежать в постели на животе, а днём едва могу присесть, так у меня всё болит. А у Диля это хорошо получается. Он уже может скакать.
Но он мне сказал, что первый раз всегда больно, и у него тоже так было. Слабое утешение.
21 сентября 1954 года
Через два дня у меня день рождения. В прошлом году в Висбадене было здорово. Мне любопытно, как будет на этот раз. Они же должны об этом подумать? Конечно! Правда, мама здесь. Мама думает обо всём. Мне будет 16. Я медленно старею. Пока ещё это хорошо - становиться старше. Взрослее и серьёзнее. Но ещё пара лет, и я хотела бы остановиться, как Ханс Альберс в старом фильме, - недавно я его посмотрела. А, вспомнила: этого человека, который вечно оставался молодым, звали Мюнхгаузен. Что-нибудь такое есть про девушек? Я имею в виду - в сказках?
24 сентября 1954 года
Это было просто как на небесах. Чудесно. Это был сон. Когда я ещё только подходила к студии, в воздухе уже что-то носилось. Мне казалось - что-то праздничное. Хотя выглядело всё вроде бы как обычно.
И вдруг в кулисах грянули колокола из "Огней рампы". Моя самая любимая пластинка! Её, конечно, поставила мама, и стояла тут же, сияя, и радовалась, что я радуюсь. С галереи наверху свисал громадный плакат. Там было "Сердечные пожелания счастья нашей Роми" или что-то в этом роде. И все меня поздравляли. И мама немножко поплакала тайком. И был огромный стол с подарками. Всё для меня. Тысяча вещей. Если бы я принялась их считать, то и до утра бы не уснула. Золотая пудреница с рубинами тоже тут была. И новый брелок для моего браслета. Браслет у меня - ещё со времен "Фейерверка". И я собираю для него брелочки. Их всё больше! Каплю вермута я тоже глотнула, это для радости. Как раз в день рождения я поняла, что заболеваю ангиной. Ужасно болело горло. После обеда я его полоскала. Это лучшее, что можно сделать в таком случае. Стало гораздо легче. Впрочем, может, это мне вообще показалось.
Вечером мы ещё долго праздновали в городе. Вена великолепна. Уже второй день рождения в моём родном городе!
Я и мечтать не могла, чтобы в 16 лет что-то прокукарекать в мировой истории. Я ОЧЕНЬ счастлива!
2 октября 1954 года
Дэдди только что разговаривал с мамой по телефону. Вообще-то они разговаривают каждый день. И тут он сказал, что если я хорошо сделаю своё дело в "Юности королевы", то после съёмок мы поедем в Италию!! В первое настоящее путешествие за границу. Вот было бы здорово!!! Сейчас мы идём в театр, мне ещё нужно переодеться.
7 октября 1954 года
До сих пор у меня мрак перед глазами, когда я об этом думаю. Сегодня был первый день съёмок. Мы с Дилем - с самого начала. Всего несколько кадров. Нас сначала сняли спереди, потом - со стороны. Всё это было в Пратере. Вообще-то сцена происходит в лондонском Гайд-парке. Пратер в Вене выглядит очень похоже, так сказал Эрнст.
Сначала мы немножко порепетировали. Я шикарно скакала в дамском седле, как королева, и сразу перешла в галоп.
Но на этом лугу, так похожем на Гайд-парк, есть одна загвоздка: тут в траве полно ям. Луг же не автобан, ясное дело! Поэтому прежде чем начать, вызвали рабочих сцены. Они должны были выровнять нам путь. Вот был бы цирк, если бы лошадь оступилась: ноги сломаны, мы кувырком - в траву, и вся сцена летит к чертям. Но получилось ещё хуже.
Там было каштановое дерево, нам надо было проскакать мимо него. Вниз свисал огромный сук. Его надо было убрать. Ну, его отпилили, и дело пошло дальше. Тут-то и случилась беда. Снимали второй дубль. Мы чувствовали себя вполне бодро, это ведь было ещё до обеда. И вот, когда мы поравнялись с этим каштаном, меня вдруг что-то резануло по лицу. Это было как удар хлыста. Даже просвистело похоже. Я кричу или не кричу - не знаю. Я даже не помню, было ли мне больно.
В общем, я схлопотала жуткую царапину. Прямо поперёк лица. Наверно, это была тонкая ветка, а мы её не заметили. Ещё бы два миллиметра, и мой глаз - пиши пропало! Вот был ужас.
Картинка: королева Англии с этаким рубцом мчится по всему фильму. Моя щека распухла как фрикаделька. Ни с чем не посчиталась. У меня теперь только одно желание: дорогая щека, вернись, ради Бога, на своё место. Ну ужмись как улитка! А то куда это годится?
8 октября 1954 года
Нормально. Мне только приходится потолще накладывать грим. И тогда ничего не видно. Кроме того, щека услышала мои мольбы. Она постепенно проходит. Герман Ляйтнер говорит, что скоро вообще всё пройдёт.
9 октября 1954 года
Сцена скачки как заговорённая! Теперь досталось Дилю. Диль и я опять скакали мимо этого проклятого каштана. В конце надо было перейти в галоп. И вдруг Диль падает с лошади!
Тут же примчалась неотложка. Диль лежит на земле, белый как мел, и стонет, и выглядит так, будто в любой момент с ним будет всё кончено. Медики изображают задумчивость на лицах.
- Сколько вам лет, господин Диль? - спрашивает один из них.
- Пятьдесят восемь! - стонет Диль.
Медики делаются еще серьёзнее. Они предполагают что-то ужасное, вроде травмы спинного мозга или смещения грудного позвонка. Два ребра сломаны. Нужно немедленно в больницу.
Я всё ещё не могу понять, что, собственно, произошло. Мы потом это так себе объяснили: лошадь сбилась с шага, и Диль должен был её придержать. Когда скачешь верхом, нужно всегда точно попадать в ход. Если не попадаешь в такт, то можно свалиться с лошади. Надо очень крепко держаться, иначе не успеешь оглянуться, как рухнешь вниз.
Диль упустил момент - вот и случилось несчастье. К тому же у его Хенгста особенно тяжёлый ход, не то что у моей Стеллы.
Пусть теперь кто-нибудь скажет, что быть киноактёром - не опасно. Да нам нужно платить надбавку за вредность! Надеюсь, Диль скоро опять будет в строю.
10 октября 1954 года
Сегодня, в воскресенье, мы потрясающе наелись.
Нас пригласили к обеду Маришки. Тётя Лили готовит великолепно. Это настоящая австрийская кухня.
Дом Эрнстля расположен в Блехтурмгассе. Выглядит он снаружи ужасно, но внутри! Маришки там всё волшебно устроили.
Больше всего мы говорили о фильме. Эрнстль очарователен. Он сразу говорит, если доволен кем-то. Никогда не занудствует, - наоборот, всегда скажет что-нибудь приятное.
И это так здорово действует, любая маленькая похвала - как бальзам.
12 октября 1954 года
Я в отчаянии! Это возмутительно: у меня глаза покраснели. Это просто налетело на меня - может, конъюнктивит? Мои веки красные и опухли. Отчего же это случилось? Мы с Германом съездили в ночную аптеку и купили мазь. Герман думает, что ничего страшного, скоро пройдёт. Если он говорит, то так и будет. Но все равно возмутительно. Может, я это где-нибудь в поезде подхватила? Ещё говорят, в Вене слишком много гранитной пыли в воздухе. Может, от этого?
13 октября 1954 года
Я ужасно испугалась. Кожа у меня шершавая и шелушится. Когда я вечером снимала грим, этот жуткий конъюнктивит был опять тут как тут. Вроде бы всё должно уже было пройти! Мои глаза как заклеенные. Я в полном отчаянии. От грима это не может быть: я же под грим наношу вазелин. Наверно, у меня на что-то аллергия. Завтра пойду к глазному врачу.
14 октября 1954 года
Доктор Сафар назначил мне уколы кальция. Ещё я должна принимать таблетки. Скорее всего, это всё-таки от грима. Но точно сказать он не может.
18 октября 1954 года
Сегодня был большой съёмочный день. Снимаю грим, смотрю в зеркало. Опять всё лицо изуродовано. Возмутительно! Я чуть не завыла. Мы уж думали, может, это от зелени в Пратере, где наши декорации. Перешли в другие кулисы. Точно то же самое! Если не станет лучше, со мной покончено!
22 октября 1954 года
Доктор Сафар прописал мне ромашковые компрессы. Теперь я один день снимаюсь, а потом делаю перерыв на три дня. Что же это может быть?
24 октября 1954 года
Ура, я живу! Я верю в ромашку. Всё исчезло как привидение. Но в любой момент может вернуться. Пожалуйста, пожалуйста, не надо! Ничего хуже быть не может. Я же тогда не получу больше ни одной роли!
1 ноября 1954 года
Всё позади. Съёмки закончились. Мой следующий фильм опять снимают в Вене. "Гроссмейстеры Тевтонского ордена". На этот раз не с Адрианом Ховеном. И не с Рудольфом Фогелем, и не с Карлом Людвигом Дилем, а с ними я с таким удовольствием работала. Эрнстль опять режиссёр. Но ассистента он взял на этот раз другого. Герман едет в Берлин на Беролину . Я его считаю одним из лучших ассистентов режиссёра. Что же Эрнстль от него отказался?