Вскоре после Нового года на одной из встреч я попросил Джеффри помочь мне достать специальный раствор для чистки старых масляных картин. Джеффри живо заинтересовался, с какой целью это мне нужно, точнее - что за картина? Под "давлением" любопытствующего Джеффри мне "пришлось" поделиться своими заботами, связанными с продажей иконы. Упомянул и о визите в церковь, и к антикварам, где предложили слишком малую сумму.
Джеффри немедленно обещал раздобыть необходимый раствор. Однако на очередную встречу его не принес, а попросил саму икону - якобы для подбора наиболее полезного для таких целей раствора. Я же под предлогом, что не хотелось бы вмешивать в это сугубо неофициальное дело лишних людей, отказался ее передать. Когда Джеффри предложил найти на икону покупателя, я передал ему фотографию и сообщил свое желание выручить за нее 2000 долларов.
В феврале Джеффри, побывав в США, сообщил мне, что покупатель нашелся. Им оказался знакомый Джеффри бизнесмен - собиратель русских икон, человек богатый. Он готов был приобрести икону по фотографии и за требуемую сумму.
- Наконец-то! - радостно хлопнул меня по плечу Джеффри. - Вот теперь я вижу человека дела.
Обеими руками он крепко сжал мои руки и вкрадчиво добавил:
- Вы получите гарантии, что об этом никто не узнает. И с не совсем понятной убежденностью и возбужденностью он добавил:
- Вы получите такие гарантии, которые вам даже прийти в голову не могут. Судя по всему, Джеффри готовил меня к встрече с представителями контрразведки. В последующие дни Джеффри с организацией сделки не торопился, явно чего-то выжидал.
По нашему замыслу икону продавать не следовало. Если бы она была продана за сумму 2000 долларов, контрразведке стало бы ясно, что моя потребность в деньгах на данном этапе удовлетворена, а природная осторожность подскажет мне нецелесообразность заниматься еще чем-либо с целью накопительства денег.
С отводом Джеффри от "дела с иконой" помог случай. Как-то он неудачно пошутил:
- А если я расскажу в советском торгпредстве о том, что вы торгуете иконой? Ведь вам не поздоровится?
- Конечно, - кисло ответил я, - но не совсем так. Едва ли вам поверят на слово. - И, хмуро потупившись, сделал вид, что мне такой оборот дела неприятен.
Была ли это случайность или задумка спецслужбы по отводу Джеффри от иконы, но больше я об иконе с Джеффри не разговаривал. Его это тоже устраивало. Однако через некоторое время он спросил меня о ней. В ответ ему было сказано, что она уже продана, хотя и значительно дешевле ожидаемой суммы. Правда, я ехидно добавил, что сделка состоялась без хлопот с американским коллекционером. Джеффри такой ответ вовсе не огорчил. Все говорило о том, что такой оборот его даже радует. "Исчезла" икона и из моей квартиры.
Мы понимали, что Джеффри исполняет в этой работе по заданию контрразведки роль наводчика, а затем разработчика. Можно было предположить с большой степенью уверенности, что рано или поздно он выведет на меня профессиональных контрразведчиков. Но мы понимали и другое: профессионалы должны подойти ко мне под убедительным предлогом и не с пустыми руками.
Вот почему Джеффри не торопился с раствором, не выводил меня на американца - любителя икон. В его задачу входило главное: выявить основу возможного сотрудничества и создать предпосылки к подходу канадской контрразведки.
Для Джеффри и контрразведчиков моя "неудача" с продажей иконы значительно дешевле, чем я якобы предполагал, означала шаг вперед в разработке советского.
Слушающие из спецслужбы могли докладывать, что в преддверии нашего отъезда из страны, в заботах по закупке нужных вещей я "терпел" неудачу - средств для реализации "списка" явно не хватало…
"Моменталка"
Новый, семьдесят второй год, начался спокойно. Настроение было хорошее - впереди возвращение на Родину. Морозная сухая погода усиливала чувство схожести канадской природы с нашей, русской.
В немногие субботние или воскресные дни я с семьей выезжал за город. Нашим любимым местом была Яблочная долина к югу от Монреаля милях в двадцати. В солнечные дни это место просматривалось даже из окна моего дома. Среди равнины вдруг вставали, как зубья дракона, скалы, покатые с одной стороны и обрывистые с другой. Зимой на склонах этой скалы-горы целые семьи из Монреаля катались на лыжах и табаганах, гуляли по узким, протоптанным в глубоком снегу тропинкам. На мангалах с сухим спиртом жарились хот-доги. В близлежащей деревушке продавался отличного качества яблочный сидр.
В таких поездках наша семья не имела каких-либо особенных привязанностей к другим семьям. Нина умела держаться ровно со всеми женщинами советской колонии, что было не так просто. Она охотно оставалась с детьми, когда родители хотели провести время где-нибудь в городе. Женщины относились к ней хорошо хотя бы за то, что она многих научила шить на швейной машинке. Через всю нашу совместную жизнь прошла основная профессия жены: вначале - портниха, затем - модельер.
Уже в конце зимы мы выбрались в Яблочную долину. Разожгли мангал. Мои два сына и мальчик с девочкой моего коллеги Владимира с огромным удовольствием уплетали все, что им ни предлагали: от хот-догов до яблок, купленных здесь же у местных жителей.
Мы, взрослые, выпили традиционного сидра и чуть-чуть водки. Возвращались уже к вечеру. Сухая дорога стрелой вела к городу, и тут я почувствовал, что у меня двоится в глазах: разделительная линия на шоссе, встречные автомашины… И выпили мы чуть-чуть… Может быть, я расслабился? А может, шутку сыграла смесь сидра с водкой? Сосредоточился, но опьянение не проходило. Нужно было освежиться, хотя бы снегом - впереди был город со светофорами и полицией, а за спиной спали на заднем сиденье уставшие дети и жена.
В то время до нашей резидентуры доходили из Центра слухи о коварстве западных спецслужб, которые подсыпали нашим разведчикам препараты, расслабляющие психику. Подумалось и об этом. Но до сих пор у канадской контрразведки не было основания предпринимать такие шаги в отношении меня. Я не вел себя грубо при проверке от "наружки", практически не использовал отрыв от нее, если только дорожные ситуации не способствовали этому.
Осторожно, уже в полной темноте, я привез семью домой.
А через несколько дней мне пришлось выполнять несвойственное ни мне, ни разведке мероприятие.
После девяти вечера я возвратился с работы и рассчитывал провести время в кругу детей. Но не тут-то было. Как это было принято среди живущих в одном доме советских семей, осторожный стук в дверь означал: вызывают для разговора в коридор.
Стучал взволнованный Владимир. Мы вышли на лестничную площадку, для безопасности поднялись на несколько этажей. Тут он мне в самое ухо сказал:
- Есть приказ "Босса": возвратить вот это моему источнику.
Голос Владимира дрожал от возбуждения - он явно нервничал.
- А ты сам?
- Боюсь! За мной уже не один день плотно ходит "наружка".
Приказ есть приказ, и я спросил, где встреча и как выглядит человек. Владимир описал место и личность источника, но когда он назвал время, то тут уже разволновался я. Если даже через пять минут я выйду в город, остается всего сорок минут!
Обсуждать что-либо было бессмысленно - нужно действовать. Но все же уточнил:
- А "Босс" знает об этих минутах, которых почти нет?
Владимир кивнул. Я схватил пакет и стремглав бросился домой, на ходу обдумывая план действий. Через три минуты уже сидел в автомашине на одном из этажей гаража.
Решение было предельно простым: использовать момент неожиданности при выезде из верхних ворот гаража, где проходило авеню с четырьмя рядами движения и, что особенно важно, в одну сторону. Метров через сто авеню уходило под горку и разделялось на три улицы, одна из которых вливалась в мощную трассу, идущую с севера на юг.
Ворота гаража открывались автоматически и по сигналу водителя. Двигались они вверх секунд десять, но уже через пять-шесть секунд моя автомашина могла проскочить на улицу. Подъехав изнутри к воротам и выключив фары, я вставил ключ в замок для открывания и, высунув голову из окна, стал слушать шум от движения автомашин. Вот прошли вправо последние автомашины - значит, светофор, который был метрах в пятидесяти слева, перекрыл движение. Через шестьдесят секунд светофор зажжется и на зеленый свет пойдут автомашины. Значит, через секунд сорок я должен открыть ворота.
Вот нетерпеливые водители газуют у светофора - я начал открывать ворота и перевел рычаг скорости с первой на вторую. Ворота приоткрылись, и машина выпрыгнула на авеню, по которой уже катился поток в четыре ряда. Где-то сзади скрипнули тормоза, кто-то загудел, увидев перед собой лихача в моем лице, но я уже несся к заветной развилке, а с нее стремительно повернул вправо, затем еще вправо, пока не оказался практически в противоположном от начала движения направлении. Оставалось минут тридцать. Такой "скачки" я не припомню. Тем более такого грубого отрыва. Я отсекал предполагаемую "наружку", используя прием "еллоу драйва", то есть проезд на желтый свет светофора, а дважды даже "ред драйва". Хорошо, что асфальт был сухим, а то несдобровать бы мне: рисковал материалами, которые необходимо было во что бы то ни стало вернуть источнику в этот вечер. Такое в разведке бывает…
Метрах в двадцати от места встречи я бросил автомашину и через запасной вход вошел в таверну. Вблизи него должен был сидеть канадец. Расчет был на то, что после получения материалов он выйдет через главный вход на многолюдную улицу. На это ему потребуется не более десяти секунд. Дале если "наружка" у меня "на хвосте", она не успеет подтянуться ни к "моему" входу, ни к главному.
Канадец сидел за столиком один. Я его узнал сразу по характерным признакам, которые описал Владимир. И еще - журнал на столике. Хорошо, что он не раздевался - значит, не будет потери секунд на одевание. Я присел рядом.
- Я - от Владимира. Вот материалы, - и я положил ему пакет на колени. - Быстро уходите через главный вход и смешайтесь с толпой. Проверьтесь от "наружки".
Канадец проявил выдержку, оставаясь спокойным и невозмутимым. Он прикрыл пакет журналом, встал и, неся пакет, журнал и шляпу в руке, пошел к выходу. Я остался за столиком и следил за обстановкой. Движение канадца ко входу казалось мне вечностью. И последующие минуты в таверне длились невыносимо долго. Но, к моей радости, чего-либо подозрительного или настораживающего я не обнаружил.
Медленно ехал я по вечернему городу, только теперь обращая внимание на прелести мягких огней жилых домов. Теплый свет из окон двух- и трехэтажных коттеджей источал уют и спокойствие. А перед глазами все еще мелькали повороты и светофоры, красные задние огни автомашин и яркие фары встречных. Я медленно отходил от "ковбойской скачки" на моем "форде".
Кажется, спокойствие пришло, но я-то знал: сегодняшний день придет ко мне в ночное время бессонными часами. Я буду "просматривать" эту операцию до мельчайших подробностей - так уж привык разделять все на плюсы и минусы, как бы отчитываясь перед самим собой.
А пока меня потянуло на философские рассуждения. Сегодня тема - время. Все действия укладывались в десяток секунд - у ворот, до поворота на развилке улиц, от автомашины до таверны, от столика до выхода канадца на улицу…
Разведка с временем обращается бережно. Это один из важнейших факторов в ее работе. Здесь все важно: год и сезон, месяц и день недели, время суток и рабочего дня, минуты и секунды конкретного часа. Сезон - это состояние дороги, месяц - это время летних каникул или рабочий период, день недели - это суббота с ее спортивными правилами, а время суток - это толпы на улицах или пустынные авеню. За минуту можно оторваться от "НН", а за секунду передать незаметно материал "из-рук-в-руки" или "из-рук-в-пакет". И все это - время.
Нервный Владимир поджидал меня у своей автомашины в гараже. В двух словах я обрисовал моментальную передачу материалов канадцу. Владимир облегченно вздохнул и стал меня благодарить. А на другой день в резидентуре я узнал, что Владимир просто не решился выехать на "моменталку", опасаясь не успеть провериться от "наружки". Задержка произошла из-за трудности фотографирования материалов на папиросной бумаге. После фотографирования пленку нужно было проявить и проверить, что же получилось. Материал был ценным и на возню с ним ушли драгоценные минуты и часы. Когда до встречи оставалось менее часа, было принято решение грубо вырваться в город.
Я понимал Владимира: он работал "под крышей" дипломата, а я - сотрудника торгпредства. Во всем мире дипломата считают потенциальным шпионом, а вот работу деловых людей меньше ассоциируют с такого рода делами. Видимо, это связано с тем, что дипломат проникает в секреты государственные, а деловой человек - в частные. В конечном счете спецслужбы - это инструмент государства, а службы безопасности могут быть в любой частной структуре. Эдакое своеобразное разделение труда в области защиты секретов.
Через Монреаль двигался поток советских специалистов в Чили - экономическая, политическая и культурная помощь правительству Сальвадора Альенде, новому президенту этой страны. Из Москвы летели группы ученых-геологов и горных инженеров, медики и педагоги. Все советские организации в Монреале встречали и провожали наших людей чуть ли не каждый день.
Транспортные самолеты - гиганты "Ан-22" из военной авиации дальнего действия - летели вдоль кромки льдов Гренландии на Кубу, а оттуда - в столицу Чили Сантьяго.
В один из таких дней я пришел в консульство около десяти часов утра и встретил там возбужденных сотрудников: обсуждалась страшная новость - при подлете к Канаде над Атлантическим океаном пропал "Ан-22", везший грузы и десяток пассажиров, среди которых женщины-медики. Экипаж не вышел на очередной сеанс связи при пролете мимо Гренландии.
Первыми начали поиски канадские военные летчики и моряки. К ним присоединились рыболовецкие суда. Канадское радио непрерывно передавало информацию из района поисков. Были трудности погодного характера и из-за расстояния почти в тысячу километров от канадского побережья.
Во главе с генералом из Москвы прилетели представители наших ВВС - группа связи для работы в контакте с канадцами. Тогда я подумал: ведь можем же мы дружно работать даже с "врагами" по НАТО, а они с нами. Но почему лишь когда случается беда? Газеты захлебывались от радостной вести: визы советская сторона получила за несколько часов.
Поиски продолжались. Были замечены в океане и подобраны колесо шасси, ящики с маркировкой советских организаций, личные вещи экипажа и пассажиров. Предположили, что самолет при попытке сесть на воду разрушился и мгновенно затонул.
Недели через две поиски прекратились. Надежды на спасение людей не оставалось…
Бюро "Клода"
Приятной неожиданностью стал ночной звонок одного из моих хороших знакомых из числа франко-канадцев. Случилось это недели за три до отъезда на Родину.
История наших отношений с "Клодом" была не столь эффективна, сколь запутана. Сторонник отделения Квебека от Канады, "Клод" тяготился проживанием, как он говорил, "под сапогом британского солдата из паратрупс". Это чувство особенно обострилось в нем после временного оккупирования Монреаля пятьюстами парашютистами из Британской Колумбии. Такова была реакция федерального правительства на экстремистские действия боевиков из "ФОК", которые пошли на террористический акт, убив министра труда из правительства провинции.
"Клод" осуждал терроризм, считая, что чистая идея сепаратизма скомпрометирована. Естественно, я поддерживал его в этом, явно удовлетворяя жажду "Клода" иметь хорошего собеседника. Но перейти грань личных отношений и начать получать от него информацию, которой он был богат, не удавалось.
Дело в том, что "Клод" был совладельцем небольшого специализированного консультативного бюро в области передовых достижений науки и техники: атомной, электронной, авиационной, космической, судостроительной, металлургической и, конечно, моей любимой химии. В задачу бюро входила подготовка обширных обзоров, естественно, за вознаграждение, которое каждый раз оговаривалось отдельно. Главным коньком бюро было обоснование тенденций развития на стыке отраслей науки и техники в той или иной области знаний. Причем свои аргументы бюро дополняло конкретными документами, которые далеко не всегда носили открытый характер. Последнее особенно интересовало меня.
Я понимал, что бюро имеет свои источники информации и в нужных случаях прибегает к прямому промышленному шпионажу. На мой взгляд, это был "информационный Клондайк".
"Клод" осторожничал, хотя отдельные советы, правда, не документального характера, давал мне: название фирм и имена специалистов, некоторые технические параметры оборудования и процессов, особенно в химии. Я старался застать "Клода" в бюро одного и искал возможности ознакомления с системой его досье по волнующим меня областям информации. А "Клод", чувствуя мой интерес, дразнил меня, давая полистать отдельные досье.
Он говорил, что собранные сведения - это его капитал, которым он не хотел бы ни с кем делиться: ни за деньги, ни даром. Мои уверения в том, что получение от него материалов останется между нами, его не убеждали.
В бюро работало трое: "Клод" и его жена, партнер - тоже франко-канадец, молчаливый молодой человек, вечно сидящий за картотекой и печатной машинкой.
Как-то "Клод" в шутку сказал:
- Если уеду из Канады насовсем, то оставлю тебе все мое богатство…
- Что - уже есть идея с отъездом? И почему?
- После провала с отделением Квебека в самостоятельное государство меня тянет во Францию. Хочу заняться более спокойным делом. Например, дизайном или индивидуальным строительством - я ведь по образованию строитель. Но хочу быть строителем-созидателем.
Категоричность была чертой характера "Клода", и такие слова, как "хочу", "будет", "я принял решение…", были нормой в его образе мышления и поведении.
- А какие досье? Их можно продать? - забеспокоился я, думая, какую сумму может запросить "Клод".
- Конечно, кое-что будет реализовано. Мы поделим досье с моим партнером в соотношении 1:2.
- Значит, жена имеет полноценную долю, - догадался я, думая, как присоединиться к реализации досье.
- А почему - нет? Она вложила в это дело аккуратность, понимание наших задач, порядок в досье, умение привлечь клиента…
- И что же достанется мне? - шутливо, но с намеком на серьезность вопроса, спросил я.
- Тебе - все остальное. У меня нет сомнения, что твое правительство могло бы купить все эти досье, но боюсь, что ваши бюрократы, как в каждом государстве, быстрее провалят сделку, чем расстанутся с долларами.
- Гарантом выступлю я, - попытался прервать тираду "Клода".
- Не смеши меня. Гарантия может быть только одна - обмен досье на живые деньги! Или я не прав?
"Клод" был прав. Наша сторона требовала серьезных гарантий качества покупаемого информационного товара. А что могли дать списки-описи из досье?
…И вот этот звонок после часа ночи.
- Приезжай и забирай… Дверь открыта, - коротко прозвучало в трубке.
Сон мгновенно слетел, а в трубке уже были гудки.
Мысль работала четко: провокация? "Клод" не из тех, кто на это способен. Согласовать с "Боссом", как мы назвали нового руководителя резидентуры вместо "Михалыча"?