О непонимании Сталиным основ управления войсками можно многое рассказывать из истории оборонительных сражений за Москву. (И это о человеке, которого Ленин посылал своим личным представителем на труднейшие фронты Гражданской. Конечно, танковые армады Гитлера - это не кавалерия 1919 года, но все же, все же… А может, в Жукове говорила личная обида? Тогда это лжесвидетельства, тогда это не известный никому "паркетный" Жуков.)
"В тяжелый момент упорной борьбы, когда противник с ожесточением рвался к Москве, Берия доложил Сталину, что немцы захватили деревню Дедово и Красную Поляну. Сталин, вызвав к телефону меня и Н. А. Булганина, изругав, как полагалось, приказал немедленно выехать мне в Дедово, а Н. А. Булганину в Красную Поляну и взять обратно эти деревни. Наши попытки доказать невозможность в такой тяжелый момент бросать командный пункт и управление войсками фронта, были встречены угрозами расстрела. И в то время, когда мы с Н. А. Булганиным брали эти деревни, не имеющие никакого значения, противник прорвал фронт в другом месте - в районе Нарофоминска, ринулся к Москве, и только наличие резерва фронта в этом районе спасло положение.
Можно привести еще немало отрицательных фактов из оперативного творчества Сталина, чтобы оценить, чего стоят на самом деле его полководческие качества и "военный гений". (А кто его создавал, этот военный гений? Тот же Жуков!)
В угоду культу личности у нас настойчиво прививалось неправильное представление о том, что Сталиным, якобы, заново разработана советская военная наука. Отдельные его высказывания по случайному поводу превращались в "энциклопедию военной науки". Старые, давно известные положения, вроде знаменитого суворовского афоризма - "готовить войска тому, что необходимо на войне" - расценивались, как новые гениальные открытия. Высказывание о постоянно действующих факторах, в котором новым была форма, а не существо вопроса, превратилось в основу основ всей советской военной науки, а такой важный и давно известный фактор, как внезапность, стали рассматривать лишь как принадлежность авантюристической стратегии".
Последний раздел несостоявшегося выступления Жукова посвящен неправильному отношению к бывшим военнопленным, возвратившимся на Родину из фашистского плена. Это была больная тема. Бальзамом на душу миллионов должны были лечь слова маршала о том, что в стране до сих пор продолжали проявлять неправильное отношение к бывшим военнопленным, относились к ним с недоверием, устанавливали незаконные ограничения в отношении продвижения по службе, использования на ответственной работе, избрания депутатами, поступления в вузы и так далее.
Итак, по Жукову, культ личности причинил большой ущерб военно-идеологической работе. Задача - решительно очистить от последствий этого культа всю работу.
И это готов бы озвучить человек, которого критикуемый возвел в ранг величайших полководцев мира! Действительно, нет ничего грязнее политики.
Расправа
В оставшихся после смерти В. В. Гришина бумагах с записями о пережитом были и странички о снятии Жукова с поста министра обороны.
В то время, когда маршал Жуков в 1957 году находился с визитом в Югославии по приглашению министра обороны этой страны, в Москве был созван Пленум ЦК КПСС, обсудивший вопрос о Г. К. Жукове. С докладом выступил секретарь ЦК КПСС М. А. Суслов, который обвинил маршала в бонапартизме, грубости, бестактности, высокомерии, пренебрежительном отношении к своим подчиненным, товарищам по работе. Очень резко по отношению к Жукову выступил начальник Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота генерал-полковник А. С. Желтов. Он говорил, что министр обороны не считался с политическими органами и партийными организациями в армии и на флоте. Он нескромен, груб, заносчив.
Гришину особенно запомнилась речь Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского. Этот скромный, обаятельный человек рассказал, как в ходе битвы под Москвой в октябре - ноябре 1941 года в его дивизию приезжал или звонил по телефону из Москвы Г. К. Жуков, каждый раз бранился, угрожал расстрелом. А он и так каждодневно мог быть убит на фронте.
- И тут вдруг, - рассказывал на Пленуме Рокоссовский, - меня вызывает в Москву Сталин. Я очень забеспокоился. Уж если Жуков угрожает мне расстрелом, то, наверное, из поездки к Сталину мне живым не возвратиться. Но И. В. Сталин принял меня как великий полководец. Он подробно расспросил о положении на моем участке фронта, в чем нуждаются войска, внимательно выслушал мои ответы и соображения. Я уехал из Кремля воодушевленным. Вскоре дивизия получила подкрепление людским составом, боеприпасами и вооружением.
Короче, два человека - два стиля руководства.
В фойе зала заседаний Пленума была выставлена картина, изображающая Жукова на белом коне, портреты маршала. Пленум ЦК принял решение: вывести Г. К. Жукова из членов Президиума ЦК партии и освободить его от обязанностей министра обороны СССР. Новым министром обороны был назначен Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский.
Возвратясь из Югославии, Г. К. Жуков сильно переживал случившееся, говорил: "Ведь мы недавно расстались друзьями".
Н. С. Хрущев на Пленуме ЦК и позже говорил, что он хорошо знает Г. К. Жукова и по фронту и после войны, что он как солдат хорошо выполнял свой долг, но как политик оказался человеком слабым и неподготовленным. Далее он сказал, что министр обороны не должен входить в Президиум ЦК, ибо это чревато проявлением бонапартизма.
После Пленума ЦК, освободившего Г. К. Жукова от его обязанностей, в парторганизациях проводились собрания партийного актива, на которых докладывали члены ЦК. Гришину было поручено сделать доклад на собрании партактива Ленинградского района г. Москвы. На нем присутствовало более тысячи человек. В зале было много военных. Доклад был прослушан спокойно, с вниманием. Потом посыпались десятки вопросов, много довольно острых. Чувствовалось, что люди были недовольны решением об освобождении Г. К. Жукова от должности министра обороны СССР, а также члена Президиума ЦК партии. Они болезненно переживали за маршала, высоко ценили его заслуги перед Советской Родиной, нашими вооруженными силами. В душе Гришин полностью разделял эти настроения, полагая, что с Г. К. Жуковым поступили несправедливо. Потом и другие члены ЦК партии, выступавшие на собраниях партийного актива в различных районах Москвы, в других городах и областях страны, говорили, что и их засыпали вопросами, что люди не понимали причины отставки прославленного маршала, героя Великой Отечественной войны.
Несмотря на время, прошедшее после тех событий, они свежи в памяти и Н. А. Мухитдинова.
Буквально на всех пленумах 1957 года Жуков продвигался по вертикали в высших партийных органах. С чем это было связано? Это было связано с драматическими событиями тех месяцев. Жуков полностью поддержал Хрущева при устранении и ликвидации Берии, затем - при снятии с поста Председателя Совета Министров Маленкова. Итак, на ХХ съезде он стал кандидатом в члены Президиума ЦК. Далее - раскол внутри Президиума, выступление семи его членов против Хрущева. Тут Жуков твердо поддержал Хрущева - и стал членом Президиума.
При поддержке и участии Жукова были удалены из высшего руководства партии непосредственные и потенциальные противники Хрущева. А после этого… наступила очередь самого Жукова. Избавившись от Берии и наиболее видных членов высшего руководства, уже не боясь угрозы с их стороны, максимально использовав авторитет и помощь Жукова, Хрущев круто меняет свое к нему отношение, руководствуясь, как можно было тогда уловить, личными чувствами, прежде всего боязнью соперничества и ревностью.
Зная, что Жукова удалить нелегко, Хрущев со своими новыми приближенными тщательно и всесторонне готовил эту операцию. Где-то в третьей декаде октября того же года позвонил Мухитдинову в Ташкент секретарь ЦК КПСС Кириченко и предложил срочно прибыть в Москву. Предупредил, что поедут к нему на родину, на Украину. Узбекский лидер принял это вначале за шутку, но все оказалось правдой. Кириченко сказал, что на днях вылетает в Киев и встретит гостей там.
Прибыв в Москву, гость из Ташкента отправился прямо в ЦК и зашел к Козлову, ставшему уже членом Президиума. Он доверительно сказал, что вместе с Никитой Сергеевичем несколько человек из состава Президиума вылетают послезавтра в Киев.
- Ты тоже с ними летишь, - сказал он. - Там будут проводиться учения Киевского особого военного округа.
Мухитдинов спросил, какова при этом его роль.
- Помалкивай. Узнаешь там, - был ответ.
В эти дни министр обороны Жуков находился в Югославии, куда направился по личному приглашению маршала Тито. Досрочного его возвращения не ожидалось, предполагали, что он вернется в конце октября.
Прибыли в Киев. Мухитдинов обратил внимание, что в аэропорту среди встречавших было много военных, собрались почти все маршалы. Гостей разместили в шикарных апартаментах, долго кормили роскошным обедом. Потом всех пригласили в большой зал, где уже присутствовало высшее военное руководство.
Когда расположились, Хрущев обратился к Малиновскому:
- Родион Яковлевич, информируйте нас, как будут проходить учения, кто участвует, план операции, чем и когда она завершится.
Обращаясь к залу, добавил:
- Товарищ Жуков в гостях в Югославии, маневрами будет руководить маршал Малиновский.
Родион Яковлевич доложил основные моменты операции, назвал участников с обеих сторон, командующих, показал на карте, как все будет проходить и где расположен главный командный пункт. Учения должны были продолжаться полтора дня.
Хрущев задал вопрос:
- Как вы мыслите наше участие?
Малиновский ответил, что в начале операции члены и кандидаты в члены Президиума ЦК будут находиться на главном командном пункте. А далее для всех составлены маршруты, чтобы можно было следить за полем боевых действий.
Хрущев спросил, кто еще участвует, кроме войск Киевского округа и представителей Генерального штаба. Маршал ответил:
- Как мы докладывали вам в Москве, приглашены командующие военных округов и родов войск. Они уже здесь.
На этом Никита Сергеевич отпустил военных и, когда в зале осталась одна партийная верхушка, спросил:
- Ну, теперь вам ясна задача?
Все кивнули. Он продолжал:
- Это только то, что на поверхности. А основное - поговорить с генералитетом, узнать настроение, насколько военные довольны своим положением, работой Генштаба, министра. Как он руководит, справляется ли с делами, каково его отношение к подчиненным маршалам, генералам.
Откровенно говоря, немногие понимали, зачем все это, но при подведении итогов учений и самым непонятливым все стало ясно.
На следующий день утром, собрав приехавших, Хрущев сказал, что каким-то образом наше решение об учениях дошло до Жукова в Белград. Поскольку он считал, что учениями надо руководить ему, а значит, и находиться здесь, запросил, что хотел бы прервать пребывание в Югославии. Ему ответили, что нецелесообразно нарушать столь важную поездку. Он дал повторную телеграмму. Ответили, что на учениях присутствует председатель Совета Обороны страны. Этот пост занимал Хрущев. Жуков промолчал.
Все вместе приехали на командный пункт Малиновского, побыли там недолго, и он распределил прибывших по войскам. С ним остался Хрущев. Мухитдинов оказался в машине с двумя генералами, один из которых командовал наступающей дивизией. Лил проливной дождь, гостям выдали теплую генеральскую форму без погон и плащ-палатки. Поскольку Мухитдинов с первого и до последнего дня находился на фронте, его не поразило ничего из того, что он увидел. Все-таки учения есть учения, и как бы ни старались войска, здесь мало что напоминает настоящее поле боя.
На следующий день утром беседовали в войсках со старшими офицерами. Разговор был интересный, Никита Сергеевич ударился в военные воспоминания, радовался, что его помнят еще с военных времен. Днем Малиновский подвел итоги, потом выступали генералы, руководившие боевыми действиями. Хрущев попросил подробнее высказываться о недостатках в боевой подготовке войск. Его поняли, и разговор вошел в новое русло.
Вечером за столом сидел весь генералитет армии. Столы были накрыты щедро, с размахом - икра, семга, окорока, почти все виды напитков. Тон задавал Никита Сергеевич, и создалась такая обстановка, что пили и ели вдосталь, не стесняясь, разговоры становились все оживленнее и откровеннее.
Послышались высказывания, что, мол, в руководстве армией имеют место крупные промахи, низок уровень боевой подготовки, в забвении политико-воспитательная работа. В этом же смысле вели речь и отдельные командующие округов и родов войск. Гостей рассадили так, что каждый штатский сидел в окружении военных, и здесь беседа была еще более непринужденной, впрямую говорили о недовольстве солдат и офицеров. Тосты - дифирамбы в честь Хрущева, великого военачальника и партийного руководителя, становились все громче и раздавались все чаще.
В конце ужина Никита Сергеевич очень тепло попрощался с военными, и они пожелали ему здоровья, успехов. Все, начиная с Малиновского, заверяли, что армия будет твердо поддерживать мудрый политический курс руководства партии.
- Ну, кажется, все ясно, - сказал Хрущев, - армия с нами, не подведет. Пойду спать, а вы погуляйте.
Кириченко пригласил несколько человек в так называемую малую гостиную. За столом - Кириченко, Козлов, Аристов, Брежнев, Подгорный, Мухитдинов. Сидели до поздней ночи.
Утром Никита Сергеевич сказал, что хочет поговорить с членами Совета Обороны, а остальным Подгорный покажет свой город. С ним остался Брежнев, курировавший армию и оборонные отрасли промышленности. Видимо, это не было официальное заседание Совета Обороны, а состоялась важная доверительная беседа. После осмотра города во второй половине дня вернулись в Москву.
В день возвращения Жукова назначили заседание Президиума. Когда собрались, Хрущев вдруг сказал:
- Сейчас к Москве подлетает Жуков. Его пригласят прямо сюда. Открыто хочу с вами поделиться информацией и впечатлениями. Он замышляет взять власть в стране, проводит в этом направлении серьезную работу, нам кое-что уже известно. Я пожилой человек, мне себя не жалко, но жаль потерять наш политический курс, оборвать то, что успешно начато, допустить установление военной диктатуры. Это опасно, может привести к гражданской войне, кровопролитию. Все вы окажетесь далеко отсюда. Надо серьезно поговорить с Жуковым, принять решение. На Секретариате договорились, что завтра проведем Пленум и окончательно решим вопрос с Жуковым.
Все сидят, слушают, ни протокола, ни стенограммы, ни одного постороннего. Видно, все хорошо рассчитали. Скоро вошел Жуков и занял свое место за длинным столом.
Он, видимо, уже почувствовал, что назревает что-то из ряда вон выходящее. Сел, не сказав ни слова. Тогда Хрущев заявил:
- Мы вот собрали Пленум, чтобы обсудить ваше поведение, товарищ Жуков. К нам поступают сигналы, что вы зазнались, действуете самовольно, опять взялись за старое - игнорировать партию и ее руководство. В войсках, особенно командном составе, зреет недовольство тем, что вы не считаетесь с ними, подчас оскорбляете. Хотим выслушать ваши объяснения. Мы вам оказали доверие, списали старые грехи, за которые вас вывели в свое время из ЦК. А вы вместо того, чтобы оправдать доверие, так себя ведете, противопоставляете себя ЦК, настраиваете армию против партии.
Жуков встал и сказал:
- Мне вообще непонятно, что происходит, о чем идет речь. Во-первых, товарищ Хрущев, вы подписали документы о проведении учений, на меня возложено руководство ими и точно установлено время. Затем посылаете меня в Югославию, в это время сроки учений переносятся, и их проводят. Так не делается. Зачем же было направлять меня за рубеж, если ко мне есть претензии? А если хотели проводить учения без меня, почему сразу не назначили другие сроки? Теперь по существу. Не знаю, какими данными располагаете. Я служил честно, нигде никогда никого не настраивал против партии и руководства. Наоборот, делал все, чтобы сплотить армию вокруг партии. Конечно, в армии есть недостатки, упущения, но не я это породил, напротив, старался скорее устранить их. Если есть ко мне конкретные замечания, готов выслушать, принять к сведению и исправить.
Слово взял Брежнев. Он очень сильно критиковал Жукова. На этот раз выступал уверенно, категорично, даже с апломбом, и совсем не был похож на того Брежнева, который совсем недавно, в июне, быстро присмирел и спасовал перед "антипартийной группой".
Жуков молча смотрел на выступавших. Кириченко резко говорил о том, что Жуков плохо относится к командующим, слабо руководит округами, отрывает их от партийных организаций. Затем выступил Малиновский, сказавший, что Жуков не занимается Генеральным штабом, ударился в большую политику, практически запустил дела и не справляется с обязанностями министра, а значит, не оправдывает оказанного ему как члену Президиума доверия. Так же остро выступили против Жукова Козлов, Фурцева.
Мухитдинов, по его словам, тоже взял слово и отметил, что по должности ему иногда приходилось участвовать в заседаниях Военного совета Среднеазиатского округа. Заметно начало положительных перемен, но, конечно, много еще недостатков, в частности, невысок уровень политической работы среди солдат и офицеров, есть факты нарушения уставов, особенно по караульной службе, а это опасно. Недавно пограничники задержали нескольких нарушителей государственной границы. Среди офицеров выявляются случаи хулиганства, рукоприкладства. Правда, эти недостатки вскрываются, по ним принимаются меры.
Отрыв военных от партийных организаций действительно существовал. Но положение улучшается. Военные начали чаще посещать горкомы, обкомы, ЦК. Немало представителей армии избрано в местные партийные, советские органы. Товарищ Жуков недавно проездом из Индии останавливался в Ташкенте, общался с населением.
Хрущев слушал, не поднимая глаз, опираясь на локти и обхватив голову руками. Кириченко перебил Мухитдинова:
- Ты говори по существу!
Мухитдинов ответил, что говорил по существу, высказал свое мнение.
Хрущев поднял голову.
- Вы кончили говорить?
- Да. - И сел.
После Мухитдинова выступали Аристов, Суслов, затем дали слово Жукову. Он сказал:
- Да, товарищи, я понимаю обстановку. Не могу сейчас спорить с каждым выступающим, но в целом видна направленность: речь идет об оргвыводах в отношении меня. Еще раз повторяю: я честный человек, работаю искренно, очень хочется после Сталина добиться перелома в лучшую сторону во всех сферах, в том числе в армии. Кто-то говорил здесь о ее слабости перед возможным врагом. Я это отметаю! Наша армия в состоянии дать отпор любому противнику, ответить на любую провокацию!
Хрущев. Вы, товарищ Жуков, видимо, переоценили свои заслуги в очищении правительства и ЦК от нечистоплотных деятелей. А ведь это сделал весь состав руководства. Зачем противопоставляете себя ему? Вас уже однажды упрекали в бонапартизме, а вы снова проявляете те же замашки.
Жуков. Этого никогда не было и не будет.
Хрущев. Тогда объясните членам Президиума, почему тайно создали специальные формирования особых войск? С целью захвата власти?
Жуков. Никаких специальных формирований не создавал и о таких целях не помышлял. Это клевета!