Товарищ Тун пригласил нас за стол. Командир дивизиона начал хлопотать об угощении, стал расставлять на столе чашки, заварил чай, положил сигареты. Этого достаточно для начала разговора. Но, как принято здесь, сначала разговор не о главном: расспросы о здоровье, настроении, успехах, погоде. Штатные вопросы, такие же ответы. Вежливые слова, улыбки, кивки голов.
Переводчика, через которого шел наш разговор, я откровенно недолюбливал. Хотя об этом никогда вслух не высказывался. Он очень плохо переводил на русский, но и на вьетнамский. Я кое о чем уже мог судить, так как полгода изучал вьетнамский и мог, хоть и не слишком хорошо, говорить на вьетнамском. Собеседника я понимал, но вынужденный слушать и перевод, я сомневался: может переводчик прав, а командира понимаю не верно. Я старался быть спокойным, но на самом деле нервничал. Донгти Тун, к моему удовольствию, заметил это и, выдержав, пожалуй не более пяти минут, что-то сказал переводчику очень строго, даже, кажется, грубовато. Смысл его слов был таков: идите, погуляйте, теперь мы обойдемся без вас. Когда переводчик, смутившись, вышел из палатки, он повернулся в мою сторону и, улыбнувшись своим широким лицом, заговорил… на чистейшем русском языке.
- Я прошу извинить меня, товарищ Каим, но я обязан пользоваться услугами переводчиков при официальных встречах. Но официальная часть уже позади и, кроме того, товарищ Хуан, - он повернул голову в сторону командира дивизиона, - тот улыбнулся, - тоже понимает по-русски, мы обойдемся без него. Он кивнул головой в сторону выхода.
Я удивленно слушал и кивал головой. Удивленно потому, что до сих пор капитан Хуан считался среди нас незнающим по-русски. "К сожалению, по-русски не понимаю", - говорил он. "Ну, да бог с ним", - сказал я про себя и перестал на него смотреть.
Тун пожаловался на то, как воинам ПВО трудно поддерживать боеготовность в условиях частых дождей. Особенно в период смены позиций. Не все поддерживаются в пригодном для немедленного применения состоянии, дороги подъездные размыты. Машины застревают в грязи, затягиваются сроки приведения дивизионов в боеготовность. Опасность подвернуться бомбардировкам нарастает. Артиллерийские батареи и взводы не в состоянии прикрыть их из-за низкой плотности огня.
- Что говорить, даже стоящим на боевом дежурстве дивизионам эти дожди сильно мешают, - продолжал он. - В антенную систему попадает вода, из-за этого выходят из строя дорогостоящие генераторные лампы.
- А почему в антенны попадает вода? - спрашиваю. - Она непосредственно попасть не может. Если нет пробоин или других отверстий от случайных повреждений. Другое дело, если это в результате конденсирования воды.
- Но мы с главным инженером полка товарищем Анем обговорили мероприятия по борьбе с этим явлением.
- Я этого не знал. Если так, то это очень хорошо. Мы надеемся на помощь советских специалистов.
Я со своей стороны заверил, что наши специалисты оправдают доверие командования, не пожалеют своих сил для повышения боевой готовности полка.
Далее разговор перешел на другие темы. Оказалось, он учился в нашей стране, окончил военную академию. Вернулся во Вьетнам в период начала интенсивных бомбардировок. Занимал различные командные посты (должности) в войсках ПВО страны.
Нам понравился этот командир - деловитый, целенаправленный в своих мыслях и действиях.
Оказалось, у нас есть и общие знакомые. Мы подружились и до его ухода из полка на другую должность, поддерживали близкие отношения.
По дороге на базу я размышлял о причинах возникновения кровопролитного конфликта, приведшего к вовлечению в эту бессмысленную бойню двух великих держав и десятков других стран. Что лежит в основе этого? Кто виноват? Ведь убивают друг друга вьетнамцы. Страдают больше всего вьетнамцы. Потери несут будущие поколения вьетнамской нации…
Участок фронта, проходящий в районе 17 параллели не растянут на тысячи километров. Но это фронт огромного масштаба по значимости. Здесь проходит линия раздела между двумя враждебными системами: империализмом и социализмом. Это война хоть и не называется мировой, но она по всем параметрам - война мирового масштаба. И основные потери несет вьетнамский народ, многострадальный народ…
Дальше - больше: с 1965 года граница раздела между противниками расширилась многократно. Американцы начали широкомасштабную воздушную войну против Северного Вьетнама. Где граница между воздушным противником и обороняющимися? Это каждый квадратный километр земли, это каждый кубический километр атмосферы.
… 1965 год. Первые годы правления Л.И.Брежнева, ставшего Генеральным секретарем ЦК КПСС после смерти Н.С.Хрущева. Еще продолжается "оттепель", начавшаяся при Хрущеве. В печать проникают материалы из-за приоткрывающегося "железного занавеса". Помимо сведений о событиях в мире, печатающихся в советской прессе, можно увидеть перепечатку информации из зарубежных газет и журналов. В одном из московских журналов (еженедельник "За рубежом") появилась статья, посвященная Вьетнаму. Речь шла о событии американского самолета, вторгшегося в воздушное пространство ДРВ. Впервые сообщалось о применении управляемой зенитной ракеты. Самолет был сбит первой ракетой. Приводилась даже схема наведения ракеты. Это была сенсация для читателей журнала, так как до этого гражданское население не знало о поставке зенитно-управляемых ракет Вьетнаму. Ясно из статьи и схемы - это ракеты того же типа, какие стояли на вооружении в нашем подразделении!
Офицеры еще и еще перечитывают статью. Никаких сомнений нет - наши. До сих пор только на полигонах можно было увидеть пуски ракет и сбитие мишеней, а теперь, пожалуйста - они сбивают вражеские самолеты! Для того они сделаны, чтобы сбивать самолеты противника.
После этого у меня появилась большая уверенность в мощи и надежности оружия, имеющегося у меня в руках.
Но кто запускает их? Обнаруживает цель, осуществляет захват, производит пуск ракет - кто?
И я, долго не задумываясь, пишу рапорт по команде об отправке меня во Вьетнам. Пишу о том, что хорошо знаю материальную часть не только зенитно-ракетных комплексов, но и многих типов радиолокационных станций. Но мой рапорт где-то застрял. Не мог я узнать его судьбу, хотя не раз и пытался это сделать. "Служи там, где служишь, понадобишься - вызовут", - был ответ.
Мы тогда еще не знали, что регулярные воздушные налеты авиации США начались в начале 1965 года, что постепенно они перемещались на север, достигнув и провинцию Тханьхоа. Бомбардировкам подвергались переправы, шоссейные и железные дороги. Количество налетов с каждым годом увеличивалось.
На что рассчитывал противник, начиная воздушную войну против ДРВ? На свою военно-воздушную мощь. На новейшую технику, на ее высокие возможности. Хотели подавить этой силой Северный Вьетнам экономически, вывести из строя все коммуникации, развалить всю транспортную сеть. Но не получилось, не мог агрессор подорвать сопротивление небольшой страны. Высокий патриотизм вьетнамского народа, его единство, железная дисциплина, твердое руководство Партии трудящихся Вьетнама сыграли решающую роль в обеспечении победы. Одним из важных факторов успеха в сопротивлении варварской агрессии была мощь Советского Союза. С его помощью Вьетнам создал такую противовоздушную оборону страны, которой в то время не было в мире. По своей мощности она уступала лишь, по признанию самих американцев, только ПВО Москвы.
Да, ПВО мощная, а вот дорога, по которой мы возвращаемся домой после встречи с донгти Туном, вся исковеркана воронками. Это видно по "заплаткам" на полотне. Воронки заделаны асфальтом. Их так много! Приходит в голову мысль: при сильной ПВО этого не должно было быть. Но… Впереди мост. Он тоже был разрушен когда-то, потом восстановлен. Может это случилось несколько раз.
Вон мост Хамжонг близ города Тханьхоа. Чтобы перерезать дорогу N 1, американцы делали все: и бомбили, и пускали ракеты, пытались взорвать с воды, бросая торпеды-мины. Тысячи "ранений" у этого моста, его постоянно "лечат", и он действует. "Пасть дракона" называют вьетнамцы это место, это Хамжонг. Я проезжал по нему ночью, в полной темноте. Не видел глазами, но чувствовал внутренне, что вокруг нас лежат "трупы" сотен американских самолетов. Мост герой. Уж тем я счастлив, что по нему проехал.
Подъезжаем к следующему мосту. Проезд закрыт на несколько часов - плановый ремонт. Объезд около 20 километров.
- Что будем делать? - спрашиваю переводчика.
- Поедем объездом. - Такое решение он принимает. Он все еще дуется на меня. Как будто по моей вине был отстранен от работы в палатке донгти Хуана… Я соглашаюсь.
Раз вернулся к начатому о взаимоотношениях с переводчиками, то нужно сказать несколько слов о других ребятах.
Среди переводчиков, наиболее тесно и плодотворно сотрудничавших с нами, особенно запомнился товарищ Ням. (Во Вьетнаме, как вы уже заметили, в общении между собой пользуются, в основном, именами, а не именами и отчествами, как у нас). Сын известного архитектора, окончившегося в свое время университет в Париже. Он образован, культурен, честен. Стал военным переводчиком без раздумий, так как считал, что студенту факультета иностранных языков педагогического института быстрее можно стать полезным своей родине будучи именно переводчиком, чем занимаясь какими-то другими делами. Позже он познакомил нас со своей младшей сестрой, ушедшей добровольно в армию со второго курса медицинского института. Она так же показывала пример интеллигентности, вежливости и… была очень красивой, в то же время очень скромной девушкой. У Няма в сумочке всегда можно найти книжечку на русском языке. Это были обычно стихи. Томик Пушкина или Лермонтова. С удовольствием читал наизусть многие их стихи. Он говорил по-русски чисто, почти без акцента, применяя к месту эпитеты, обороты речи, сравнения. Постоянно работал над совершенствованием своих знаний. Любил беседы о русской литературе, истории. Мне и другим нашим ребятам он сильно импонировал, и не только. Его любили.
Донгти Нам так же почти год работал с нами. Он из крестьянской семьи, образование получил в городе. Был грамотен и в технике, много трудился вместе с инженерами и техниками в дивизионах. Любил русский язык за то, "что им разговаривал Ленин". Так он любил цитировать поэта Владимира Маяковского. Много поездили мы с ним по стране!
Оба, товарищи Ням и Нам, были основными источниками информации о стране, народе, природе Вьетнама. У кого еще спросишь, если что тебе не ясно? Они нас учили, просвещали. В то же время сами учились у нас. И не только языку.
Китайцы во Вьетнаме
О наших первых встречах с китайцами уже рассказывалось в начале этих записок. Это происходило в Китае, в их стране, но на этом они не закончились. Наоборот, продолжились, и не в радость нам.
Граждан ДВР китайского происхождения в стране много, так же как во многих других странах. Их называют хуацяо (хотя такого слова там я не слышал). Предки многих из них пришли во Вьетнам очень давно и, можно сказать, овьетнамились. Если прибавить к их числу китайцев-военнослужащих, введенных по обоюдному соглашению в составе частей и соединений, то их набирается приличное количество. Так что лиц китайской национальности встретишь на каждом шагу: в городе и деревне, на переправе и в ресторане. Китайца от вьетнамца или корейца отличишь всегда. Хотя наши ребята часто путали их.
Китайцы были и в подразделениях нашего полка. Особенно запомнились мне двое. Один из них - оператор передающего устройства станции наведения ракет по имени Сун. В расчете он занимал лидирующее место, хотя по должности был рядовым солдатом. Это произошло по-видимому потому, что донгти Сун имел, во-первых, какое-то техническое образование, а во-вторых, по своей натуре был активным, энергичным человеком, то есть, родившимся под знаком Льва. Высокого роста, с хорошими физическими данными. Часто подходил к нашим ребятам, задавал множество различных вопросов. Вопросы, как обычно, были с каким-нибудь подвохом. Будто он проверял: достойны ли они своих должностей, способны ли выполнять то, что на них возложено. Нужно было держать себя очень осторожно, чтобы не попасть в неловкое положение. Не могу точно утверждать, что его поведение в отношении нас направлялось кем-либо со стороны, но одно скажу уверенно: к нам относился неприязненно. Для тех времен, когда отношения между нашими государствами и партиями были довольно натянутыми, эти подозрения с моей стороны имели право быть. Кстати замечу, фактов, подтверждающих, что китайцы ставят в наши колеса палки, было предостаточно. Утеря или задержка следующих по железной дороге через Китай так необходимых в войне против агрессора грузов, затяжное по ним разбирательство, провокации против советских специалистов, направляющихся во Вьетнам, и многое-многое другое. Недаром наши люди предпочитали обходные пути следования туда и сюда, например, через Владивосток-Хайфон или обратно. Еще лучше спецсамолетами прямо до Ханоя, минуя Китай.
Но вернемся в русло рассказа.
В одно из посещений дивизиона Сун обратился ко мне с таким вопросом.
- Почему Советский Союз поставляет во Вьетнам неисправную измерительную аппаратуру?
- Что вы имеете в виду? - ответил я вопросом на вопрос.
- Вот прибор, стрелка которого при измерении не отклоняется. - Остальные ребята из расчета внимательно слушают наш диалог. Я осмотрел прибор авометр (прибор предназначен для измерения величин напряжений, токов, сопротивлений, универсальный прибор). Стекло индикатора было разбито, пломбы на винтах крепления крышки сорваны.
- Кто вскрыл прибор?
- Я, - ответил Сун. - Но я его вскрыл после того, как он не стал показывать.
- Значит, он все-таки сначала работал? - Сун замялся.
- Да, но потом отказал.
- Отказал он потому, что им неправильно пользовались. Здесь выведена из строя механическая часть. Вы, может быть, его уронили? - Не дожидаясь его ответа, я повернулся в сторону сопровождавшего меня главного инженера полка товарища Аня. - Прошу назначить служебное расследование по этому поводу, необходимо выявить виновного и Вашим решением наказать.
После моего ухода происходил довольно резкий разговор между главным инженером и командиром расчета.
Оказалось, это Сун и вывел прибор из строя.
В следующий приезд мне пояснили, что оператор Сун подвергся "заслуженной критике" - фибинь - на собрании личного состава батареи "за нерадивое отношение к сбережению техники".
Наказания и поощрения здесь несколько отличаются от наших, хотя цель одна и та же. Пожалуй, самое суровое наказание - это критика на собрании. Чем больше коллектив, где обсуждается вопрос, тем суровее наказание. Критике могут подвергаться все, в том числе командиры и даже вышестоящие начальники. Порой собрания проходят очень долго, по несколько дней подряд с утра до вечера.
Грубых нарушений среди личного состава почти не бывает. Нет случаев самовольных уходов, употребления спиртных напитков в чрезмерных количествах.
Поощрения самые разнообразные, но преобладают коллективные. Например, за сбитый американский самолет весь дивизион премируется буйволом (его могут зарезать на дополнительное питание). Коллективы награждаются орденами и медалями. Даже присваивается коллективное звание "Герой". Конечно, орденами и медалями награждаются и отдельные лица.
Еще один воин китайского происхождения служил в другом подразделении. Вчера только принимал доклад у Виктора Смирнова, специалиста по радиопередатчику команд на ракету, о неисправности в этом дивизионе. Он быстро устранил неисправность, но был очень огорчен тем, что с этим не справились сами техники. Она считается простейшей. И вот опять вызов в тот же дивизион, на ту же систему.
Пришлось выехать самому, Виктор был занят в другом подразделении.
Поверхностный осмотр показал мне, что неисправность та же, что и вчера, неисправна генераторная лампа. Как могло так случиться - новая лампа проработала менее двух суток? Ведь Смирнов говорил о замене на новую лампу. Я не сразу стал смотреть записи в журнале о предыдущих заменах генераторных ламп, а поставил в аппаратуру другую из ящика для запасных частей и включил передатчик. Он работал нормально. Если так, то нужно проверить все лампы, находящиеся в запасе. Вдруг есть некая другая неисправность, которая приводит к выходу из строя любую из поставленных ламп. Ламп не напасешься! Да и Виктору Смирному не поздоровится, если он не сумел эту неисправность обнаружить. До сих пор наша группа работала четко, не было никаких нареканий, никаких промахов. Не дай бог, как говорится, потерять доверие вьетнамских друзей.
Нет, все остальные схемы передатчика работали устойчиво. В чем же дело?
Через некоторое время, не найдя никаких других причин, я стал расспрашивать техника, начальника группы: не производились ли какие-либо работы после отъезда Смирнова. Начальник отдела пожимал плечами, а техник, этот самый китаец, нехотя пробормотал, что после него он опробовал все запасные лампы. И тут меня осенило.
- Где прежняя неисправная лампа?
- Вот она, - отвечал он, вертя ее в руках. Но это же та самая, которую я только что вынул из передатчика! Значит, он явно неисправную лампу вновь поставил в передатчик. И все это время дивизион простоял не боеготовым!
- Почему же Вы неисправную лампу вновь поставили в передатчик? - спросил я, еле сдерживая себя. - Ведь вас могли в два счета разбомбить! И по вине этого безответственного техника. - Я обращался с этими словами к начальнику группы и командиру дивизиона, только что подошедшему.
- Мы об этом не знали…
- Надо строже контролировать работу своих подчиненных, - поучал я их.
Здесь вмешался наш переводчик, донгти Нам:
- Товарищ Каим, неисправность Вами устранена. Дивизион боеготов. Большое Вам спасибо. Успокойтесь. И пойдемте в штаб дивизиона, думаю, командир нас угостит чаем, - он повернул голову в сторону капитана.
Мы вышли из аппаратной кабины и направились в сторону штаба. Кажется, я немного переборщил. Не имел права так громко возмущаться. Не у себя в полку, в дивизионе Ивана Антоновича Старостенко, где можно позволить что-то подобное. А здесь… Спасибо товарищу Наму, он во время вмешался в разговор.
Мы, попивая горячий терпкий чай, выкуривая по второй сигарете, и собирались скоро выехать домой, к землянке подошли несколько офицеров. Они прояснили случившееся. Оказалось, техник все-таки сознательно поставил неисправную лампу. Тогда командир дивизиона позвал самого техника. Тот пояснил следующее.