Все мы были рядом. Занимались в одних и тех же библиотеках, в одних и тех же аудиториях. Сдавали экзамены, писали дипломные работы, ели в общих столовых. Дружили, женились, выходили замуж. Дух молодости, товарищества - это и был воздух университета.
Вот недавно не стало Мераба Мамардашвили. Он мой однокурсник. Грузин, ставший крупным авторитетом в мире философской науки. Женился на девушке из моей комнаты, с которой я несколько лет прожила вместе. Поэтому мы и были особенно близки. Мераб - один из постоянных гостей в нашей девичьей комнате. Их было несколько человек. Завсегдатаи нашей комнаты - мы к ним привыкли. Мераб женился на одной моей подруге, а социолог Юрий Левада - на другой.
Мы уже тогда уважали Мераба за его ум. Помню, как помогал он нам, девчонкам, "грызть" "Капитал". Я очень хорошо знала Мераба. Потом, правда, жизнь развела нас. У него была сложная судьба. Знаете ли вы, что Мераб до последних дней старался остудить разбушевавшиеся межнациональные страсти? Имел мужество встать на пути националистической круговерти. Я горжусь Мерабом.
На стромынке
Р.М. Горбачёва:
- Жили мы, конечно, очень скромно. Сегодня кому-то, может, даже кажется, что убого. Старые, старинные здания МГУ, в чьих аудиториях прошли наши с мужем годы учёбы, располагаются, как вы знаете, в центре города, на улице Герцена и Моховой. Студенческое же общежитие тогда находилось в Сокольническом районе, на Стромынке, на берегу Яузы. Огромное, четырёхэтажное, замкнутое прямоугольное здание с большим внутренним двором. Три верхних этажа занимали студенты и аспиранты, расселявшиеся по факультетам: филологи, историки, философы, физики, юристы, биологи и т.д. На первом этаже библиотека, читальный зал, студенческий клуб, больница, пошивочная мастерская, столовая, буфет. В угловом доме напротив общежития продмаг. Он и сегодня там. На другом берегу Яузы, в Преображенском или, как мы тогда называли, "на Преображенке" - рынок.
Наша Стромынка, Преображенская площадь, Преображенская набережная - всё это, по преданию, бывшая Преображенская слобода, вошедшая в историю Москвы. Построена Петром Первым. Говорили, что здание нашего студенческого общежития служило когда-то казармой петровскому Преображенскому полку. А позже, уже в годы советской власти, надстроили ещё два этажа. Ближайшая от общежития станция метро - "Сокольники". До неё три остановки на трамвае. Да, если мне память не изменяет, три. А ближайший кинотеатр - клуб Русакова. Здание, если вы когда-нибудь видели, очень необычной формы, в духе конструктивизма.
На первых курсах в каждой комнате студенческого общежития нас размещалось от восьми до четырнадцати человек. И только студенты-старшекурсники, аспиранты имели возможность селиться по четыре-шесть человек. Меблировка самая простая, почти монастырская: кровати, стол, стулья, тумбочки, этажерки, платяной шкаф. На этажах общие кухни и туалеты с умывальниками.
Скромен был тогда и наш гардероб, если наши "семисезонные" одежки вообще можно величать "гардеробом". Тут много можно рассказывать, очень много.
- Ничего страшного. Даже интересно, - подзуживает собеседник.
В этом месте я должен сделать небольшое отступление. Собеседником Раисы Максимовны был уже известный читателю Георгий Пряхин. Остаётся добавить, что он - её земляк, бывший сотрудник ставропольской краевой комсомольской газеты "Молодой ленинец". Ему несказанно повезло: в 1990 году сановная пара выбрала его в качестве соавтора диалогов с Раисой Максимовной. Конкуренция на эту роль была жуткая, но Георгий Владимирович выиграл-таки, как сегодня сказали бы, тендер. Диалоги вошли в книгу Раисы Максимовны, предназначенную для зарубежного читателя.
В то время мы с Пряхиным работали в одном подразделении ЦК КПСС. Это потом, в благодарность за хорошо выполненную работу, его переместили в престижное кресло референта Президента СССР. А тогда, после встреч с Раисой Максимовной, которые записывались на диктофон, он воспроизводил особо трогательные эпизоды. Мы обсуждали многие детали, советуясь, как эффектнее подать их.
О том, что эти диалоги шли нелегко, свидетельствует и бывший помощник М.С. Горбачёва В.И. Болдин. По его словам, Раиса Максимовна и Михаил Сергеевич наперебой ругали Пряхина за наивность, политически узкий кругозор и необходимость всё за него переделывать. Можно представить, с каким трудом шла шлифовка и окончательная доводка диалогов. Впрочем, это не помешало высокопоставленным заказчикам отблагодарить исполнителя не только головокружительной должностью, которая, правда, в конце их правления не была уж столь умопомрачительной, но и весьма существенной частью причитавшегося Раисе Максимовне валютного гонорара, о чём сам Георгий Владимирович поведал на радостях в интервью еженедельнику "Московские новости". Сейчас Георгий Владимирович возглавляет созданное им ещё в 1991 году газетно-журнальное издательство "Воскресенье" - кстати, его название было придумано мною, и прославился тем, что в трудные для России времена издал полного А.С. Пушкина - повтор юбилейного издания 1937 года.
Однако вернёмся к рассказу Раисы Максимовны о её студенческих годах.
- Ну, вот хотя бы один факт, - продолжает она. - При тридцатиградусных московских морозах- а тогда зимы были более суровые, я помню, даже до сорока доходило, - мы, за редким исключением, не имели тёплой зимней обувки, тёплого белья, чулок, зимних головных уборов. А у многих даже и зимнего пальто не было.
Деньги экономили на всём. На питании. Помню, как трогательно, по-матерински пыталась накормить нас с моей подругой Ниной Лякишевой её тетя. (Нина осталась сиротой в годы войны и выросла в детском доме в Ташкенте.) Мы с Ниной изредка наезжали к ней в город Балашиху Московской области, и у тёти были, вероятно, более чем красноречивые основания считать, что приезжали мы преимущественно с одной целью: мало-мальски подкрепиться.
Экономили деньги на транспорте. Как? Да просто старались ездить бесплатно. И на трамвае, и в метро.
- И в метро?
- Да, у нас было очень много приёмов, как это сделать. Но сейчас не буду об этом рассказывать. Свои тайны! Увы, как ни экономили, а за десять дней до стипендии денег уже не было. Как там у поэта Николая Рубцова: "Стукну по карману - не звенит. Стукну по другому - не слыхать. Если только буду знаменит, То поеду в Ялту отдыхать". Сколько удивительных приключений случалось на этой почве! Но выход всё равно находили. Я и сейчас говорю Михаилу Сергеевичу: какой бы вы закон ни приняли, найдутся такие, что всё равно придумают, как его объехать! Ездили же мы сами на трамвае и в метро бесплатно!
Что касается метро, могу сообщить лишь одну наводящую деталь: тогда автоматов не было. Были билеты. Кондукторы сокольнического трамвая тоже поневоле принимали наши негласные требования. И когда утром многотысячная (не знаю точно - пять или шесть тысяч жило нас на Стромынке) студенческая толпа заполняла, забивала трамвай, билеты никто и не спрашивал. Только некоторые особо принципиальные кондукторы ворчали, другие же, большинство, не обращали внимания: смирились.
Мы покупали самые дешёвые билеты в театр. Билеты, на которых стоял штамп: "Галерка, неудобно". Галерка, галерка!.. Входя в театр, я до сих пор оглядываюсь на неё - именно с галерки слушала я первую в своей жизни оперу на сцене Большого театра - "Кармен" Бизе и впервые в своей жизни Четвёртую и Шестую симфонии Чайковского. С самого верхнего яруса смотрела первый в жизни балет - "Дон Кихот" Минкуса. И "Три сестры" Чехова во МХАТе…
- А на правительственную, "царскую" ложу не поглядывали?
- Да нет, пожалуй. Как-то не интересовала…
Учёба
Из диалогов Р.М. Горбачёвой с Г.В. Пряхиным:
- Мы были "трудящимися" студентами. Подрабатывали где и как могли. Разгрузка вагонов с овощами и углём в Химкинском речном порту, на московских станциях была обычным делом наших ребят. Конечно, с нами в группах учились и молодые люди, родители которых были сталинскими лауреатами, заслуженными и просто очень обеспеченными людьми. Москва - многослойна, как никакой другой город в стране. Эти молодые люди не жили в общежитии. У них были совсем другие условия. По-другому отдыхали, по-другому одевались. Но не помню, чтобы лично я или те, кто близко меня окружал, чувствовали себя от этого униженными, обделёнными. Нет. Скажу больше. Мы были счастливы. Счастливы своей молодостью, надеждой на будущее. Да уже тем, что - жили. Что учились в университете. Мы этим дорожили.
Нашими наставниками, преподавателями были ведущие учёные. Существовала и такая традиция. Не знаю, как сейчас, но надеюсь, и сейчас она сохраняется. С лекциями приглашали выступать крупнейших учёных страны. Авторов известных книг, учебников. Например, логику нам читал Асмус - автор учебников по логике и истории философии. Психологию читали Рубинштейн, Леонтьев, Лурье. Философские дисциплины вели Ойзерман, Нарский и другие. Мы были погружены в сам процесс познания, и он нас увлекал.
В университете преподавали те, чьи имена являлись гордостью отечественной науки. Да и среди наших сверстников было много яркой, одарённой молодёжи. Иногда студенческие группы на ⅔ состояли из юношей и девушек, окончивших школу с золотой или серебряной медалью. Послевоенная страна торопилась жить - сколько всего талантливого выплеснула она тогда из своих, казалось бы, совершенно обескровленных недр! Я думаю, не случайно из тех, кто заканчивал университет в те годы, сегодня немало академиков, докторов наук, профессоров, известных государственных и политических деятелей, журналистов, писателей, экономистов, филологов.
На факультетах активно работали научные студенческие общества - это тоже вносило свою интеллектуальную лепту в духовную атмосферу университета. Мы все были в научных кружках. Наши программы предусматривали изучение очень широкого круга дисциплин, предметов, специальной и общественной литературы. Сам объём изучаемых дисциплин, литературы был чрезвычайно велик. Библиотека и читальный зал - мы часами просиживали в них. На Стромынке, проснувшись утром, надо было сначала занять место в читальном зале, а потом уже делать какие-то свои ежедневные, необходимые дела. Занял, "застолбил" место, потом справился со всеми утренними хлопотами и возвращаешься опять в библиотеку - работать. На весь день. В комнатах мы учить, работать не могли. Уж очень много нас было. Корпели в читальных залах, в нашей университетской библиотеке, позже - в "Ленинке", когда уже стали старшекурсниками. Но много времени проводили и в библиотеке на Стромынке.
"Поиск истины" продолжался и на семинарах, лекциях и даже на собраниях. Помню, с каким ликованием на факультетском комсомольском собрании "открыли" закон отрицания отрицания, гегелевский закон диалектики, "не признанный" в работах Сталина. Студенческие собрания того времени! - они уже сами по себе были предтечами "оттепели". Скорлупа косности, молчания и тотального страха стала давать трещину - во всяком случае в студенческих аудиториях. Афоризм Рене Декарта "Я мыслю, следовательно, я существую" - был нашим лозунгом.
Мы не обсуждали тогда проблем студенческого самоуправления. Но вопросы расселения в общежитии, поддержания порядка, организации досуга решались при самом активном участии самих студентов. Помню, как активно отстаивали права студенческой семьи! На университетской комсомольской конференции в сатирической газете был изображён ректор, наступивший сапогом на брачное свидетельство - ни больше ни меньше! Молодым людям некуда было приткнуться, а некоторые студенческие или аспирантские семьи уже имели детей. Нужен был свой угол. Извечная проблема. И сейчас она стоит. Но тогда была особенно острой.
Позднее, спустя годы, занимаясь научной и педагогической работой, читая лекции по философии, истории атеизма и религии, этике, я поняла, что система и методика нашего образования и в школе, и в институтах во многом закомплексована, догматизирована. И это, в частности, лишило меня в университете многих знаний из истории отечественной и мировой культуры. Мы зазубривали наизусть, скажем, выступление Сталина на XIX съезде партии, но весьма слабо изучали историю отечественной гуманитарной мысли. Соловьёв, Карамзин, Бердяев, Флоренский - только сейчас по-настоящему пришли к нам эти историки, философы, писатели. Слишком многое было схематичным, мёртвым. И это, конечно, лишило нас многих знаний. И ещё: лишило возможности настоящего знания иностранного языка. В университете мы учили немецкий и латынь. Но знание иностранного оказывалось потом практически невостребованным, ненужным. Я думаю, это общая беда моего поколения.
Никогда в жизни не завидовала, что на ком-то платье или украшения красивее, чем на мне. А вот людям, свободно владеющим иностранными языками, завидую по-настоящему. И до сих пор. Английский учила уже позже… Пыталась наверстать упущенное…
Выпускников МГУ распределяли по всей стране - сеять разумное, доброе, вечное. Иностранные языки изучались совсем в других вузах, выпускников которых готовили для работы за рубежом. Раиса Максимовна знала, куда поступала, зачем же обвинять всю систему образования? Понравился английский - переводись в языковый вуз.
А. Зиновьев (один из её бывших преподавателей, философ, многолетний советский писатель-эмигрант, в конце 90-х вернулся в Россию, подверг резкой критике итоги ельцинских реформ):
- Раиса была очень посредственной студенткой. Специализировалась она на кафедре так называемого научного коммунизма. Только самые глупые студенты специализировались в этой области. Кроме того, она была активисткой в комсомоле и в партии.
На Ленинских горах
Р.М. Горбачёва:
- В том же, 53-м году мы переехали в студенческое общежитие на Ленинских горах. Новый университетский ансамбль, строительство которого шло в 50-е и последующие годы, включал и учебные, административно-общественные помещения, и библиотеки, клубы, столовые, поликлинику, и современное, удивительно комфортабельное, как нам тогда казалось, общежитие студентов и аспирантов. Всё было необычно и здорово. Каждый имел теперь отдельную, пусть и крохотную, меблированную комнатку. Душ и туалет в блоке на два человека.
Переезд в новое здание университета совпал с годами завершения учебы в МГУ. Здесь пошёл уже другой этап нашей студенческой жизни. Теперь мы с Михаилом Сергеевичем всегда были вместе. Писали дипломные работы, готовились к сдаче государственных экзаменов. Много читали. Работали над "своим" немецким языком. Даже первоисточники с Михаилом Сергеевичем сами переводили. У меня была возможность вплотную наблюдать, как азартно, стремясь добраться до сути, до сердцевины, учился студент юридического факультета МГУ Горбачёв.
Серьёзно думали о будущем. Последние годы учёбы я много болела. Перенесённая на ногах ангина осложнилась ревматизмом. Врачи настоятельно советовали сменить климат. После окончания университета я была рекомендована в аспирантуру. Выдержала конкурс и поступила.
Первый роман
На первом курсе университета у Раисы случился роман с молодым человеком. Но через полгода они расстались. "Больше никогда не буду верить мужчинам, никому…" - зареклась она тогда.
Установить имя этого молодого человека пока не удалось ни одному её биографу. Если верить зарубежным источникам, это был сын генерала из Министерства обороны.
- У меня ведь до него (Горбачёва. - Н.3.) была первая любовь, - коснулась она запретной темы в одном из интервью в 1997 году. - Разочарование было такое, что я и сейчас вспоминать не хочу!
Сестра Людмила
Младшая сестра Раисы Максимовны закончила медицинский институт в Уфе. Врач-окулист. У неё взрослый сын, юрист, и внучка. Все живут в башкирской столице.
Для младшей сестры Раиса Максимовна выхлопотала в 1986 году квартиру в обкомовском доме. Большие комнаты, охраняемая стоянка, вместо консьержки - милиционер с кобурой. Младшая сестра удивительно похожа на старшую.
Людмила Максимовна Титаренко (Аюкасова), запись 1999 года:
- Внешнее сходство действительно сильное. Но по характеру мы полная противоположность друг другу. У Раи в крови стремление быть на виду. Она всегда была секретарём комсомольской организации, рано вступила в партию. Я же так и осталась беспартийной. Сестра участвовала во всех городских мероприятиях, а я их игнорировала. Она могла найти подход к любому человеку, я плохо схожусь с людьми. А ещё она была очень, даже слишком честолюбивая.
О своей первой встрече с Михаилом Сергеевичем, Л. Титаренко рассказала журналистке Ирине Бобровой так:
- Рая с Михаилом приехали в Башкирию, когда уже расписались. Мы обо всём узнали в последний момент. Я тогда только закончила 10-й класс. Родители его восприняли настороженно. А меня он сразу обаял. В первый день мы долго разговаривали, спать легли уже глубокой ночью. Утром, как всегда, мама проснулась очень рано, стала готовить еду, убираться. И тут из комнаты выходит Михаил Сергеевич и говорит: "Мама, чем вам помочь?" Кстати, он сразу наших родителей стал называть "мама" и "отец". Она тогда растерялась, не привыкла, чтобы мужчины ей помогали в домашнем хозяйстве. И так испуганно спрашивает: "А Рая где?" А он приставил палец к губам: "Тише-тише, Рая ещё спит". Этот случай сразу растопил мамино сердце. Так трогательно и заботливо относился он к сестре всю жизнь.
- Раиса Максимовна не предлагала вам переехать в Москву?
- Нет. Вот когда они жили в Ставрополе, всё время звала к себе. Но мой муж - башкир, он на уговоры не поддавался. Мы, конечно, часто друг к другу в гости ездили.
- Статус вашей сестры как-то влиял на вашу жизнь?
- Когда Горбачёв только стал президентом, все стали стремиться поближе познакомиться, звали постоянно в гости. Я сама никакими благами не пользовалась, хотя многие удивлялись, почему я до сих пор не в Москве, почему работаю в поликлинике. А мне нравилось, чем я занимаюсь. Для меня семья Горбачёвых - это одна семья, мы - другая.
Людмила тоже закончила школу с золотой медалью и поступила в Башкирский мединститут. Здесь она влюбилась. В Дамира Аюкасова, студента-"авиатора", который был среди сверстников незаурядной личностью, душой любой компании. Потом, в 60-е годы, он станет заслуженным изобретателем СССР. Кстати, электробритва "Агидель" с тремя лезвиями - его детище. В середине 80-х Дамир займёт пост начальника отдела по внедрению новой техники Уфимского приборостроительного объединения. А в сентябре 1999 года… погибнет нелепейшим образом.
В нетрезвом состоянии он упадёт с лестницы элитного обкомовского дома в то время, когда его супруга будет в Германии, возле умиравшей сестры. Людмила отдавала ей свой костный мозг. Для Р.М. Горбачёвой это был последний шанс на выздоровление.
Людмила всю жизнь проработала в уфимской поликлинике № 41 окулистом. Около 30 лет назад стала членом республиканской комиссии по призыву в армию. С тех пор большую часть времени проводит на призывном пункте и получает около 1000 рублей в месяц. Её сын Руслан закончил юрфак Башкирского университета. Несколько лет назад женился во второй раз. Во время первой свадьбы в стране благодаря мужу сестры был "сухой закон". Людмила забеспокоилась: ставить водку или не ставить? Руслан тогда проявил характер, сказал, что не даст дяде испортить праздник. Раисы Максимовны с Михаилом Сергеевичем на свадьбе не было.