Нудно и утомительно на горе статистического материала Маркс долдонит о том, как частная собственность на средства производства сдерживает рост производительности труда, говорит об эффективности больших корпораций в качестве аргумента в пользу обобществления собственности. В СССР почти семьдесят лет все обобществлено, сорок лет, после победоносной войны, мирного времени - давно должен бы догнать и перегнать, но по сей день производительность труда в промышленности в 2–3 раза, в сельском хозяйстве в 4–5 раз меньше, чем, например, в частнособственнических США. Главная причина отставания, по признанию советских экономистов и покойного председателя Совмина Косыгина, объясняется не плохими рабочими, а плохими руководителями, плохой организацией хозяйственного управления.
Общественная, а точнее государственная монополия на средства производства породила невиданную по размерам и консерватизму бюрократию, которая стала действительным тормозом общественного развития, а по многим параметрам повернула его вспять.
Главным открытием Маркса считается теория прибавочной стоимости. Она вскрывает механизм эксплуатации собственником наемного труда. В стоимость продукта входит часть стоимости основных средств, использованных на его производство (оборудование, материалы, помещения), затраты на рабочую силу и плюс новая, приращенная, которую Маркс называет прибавочной стоимостью и которая достается владельцу предприятия. По существу, речь идет о распределении прибыли, и то обстоятельство, что она достается в основном владельцу, а не рабочим, Маркс называет капиталистической эксплуатацией труда. Капиталист не может занижать стоимость основных средств производства - себе в убыток, но он может занижать стоимость рабочей силы - заставлять работать как можно больше, а тратить на рабочих как можно меньше. Больше взять, меньше дать. В идеале - чтобы рабочие работали бесплатно и тогда вся переменная стоимость, т. е. стоимость рабочей силы, пойдет в карман собственнику в виде прибавочной стоимости. На этом скрещиваются интересы рабочих и капиталиста. Маркс называет это противоречие непримиримым, антагонистическим, лежащим в основе классовой борьбы до победного момента, до тех пор, пока рабочие не возьмут средства производства в свои руки и сами не станут хозяевами продукта. Не будет капиталиста, и тогда вся прибавочная стоимость в виде прибыли достанется непосредственным производителям. Вот такие крайности, или-или: или капиталист доведет рабочих до полного обнищания, или рабочие ликвидируют частного собственника. Третьего по Марксу не дано.
Стоимость основных средств, которая проявляется в стоимости продукта, Маркс приравнивает к нулю. Оставшаяся стоимость продукта - затраты на переменный капитал, т. e. на рабочую силу, плюс прибавочная стоимость, "есть единственная стоимость, действительно вновь произведенная в процессе образования товара" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 230). Возникает вопрос: какая часть вновь образованной стоимости продукта приходится на прибавочную стоимость? Во всех примерах, приводимых в "Капитале", прибавочная стоимость составляет приблизительно 40–50 %. Другими словами, собственник присваивает себе почти столько же, сколько он расходует на рабочую силу. И это вызывает праведный гнев автора "Капитала". Сколько же должно? Нисколько, отвечает автор. Но ведь владелец предприятия, как правило, - главный организатор производства, он вкладывает и свой труд в образование новой стоимости, ему нужны средства для расширения и совершенствования производства. Нет, не нужны, говорит Маркс. Рабочие могут и должны обходиться без частного собственника. Он создает предприятие в корыстных целях и поэтому его управление с общественной точки зрения нерационально, не эффективно, это вредная деятельность - неужто ее оплачивать? Рабочие бы распорядились капиталом в своих интересах, т. е. в интересах всего общества. Это единственный путь к бескризисной экономике, высшей производительности и всеобщему благосостоянию - к коммунизму.
Заметим однако: как ни жаден капиталист, все-таки 50–60 % новой стоимости он отдавал рабочим. В СССР давно нет частной собственности. Какая часть вновь произведенной стоимости идет на оплату работников? Возьмем не только рабочих, а всех занятых на предприятии: от рабочего до директора. Попробуйте догадаться. Ответа на этот вопрос вы не найдете ни в трудах наших экономистов, ни в подтасованной статистике. Один социолог попробовал, провел исследование на Череповецком металлургическом комбинате. Между прочим установил, что на оплату труда идет не более десятой доли вновь произведенной стоимости. О результатах этого исследования стало известно на Западе, говорили, что вещала, "Свобода". Социолог получил по шапке, о публикации исследования нечего было думать. Спрашиваю его: "Есть у вас такие данные?" "Мы, - говорит, - этой проблемы не касались".
- Дайте посмотреть отчет, любопытно.
- Это невозможно.
- Но вы давно работаете в экономике, скажите: какая часть стоимости приходится на зарплату?
- Не знаю.
Все он знает. И знает о том, что и я это знаю, мы потом работали вместе, да знать не велено.
Подоспела очередная потуга экономической реформы - постановление 1979 года о совершенствовании хозяйственного механизма. Фонд заработной платы стал устанавливаться не по численности работающих, а по нормативу от новой стоимости продукции. Какая часть нормативного Фонда реально выплачивается, от какого множества человек это зависит, как часто пересматривается норматив - этой акробатики я сейчас не буду касаться. Но формально хотя бы - какой норматив? На Московском электроламповом заводе в 1980 г. норматив на фонд заработной платы запланирован 11 копеек с рубля вновь произведенной продукции, т. е. 11 % - та же десятая часть. Это на базовом заводе гвардейского объединения "МЭЛЗ", привилегированном, передовом московском предприятии, что на остальных? По материалам, до которых я успел докопаться на других предприятиях, нигде норматив не превышал десяти процентов, обычно меньший, а на селе совсем ничтожный: два-три процента и меньше того. Исследование я не довел до конца - арестовали. Но по "МЭЛЗ" вышла-таки статейка - в "Литературной газете" 24 сентября, через 36 дней после ареста. Наташа передала мне сюда, в лефортовскую тюрьму. Мало, наверное, кто обратил на нее внимание, написана по редакционному заданию осветить положительный опыт, заметил ли кто эти цифры там: 11 копеек на рубль? В них-то вся соль статейки, то, что в печати и по сей день встретишь не часто. Подумал ли кто: а сколько у капиталистов? Если у них половина новой стоимости продукции идет на оплату рабочим и это Маркс называет грабежом среди белого дня, что он сказал бы по поводу десяти, а то и двух-трех процентов, выделяемых рабоче-крестьянским правительством?
То же и с прибылью. Кому достается прибыль социалистических предприятий? Какая ее часть идет на вознаграждение, на нужды работников? Лес дремучий - ау? - кто ответит? Мы знаем только, что закон разрешает теперь отчислять примерно пятую часть прибыли в, так называемые, фонды экономического стимулирования предприятий: на развитие производства, на материальное поощрение, на социально-бытовое и культурное строительство. Но мы знаем и то, что многие эти фонды не являются исключительной собственностью трудового коллектива - всегда их могут изъять, сократить, заморозить. Как они используются - хорошо известно из нашей печати: львиная доля на личный комфорт руководящей верхушки предприятия - персональные дачи, бани, бассейны, банкеты. Какая-то часть фонда идет в центральные фонды общественного потребления, скажем, на медицину, образование, науку, культуру. Одного мы только не знаем: сколько перепадает непосредственно рабочим.
Красная мечта сторонников хозрасчета: пусть 70 % прибыли в госбюджет, но хоть 30 % оставлять в распоряжении предприятий. Писали, заявляли, доказывали - никто гласно не возражал, и тем не менее даже эта скромная норма остается недосягаемой. Предприятие получает мизерную часть своей прибыли, сколько именно - везде по-разному, это зависят от связей, пробивной способности руководителя, ибо фактическим хозяином прибыли предприятия являются не трудовой коллектив и даже не директор, а вышестоящее руководство. Рабочим - крохи с бюрократического стола. Таков результат революционного обобществления. Позарились рабочие на прибавочную стоимость капиталиста - да так ее и не увидели, по усам течет, а в рот не попадает; мало половины новой стоимости - держи теперь кукиш из нескольких процентов да не забывай облизать благодетеля, не то и того не получишь. Куда же в условиях общественной собственности деваются народные деньги? В казну. Кто ж так бессовестно распоряжается ею? Родное коммунистическое правительство, ставшее единовластным хозяином народного труда. На смену капитализму пришел государственный капитализм. Место частного собственника занял государственный собственник, и эксплуатация дорвавшейся до неограниченной власти партийной бюрократии оказалась страшнее старомодной капиталистической. За что рабочие боролись, на то и напоролись.
Маркс пророчествовал абсолютное обнищание рабочего класса при капитализме. Вышло наоборот. В капиталистических странах уровень жизни рабочих значительно вырос и продолжает повышаться. Растет потихоньку и в странах социализма, это общая мировая тенденция, но жизненный уровень соцстран, особенно СССР, - нищенский по сравнению с развитыми капстранами.
Маркс говорит об ужесточении диктатуры буржуазии и царстве свободы в будущем социалистическом обществе - мы видим развитую демократию в капиталистических странах и оголтелую диктатуру в стране развитого, зрелого, реального социализма. Сильные, диктующие свою волю предпринимателям и даже правительству, профсоюзы, подлинные выборы государственных должностных лиц, судей, законодателей, эффективный общественный контроль и гражданские права и свободы - с одной стороны, и казенные профсоюзы, фальшивые, насильственные "выборы", являющиеся, по сути, скрытой формой административных назначений, раздавленное государством общество и никаких свобод - с другой стороны.
В "Капитале" Маркс гневно обрушивается на предложение английского фабриканта установить "известный принудительный труд для поддержания моральной ценности рабочих" (соч. 2-е изд., с.588). Он справедливо увидел угрозу закабаления, покушение на свободу людей. В капиталистической Англии это предложение не возымело силы, в Конституции СССР она узаконена в виде обязанности каждого гражданина трудиться. Уголовный кодекс статьей 209 предусматривает до 2 лет лишения свободы за так называемое тунеядство - для тех, кто не числится на государственной службе. Под обязанностью общественно-полезного труда, по сути дела, подразумевается работа на государственном предприятии, учреждении или в государственных кооперативах, колхозах, артелях. Жить индивидуальным, независимым трудом, например, ремеслом, огородничеством, практически не дают: обложат непосильным налогом либо подведут под статью (предпринимательство, незаконный промысел и т. п.). Государственная бюрократия ставит вопрос ребром: или ты будешь работать на нас, или будешь сидеть.
Маркс яростно критикует английский парламент за то, что он не вотировал ни фартинга на эмиграцию английских рабочих и тем самым "воспрепятствовал" эмиграции (с. 590) - грубое нарушение гражданских свобод. Что сказал бы Маркс об эмиграционной политике в СССР? "Капитал" был написан и издан в капиталистических странах, и Маркс ни разу не сидел. Попробуйте критиковать социализм и существующий режим в социалистическом лагере - вас тут же переселят в исправительно-трудовой лагерь. Второй год пишу и восстанавливаю эту несчастную рукопись в кромешной тайне и в страхе - как бы кто не увидел, не настучал, ибо это опять срок. А ведь пишу только то, что видел и думаю - и это у нас преступление.
Вот чем обернулась марксова критика капитализма и торжество марксизма. Во имя человека создан самый бесчеловечный режим. Во имя коммунизма торжествует деспотизм правящей верхушки. Во имя демократии подавляется малейший признак свободомыслия. Вместо светлого будущего - черная безысходность красного террора. Маркс родил жуткую реальность Орвела.
Сокрушительное фиаско марсксовых выводов и прогнозов предопределено ненаучностью его анализа. В негативной тенденциозности его трудов, как в кривом зеркале, - перекошенная картина современного ему общества. Его индуктивный метод - от частного к общему, от товара к характеристике общественно-экономической формации - чистейшая показуха, наукообразие для солидности. На самом деле Маркс идет не от факта к выводам, а наоборот: подгоняет эмпирический материал под готовую схему. Он все знает наперед. Он ищет не истину, а аргументы к готовым выводам. Статистика для него - всего лишь отделочный материал для придуманного каркаса. Если это наука, что же тогда шарлатанство?
Все основные положения марксизма были оглашены до "Капитала". Разве Маркс в "Коммунистическом манифесте" не предрек неизбежную смену формаций и победу коммунизма в пролетарской революции? Разве уже не извратил понятие классовой борьбы, сведя ее к антагонизму революции, вооруженному столкновению, насильственному захвату власти и гражданской войне? Разве не заявлял о диктатуре пролетариата и коммунистической партии как о единственном выразителе интересов рабочих? Разве в "Критике политической экономии" не сформулировал свою прибавочную стоимость и пророчество об абсолютном обнищании рабочих? Весь каркас марксизма был сколочен до "Капитала". Зачем же понадобилась толстая книга? Драночный остов надо было обложить кирпичами. Нужна была Библия марксизма.
Черт в "Капитале" ногу сломит. Псевдомудрие обычно бракуется, здесь возведена в гениальность: смертному не понять, смертный должен верить. Поэтому "Капиталу" нисколько не повредило, что автор запутался в противоречиях, за долгие годы усердия не мог завершить труда. Главная цель была произвести впечатление. Маркс создавал не науку, не учение, а религию марксизма и собственный иконописный лик в образе нового Спасителя. Плевать ему было на историческую правду и положение рабочего класса, всю жизнь он только и делал, что создавал ореол и обращал в свою веру. По принципу: не быть, а казаться. Пожалуй, только этот актерский эффект Марксу по-настоящему удался. Маркс обожествлен. Партийная церковь создана. Марксизм кое-где стал государственной религией. Коммунистические лозунги уже тогда воспринимались как примитивные, рассчитанные на падкую до дармовых райских садов невежественную толпу, - это отмечал, в частности, Гейне, близкий знакомый и соплеменник Маркса. Надо было напустить больше дыма, чтобы этот примитивизм обрел солидность учения, теории, идеологии. Алчущая толпа не станет разбираться в талмудах. Если при создании "Капитала" расчет был на это, то Маркс не обманулся. Этим, пожалуй, объясняется невероятная ситуация, когда марксизм давно издох, опровергнут исторической практикой, а марксисты поныне здравствуют! И чем очевиднее банкротство марксистской идеологии, тем неистовее марксистская пропаганда, чем меньше ей поддается сознание, тем сильнее разжигают инстинкты. Прямая ставка на ложь и насилие - на этом держится марксистская церковь. До предела сейчас обнажилась подлинная сущность марксизма. И стало ясно: а король-то голый!
"Капитал" загроможден материалами, свидетельствующими, по мысли автора, об ужасах эксплуатации, о плохом положении трудящихся. Неудобоваримость статистического хлама, натяжки интерпретации были бы извинительны, если бы автор не подтасовывал материал с нарочитым намерением убедить своих прихожан в прогрессирующем, неуклонном ухудшении жизни при капитализме. Это не соответствовало действительности. Жизнь была тяжелая, но в целом не хуже, чем прежде. В трех толстенных томах "Капитала" ни одного примера, ни одного факта об улучшении положения трудящихся. Маркс отсекает и думать об этом, фанатично навязывая представление об абсолютном обнищании пролетариата в условиях ненавистной ему частной собственности.
Маркс говорит об эксплуататорской природе прибавочной стоимости, о хищническом стремлении собственника больше взять, меньше дать и ни слова о том, что тот же собственник ради той же прибыли заинтересован не в хилых тенях, а в работоспособной и квалифицированной рабочей силе. Именно в силе, а не в апатичном присутствии голодного, изможденного человека на своем предприятии. "Счастливый работник - самый эффективный работник" - эта формула станет принципом капиталистического управления позднее, но подобное отношение к рабочей силе и раньше было не совсем чуждо предпринимателям. Даже если начисто исключить у капиталистов гуманные побуждения, как это делает Маркс (хотя это не мешало ему долгие годы жить и создавать "Капитал" на деньги капиталиста Энгельса, а впоследствии Ленину готовить пролетарскую революцию на доходы с родительского имения, примеров гуманистов-эксплуататоров сколько угодно), но в любом случае капиталист вынужден выделять средства, достаточные для поддержания работоспособности рабочих, иначе он разорится. Капиталист получает прибыль не за счет сокращения заработной платы, а наоборот, за счет увеличения материальной заинтересованности работников, путем активизации человеческого фактора на производстве. Без затрат нельзя получить прибыль. Капиталист вкладывает деньги как на оборудование, так и на рабочую силу, по той простой причине, что это ему выгодно. По этому пути в принципе развиваются отношения между работодателями и наемным трудом. Маркс совершенно игнорирует эту сторону проблемы, сводя естественные противоречия к неразрешимому мирными средствами антагонизму. Да, революции были, где же обходится без драк, можно подумать в соцлагере не дерутся, но в их огне ковался фундамент классового сосуществования и эта здоровая тенденция определяла общественное развитие.
Можно понять негодование Маркса по поводу контраста в распределении национального дохода, жизненного уровня капиталистов и рабочих, но нельзя согласиться с его назойливыми, недобросовестными доказательствами "прогрессирующего ухудшения положения трудящихся" - это не соответствовало исторической правде. Он, как и многие деятели того времени, искренне хотел облегчить участь рабочих, за что ему честь и хвала. Но как и какими средствами он шел к благой цели? Только ли этого он хотел? Если он стремился к социальной справедливости, почему так несправедливо тенденциозен в анализе? Если претендует на научную истину, на непогрешимость, почему навязывает заведомую неправду? Проще говоря, зачем он врет?
Тенденция на возможность мирного решения социальных конфликтов была вполне очевидна и активно разрабатывалась здравомыслящими современниками Маркса. Он ее не хотел замечать. Она не укладывалась в его теоретическую схему, в его демонический план разрушения миропорядка. Ему нужна мировая революция.