В каждом военморе живет тщеславный Портос, сверкающий позолотой перевязи только спереди. Но отдыхать просто необходимо. Денег, повторяем, нет. Зато в наличии бутылка спирта, консервы "Севрюга" и "Говядина тушеная". Дары моря укладываются в портфель-дипломат, три рубля в кармане, знакомые официантки в "Горизонте" или в "Золотом Роге". Все. Чувствуешь себя Рокфеллером. Город "у твоих ног". "Ура" и "чепчики"!
Лейтенанты настроены были на победу. Вечер морозной дымкой, словно контрабандным гипюром, укрыл суровую флотскую действительность. В портфеле томились консервы, как эритроциты в бедренной артерии. Все искало выхода.
Но судьбе было угодно распорядиться иначе. Команда по корабельной трансляции требовала "прибыть в кают-компанию". Прибыли. Сели. Изготовились.
– Товарищи офицеры! – начал командир. – Я собрал вас для того, чтобы сообщить следующее. Сегодня китайские войска начали боевые действия против дружественного нам Вьетнама. Памятуя о конфликте на острове Даманском, мы не можем гарантировать, что оружие китайских милитаристов не повернется в сторону наших границ. Это первое. Второе. Дальнейшее развитие событий во Вьетнаме может потребовать участия нашего флота в оказании помощи дружественному вьетнамскому народу. В соответствии с... на корабле с этого момента объявляется часовая готовность. Сход на берег лично с моего разрешения. Вопросы?
Здесь же выступил заместитель по политической части. После перечисления пяти признаков империализма и примеров "возрастания его агрессивной сущности в последнее время", товарищ Бесполый вдруг несанкционированно заявил:
– Я считаю, что каждый член нашего экипажа должен написать рапорт с просьбой о зачислении добровольцам во вьетнамскую армию.
У всех присутствующих, и прежде всего у командира, "глаза на лоб полезли" от такой политической прыти.
– А если я не напишу рапорт? – заявил Мегердичев с сарказмом.
Зам подпрыгнул на месте. Ткнув указующим перстом в грудь вопрошающего, Бесполый заорал:
– Вы китайский шпион! На кого вы работаете?
И тут, впервые, командир в присутствии офицерского состава резко остановил своего ретивого заместителя:
– Бесполый! Прекратите эту несусветную чушь! Офицеры свободны.
Город Владивосток наполнился различными слухами, включая самые нелепые. В текст известной песни о листьях, которые кружатся над городом и не дают возможности спрятаться и скрыться от осени, были внесены коррективы. В измененном виде она звучала так: "Лица желтые над городом кружатся..." И называлась она песней китайских парашютистов. Словно в период летних отпусков из касс аэрофлота исчезли билеты "на Запад". Престиж военных среди местного населения заметно вырос. На потепление взглядов прохожих и пассажиров общественного транспорта офицеры ответили максимальной предупредительностью. Безотказным пропуском на вечера отдыха в увеселительных заведениях стали погоны вместо кепок с длинными козырьками. С эстрады зазвучала музыка "для наших гостей, офицеров с противолодочного корабля..." Однако, наблюдать этот патриотический подъем могли немногие из военных: готовность, объявленная командующим по флоту, приковала офицеров к своим командным пунктам. Каждый занимался своим нелегким делом, таким нужным Родине в минуту опасности трудом.
XXX
Ниночка с дочкой жила в Техасе, как называют поселок Тихоокеанский моряки. Я уже жалел о том, что приложил столько усилий к этому, а не отправил ее своевременно в Полярный или же к своим родителям в Белоруссию. Неопределенность политической обстановки в Азиатско-Тихоокеанском регионе и непредсказуемость собственной судьбы, зависимость ее от любой вводной вышестоящего штаба, рождали тревогу за семью. Непроверенные слухи о том, что поход на Цейлон может быть заменен другим походом, вернуться из которого, якобы, придется не всем. Ох уж эти проклятые слухи! Порождаются ведь они только недостатком объективной информации. Игра же в "секреты" – любимая в нашей могучей стране.
И я засел за письмо своим родителям.
"Здравствуйте, дорогие мои папа и мама! Это письмо я писать вам не хотел, так как любой сюрприз должен предстать всегда в максимальном блеске. Но обстановка складывается так, что мое молчание может привести к нежелательным последствиям. Помните, еще будучи в Горьком, я просил вашего согласия на брак с любимой девушкой Ниной. В этом вы не поняли меня, приведя массу доводов в нежелательности брака. Так вот... Ниночка – моя жена. У нас есть маленькая дочка Оксанка. Я хотел вас с ними познакомить в очередном отпуске. Но если случится так, что они приедут к вам без меня, прошу вас их любить и жаловать, так как это самые дорогие мне люди. Простите, что сделал все сам, молча, не поставив вас в известность. Но, как мне кажется, все к лучшему. Советов спрашивают, чтобы не следовать им, а если и следуют, то только для того, чтобы в будущем было кого упрекнуть. Я же не хотел упрекать вас ни в чем и никогда. Так что можете быть спокойны. Ниночка – прекрасный человек. Именно такая жена и нужна моряку. Я счастлив. Остальное – мелочи. До встречи! Привет Могилевским. Целую. Ваш мореман."
"Успокоив" таким образом родителей на счет своего ближайшего и отдаленного будущего, я занялся вопросом обеспечения настоящего и будущего своей семьи. Денег, как всегда, не хватало. Цены на продовольственные и промышленные товары кусались. Прежде всего надо было решать продовольственную программу. Обсудив вопрос с помощником по снабжению и найдя (или нашед) приемлемое решение, док начал искать возможность "отправить гонца" в Техас, что учитывая отмену всех увольнений, представляло значительные трудности. Но и здесь решение было найдено. Выписав своему старшине первой статьи Стойкову отпускной билет, заверенные бланки которых имеет любой уважающий себя корабельный офицер, ранним утром, без ведома начальства, доктор "спустил" его с корабля: основная задача – не попасть в руки комендантских патрулей. Но для этого и существует гражданское платье. Стойкое Дима (а не старшина первой статьи) вернулся на корабль глубокой ночью, великолепно выполнив поручение своего шефа. "Кто не рискует, тот не пьет шампанское". Продуктами на ближайшее время семья была обеспечена.
XXX
Обстановка постепенно разряжалась. А может, просто люди к ней адаптировались? Но не было уже той психологической напряженки, царившей на кораблях две недели назад. Все шло по расписанию. И сборы, и разборы. И грудь четвертого человека была на месте. В назначенный день на корабль прибыло бестолковое курсантское племя. Итоговая проверка готовности корабля к походу. Вышестоящим штабом выдано "добро".
Накануне выхода в море лейтенанты решили организовать культпоход в ресторан, испросив разрешение начальства. Выбрали "Волну". Не по уровню сервиса, а "токмо по причине наличия варьете". Администрация ресторана и артисты-неудачники узнав, что утром их случайные гости уходят "на войну", финансировали отдых офицеров из неисчерпаемых кладовых теневого бизнеса. В расписание работы увеселительного заведения были внесены коррективы: бал прекратился в четыре утра. В 9.00, прощально взревев, корабль покинул родную базу. Жизнь на несколько месяцев вперед остановилась.
В кают-компании рассказывали анекдоты, приключения, играли в домино, нарды, тараканьи бега. Предпоходовые страсти и прощальные волнения улеглись. Офицеры ТОВВМУ, несмотря на свои должности и высокие звания, все же чувствовали себя гостями. И перед корабельной лейтенантурой вели себя тихо. А может, просто забавлялись в душе над задиристо прыгающими петушками?
Я рассказывал.
Поехали три лейтенанта в санаторий. Доктор, особист и политработник. Познакомились с тремя отдыхавшими в санатории женщинами. По окончании отпуска улетели домой, а женщины начали делиться впечатлениями о своих знакомых.
– Мой доктор, – говорит первая, – в первый день подарил цветы и сразу же увел меня в свой номер. И когда на двадцатый день я ему предложила искупаться в море, он удивленно воскликнул:
– А что, здесь еще и море есть?
Вторая:
– Мой кавалер почему-то два дня знакомился с моей биографией и спрашивал о родственниках. Потом, пробормотав "согласен", показывал чудеса любовной техники.
– А мой, – говорит третья, – в первый день прочитал мне лекцию о международном положении, ночь провел со мной в постели, а в последние двадцать дней упрашивал, чтобы я никому об этой ночи не рассказывала.
Кают-компания взорвалась хохотом. И вдруг ко мне подошел заместитель и зашелся в крике:
– Я вам не позволю бросать тень!.. Ваши анекдоты играют на руку китайским шпионам! Выйдите вон из кают-компании!
Офицеры еще больше развеселились, но мне было не до смеха. Побледнев, я медленно встал и среди возникшей тишины четко произнес:
– Вы не имеете права удалять меня отсюда! Я ведь могу...
– Вы – китайский шпион! Товарищи офицеры! Смотрите! Он мне не подчиняется! Я отдам его под суд! – верещал зам.
– Вестовой! – обратился я к матросу-вестовому. – Отныне мою пайку я жертвую заместителю. В кают-компанию я не зайду до тех пор, пока товарищ Бесполый публично передо мной не извинится.
И ушел в каюту.
Коллектив подавленно молчал. Брань из уст заместителя, раздавшаяся вслед уходящему, еще более сгустила атмосферу.
XXX
Через полчаса в каюте у доктора собрались командиры боевых частей, каждый старался свести все произошедшее в кают-компании к шутке. Тут же разрабатывалась тактика действий в защиту лейтенанта, так как известно, что "у сильного всегда бессильный виноват". А сила и власть была на стороне заместителя, что исключало напрочь объективность в оценках. Победить в данном случае могло лишь упорство в достижении цели, последовательность в действиях жаждущего торжества справедливости. (Хотя и трудно по прошествии времени объективно оценить правоту каждого, как и степень вины). Однако доктор считал себя правым, в чем единодушно был поддержан лейтенантским коллективом. Но все же решающим моментом в разрешении любого флотского конфликта выступает позиция старшего начальника, а чаще всего – нежелание этого начальника что-либо решать. О том, что доктор отказался от посещения кают-компании, было доложено командиру. Вызвав меня к себе, адмирал пытался решить дело путем переговоров, однако я стоял на своем: экипаж сыт оскорблениями, ежедневно расточаемыми заместителем. Может быть, публичное извинение пойдет на пользу хаму. Адмирал с предложенным мнением согласился и обязал заместителя извиниться перед врачом. И тут началось:
– Начальнику медслужбы прибыть в каюту заместителя! – команда по трансляции. Ожидание лекаря человеческих душ напрасно. Звонок в каюту врача:
– Я что, должен вас целый час ждать? – требовательный фальцет оскорбленного руководящего честолюбия. Ответа нет. Гудки. Стук в дверь. Персональное посещение.
– Извините, моя каюта – мой дом, охраняемый конституцией. Я вас в гости не приглашал (доктор – заместителю).
Крик, оскорбления. И так в течение недели. И все же товарищ Бесполый вынужден был принести извинения доктору на общем собрании офицеров. Редчайший случай! На сей раз торжество справедливости обошлось лейтенанту в энное количество погибших нервных клеток.
XXX
И снова тропический зной томил распаренные тела. Снова в иллюминаторах торчали фанерные листы, направляя в каюты потоки горячего воздуха. Испуганно выпрыгивая из-под форштевня, веером разлетались летающие рыбки. Обессиленные перелетом и заблудившиеся в океанских просторах, птицы садились на палубу и провода антенн в поисках спасения.
Корабельный любимец кот Брашпиль лениво отворачивался от плюющих прямо в сытую его морду крыс. Руководство по медицинскому обеспечению гласит: "Дератизация (то есть уничтожение грызунов) на корабле должна проводиться систематически. Организует ее заместитель командира части по тылу (то есть помощник по снабжению). Проводит ее личный состав под руководством командиров подразделений (то есть боевых частей) под контролем медицинской службы.
Однако, ни на одном из кораблей ни один из командиров никогда в жизни и не подумает спросить любого из командиров боевых частей и, тем более помощника по снабжению, "почему борьба с грызунами не организована?". Для подобных вопросов существует доктор. Перед выходом корабля в море санитарно-карантинные власти обязательно проверяют, есть ли на корабле крысы.
И они имеются в обязательном порядке. Установив наличие крыс, санитарно-карантинные власти выдают кораблю "международное свидетельство об освобождении от дератизации". Заверенное гербовой печатью, оно удостоверяет, что крыс на корабле нет. Здесь же делается предписание командиру, в котором те же карантинные власти указывают, что "дератизация на корабле не организована, заселенность грызунами высокая". Два документа. Один используется командиром для отчета перед вышестоящим командованием. Другой – как повод для наказания доктора. Изобретательность флотских эскулапов в области тщетных попыток вывести наглое крысиное племя не имеет границ. Наиболее доступным способом их уничтожения является способ механический: петли, дубина, крысоловки. Но он малоэффективен. На каждом корабле издается приказ командира:
– За каждую сотню уничтоженных крыс удачливый охотник поощряется отпуском с выездом на Родину. Это великолепная лазейка для нерадивых военморов, которые неспособны или ленивы настолько, что не могут заслужить отпуск успехами в боевой и политической подготовке. Объединившись в неформальную группу, расписав график отпусков, неформалы обеспечивают поощрение каждому из членов группы по очереди. Номер обычно проходит один-два раза. Затем командир, раскусив нехитрую неформальную механику, в нарушение собственного приказа, отпуска прекращает.
С этим отлов грызунов автоматически сходит к нулю. Можно и искусственно завысить цифры павших в битве за матросский отпуск животных. Система проста, как песня. Матрос приносит тело погибшего вурдалака в амбулаторию для регистрации в "журнале учета уничтожения грызунов". Доктор, отметив рвение военмора крестом напротив его фамилии, выбрасывает крысу в иллюминатор. Второй матрос, участвующий в сделке, ловит выброшенное тело сачком и вновь предъявляет ее для регистрации. Таким образом, одна крыса может быть зарегистрирована десять и более раз. Эффект, как видите, невелик.
Второй способ – химический. Он представляет собой ни что иное, как изготовление отравленных приманок и разбрасывание их по кораблю. Однако крысы, отведав угощения, погибают в самых недоступных местах и через неделю весь корабль источает жуткие ароматы. Химия командованием не поощряется, поэтому малоэффективна.
Способ биологический. Отловить десяток крыс, сунуть их в бочку и оставить без воды и пищи. Через неделю из всей компании остается в живых самая свирепая из них. Окрестив разбойницу "крысоедом", ее выпускают на волю. По замыслу, озверевший крысоед, должен сожрать всех своих родственников, населяющих корабль. Но о настоящих крысоедах каждый военмор знает только из рассказов бывалых. Способ, таким образом, неэффективен вовсе.
Изучив опыт предшествующих поколений, я решил изобрести свой собственный способ. Корабельный кот Брашпиль, в течение двух лет мирно соседствовавший с корабельными грызунами, по моему приказанию был доставлен в изолятор и брошен в бочку, где в неволе томилось около десятка крыс. По замыслу эскулапа, через неделю из Брашпиля должен был получиться отменный крысоед. Скорее всего, в докторские расчеты вкралась ошибка. Брашпиль, оказавшись в бочке, взвыл уссурийским тигром и немедленно приступил к осуществлению медицинской программы. Через пять минут борьба была закончена. В бою Брашпиль потерял уши и половину хвоста. Выпущенный из бочки, он ошалело рванул из медотсека и, вместо того, чтобы вступить в бой с противником, выпрыгнул за борт. Операция по спасению самоубийцы успехом не увенчалась. Жаль.
Офицеры, помянув погибшего товарища, изобрели новый, еще более оригинальный способ "избавления". Успех был гарантирован огромными затратами коллективной творческой мысли на изобретение. Крыса, отловленная на камбузе, была доставлена в трансляционную рубку, где к ней была применена четвертая или пятая степень устрашения. Вопли истязаемой были записаны на магнитную пленку. Во время большой приборки запись, без предварительного согласования с командиром, бала запущена по всем линиям корабельной трансляции. По замыслу, крысы, устрашась содеянного с их товаркой, выскочат из "шхер" и бросятся за борт. Однако, первым из каюты выскочил командир и "влепил" доктору строгий выговор. За инициативу.
И эти, обреченные на успех способы борьбы с грызунами, оказались неэффективными.
XXX
Все необходимые или предписанные приказами и инструкциями мероприятия перед заходом в иностранный порт были проведены. Военморы жаждали зрелищ, так как хлеб имелся в избытке. Порт Коломбо, отгороженный от океана искусственной дамбой-молом, гостеприимно принял в свои объятия изнуренных походом моряков. Получив причитающиеся валютные гроши, моряки десантировались в город, наполнив улицы специфическим русским языком, белыми форменками и соленым потом. К услугам "отдыхающих" предоставлены были кафе, рестораны, такси и фирменные богатые магазины. Однако любая роскошь претит советскому человеку, поэтому предпочтение отдавалось пешим прогулкам с ледяной пепси-колой и дешевым пестрым лавочкам, в изобилии разбросанным в хаотическом беспорядке улиц. Шла бойкая торговля чаем "Липтон", китайскими ручками и не нужной никому бижутерией из поддельных драгоценных металлов. Возвращающиеся на корабль моряки трясли тощими пакетами покупок перед бдительным оком таможенной комиссии, строго следившей за соблюдением таможенных правил. Однако закупаемых бриллиантов ей обнаружить не удалось.