Содержание:
Вместо пролога 1
Глава первая 1
Глава вторая 3
Глава третья 6
Глава четвертая 8
Глава пятая 9
Глава шестая 10
Глава седьмая 12
Глава восьмая 15
Глава девятая 18
Глава десятая 19
Глава одиннадцатая 23
Глава двенадцатая 24
Глава тринадцатая 27
Глава четырнадцатая 29
Глава пятнадцатая 33
Глава шестнадцатая 35
Глава семнадцатая 38
Глава восемнадцатая 40
Глава девятнадцатая 43
Глава двадцатая 44
Глава двадцать первая 46
Глава двадцать вторая 48
Глава двадцать третья 50
Глава двадцать четвертая 53
Глава двадцать пятая 58
Глава двадцать шестая 59
Глава двадцать седьмая 61
Глава двадцать восьмая 63
Глава двадцать девятая 66
Глава тридцатая 68
Глава тридцать первая 71
Примечания 73
Дмитрий Гусаров
За чертой милосердия
(роман-хроника)
Памяти павших,
мужеству вернувшихся…
Вместо пролога
13 июня 1942 г. г. Беломорск
1. Командиру 1-й партизанской бригады, майору тов. Григорьеву и комиссару, ст. политруку тов. Аристову в составе шести отрядов 29 июня с. г. с исходного положения поселок Сегежа выйти в район тыла противника, ограниченный пунктами Пряккила, 2-я Кумса, Кондопога, Петрозаводск, Шотозеро, Суоярви, Лубо-Салми, на срок не менее двух месяцев.
2. Линию охранения противника перейти в районе между пунктами Кала-ярви и Лин-ярви, после чего сосредоточить отряды бригады в районе Поросозеро.
3. Боевой задачей партизанской бригаде поставить:
Первое: Не обнаруживая себя преждевременными партизанскими действиями, напасть на штаб 2 АК в Поросозере, захватить пленных и штабные документы, уничтожить живую силу и склады.
Второе: Выполнив первую задачу, приступить к постоянному нарушению коммуникаций противника сроком на 20 дней в следующих пунктах: силами двух отрядов - шоссейные дороги Поросозеро - Юстозеро, Поросозеро - Пряккила, Поросозеро - Спасская Губа; силами двух отрядов - железную и шоссейную дороги Медвежьегорск - Кондопога и шоссейную дорогу Кяппясельга - Уница; силами двух отрядов - железную и шоссейную дорогу Петрозаводск - Суоярви и шоссейные дороги Петрозаводск - Пряжа, Петрозаводск - Кондопога и Петрозаводск - Спасская Губа.
Третье: Выполнив вторую задачу, сосредоточить отряды бригады в районе Кондопоги, совершить налет на Кондопогу, уничтожить штаб 7 АК, станцию и железнодорожные пути, военные учреждения и живую силу противника, захватить пленных и штабные документы, после чего отойти.
Четвертое: После выполнения третьей задачи сроком на 12 дней повторить выполнение второй задачи.
4. О дальнейших действиях бригады указания будут даны дополнительно.
5. На время похода в тыл противника запас продовольствия и боеприпасов взять с собой в вещевые мешки и на лошадях при помощи вьюков и волокуш. Во время нахождения в тылу противника пополнять запасы продовольствия за счет охоты и рыбной ловли.
Примечание: В случае критического положения с продовольствием и боеприпасами и невозможности получения их в тылу противника - бригада в исключительных случаях будет снабжаться боеприпасами и продуктами с самолетов. Запрос об этом должен быть сделан по радио и точно указан пункт нахождения бригады, сигналы для самолета и время (час, день).
6. Связь держать при помощи радиостанции по специальному расписанию.
7. Выход бригады из тыла противника ранее установленного срока может быть только с разрешения партизанского штаба по радио. При особо тяжелых обстоятельствах, при невозможности получить разрешение на выход из тыла по радио или через связных - командир и комиссар бригады принимают решение самостоятельно.
Нач. штаба партизанского движения при ВС КФ - комбриг ВЕРШИНИН.
Члены:
Нач. РО Кар. фр. - полковник ПОВЕТКИН
Зав. Воен. отд. ЦК КП(б) КФССР - КАРАХАЕВ
Согласен: Член Военного Совета Карельского фронта - бригадный комиссар КУПРИЯНОВ
Глава первая
(пос. Услаг, 30 июня 1942 г.)
Бараки в поселке были заняты батальоном пограничников, державшим линию охранения вдоль реки Сегежа, и партизанская бригада, переправившись на западный берег, расположилась на отдых в лесу.
Всем отрядам капитан Колесник определил полосу обороны, наметил огневые точки для пулеметов, расписал очередность дежурства по бригаде и потребовал, чтобы это же было сделано в каждом отряде. Действовал он самостоятельно, с сознанием полного своего права поступать так, не ожидая приказания комбрига. Лишь убедившись, что его распоряжения выполняются, Колесник доложил обо всем Григорьеву.
Григорьев все одобрил, хотя кое-что в распоряжениях начальника штаба показалось ему излишней предосторожностью. После тяжкого ночного перехода люди вымотались, и может, не следовало бы сейчас держать столько постов и дежурств. Прямой необходимости в этом не было. Впереди - сорок километров ничейной земли, да к тому же охрану держат пограничники.
- Хорошо, - еще раз кивнул Григорьев и внимательно посмотрел на Колесника, успевшего уже начертить схему обороны бригады. - Вот что, начальник штаба! Выход назначаю на двадцать три ноль-ноль. В двадцать - совещание командиров и комиссаров отрядов. Пора в общих чертах познакомить их с боевой задачей. В восемнадцать - отправим еще одну разведку к финской полосе охранения… Сам вместе с Николаевым подбери ребят - ходких и выносливых, человек девять-десять, больше не надо. Кого командиром, как думаешь?
- Думаю, Полевика.
- Согласен. Перед выходом комиссар намечает провести отрядные партийно-комсомольские собрания. Запланируй время на это. А сейчас пусть обедают, и до двадцати - всем отдых! Людям надо выспаться как следует. Переход-то мы с тобой тяжелый им задали, а?
Григорьев подождал - не скажет ли на это Колесник чего-нибудь, но тот промолчал.
- Я пройдусь по отрядам. К завтраку вернусь.
Григорьев постоял, неторопливо оглядывая бивуак, потом - легко и быстро, как привык ходить всегда, - зашагал, помахивая неразлучной тростью, к реке, в расположение "единицы" - отряда имени Тойво Антикайнена. Недавно приказом по штабу партизанского движения отрядам вместо номеров были вновь присвоены наименования, как было это в начале войны, в период их создания. Этого добивались все - и бойцы, и командиры,- хотя сами же продолжали называть отряды по номерам.
С погодой вроде повезло. Весь июнь стояли холода, однажды в Сегеже даже снег выпал, а как только вышли на задание - день словно по заказу: безветренно, солнечно, тепло. Хотя трудно сказать, хорошо это или плохо. Конечно, в такую погоду и настроение у людей лучше, и костров для обсушки не требуется. Однако для маскировки, особенно с воздуха, будешь и ненастью рад. Сегодня за ночь бригада оставила за собой две черных тропы, которые наверняка различимы с самолета… Теперь уже ясно, что открытые места надо или обходить, или пересекать развернутым строем. Еще вчера об этом как-то и не думалось. Там, в Сегеже, все подобное казалось пустяком, там думалось о главном, а вот вышли в поход - и каждая мелочь таит в себе непредвиденную опасность. Сколько их встанет еще на пути бригады?
Вот и решай: ясный день - хорошо это или плохо?
Сегодня - несомненно хорошо! По всему лесу весело позвякивают котелки, жарко потрескивают костры, звенят топоры и пилы, тесным кружком у огня сидят люди - покуривают, пересмеиваются и кой-где даже поют вполголоса. Словно бы и не они несколько часов назад с трудом добрели до реки и думали, наверное, не о каше и кружке чаю, а о том, как бы поскорее завалиться куда-нибудь поукромнее и спать, спать, спать.
А сейчас вон нашлись даже любители рыбной ловли. Сидят у реки на бревнах, помахивают удилищами-скороделками, как видно, перед сном рассчитывают ухи похлебать.
- Ну как - клюет? - крикнул сверху Григорьев, хотя и без этого было видно, что клюет, и клюет отменно: серебристые плотички то и дело взлетали в воздух и шлепались на песок.
- А как же, товарищ комбриг! Не хотите побаловаться?
- С удовольствием. На что ловите?
Ловили на всякое. За наживкой далеко не ходили - кто муху поймает, кто отвернет от бревна кусок коры, разыщет червячка-короеда - все годится на крючок.
Григорьев с детства любил рыбалку. Конечно, не такую, как эта, а настоящую, на лудах, с хорошим запасом червей и крепкой снастью, чтоб можно было безбоязно выводить килограммового окуня. У них в Паданах у каждого мальчишки были свои излюбленные места, и выезжали на них не для удовольствия, а потому, что летом забота о рыбе для семьи была уделом ребятишек.
Да и тут баловство баловством, а минут за десять-пятнадцать натаскал комбриг чуть ли не котелок рыбы. Только успеешь закинуть - пробочный поплавок дернется раз-другой и круто уходит под воду. Плотва гуляла по верховодью и за наживкой бросалась стаями.
- В штаб отнести? - кивнул на рыбу партизан, у которого Григорьев брал удочку.
- Не надо, вари на здоровье.
- Ну тогда, товарищ комбриг, на уху приглашаю. Конечно, из плотвы какая уха? Но всё повкусней корюшки, помните?
Еще бы не помнить… Эта пудожская корюшка, наверное, до конца дней будет преследовать своим запахом. Почти месяц не имела бригада другой еды, кроме корюшки… Шальские рыбаки привозили ее прямо на лодках, еще живую, трепещущую. А вечерами отрядные повара, чертыхаясь, выгребали ковшами из котлов несъеденное варево. Сладковатый, приторный, бессолый корюшковый запах, казалось, висел в воздухе над всем онежским побережьем, а партизаны почти с отвращением заставляли себя съесть порцию корюшки - вареной, жареной, все равно какой…
В расположении отряда "Боевые друзья" Григорьев встретил Аристова, который, сидя на пеньке, что-то горячо втолковывал стоявшему перед ним невысокому, тихому и всегда чем-то смущенному Петру Поварову, недавно выдвинутому из политруков на должность комиссара отряда.
Григорьев хотел пройти мимо и не мешать их разговору, но Аристов догнал его и пошел рядом:
- Опять в войну играем… Люди недовольны.
- Чем? - Григорьев сразу уловил, что имеет в виду комиссар. Их неприязненные взаимоотношения с начальником штаба были для него хуже зубной боли.
- Посты, дозоры, наряды, дежурства… Треть личного состава занята… Разве есть в этом сегодня прямая необходимость?
Оттого, что Аристов задал свой вопрос почти теми словами, которыми полчаса назад Григорьев спрашивал себя, он вдруг разозлился:
- Нет, сегодня прямой необходимости нет.
- Почему же не отменишь?
- Потому что согласен с Колесником. Это всё нужно нам делать не для сегодняшней, а для завтрашней необходимости.
- Общо и сложно. Такая формула годится на все случаи жизни.
- А нам, комиссар, и нужна такая система сторожевого охранения и готовности, чтоб годилась на все случаи. Сзади, спереди, слева, справа - откуда бы и когда бы ни напали… И чтоб каждый до автоматизма привык к этому. Не пугайся, автоматизм в военном деле вещь необходимая, и я не сам это придумал, у Энгельса вычитал. Ты говоришь, люди недовольны. Жаловался кто-либо?
- Не хватало, чтоб жаловаться начали… По настроению чувствуется.
- Я и то удивился… Ну ладно, пойдем перекусим, да отдохнуть пора.
- Связь с Беломорском была?
- Первую радиограмму отдал радистам.
Григорьев шел, слушал, разговаривал, а в голове все время держалась мысль: какая это странная и необъяснимая вещь - человеческие отношения… Люди по существу еще не знают друг друга, а уже наготове - или симпатия, или неприязнь. Не оттого ли и рождается неприязнь, что каждый торопится найти у другого симпатию к себе? Особенно у молодых, которым все подавай сразу и без всяких оговорок… Но ведь Аристов уже не молод, тридцать лет стукнуло, бывший секретарь райкома партии. Должен же он понимать, что нельзя строить свое отношение к человеку только на том основании, что при первой встрече тот не выказал тебе должного уважения! И Колесник тоже хорош! Строит из себя оскорбленную добродетель и с комиссаром держится с такой подчеркнутой вежливостью, от которой на версту разит плохо скрываемым презрением.
Началась эта история с первого дня.
Колесник появился в бригаде, хотел сразу же приступить к исполнению обязанностей, но письменного приказа из Беломорска не привез. Григорьев, основываясь на своем разговоре с Вершининым, написал приказ по бригаде, показал Аристову, но тот вдруг возразил:
- К чему такая спешка? Приказа из Беломорска нет, человека я почти не знаю… Не взводного назначаем.
Григорьев даже растерялся. Такого между ним и комиссаром раньше не бывало. Стал объяснять, что Колесник не кто-то со стороны, а свой человек, бывший начальник пограничной заставы, зимой командовал спецотрядом, дважды ходил в тыл на операции, награжден орденом Красного Знамени. Чем больше он нахваливал нового начальника штаба, тем суровее и несговорчивей Аристов повторял:
- Не взводного назначаем. Будем ждать приказ!
Григорьев и теперь не знал - рассчитывал ли Аристов кого-то переубедить в Беломорске или просто хотел настоять на своем первом слове, но приказ по бригаде так и остался неподписанным.
Тогда Григорьев рассвирепел. Молча повернулся, вышел, велел собрать командиров отрядов, представил им нового начальника штаба.
Приказ из Беломорска о назначении Колесника пришел через неделю, 20 июня, за девять дней до похода.
Казалось, вся эта история должна была в первую очередь наложить отпечаток на отношение Аристова к нему, комбригу, но получилось как-то совсем странно. Их добрые отношения никак не пострадали, зато Аристов и Колесник едва переносили друг друга. Дважды за выпивкой Григорьев пытался мирить их, пили на брудершафт, но назавтра опять становились - один настороженно придирчивым, другой - подчеркнуто вежливым и слегка насмешливым.
II
Обед уже ждал командиров. Котелки с гороховым супом-пюре, с кашей и крепко заваренным чаем стояли возле догорающего штабного костра. Связные Василий Макарихин и Борис Воронов расстелили на земле плащ-палатки, достали сухари, ложки, кружки, но в это время подошедший Колесник сообщил, что командир батальона пограничников настоятельно приглашает командование бригады на обед к нему.
- Ну что ж, ребята! - весело сказал связным Григорьев. - Вам сегодня повезло. Ешьте сами что наварили. Как, комиссар, сходим?
- Познакомиться не помешает, - поднялся Аристов.
Пошли втроем. Колесник знал дорогу, и минут через десять они входили в приземистый, покосившийся от бомбежек барак, укрепленный свежими подпорками.
Стол был накрыт в тесной комнатушке с полевым телефоном и железной кроватью в полутемном углу.
Комбат - моложавый, рослый капитан, одетый в суконную, чуть ли не до колен гимнастерку, с орденом Красной Звезды и медалью "XX лет РККА", четко представился по очереди Григорьеву и Аристову и в ответ на их представление дважды повторил:
- Очень рад, прошу… Очень рад, прошу…
С Колесником, как видно, они были старыми знакомыми.
Обед удался на славу. Было что и выпить, и закусить. В центре стола возвышалась огромная миска с кусками дочерна обжаренного мяса, да тут же еще две алюминиевых тарелки с прозрачно-красноватым, без жира, студнем.
- Неплохо нынче пограничники живут, - добродушно подмигнул Григорьев, когда выпили по полстакана водки и принялись за закуску.
Это замечание не очень понравилось комбату. Он сразу нахмурился и, выждав, пояснил:
- Лоси на минах подрываются… Тянет их к реке, а у нас там сплошные минные поля.
- Что ж, бесплатное доппитание - это неплохо…
- Да нет, товарищ майор… Хлопот больше. Мясо-то мы все равно приходуем, себе оставляем рога и копыта, как говорится… А каждый взрыв - тревога, проверка, рапорты, новое минирование. Участок большой, а людей всё забирают и забирают.
- Финны часто на полосу выходят?
- В нейтралке следы встречаются. А сюда на линию… раза три-четыре были попытки небольшими группами. Вовремя обнаружили…
- А на Майгубу финны не через ваш участок вышли? - спросил Аристов, чтобы включиться в разговор.
Они оба с Колесником до сих пор молчали, и это создавало какую-то напряженность в беседе.
- Что вы, товарищ комиссар… Туда они где-то со стороны Ондозера проникли.
- Скажи, капитан,- перебил Григорьев,- что, по твоим данным, представляет собой линия охранения у финнов? Где она точно проходит?
Капитан достал карту, и сразу же Колесник развернул свой планшет.
- Сам я далекой разведки не веду, ограничиваюсь наблюдением. Нет возможности, да и не положено… Однако через участок проходит иногда армейская разведка, так что кое-какие сведения имею. Вас интересует участок между Сегозером и Елмозером? Тут финнам, как видите, повезло. Участок очень удобный для создания полосы охранения. Во-первых, дорога Паданы - Сяргозеро - Кузнаволок. Отличная коммуникация по фронту. Вторая дорога Сяргозеро - Шалговаара - Баранова Гора выходит к самым их минным полям, которые тянутся от Барановой Горы прямо на юг до Орченьгубы на Сегозере. Плюс к этому финны имеют две охраняемые просеки позади полосы минных полей.
- А гарнизоны? Где есть гарнизоны?
- В каждой из названных мной деревень. Численности не знаю, но, думаю, небольшие. Вы рассчитываете переходить на этом участке?
- Да.
- Нелегкая у вас задача, - покачал головой капитан.- Я, товарищ комбриг, имею приказание оказать вам содействие. Чем могу быть полезен?
- Спасибо, капитан, пока ничем.
- До реки Войванец, - оживился капитан, - мои люди проводят вас. Можем, если нужно, сопровождать до линии охранения.
- Спасибо, не надо. Там мы пойдем сами, - улыбнулся Григорьев, понимая, что капитан, конечно, будет рад этому. Помолчав, он продолжал: - Давайте лучше условимся о сигналах. Не исключено, что мои связные будут выходить через ваш участок. Опознавательный сигнал - дважды поднятая над головой винтовка. При сближении пароль, ну хотя бы "Курок" - "Киев". Согласен?