Звезды и кости
После "Искренне Ваш" я снова "вилась" вокруг Армена Джигарханяна, этого грандиозного актера, пытаясь найти и предложить ему роль, достойную его таланта. И эта роль, как мне кажется, нашлась - Глава рода. Ведь Армен для многих уже давно был признанным Главой кинематографической семьи, давно нес эту роль на своих мощных плечах. У него в жизни произошла глубокая личная трагедия. Но он не стал злее, угрюмее, мрачнее. Он стал мудрее.
Ходока (который не к Ленину, а по бабам) сыграл Сергей Шакуров. Сережа придумал себе смешную и точную профессиональную болезнь - радикулит: работа у него ответственная - поясничная. Мяса ему нужно больше, чем другим. Поэтому Ходок на стороне Человека Боя.
Николай Петрович Караченцов стал Человеком Боя.
Обаяние Николая Петровича, его стать, мужское начало предначертали ему круг его героев - положительных, благородных, справедливых, любимых народом.
Наш же Человек Боя - главный зачинщик ссоры, вражды, ненависти. Он рвется к власти любыми способами. "Потом мы займемся слабыми и беззащитными. Но пока пускай они потеснятся! А кто не хочет - от того мы будем избавляться".
И все-таки я пригласила на эту роль Караченцова, потому что неоднозначен он, этот Человек Боя! Потому что у него своя правда. И он верен ей. Потому что он силен и смел и может подчинить себе толпу. Он хочет навести порядок. Он хочет сделать свой род могущественным и сытым.
"Клянусь будущим своего рода - я хочу мира, хочу покоя, порядка".
А обращаясь к Главе, который уходит в никуда, он просит:
"Не оставляй нас! Когда мы будем сидеть каждый у своего костра, то самый большой костер разложим тебе. Не думай, отец, что я все забыл. Ты хром из-за меня…"
Ну и потом, кто еще так же мужественно, как Николай Петрович, может переносить все тяготы первобытно-кинематографической жизни!..
Кто может так азартно и с таким звериным аппетитом грызть у костра огромную кость - тем более что кость искусственная, а мясо к ней прибито гвоздями и для достоверного блеска полито подсолнечным маслом! Только Николай Петрович! Только из любви к искусству, к Володину и чуть-чуть к режиссеру.
- Но зато в следующей картине - только в накрахмаленной белоснежной сорочке, во фраке, и еда только на серебре! - повторял на каждой такой "экзекуции" Петрович.
Наташу Гундареву мы пригласили на роль Вдовы. Володин страшно обрадовался, что Вдову будет играть Наташа. Он сказал, что давно и нежно любит эту великолепную актрису.
Наивная и хитрая, женственная и агрессивная, Вдова в исполнении Наташи Гундаревой - искренна и беззастенчиво беззащитна! Ей очень помогла костюмом Света Башлыкова (впрочем, и всем остальным исполнителям тоже), а гримом Саша Припадчев.
Вся мужская часть съемочной группы была тайно и явно влюблена в Наташу. А уж когда актриса решилась по ходу сцены искупаться в озере голышом - "мужчины затаили все дыханье"…
Позвонила Лене Ярмольнику. После роли "между строк" в "Человеке с бульвара Капуцинов" (одноглазый Мартин) он сказал:
- На маленькую роль не согласен.
- А на маленького человека?
Леня прочитал своего Долгоносика, загорелся.
В роли Красноречивого снялся противоречивый Стас Садальский. Подчас обаятельный, остроумный, широкий. А иногда каверзный, капризный, задиристый.
"Все сходится. Ребеночек не наш". Эта пущенная Стасом присказка гуляла по съемочной группе. В любых обстоятельствах и по любому поводу.
- Завтра выходной?
- Нет. Завтра работаем.
- Все сходится. Ребеночек не наш.
Правдолюб
В роли Длинного, писателя-правдолюба Каменного века, которого убивают еще в экспозиции, снялся Александр Иванов, известный поэт-пародист.
Саша даже придумал "историю" своего актерского дебюта в нашей картине: "Алла обратилась в Союз писателей. Чтобы дали кого-нибудь на растерзание - ведь в фильме предстояло писателя прикончить. В секретариате ей с радостью предложили на выбор: Солженицына, Войновича, Бродского, Довлатова… Но она выбрала меня: пародистов надо убивать в первую очередь".
Саша проявил себя на редкость дисциплинированным и точным актером. Единственное, что ему не очень удавалось - так это сцены со словами. Он даже просил: не давайте мне произносить слов…
Мы с Володиным не поверили и специально для него, думая, что ему это будет в радость, на два его слова в начальном тексте "Ты - украл" дописали еще двадцать два синонима: похитил, стянул, спер, спроворил, слямзил, стырил, слимонил, обжулил, своровал и т. д.
Однако Саша был честен по отношению к своим возможностям. Писать слова ему было гораздо проще, чем произносить их "с чужого плеча". Поэтому в картине этот эпизод идет под музыку. Без Сашиного голоса.
Но сцена, когда его убивают, сыграна им очень достоверно.
Он проявил недюжинную смелость: не каждый согласится, чтобы ему в спину летели стрелы. А Саша мужественно сказал: "Человек, который пускает стрелы в других (имелись в виду его сатирические стрелы), должен однажды испытать ЭТО на себе".
Конечно, стрелы летели не в саму спину, а в специальную дощечку, спрятанную под одеждой. Однако риск все равно оставался. Вдруг у стрелка дрогнет рука или расколется дощечка?
Не в глаз, а…
И такое действительно случилось, правда, не с Сашей Ивановым, а с Сашей Иншаковым.
И не в него полетело, а от него. И не он получил, а оператор. Оператором на картине снова был Гриша Беленький. Памятуя "глазную историю" на "Человеке с бульвара Капуцинов", Гриша берегся от опасных стрел "скорпионов". Поэтому помогал каскадерам руководить боем, направляя его от камеры, что означало - ОТ себя.
Снимался эпизод: Иншаков (Скорпион) бросает копье в своего врага (Зубра). Мне хотелось, чтоб копье летело поверх камеры (наконечники были резиновые "под железо"). Но оператор не желал рисковать - и встал под углом. Саша бросил копье. Бросил сильно, по-иншаковски. Копье попало в дерево. Самортизировало и, отлетев в сторону, обрушилось… на оператора… Всего лишь шишка. Но от судьбы не спрячешься…
Бред
Несколько раз перед началом картины мы собирались - Леня Ярмольник, Сергей Шакуров, Николай Караченцов: репетиции, чтение сценария, обсуждение, предложения…
На "Человеке с бульвара Капуцинов" моим главным советчиком был Андрей Александрович Миронов…
Работа в "Двух стрелах" предстояла сложная. Очень важно было, чтоб мы договорились об условиях игры "на берегу" и чтоб актеры стали моими единомышленниками…
Чем больше актер, чем богаче он на талант, тем с ним легче работать. Ему есть чем делиться, есть что отдавать. У которых с талантом не густо, тем хочется больше "взять", чем "отдать", хочется урвать свой кусок славы. На съемочной площадке хочется выкинуть что-нибудь этакое. Чтобы блеснуть. Просишь:
- Встаньте вон там-то. Делайте то-то.
- Нет! Давайте я встану здесь и сделаю вот это!
Андрей Александрович Миронов, если хотел что-то предложить, всегда проявлял деликатность, отводил меня в сторонку и - тихо:
- Сейчас я скажу вам полную ерунду… бред… и вы можете со мной не соглашаться, но вдруг вам покажется это интересным…
И дальше Андрей предлагал свой вариант - это практически всегда было ТУДА, здорово, интересно, точно.
На съемке он делал это крайне редко. В основном все его предложения были в подготовительное время. Съемочная площадка - не место для публичных дискуссий. Вечером накануне (а лучше за месяц, в подготовительном периоде, когда режиссерский сценарий только пишется) можно сообща подумать, поспорить, принять другое решение.
На площадке на это нет ни времени, ни денег. Только с согласия режиссера - и никаких других вариантов… Так уж устроен наш мир: режиссер - он всем режиссер. А не только сам себе.
Ушастые проблемы
Со звездами все выяснилось быстро. Искания и сомнения начались при выборе молодых исполнителей на роли Черепашки и Ушастого. Пробовались две пары: Оля Кабо - Саша Кузнецов и Ира Климова - Коля Добрынин.
И Саша, и Коля попробовались хорошо. Но что-то в Добрынине - диковатость, невычисляемость, нерв ("четвертое измерение") - было мне ближе. Да и уши у Коли торчали, а у Саши - нет. А ведь героя-то звали Ушастый!
Ира Климова тоже мне показалась более точной. Оля Кабо, пожалуй, была ближе к XIX веку, нежели к каменному. Для Черепашки она была слишком классически красивой и… высокой.
Я уезжала на десять дней в Сирию с фильмом "Человек с бульвара Капуцинов". Нескольких наших кинематографистов пригласил большой друг Советского Союза, советского кино и советских женщин Ганем.
Решила не откладывать утверждение Добрынина на роль Ушастого, пока его не перехватили другие (он пробовался еще в нескольких картинах).
Предупредила:
- Фильм сложный. Работы много. Сниматься параллельно в двух картинах - не получится. Надо выбирать. Даю вам три дня.
Коля подумал и согласился.
Утвердили Добрынина и Климову Мы позвонили Оле и Саше и сообщили о нашем решении. Они очень расстроились. Я не люблю огорчать актеров. А Саша с Олей мне были очень симпатичны. Но…
И я укатила в Сирию
В Сирию я укатила в хорошей компании - Олег Руднев, президент "Совэкспортфильма", Алик Кумиров (оттуда же) и я.
Дом сестры Ганема. Сестра - чиновница от культуры. Светлый верх, темный низ. "Взбитая хала" на голове. Пистолет в дамской сумочке, сильный макияж на уже немолодом и непривлекательном лице.
Ганем все время беспокоится, пропустит ли строгая сирийская цензура мою картину…
- Я временно вырежу голую попочку Саши Яковлевой. А потом вставлю обратно. Или, если разрешишь, оставлю себе на память.
- Нет уж, потом положи попочку на место, - мы единодушны в требовании вернуть все части тела Сашки Яковлевой-Аасмяэ на родину.
Премьера моей картины в центральном кинотеатре Дамаска. В переполненном зале много людей в клетчатых арабских платках и при оружии. Мы - на сцене. Мне хлопают из вежливости. Не женское это дело - снимать кино, а тем более - стоять на сцене. Кумирову достается хлопков побольше. Но когда объявляют Руднева, зал взрывается грохотом аплодисментов, все встают. Потом тихо спрашиваю, почему. Переводчик объясняет: реагируют на слово "Президент" - фамилия их не интересует.
Приемы у именитых хозяев. Каждый из них норовит подарить нам по книге о политической жизни страны (естественно, на арабском языке), свою фотографию с президентом и обязательный рассказ о своем участии в становлении главы государства, а также о недооценке властью своих великих заслуг. Особенно сильное впечатление производят белая непрозрачная водка (кажется, анисовая) и домашние стрельбища из именного оружия в пьяном состоянии…
Еда была вкусной, обильной и очень национальной…
С утра кто-нибудь из нашей команды, включая переводчика, выпадал в осадок… То ли водка оказывалась несвежей, то ли наши желудки были не приспособлены к перевариванию арабской экзотики. У меня проблем не было. Я себя блюла… До одного дня…
Гостиница "Кемпински". По стенам стекают легкие водопады. Играет тихая музыка. Завтракаем в ресторане. Бокал вина. Я поднимаю голову - на меня смотрит синеглазый красивый господин… Он поднимает свой бокал, как бы приветствуя меня. Я улыбаюсь ему в ответ.
Через полчаса, когда я уже собираюсь на очередной прием "с анисовой", в моем номере раздается звонок. Его зовут Вилли. Он - австрийский полковник. Служит здесь в войсках ООН. Сейчас у него день отпуска. Он предлагает мне показать город.
Я тут же сообщаю коллегам, что настал мой черед лечить "полное расстройство" всего организма, и не еду ни на какие приемы. Мы удираем с Вилли в старый город… Я никогда бы не увидела этих улочек, базаров, ремесленных кварталов и построек, сохранившихся с доисторических времен…
Когда я вечером вернулась в гостиницу, мои коллеги уже беспокоились. Я сказала, что абсолютно выздоровела и потому позволила себе немножко прогуляться.
Вернулась из Сирии. В моей группе - траурное настроение.
Коля Добрынин отказался сниматься. Его утвердили в другой картине и вот-вот утвердят в третьей.
Коля пришел просить у меня прощения. Не знаю почему, сказала:
- Бог не простит. Так не делают.
Злости у меня не было. Было ощущение, что кто-то наверху распорядился судьбой картины, да и его, Колиной (в третьей картине его не утвердили, а вторая не состоялась вовсе).
Я давно его простила. Очень обрадовалась его блестящей работе в "Русском регтайме". Сейчас у меня с ним чудные отношения. Он все-таки снялся у меня - но только в минутном рекламном ролике (была у меня и такая работа - реклама телевизоров ТВТ), - здесь уж отказать мне он не смог.
Расставшись с Добрыниным, позвонила Кабо и Кузнецову:
- Больше никаких проб. Беру вас сразу и навсегда!
Потом Саша рассказывал, что у него чуть сердце от счастья не выпрыгнуло. Но чтобы не выдать волнения и не разочароваться еще раз, он, собрав в кулак всю свою волю и все актерское мастерство, сказал ленивовато:
- А у меня уже другие планы… и у Оли - она уехала в Румынию.
Но сопротивление было недолгим.
Ничего страшного
Часть съемок проходила в Светогорске, недалеко от Выборга. Места дивные. Первозданные озера. Богатейшие леса. Едва мы приезжали на место съемки, группа исчезала. Среди деревьев в высокой траве торчали только целеустремленные съемочные зады. С трудом оттаскивала их от грибов и ягод.
- Давайте немножко поработаем!
- Но только не очень… чтоб не устать. Сбор грибов, особенно белых, а также ягод, особенно черники с брусникой, требует много физических сил…
По утрам и вечерам, когда группа собиралась на съемку или возвращалась с работы, по гостинице плыл сумасшедший запах картошки с грибами…
Иногда перепадало и мне.
Стук в дверь - рано утром. Я выскакиваю из душа в "мокром" виде спросить "кто там"…
Но дверь у меня, оказывается, не была заперта, и "Кто-там" (а это был Женя Шелестов - бригадир осветителей, прекрасный работник), не дождавшись ответа, вошел в номер, чтоб поставить вкусную тарелку на стол. Тут мы и встретились. Точнее, столкнулись.
Я завизжала, пытаясь прикрыть части режиссерского тела.
Женя спокойно посмотрел на меня и сказал:
- Ничего страшного…
Потом хохотали все вместе. Все-таки его оценка была достаточно положительной…
А однажды целую сковородку жареных грибов притащил один каскадер. Я ее быстренько опустошила, а он сказал задумчиво:
- Правда, я в грибах не очень-то разбираюсь…
Тут уж я его утешила:
- Во время съемок меня отравить невозможно.
Съеденный артист
В "первобытной" картине снимались "дикие" животные. Дрессировщики должны были привезти из Москвы зайцев, волков и прочей твари по паре. Вместо зайцев приехали кролики. Когда их выпустили, они испуганно забились под кусты и никуда не хотели убегать, несмотря на все призывы режиссера. Волки же оказались такими замученными, что вызвали общее сострадание.
Зато был симпатичный дикий кабанчик Борька. В одной сцене, когда Глава рода разговаривает с Ушастым, Борька проявил творческий порыв. Он должен был пробежать где-то вдалеке. Открываем клетку - наш кабанчик бросается к воде. И плывет! Хватаем камеру, снимаем.
После съемок животных дрессировщики сказали, что кабанчика обратно не повезут:
- Пусть с вами живет.
Приближался День кино. Ко мне подошли водители:
- Кабана-то девать некуда…
- Почему? Выпустите на волю.
- Во-первых, на воле он погибнет… А во-вторых, праздник! Шашлык из свинины!
- Я артистов не ем. Выпускайте!
В День кино мы очень веселились. Вдруг кто-то из каскадеров подает мне кусок мяса:
- Попробуйте. Спецзаказ для вас.
Я поняла, что они все-таки зажарили "артиста". Отодвинула тарелку и расстроилась. Праздник был испорчен.