Долгоносик
Леня Ярмольник сыграл роль друга Ушастого, предавшего его и поплатившегося за это жизнью. По-моему, это одна из лучших его ролей…
Именно в Долгоносике, сомневающемся, предающем и все-таки обретающем мужество и смелость, Володин, как мне кажется, ближе всего подвел первобытного человека к нам. Ведь нет людей, которые не грешили хотя бы в помыслах. Особенно сегодня, когда грех стал единицей измерения благополучия. И все-таки наступает момент Раскаяния и обретения высшей свободы, высшего смысла… Ну, конечно же, это и о себе… И о каждом из нас…
Леня сформировался в борьбе за место под солнцем. Одним такое место уготовано от рождения: мама актриса, папа режиссер. Хорошая квартира. Новая машина. Просторная дача. Веселый институт. Красивое рабочее место.
Другие - и чаще всего это люди приезжие, периферийные - каждый клочок внимания к себе завоевывают, сдирая кожу.
И Леня тоже. Комната в коммуналке. Машина с черными латками через все бока. Зато глаза… В них - бешеная энергия и бешеный восторг перед будущей жизнью.
Хлебнув сполна, Леня не равнодушен к чужой беде.
Ассистент режиссера Д. тяжело заболела. Операция стоит дорого. Да и попасть в хорошую клинику не просто. Леня буквально выворачивается наизнанку: достает деньги, устраивает в больницу. Какая-то девчонка (он ее и в глаза не видел!) обращается за помощью: тоже предстоит операция. Он и ей не может отказать. Таких эпизодов в его жизни много. Но о них мало кто знает. А на виду другие, в которых много суеты. И этого ему не прощают.
Если бы меня спросили, как я отношусь к явлению под названием "Леонид Ярмольник" (актеру, продюсеру, другу, шоумену), я бы ответила, что к каждой ипостаси этого явления - по-разному. Часто до полной противоположности.
На "Двух стрелах" Леня работал прекрасным артистом и… хорошим товарищем.
Снимался эпизод, где чужое племя Скорпионов нападает на наше - Зубров. Женщин умыкают.
Нина Маслова играла нашу женщину, от которой мужчины отлетают по принципу "сам напал - сам и спасайся". Каскадер Саша Жизневский был воином из чужого племени. Он прыгал с дерева на Нину. Она затаскивала его за камень. Оттуда вылетала его одежда, и потом он убегал от нее голый, правда, спиной к камере. Саша Жизневский смутился:
- Прыгну с любой высоты. Но голым не побегу.
Я с тоской осмотрела "запасных игроков". По фигуре на Жизневского больше всего походил Ярмольник.
- Леня, пробежишь голым?
- Запросто. Только девчонки пусть не подсматривают. Боюсь за них. Ослепнут.
Все получилось замечательно: прыгал Саша - бежал Леня. Потом довольный Ярмольник подошел к Жизневскому:
- Дурак ты, дурак! Прыгал ты. Бежал с голым задом я. Потом режиссер все это смонтирует в один эпизод - и вся страна будет уверена, что это задница твоя, а не моя.
Через несколько лет я узнала, что с Сашей Жизневским, который ни разу не сломал себе ничего на съемках, совершая самые опасные трюки, случилась беда: он попал на дороге в аварию и повредил позвоночник. С тех пор недвижим. Ребята-каскадеры поддерживают его, как могут. Они так рискуют, наши каскадеры, и так мало получают, что если из-за несчастного случая выбывают из профессии, то не могут прокормить ни себя, ни семью. Хорошо, что у них существует такое понятие, как Дружба. Настоящая, а не показная.
Любовный круг
Мы долго думали, как снять любовную сцену Черепашки и Ушастого. Чтобы без пошлости. Только красота молодого тела. Только нестыдное бесстыдство первобытной нежности. Никакого опыта подобных сцен у нас еще не было. То, что демонстрировалось в "новом" кино, не имело никакого отношения к любви.
Нам нужна была мягкая динамика. Перетекание жестов. Обворожение…
Был сделан специальный вертящийся круг. На нем, обнявшись - Саша и Оля. Круг медленно вращался в одну сторону, а оператор с камерой - в другую.
После одного из просмотров ко мне подошла женщина:
- Я смотрела ваш фильм вместе с сыном. Ему тринадцать лет. Такую любовь, как у вас на экране, ему можно смотреть. Даже нужно.
Одна немецкая газета - картина побывала на "Днях "Мосфильма"" в Берлине - написала о любовной сцене Черепашки и Ушастого: "Это самая красивая эротика 89-го года".
Кроме этой "красивой" - было еще несколько просто голых, полуголых и первобытно-эротических сцен. В начале съемок я долго спотыкалась о необходимость предложить актерам обнажиться… Подбирала слова… К концу картины в группе раздавался клич - кто еще не снимался голым?! Надо сказать, что желающих было достаточно… Особенно азартной получилась сцена Шакуров - Маслова.
Один зритель решил даже поделиться письменно своими восторгами, которые он адресовал Нине Масловой:
"Особое впечатление на меня произвела сцена у реки, где девушка или женщина насилует мужчину-ходока. Роль исполнена с большим мастерством. Главное то, что эта девушка соответствует моему идеалу… Я сожалею, что мне в свое время (а время просрочено) не удалось встретить такой замечательной девушки. Не смею и мечтать, но хотелось бы с ней познакомиться. Я мог бы составить ее тихое счастье".
Я передала Нине его предложение. Но она почему-то не поспешила навстречу своему "тихому счастью"…
А мой сочинский почитатель Володя Бутылочное горлышко сказал задумчиво:
- Линишна… Ты, оказывается, вон чего… А я думал - только мордобой любишь. Да-а…
Девять Муму
Конечно, из пьесы "выудить" кино - сложно. Все равно остается достаточно много "говорящих голов". И тогда на помощь зрелищу приходят каскадеры: Зубры и Скорпионы.
Саша Иншаков приехал в экспедицию на красивой белой машине. Все обзавидовались… Но она оказалась не сильно "везде-ходом", чаще "везде-волоком". Зависть отсохла.
Воробей (Сережа Воробьев) привез в экспедицию таксу. Приделал ей корону из перьев и крылья. На хвост смастерил накладку из искусственного меха. Получился "страшный первобытный зверь"! Сережа хотел, чтоб этот "зверь" еще и летал: "веревочку через блок…" Но такса категорически от полетов отказалась. Более того, она сорвала с себя все присобаченные на нее одежды. Пришлось оставить таксу в покое. И самим заняться любимым делом: падать, летать, стрелять из лука, всплывать из воды…
Снимался эпизод, в котором из воды одновременно поднимаются девять голов. Каскадеры должны были под водой досчитать до определенной цифры и всплыть.
- Мотор!
Всплывают пять, потом еще трое, потом последний. Не годится. Снова ныряют.
- Мотор!
Первым всплывает парик "первобытного человека". Стоп.
Ныряют.
- Мотор!
Опять вразнобой.
- Ну мы не можем там усидеть - вода выталкивает!
Нашли большие тяжелые камни. Дали каждому:
- Будете как девять Муму. Теперь не всплывете. Досчитайте до восьми, отпускайте камни - и вверх.
- Мотор!
Всплыли. Ровно восемь.
- Господи, где девятый?
- Не знаем… Был на дне…
Начались поиски, ныряния… Когда все ушли под воду, всплыл радостный девятый:
- Не рано?
Диагноз
Последний кадр фильма - маленький остров, на котором остаются герои фильма (потом комбинаторы превратят его в земной шар) - снимался в районе Гагры.
К этому времени мы уже переехали из осеннего Светогорска поближе к теплу. Выбрали прекрасное место для съемок основных заседаний первобытного Совета - в ущелье по дороге на озеро Рицу, сняли эти заседания и готовились к финалу.
Прибыл высоченный кран со "стаканом". Уперся лапами в узкое горное шоссе, оставив маленькую полоску дороги для проезжающих мимо машин и автобусов с туристами, и завис над местом съемки - над обрывом.
В "стакан" отважно залез оператор. Я рванула за ним. Мы поднялись на очень большую высоту.
"Стакан" покачивало. Экскурсионные автобусы с интересом наблюдали за нашим взятием высоты, то и дело норовя наступить на лапу крану. "Стакан" дребезжал от каждого порыва ветра, от каждой проезжающей машины. Было жутковато.
- Ну что, Сурикова, если спустимся из этого "стакана" невредимыми, придется принять стакан на грудь!..
- Два стакана. Мотор!
КИНО - это диагноз.
ЧОКНУТЫЕ МЫ НЕ ВСЕ, А ЖАЛЬ…
Один мой друг, Саша, преподаватель МГУ, учил по "Чокнутым" студентов. Другой, Игорь, ходил с этой кассетой по гостям в Лос-Анджелесе. Потом отчитывался: кормили хорошо и даже наливали. Третий, Шура, благодаря "Чокнутым" обрел семейное счастье.
Как-то вечером он ждал в гости девушку. Приготовил шампанское, фрукты и кассету с эротическим фильмом - "для вдохновения". Когда шампанское было выпито, фрукты съедены и настала очередь "вдохновения", Шура перепутал кассеты. Включил "Чокнутых".
Полтора часа они смотрели, смеялись… Забыв, зачем собрались.
- Она так красиво смеялась! - благодарил потом меня рассеянный влюбленный. - Я просто голову потерял…
Разворот на 180…
Сценарий "Чокнутых" написали в 1989 году Владимир Кунин и Ким Рыжов. С Володей Куниным мы были знакомы давно и давно питали друг к другу симпатию. Но никогда вместе не работали. Питать симпатию гораздо легче на расстоянии. (Кунин был автором сценариев "Интердевочки", "Хроники пикирующего бомбардировщика" и еще двадцати фильмов.)
Володя показал мне новую сценарную заявку. Про первую железную дорогу в России. (Она была написана совместно с Рыжовым, но потом, к сожалению, Ким умер, и заканчивали картину мы уже без него.) Заявка была обаятельная. Но меня тем не менее не вдохновила. К этому времени уже активно пользовались спросом дешевые легкие картины. Быстро снял, быстро продал, быстро прокатал, быстро разбогател. А здесь все было наоборот - костюмная, многонаселенная, трюковая картина. Дорогая. Железно-дорогая, как пошутил кто-то.
"Да зачем мне это надо? - убеждала я себя. - Что я, чокнутая?"
К этому времени у меня еще не "зажили раны" от двух предыдущих сложнопостановочных картин - "Человек с бульвара Капуцинов" и "Две стрелы". Я мечтала о фильме тихом, уютном, личном. Без драк, трюков, костюмов и массовок.
Вот и Николай Петрович Караченцов ждал от меня картину - чтобы в белом и на берегу синего!
Владимир Николаевич Досталь, тогда генеральный директор "Мосфильма", исходя из общей "двухкопеечной" ситуации в кино, как-то полушутя посоветовал мне:
- Возьми двух актеров, посади их в тюремную камеру и снимай - не хочу! Ну или в крайнем случае - посади их на пустынном пляже! Ни костюмов, ни декораций, ни трюков, ни проблем!
Словом, все было против того, чтобы снимать "Чокнутых".
И когда казалось, что победа над собой уже свершилась, я вдруг неожиданно для себя самой развернулась на 180 градусов и пустилась бежать впереди паровоза, переплетая любовную линию с железнодорожной. Это был бег с малодоступными препятствиями, с бьющим по голове шлагбаумом. Это была постоянная борьба за каждую шпалу. Несколько раз на протяжении съемок мне хотелось лечь на рельсы и прекратить свои мучения раз и навсегда.
Бездорожье, безденежье, безалаберность и бесшабашность! - как можно работать? Но и не работать нельзя - иначе беспросветность, бессмысленность, беспомощность и беспощадность.
За мной были съемочная группа и мои любимые артисты. Отступать было некуда. Пришлось стоять до конца.
Оператор "Чокнутых" Валерий Шувалов как-то сказал мне: "Знаешь, почему я не становлюсь режиссером? Думаешь, не смог бы? Смог бы - как другие операторы, перешедшие в режиссуру, и не хуже…. Но ответственность сумасшедшая! Я бы не выдержал - повесился".
Хобби замминистра
"Чокнутые" - это история о том, как в 30-х годах XIX века из цивилизованной, вполне конституционной Австрии отравляется в диковатую, реакционную Россию инженер-путеец Отто фон Герстнер. Чтобы здесь, в России, построить железную дорогу.
- Только в России, - восклицает наивный Герстнер перед отъездом, - талантливый иностранец может добиться свободы творчества, славы, денег. Только там. В стране, где есть спасительное самодержавие, а не наша слюнтяйская парламентская система!
Конечно же, конный экипаж инженера, едва ступив на русскую дорогу, мгновенно развалился. Но прогрессивная идея строительства чугунки овладела умами передовой части населения Российской империи.
Передовая часть включила в себя отставного поручика Кирюхина, здоровенного мужика Федора и таинственно прекрасную девушку Марию, олицетворяющую Божье провидение. Даже жандармский сексот примкнул к этой компании.
Ну а противостояла им группа "истинных патриотов" (Чаадаев называл их "разнузданными патриотами"), утверждавших, что "богомерзкая чугунка русскому духу противна". Она и Отечество сгубит, и народ развратит, и вообще "путешествие будет страшно опасным, так как в случае отрыва паровоза вместе с ним разорвет и всех путешественников".
Тогдашний министр финансов граф Канкрин говорил: "Железные дороги подстрекают к частым путешествиям без нужды и таким образом увеличивают непостоянство духа нашей эпохи". (Эта фраза очень перекликалась с заявлениями некоторых наших депутатов, в то время обсуждавших закон о въезде-выезде.)
Нам была очень нужна и даже необходима в работе помощь "железных дорожников". И мы, прославляющие их историю, вправе были на нее рассчитывать. Дали почитать сценарий заместителю министра путей сообщения. Высокий чиновник насупился:
- Я имею такое хобби (товарищ малость перепутал хобби с мнением), что фильм про железнодорожников не может называться "Чокнутые"! И я такой фильм не разрешаю.
Но его "хобби" осталось при нем, а картина вышла под этим названием.
Оля и Петрович
Главные роли в картине сыграли Ольга Кабо и Николай Караченцов.
Кабо вписалась в роль мгновенно, потому что Марию - чистую, нежную, чуть ироничную и прекрасную - Оле и играть было нечего. Эта роль замечательно ложилась на ее высокий чистый лоб, бархатные глаза в пол-лица… И хотя я смотрела других актрис, это было скорей просто опробование характера, а не поиск исполнительницы.
А вот с ролью корнета Родика Кирюхина у меня как-то не складывалось. Мы искали актера не старше тридцати. И не находили.
Олег Меньшиков, как всегда, "ускользал из объятий", и делать на него ставку было опасно.
Другой претендент смутил меня тем, что прежде чем прочесть сценарий, спросил, сколько он получит. Может, это была его шутка, но чувство юмора в тот момент мне изменило.
Николай Петрович Караченцов пришел по старой дружбе просто помочь провести пробы, подыграть Оле Кабо. Но он так хорошо "подыграл", что я затосковала. Когда работа в кино перерастает в дружбу, это дорогого стоит и случается не часто. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, что у тебя на экране.
Тем не менее мы продолжали пробовать других молодых актеров. В конце концов я поняла, что лучше возвести корнета в звание поручика.
Но Караченцов уже уехал с театром на гастроли в Питер. На душе сделалось тревожно: вдруг его перехватит другой режиссер и мы не сможем работать вместе?
Я помчалась в Питер.
Поезд подходил к Ленинграду, и по вагонному радио, которым по утрам будят пассажиров, вдруг зазвучал голос Николая Петровича. Он пел: "А жизнь во всем всегда права, и у нее свои слова". Он отвечал мне на мои поиски и терзания. Вот и не верь после этого в предзнаменования!
Я нашла Николая Петровича в гостинице "Октябрьская" и с порога спросила:
- Если я присвою вам звание поручика, вы будете у меня сниматься?
- Лучше бы сразу фельдмаршала! Но если у вас не нашлось подходящих эполет… Согласен пока на поручика.
Во время съемок стало ясно, что мы искали и ждали именно его, этого поручика. В нем сочетались озорство и суровое военное прошлое, ироничность и напор, авантюризм и безоглядная вера в правое дело. Ни в ком другом этого крутого замеса не было - молоды… Загадочная русская душа жила в поручике истинно и вольготно.
Загадочная русская душа,
В тебе сегодня песенная нежность,
А завтра безрассудная мятежность.
Так хороша ли ты - нехороша…
Юрий Энтин и Геннадий Гладков писали песню о загадочной русской душе, уже слыша голос Петровича, уже представляя удаль его героя.
…Кто-то может удивиться, что я настойчиво величаю Караченцова Николаем Петровичем. Это вовсе не приятельская шутка. Мы действительно общаемся исключительно на вы и по имени-отчеству. И хотя дружны много лет, но никогда не переходили на ты. Иногда в момент особого творческого единения я могу назвать его "Петрович" - но все равно на вы.
Так же мы общались с Андреем Александровичем Мироновым.
А, например, с Леней Ярмольником мы давно на ты. Правда, иногда, когда ситуация заворачивает куда-то не в лучшую сторону, мы переходим на вы, чтобы поставить необходимый барьер:
- К барьеру, Леонид Исаакович!
- Извольте, Алла Ильинична…
Кроме "Человека с бульвара Капуцинов", "Двух стрел" и "Чокнутых" у нас с Петровичем есть еще маленький клип "Леди Гамильтон". Он - как "легкое дыхание", как междометие, как мечта о прошлом (слова Юрия Рыбчинского, музыка Владимира Быстрякова). Один кадр из этого клипа мне особенно дорог. Там офицер, которого играл Караченцов, уходит с дамой (Олей Кабо), из-за которой только что дрался, - уходит спиной от камеры. Но что это за спина! С приподнятыми от ощущения собственного достоинства плечами и победительно оттопыренными руками: ну что, взяли?! Это не вычислено. Это прожито…
Когда нам изредка удается собраться всем вместе, то еще "до первой" мы обязательно смотрим наш клип. А потом и после первой…
На премьере "Чокнутых" в Доме кино один коллега Николая Петровича по театру подошел ко мне с поздравлениями, а потом все-таки укусил:
- Но почему Караченцов? Что, уж и артистов нет других?! - При этом у него было абсолютно нецензурное выражение лица. Видимо, наш фильм наступил ему на самое то место, где больно. Мне стало его жаль.
- Ничего, - ответила я. - Не переживай так. У тебя еще все сложится.
…Мы снимали сцену объяснения в любви между Родиком и Марией. В этот день у Оли была температура тридцать девять. Я должна была бы отменить съемку, но Ольга сказала:
- Я же понимаю, что из всех температур для нас важнейшей является кино. Давайте снимать…
Она сыграла вдохновенно и прочувствованно. Быть может, даже более прочувствованно, чем было предусмотрено сценарием. Мне показалось, что Оля в тот момент думала о своей несбыточной любви и красивые крупные слезы, катившиеся у нее из глаз, были не слезами киноактрисы, а своими, настоящими.