Зато какие прекрасные цены в Au kilo! Представьте себе: вся эта замечательно, по-домашнему приготовленная еда стоит около десяти евро за килограмм. Несколько странно вот что: и королевские креветки, и дорогая рыба с одной стороны, и отварная картошка или морковка да цветная капуста с другой – все стоит одинаково, в соответствии с тем, сколько на кассе будет весить содержимое вашей тарелки. Если гнаться непременно за выгодой, то получается, что надо набирать сплошь дорогие продукты и ничего больше. Но лучше, конечно, просто душевно пообедать, гармонично заполнив тарелку всем, что вашей душеньке угодно. Вам понравится, особенно если учесть, что на покупку этих продуктов в супермаркете вы потратили бы примерно столько же. А тут тебе самому ни готовить, ни посуду мыть не надо. Знай набирай на поднос, плати смешные деньги – и получай удовольствие.
Но что меня лично особенно удивляет – так это то, что самые элементарные продукты здесь гораздо вкуснее, чем те, к которым я привык в Англии, да и в прежней российской своей жизни. Например, морковь. Или вареная стручковая фасоль – не понимаю, в чем дело, как они ее тут так варят, что она становится чуть ли не деликатесом. И самая простая картошка – просто отварная, почему она-то в разы вкусней? Но особенно хорош вариант – картошка в мундире. (По-португальски: batatas com cascas.) Маленькие молодые упругие картошечки, точно в меру запеченные в соли… Мне иногда хотелось набрать их полную тарелку, ничего больше и не нужно, кажется, для гастрономического счастья… И апофеоз – Rodelas de Batata com ervas – тончайшие картофельные листики с травками и поджаристой корочкой… не забыть никогда! Наверно, половина объяснения в том, что оливковое масло, в котором все здесь жарится и тушится, в десять раз вкуснее, чем в Британии, даже пахнет оно совершенно по-другому.
Между разными Au kilo есть достаточно большие отличия. В старейшем на острове, самом маленьком из ныне существующих, уютнее, чем в остальных, где в рабочие дни в обеденное время имеет место общепитовский "час пик". Здесь же людей меньше, всегда найдется свободный столик. Почти каждый день есть в "репертуаре" роскошные королевские креветки, мы с женой даже и прозвали заведение по имени этого морепродукта. Поедем в "креветки"? А поедем! На Эстрада Монументал, за Лидо, продолжить движение и по правую сторону – небольшой супермаркет "Пингу досе", а при нем – тот самый "ау килу"… Еще одно тамошнее фирменное блюдо – отменный молочный поросенок, которого мне очень хвалили любители этого жанра. В целом выбор, конечно, поскромнее, чем у коллег в "Дольче вита", "Форуме" и торговом центре "Анадиа". Но зато всегда есть разливное красное вино (белое – только в бутылочках) и потрясающая "сангрия" (тоже в разлив) – оказывается, и этот традиционный испанский "крюшон" у португальцев получается почему-то лучше, чем в оригинале.
Ну а жена клянется и божится соками компании "Компал", особенно из маракуйи (по-португальски – "маракужá", с ударением, падающим на последний слог). В редкие дни, когда маракуйи не находится, есть еще один удивительный напиток – смесь апельсинового, морковного и сока манго. Но зато в маленьком "ау килу" не выжимают апельсинового "фреша", а в больших, правда, в отдельном кофейном "буфете" – непременно. И цены опять-таки смешные – восемьдесят девять центов за маленький и евро двадцать за большой стакан…
Бывают названия блюд в "ау килу" и совсем экзотические – Rigatoni alla Putanesca, например. Или – Bacalhau Espiritual (высокодуховная треска – смешно, не правда ли?). Но я заметил: чем замысловатее название, тем проще, если не примитивнее, еда. Ничего в этих двух блюдах нет плохого, но и особо замечательного – тоже. Макароны в помидорном соусе все равно останутся лишь макаронами, даже если наречь их столь вызывающе, и ничего нет в них путанского. А тушеная треска останется просто треской, никакой высокой духовности и ничего спиритического в ней не появится, как ее ни назови. Но может быть, просто у шеф-повара чувство юмора такое, а мы тут разводим, понимаешь, тоску, вместо того чтобы похихикать.
Тут, я думаю, самое место поговорить об этом странном феномене мадерьянской кухни – о соленой треске. Это такое заметное явление, что для его обозначения даже в русскую гастрономическую терминологию вошло португальское слово – бакальяу (bacalhau). На континенте, как выясняется, это тоже распространенный продукт, но все же ему там далеко до культового статуса, который он имеет здесь, на острове. В окнах продовольственных лавок часто висит тресковая расплющенная тушка, прямо с гордостью какой-то ее вывешивают! И раскупают вовсю. Продавцы отпиливают кусок пилой и взвешивают. И кстати, не дешевле многих других, сильно уважаемых рыб.
Что за странность – ведь это рыбный край, каких поискать. Местные рыбаки каждый день вылавливают в окружающих водах и Эшпаду, и дораду, и robalo (он же сибас), и даже черне, о чем многие другие страны могут только мечтать… Так нет – главная рыба для мадерьянцев – это, видите ли, закупленная в Норвегии засоленная треска…
Вот сегодня был достаточно типичный день, за обедом в "ау килу" я взял себе в тарелку немного запеченной в томатно-луковом соусе пешкады, фаршированной креветками, и еще кусочек лазаньи с тунцом – тончайшая штука, скажу вам, оторваться трудно. Но на наших глазах другое блюдо, самое популярное, кончилось. Народ огорчился, но терпеливо ждал. И не напрасно, через несколько минут принесли из кухни новый поднос. А на нем – тушеная соленая треска, та самая, вожделенная, с капустой и еще какими-то овощами. Я как-то из любопытства пробовал что-то подобное. Есть можно… но не нужно… А народ уписывает за обе щеки. Вот и сегодня – потрясающая пешкада и тунцовая запеканка побоку, а люди выстраиваются в очередь за треской. Но вот как раз эту рыбу в Британии делают гораздо вкуснее! По той простой причине, что она там свежая, а не соленая. А здесь ее, конечно, вымачивают перед готовкой и все такое, но все равно, соль, как нам кажется, отбивает всякий вкус. Но то ли с детства они к ней привыкли, то ли действительно вкусовые рецепторы у мадерьянцев особые, но факт налицо: национальное помешательство на чужой, норвежской, привозимой из тридевятой земли рыбе. Возможно, дело историческое: когда-то это был очень дешевый привозной продукт, спасавший жителей острова от голода в трудные годы. Может быть, и так, но ведь это когда было… Или, действительно, вошло в генетический код как-то? Немадерьянца, который разделял бы местные восторги по поводу соленой трески, я долго не встречал, но недавно все-таки встретил: таким человеком оказалась украинка Лена, сама работающая поваром в одном из фуншальских ресторанов. Правда, у Лены бойфренд – мадерьянец.
Бывало, что мы не брезговали и жареными сочными цыплятами, теми самыми, которые почти табака. Они тоже – большой хит среди местной публики победнее. Жарят таких цыплят в сплющенном, плоском виде на стальных вертелах в мощной печи. На них кризиса ради поддерживают искусственно низкие цены. Это очень социально ориентированный продукт, благодаря нему местные трудящиеся не голодают и получают достаточно питательных веществ (всего четыре с полтиной евро за килограмм). Поэтому этих цыплят довольно быстро расхватывают, их берут на обед, но особенно часто – домой, это популярнейший тейк-эуэй: если выстраивается очередь за каким-то блюдом, то, если это не соленая треска, то почти наверняка жареная курятина.
Есть ли вещи, которые мне активно не нравятся в мадерьянской кухне? Есть! Orelhas de porco – поросячьи уши. Они частенько входят в меню шведского стола, я попробовал один раз – в первый и в последний! Жуешь какие-то безвкусные хрящики, с трудом их проглатываешь и думаешь: "Зачем я это ем?" Однако же хватает любителей и этого блюда. И добро бы продавалось оно за особую цену, как жареная курятина. Так нет, стоит ровно столько же, сколько и королевские креветки, Эшпада или перка (perca – морской окунь).
В общем, кому дорог поп, кому попадья, а кому поросячьи уши.
Но все-таки больше всего португальцы любят хорошее мясо. И пьют с ним, как правило, красное столовое вино. Свой же самый знаменитый продукт – мадеру – употребляют нечасто. И уж точно – не за обедом. Это, говорят они, для туристов, для иностранцев.
Глава 14. Британцы-мадерьянцы
На прием к генеральному директору "Madeira Wine Company" (MWC) Крису Блэнди я пробился без всякого блата. Рассказал на ресепшен, что пишу книгу для русского читателя. Мне попытались навязать интервью с пиарщиками, я отказался. Сказал: с уважением отношусь к этой профессии, но в данном случае они не годятся. И через день получил имейл, что Крис согласен со мной встретиться. Что было даже удивительно: я уже слышал от осведомленных людей, что российский рынок не входит в число стратегических приоритетов компании.
Мадейра – большая деревня, к тому моменту у меня уже было с Крисом Блэнди множество общих знакомых. Почти все они реагировали на его имя так: "О, да, это будет интересно. Но…" "Что – но?" "Увидишь сам", – говорили они. И я увидел: уже через пару минут стало понятно, что они имели в виду. Во-первых, Крис неприлично молод для главы крупной компании, ему 35 лет, но на вид – еще меньше. Во-вторых, сразу видно, что человек он жесткий, уже привыкший повелевать, но без крика и напора, стиль общения предельно корректный, вежливый, но суховатый. Скажем так: не португальский. Чуть-чуть напрягает.
Внешне он похож на германского или шведского аристократа. Высокий, стройный, холеный, очень уверенный в себе, но все время себя сдерживающий, контролирующий. Видно, заботится о том, чтобы его не считали высокомерным. (Но многие все равно считают.) Очень быстро думает и говорит быстро, при этом четко, выговаривает слова с безупречным, так называемым "оксфордским" произношением. (Иногда это еще называют "королевским английским".) Сразу виден выпускник английской частной школы-интерната, в которых столетиями ковалась элита Британской империи.
Давно нет империи, но некоторые ее форпосты остались. Правда, официально Мадейра никогда британской колонией не числилась. Но был момент, когда она чуть было ею не стала. В 1662 году португальская принцесса Катарина Браганская выходила замуж за английского короля Карла II. Это был чрезвычайно важный для Португалии династический союз, призванный закрепить альянс двух морских держав в их противостоянии Испанской экспансии. В приданое принцессе давали Бомбей и Танжер, но в Лиссабоне опасались, что английский парламент сочтет это недостаточным. Было принято секретное решение добавить в крайнем случае к нему еще и Мадейру. Но как-то уж так сложилось, что такая добавка не потребовалась: в конце концов, укрепление союза с Португалией было важно и для Лондона – по всяким стратегическим соображениям. В результате Катарина сыграла большую роль в британской истории, оказала серьезное влияние не только на международные отношения, но и на традиции двора. Любвеобильный король по-своему любил жену, но не мог удержаться от многочисленных романов на стороне. Детей у нее не было, а вот свободного времени было много, и она его использовала, чтобы просвещать английскую аристократию, приобщать ее к новейшим веяниям. Например, приучила ее пить чай и есть мармелад. Парадокс, конечно, в том, что с тех пор португальцы к чаю остыли совершенно. Пьют теперь все больше кофе, а о чае вспоминают тогда, когда простуживаются. (Если в кафе кто-то в очереди перед вами заказывает чай, лучше отвернитесь на всякий случай, чтобы не заразиться.) Мармелад тоже больше почти не употребляют, хотя в деревнях бабушки делают нечто похожее из груш, предпочитая ему свои великолепные джемы и варенья. (О, незабываемая Doce de Cereja, вишневое варенье, чемпион жанра!) Зато Британию сделали главными потребителями и того и другого на века.
Во времена наполеоновских войн Мадейра находилась под так называемой "дружественной оккупацией" британских войск. Правда, дружественной она стала не сразу. Поначалу высадившиеся на острове войска под командованием генерала Бересфорда вели себя как завоеватели и потребовали от португальского губернатора капитуляции и передачи военным всей полноты власти.
В том, что так случилось, была виновата… Россия. Британия так резко среагировала на Тильзитский договор Парижа и Петербурга, воспринятый Лондоном как антибританский сговор. И как все же иногда повторяется история! Как и у советско-германского пакта 39-го года, у этого договора были секретные приложения. Александр I согласился поддержать завоевателя, получив за это свободу действий в Финляндии, которую Россия смогла отторгнуть от Швеции и аннексировать. А наполеоновская Франция получила российскую поддержку в организации блокады Британии и в том числе захвате ее флота в европейских портах. Использовав Россию, Наполеон ее потом обманет и нападет на нее, точно так же как Гитлер поступит затем со Сталиным. Но в момент подписания Тильзитского договора Александру казалось, что он такой ценой не только купил мир для своей страны и родичей, но и создал мощный альянс, перед которым вынуждена будет склониться вся Европа…
Португальский принц-регент как мог потихоньку саботировал выполнение французских требований, хотя формально и вынужден был подчиниться грубой силе. (В конце концов с британской помощью он будет переправлен в Бразилию, и Рио-де-Жанейро станет временной столицей Португальской империи.)
Вскоре британская оккупация Мадейры была переведена на другую правовую основу: был заключен договор, который вернул реальные полномочия гражданским португальским властям. В целом отношения местного населения с этими "друзьями" в чужой военной форме были взаимно уважительными и действительно скорее дружелюбными, но не безоблачными, возникали и конфликты. Народная память сохранила неприятный эпизод: за какую-то провинность британский солдат был приговорен к смертной казни через повешенье. Для острова это было совершенно чрезвычайное событие, и местное общественное мнение считало, что оккупанты не должны лишать человека жизни на чужой территории без решения португальского суда.
Отношение к смертной казни и на острове, и в континентальной Португалии издавна было отрицательным, считалось, что она несовместима с христианской верой. Относились к ней как к неизбежному, но все же очевидному злу. Еще в XV веке, в период освоения острова, португальский король предоставил трем своим наместникам – "капитанам" архипелага – высшие судебные полномочия. За одним исключением: смертный приговор не мог быть приведен в исполнение без королевской санкции. Тем самым утверждалось понимание смертной казни как совершенно чрезвычайной меры, к которой можно прибегать только в исключительных случаях. Не случайно Португалия стала первой страной Европы, совсем от казней отказавшейся, – лет на сто раньше всех остальных государств континента. Даже во времена полуфашистской диктатуры Салазара смертные приговоры не выносились. (Правда, главного политического противника диктатора, популярного генерала Дельгаду тайная полиция убила без суда, было и еще несколько подобных случаев.)
Вот почему казнь провинившегося солдата в декабре 1813 года показалась мадерьянцам чем-то отвратительным. Настолько, что в течение длительного времени, проходя мимо форта Penha da Franca, в котором стоял британский гарнизон и в котором совершилась казнь, жители острова демонстративно отворачивались.
Были и другие конфликты и взаимные обиды. Вот и Крис Блэнди говорит о сложных отношениях британских семей с мадерьянскими властями. От других местных британцев я слышал, что Альберту Жоао Жардим, находящийся у власти на острове уже тридцать семь лет подряд, был изначально предубежден против выходцев из Альбиона и их потомков. "Да собственно, он и сейчас этих предубеждений не преодолел, нам с ним очень сложно", – говорят они. Считается, что если бы Лиссабон не сдерживал местного властителя, он бы поступил с британскими семьями еще круче, с корнем вырвал бы из мадерьянской почвы эти "английские сорняки" (такое выражение ему приписывают).
При этом неприкрытая враждебность правителя входит в странное противоречие и с традициями, и с духом британо-португальских союзных отношений, да и дружелюбием мадерьянцев. Живущие здесь многочисленные британские пенсионеры – важный контингент местного населения, вносящий ощутимый вклад в бюджет автономии. И кстати, ни разу не слышал я от них жалоб на отношение к ним мадерьянцев, наоборот, как правило, там царят взаимная любовь и согласие. Не говоря уже о туристах. Каждый божий день летают самолеты между аэропортом Мадейры и британскими городами: Лондоном, Манчестером, Ливерпулем, Глазго. В сезон же добавляются еще и чартеры.
При всем при этом Крис Блэнди и другие известные мне представители старых английских семей признают, что в первые годы своего правления Жардим сделал очень много для развития острова, для его экономики, инфрастуктуры, транспортных сетей, коммунальных служб. В значительной степени благодаря ему улицы Фуншала столь чисты, что Лондон и Париж могут только завидовать, а сеть потрясающих автодорог опоясала весь остров (эх, России бы такие!), автобусы дешевы и доступны и домчат вас в любой конец. Да еще и ходят по расписанию!
Но всякая власть развращает, а долгая власть развращает очень сильно…
Можно было бы подвести итог многовековым особым отношениям Альбиона с Мадейрой словами путешественника и философа Томаса Данкана, считавшего длительное присутствие британских торговцев на острове фактом многозначительным и свидетельствующим об "англо-саксонской способности приспосабливаться, находить компромиссы, убеждать и упорствовать… Протестантский купец находился под давлением юридической дискриминации и официального неодобрения, он должен был терпеть публичные унижения и мелкие оскорбления, он был изгоем в глазах порядочного католического общества". Слова эти были сказаны давным-давно, но странным образом они как нельзя лучше суммируют всю непростую историю британского экономического присутствия на Мадейре, включая и последние годы. Присутствия, я уверен, обогатившего не только самих купцов, но и весь остров. Недаром Мадейра – второй по уровню жизни (после Лиссабона) регион Португалии. Конечно, прежде всего это заслуга природы, климата и трудолюбия мадерьянцев, но всю эту волшебную картинку надо было еще и "продать" миру, а это уж в первую очередь – британское достижение.