- Дело клёвое! - поддержал, встряхивая мешком Адмирал. - Вчера хорошей жратвы насажали. Вот такой круг колбасы краковской тиснули…
- Тиснули?
- Факт, тиснули… А что ж еще делать, - жрать ведь надо. Викниксор, правда, жратвы нам на неделю дал, вроде выходного пособия, так там крупа одна, да и та гнилая… Голубям дать совестно. Да, Сашка, а Викниксор твоего приезда ждет, мне ребята говорили…
- А зачем я ему?
- А затем, зачем и мы… Тоже голодовшик… Голый заторопился и сунул Сашке руку:
- Ну, прощай… Завтра в город уезжаем с Адмиралом - не увидимся больше…
Подойдя к Шкиде, Сашка остановился, подумал и решил пробраться в спальню незаметно.
6
В спальне, в задней комнате, сидело несколько человек. Услышав шорох в окне, они обернулись.
- А, Сашка!..
- Тише вы! - огрызнулся шкидец, спрыгивая с подоконника. - Не орите!
- А что?
- Да так… Вы лучше расскажите, что у вас тут хорошего?
Ребята замолчали. Сашка почувствовал недоброе.
- Ты в пятом разряде, знаешь? - осторожно начал Червонец.
- Знаю, - ответил Сашка. - Наплевать!
- Потом… это самое главное… Видишь, Викниксор хочет отправить в Лавру Федорку, - Корницкий убежал, - а тебя как раз Викниксор хочет…
- Вместо, Корницкого отправить, что ли?
- Нет… Он, видишь ли, хочет, чтобы ты сам отвез в Лавру Федорку. Верно, верно… Он так и сказал про тебя… "Он заварил кашу, пусть ее и расхлебывает. Пусть отвезет своего товарища". Это Федорку…
- Да… Я, значит, должен отвезти Федорку?.. Не повезу!..
- Ей-богу, заставит… может, это он нарочно?.. Хочет тебя разначить и вышибить?..
- Это уж наверняка, - согласился Сашка. - Только как же я Федорку поведу? Вот сволочь!.. Ловко придумал.
- И ждет тебя… Говорил, как только ты приедешь ему сказать.
- Это я знаю… А Федорка где?..
- В Шкиде еще… Двор мостит… Он бы давно убежал, только его стерегут… "А Сашке, - говорит, - скажите: если он меня повезет, не друг мне больше будет…"
- Да я и не повезу! - всполошился Сашка. - Честное слово, не повезу… Пусть что хотят, то и делают…
Химик, до того молчавший и внимательно слушавший Сашку, задумался. Потом ободряюще хлопнул его по плечу и исчез…
Через полчаса в Шкиде стало известно, что Сашка вернулся. Узнали об этом и халдеи, узнал Викниксор. Сам он в спальню не пошел - послал Палача. Сашка уже лежал на кровати, до самого подбородка натянув одеяло.
- Тебе Виктор Николаевич велел собираться, - сказал Палач. - И не охай, не притворяйся… Одевайся скорей…
- Не могу, - замогильным голосом ответил в одеяло Сашка.
- Почему?…
- У меня фурункулы на ноге… Ходить невозможно! - при этом он высунул из-под одеяла забинтованную ногу.
- Не фокусничай! - забеспокоился Палач. - Где у тебя там фурункулы?.. Думаешь, навертел бинтов, значит и болен?
- Не верите? Пожалуйста? - Сашка весьма натурально кряхтя, развязал бинт. Вся нога - колено и голень - была дочерна залита иодом. Палач поморщился, отвернулся и, махнув рукой пошел.
- Очень болен! - закричал ему вслед Сашка. - И Викниксору вашему так и скажите…
Химик вылез из шкафа и, хотя на этот раз всё прошло удачно, тревожился:
- А как Витя лекпома пошлет? Тогда что?..
- Ничего, - успокоил его Сашка: - лекпом свой парень, не выдаст… А в крайнем случае ножичком коленку подковыряю и сойдет…
Федорку в лавру вести не пришлось - он убежал.
Глава семнадцатая
1
В Шкиде, которая на эти дни превратилась в маленький острог, поспешно восстанавливали "равновесие".
Сашка приехал в четверг, в пятницу убежал Федорка, вышибли на неделю домой Химика; перевели восемь человек в пятый разряд, троих посадили в изолятор, Пятака, Синего и Квадрата отправили в Лавру; в субботу с утра посадили в изолятор еще двоих; днем устроили собрание, первое после забастовки.
Оно происходило на дворе, на свеже вымощенном кирпичиками дворе. Посередине в кресле сидел Викниксор. Шкидцев долго собирали и сгоняли, Викниксор покрикивал, подгонял и наконец заговорил:
- Ребята! Сегодня мы собираемся впервые после всех событий, потрясших организм школы; вы уже не маленькие и сможете, на мой взгляд, трезво оценить их. Конечно, - глядя со стороны на всё недавно-происшедшее, можно думать, что у нас бог весть что творится.
- Правильно!
- Тише там!.. Что же мы имеем на самом деле, в действительности?.. Группа заговорщиков организует бузу, которую называют забастовкой. Бузят несколько дней, вовлекают, в авантюру всю школу, а когда видят, что дело терпит поражение, когда видят, что осознавшие ученики покидают их, они объявляют голодовку, шлют ультиматум, угрожают мне прокуратурой, сознательно провоцируют какое-то вмешательство, идут ва-банк и, конечно, проигрывают. И здесь начинается волна клеветы… Некоторые добровольные ходатаи шляются по учреждениям, клевещут в Губоно на меня, на школу, но их, конечно, не слушают, потому что всё, что они говорят, - ложь и выдумка… В чём же смысл самой забастовки? Запомните, что её организовали старшие, группа отщепенцев, огрызков общества, которым всё равно - всё равно потому, что они уйдут скоро из школы… Они не хотят работать, хотят, чтобы за них работали другие, хотят чего-нибудь добиться, но только для себя… Это шкурники, умеющие красиво говорить и умно хулиганить… Они скоро уйдут из школы, - скоро мы распростимся со многими из них… Пускай они не работают, пускай не учатся, пускай не участвуют в кружках, но мы объявим им моральный бойкот, мы выбросим их из своей среды, и никто с ними не будет и не должен знаться… Мы изгоняем вас… Уходите из…
Сашка неожиданно для всех, неожиданно даже для самого себя, не выдержав, поднялся и пошел со двора…
- Куда?… куда?… - закричал прерванный Викниксор: - Ах, да… Огрызки…
Уходили остальные. Андреев даже остановился около Викниксора и проговорил, кланяясь:
- Премного благодарю!
Сашка не видел этого, - он поднимался на лестницу, - но слышал викниксоров голос…
- Комедиант… шут, - кричал Викниксор. - А вы куда?.. Иванов, Пешков, вы куда? Вы же не огрызки… Экие тоже. До конца досидеть не могут…
Собрание продолжалось…
2
- Ладно, заседай, сволочь, - бормотал в спальне Сашка: - заседай… Значит, огрызки… Отщепенцы… Ладно… так и запишем… Огрызки!.. Я тебе покажу огрызков… Ты меня помянешь, стерьва… Помянешь…
Сашка в спальне не хромал, изображая болезнь, а бегал из одного конца в другой; бегал, злился и вдруг принялся ломать дверь, которая вела на чердак.
- Ты чего? - удивились ребята. - Что ты?.. Что с тобой…
- Пошли к чертям… Уйдите…
Дверь была выломана. Сашка скрылся на чердаке, но через несколько минут выглянул обратно.
- Андреев… Поди-ка сюда…
- Чего тебе?
- Надо…
Андреев, вздохнув, поднялся с кровати. Сашка ему что-то сказал, Андреев кивнул довольно головой, вернулся в спальню, взял свою папку с бумагой, краски и прошел за Сашкой на чердак…
И если бы кто-нибудь, заинтересовавшись, поднялся теперь на шкидский чердак, он увидел бы, что Андреев, разостлав на досках чистый лист бумаги и ползая, выводит на нем большими буквами "БУНТАРЬ № 1" и внизу помельче: "орган учащихся школы имени Достоевского", увидел бы, что Сашка, пригнувшись над маленьким ящиком из-под макарон, быстрю что-то строчит па листках, вырванных из блокнота.
Но никто из шкидцев не интересовался чердаком, и подпольная редакция продолжала спокойно работать.
К вечеру шкидцы узнали, что готовится газета, и Сашку засыпали предложениями услуг; это было весьма кстати - он послал одного - Косатку, художника, - в "типографию" помочь Андрееву печатать, а остальных заставил писать заметки.
Узнал о газете и Химик, который, будучи выгнан на неделю из Шкиды, домой не пошел, а скрывался на кирпичиках. "С опасностью для жизни" он пробрался на чердак, чтобы предложить свой материал и проекты…
В это время Сашка чувствовал себя отлично: газета, размером в четыре листа, заполнялась самым свежим и занимательным материалом, а обилие сотрудников давало ему право подписать ее "редакторско-издательский комитет", что сделать было необходимо в виду возможности преследований…
Химик предложил комитету назначать от редакции - в каждый класс специального корреспондента, шкидкора, которому и поручать всю работу по собиранию материала и по разъяснению задач газеты. Этот проект всем понравился, и Химик, чувствуя, что достаточно расположил в свою пользу ребят, равнодушно осведомился у Сашки:
- Ну, а ежели стихи? - спросил он. - Стихи про природу?.. Тогда как?..
- Тогда прямо в сортир, - ответил Сашка. - У нас газетка революционная… Тут лирику разводить нечего… Да ты не обижайся… Вот революционные стишки или сатирические куплеты - это другое дело… Это хорошо будет…
Химик сразу завял. Дело в том, что он давно мечтал увидеть в печати свои стихи, которых втайне насочинял целую тетрадь… Но уж такова судьба поэтов - зависеть от прихотей редакторов, а Сашка, как на зло, хотя и сам сочинял стихи, стихов не любил, а тем более лирических…
Через два дня, вечером, газета была готова. Передовица сухо и достаточно выразительно сообщала основную цель газеты: бороться с халдейским засилием и способствовать организации ребят; большая статья была посвящена итогам первой шкидской забастовки. Но особенно хлестким и забавным вышел фельетон "Почему их зовут халдеи".
Газетку решили вывесить с утра, а вечером Сашка получил из города от Иошки письмо, которое тот переслал ему через халдея Костеца.
"Здравствуй, дорогой друг Саша! - писал Иошка. - Твое последнее письмо наделало здесь, в колонии ссыльнопоселенцев, много шума. Кубышка прибежал в музей (мы поселились в музее) и закричал: "Сашка вернулся на дачу! Сашка издает газету!" Я, представь, даже покачнулся… Газету! В такое время!.. Изменил, думаю, продался, какие-нибудь "Известия Шкидского совстара" строчит!.. Но нет, одно название "Бунтарь" говорит за то, что газета твоя - боевая…. Я очень рад за тебя, за твою мысль и твою решительность… Поздравляю и благословляю…
"Ты просишь материала - увы, в данный момент у меня ничего нет, и поэтому пришлю к следующему номеру"…
Сашка, прочитав письмо, выругался, но скорее для порядка, потому что втайне был доволен тем, что газета сделана самостоятельно и дело обошлось без "варягов…".
Утром газету вывесили… Сделали это незаметно, чтобы, только вернувшись с купанья, шкидцы увидели стенновку. И, конечно, едва очутились те на дворе, как сразу же столпились возле ярко разрисованной газеты, висящей на двери спальни старших… Из-за толкотни читать могли только три-четыре человека, которых притиснули к стене и на которых кричали:
- Эй!., вы!., грамотеи!., отходи в сторону!..
- Почитали и будет!..
- Читай вслух!.. Эй, первые!..
Вперед протискался Будок, мигом навел порядок, водворил тишину и начал читать вслух… Передовицу прослушали спокойно, но едва принялись за заметки, как Шкида затряслась от хохота. Вдруг толпа вздрогнула, расступилась, и по проходу пробежал Кира.
- Что за скопление? - закричал он. - Разойдись!.. Не толпись!..
- Сам разойдись, - заворчали ребята. - Видишь, газету читаем…
- Какую газету? - удивился халдей. - А!.. "Бунтарь"… Почему "Бунтарь"?.. - Он наклонился к газете, скользнул глазами по заголовкам, и решив, что это крамола, снял стенновку…
- Куда? Куда?.. - закричал Будок, хватая его за руку. - Ваша газета?..
- Брось снимать - орали шкидцы. - Брось, говорят…
В воздухе запахло бунтом. Кира, держа в руках газету, успокаивал, как мог:
- Мне её почитать… Почитать возьму… Вам всё равно сейчас будет некогда… А потом я верну… Честное слово.
- Честное слово?..
- Честное слово!..
Это случилось без Сашки. Сашка имел все основания не доверять халдейскому честному слову и поэтому сразу после чая пошел в учительскую выручать газету…
Начал он с Киры. Кира сказал, что газета у Эланлюм. Эланлюм затопала ногами, закричала, что она всё знает, что это всё ионинская затея, что они никакой газеты не получат, а вечером приедет Виктор Николаевич и им попадет…
- Кому?
- Редактору … Ионину.
- Так ведь он в городе…
- Да, да в городе… А письма?.. Письма он вам пишет?
- Пишет!..
- Так чем же в таком случае объяснять; вчера привозят вам письмо - сегодня уже выходит газета? И потом я удивляюсь вам, Константин Александрович! - повернулась немка к Костецу. - Я удивляюсь вам, как вы, беря письма от Ионина, не просмотрели их…
- Ну, знаете!? - развел руками Костец. - Подсматривать чужие письма… это… это я не могу…
- И вовсе не чужие, а письма своих воспитанников… И потом в такое время всё допустимо… А ты, что ждешь? - крикнула она на Сашку, стоявшего в дверях. - Я газету отдам Виктору Николаевичу… Можешь идти…
3
Происшедшее вечером было настолько обычно, что не стоило бы и описывать. Тот же строй ребят, тот же Викниксор, помахивающий номером конфискованного "Бунтаря". И только к эпитетам "огрызки" и "отщепенцы" прибавился новый: "щелкоперы", да еще запретили произносить слово "халдей".
Сашка, несмотря на неудачу, начал готовить второй номер "Бунтаря"… На этот раз на него сильно нажимал, редакторско-издательский комитет, в котором заседало полтора десятка новоиспеченных шкидцев-журналистов. Вообще во все дела Сашка привлекал "широкую общественность". Но на этот раз "общественность" оказалась палкой о двух концах: комитет потребовал, чтобы тон газеты был смягчен. Сашка спорил, убеждая, что приспосабливаться стыдно и нечестно, говорил о целях и задачах, но комитет был непоколебим, и редактору пришлось подчиниться…
Второй номер "Бунтаря" вышел семнадцатого августа. Размер и внешность газеты сохранились, но содержанке было мирно-делового, либерального, так сказать, характера. Комитет просмотром газеты остался доволен, хотя многие всё-таки возражали против карикатуры, изображавшей письмо "от Ионина", от которого во все стороны, с криком "бомба", убегали халдеи. Ничего более крамольного в стенновке не было, и поэтому поручили Касатке отнести ее на просмотр Викниксору.
Касатка вернулся быстро, даже очень быстро, и без газеты.
- Порвал! - крикнул он, ворвавшись на чердак. - Даже и читать не стал… "Вон"! говорит… "Мне, говорит, газеты этих огрызков не надо…"
- Ого-го!..
- Так-таки и порвал?
- Так и порвал… А меня выгнал…
- А ты что?..
- Как что?.. Удрал скорей!.. Сердитый… Комитетчики огорченно вздохнули и разошлись.
На чердаке остались Сашка, Андреев и Химик.
* * *
Через день в школе из рук в руки передавали маленькие листовки, озаглавленные "Бунтарь" № 3. В передовой сообщалось:
"Товарищи читатели…
"Газета "Бунтарь" после неоднократных конфискаций переходит на нелегальное положение. Впредь газета уже не будет стенной, а по отпечатании будет выдаваться на руки корреспондентам групп, от которых желающие могут получить для чтения…
"… Не давайте газеты воспитателям или, если даёте, то только не иначе, как чем-нибудь заручившись (только не их честным словом!..)
"Соблюдайте строжайшую осторожность и следите чтобы газета не была отнята…
"Желающие писать в газету, передавайте материал групповым корреспондентам".
Глава восемнадцатая
1
Иошка с Кубышкой уже две недели жили в городе, в Шкиде. Им не приходилось здесь таскать кирпичи, до упаду работать на дворе, препираться поминутно с халдеями и, может быть, поэтому вначале было как-то скучно. Да и сама Шкида, оставленная на лето, выглядела не очень весело. Ветер безбоязненно входил в открытые окна, шевелил оборвавшимися плакатами и, грустно вздохнув, пропадал. На лестнице, в зале, в классах грудами лежал мусор, который новый дворник Степан, сменивший ушедшего Мевтахудына, имел обыкновение не выметать вон, а распихивать по темным и неприметным углам.
Два раза в неделю отпиралась канцелярия, куда для дежурств приходила Неонила Афиногеновна, делопроизводительница, и два шкидца с нетерпением поджидали эту старушку, которая всегда с увлечением рассказывала смешные истории из институтской жизни.
Потом о пребывании в городе Иошки и Кубышки узнал преподаватель математики, дядя Миша. Узнал он также, что ребята готовятся к экзаменам, приехал к ним, изругал, что ему не сказали об этом раньше, и принялся с ними заниматься, или "натаскивать", по его собственному выражению.
Дядя Миша, кажется, был единственным халдеем, которого любили и уважали все шкидцы…
Он не был, правда, первоклассным ученым, как Викниксор.
Он был просто человеком добрым и отзывчивым, хотя и не без странностей. Так, он прямо огранически не мог видеть никакой ошибки в вычислениях. Когда ученик путался, дядя Миша хватался за голову, топал ногами, рвал волосы, не раз доходя при этом до серьезного членовредительства.
Так, например, было с Адмиралом. Адмиралу долго объяснялось, что "перед подкоренным количеством, выведенным из-под корня, ставится плюс или минус"; Адмирал слушал, внимательно качал головой, говорил: "понимаю", - и сделал как раз ту ошибку, от которой так настойчиво его предупреждали. Дядя Миша не вынес. Он хлопнул себя по большому лбу и выдрал клок волос. От боли он отрезвел; взглянул на вырванные, зажатые в кулак волосы и торжественно опустил их на адмиральскую парту:
- Чувствуй!..
И Адмирал "чувствовал"; чтобы загладить свою вину, он весь остаток урока считал вырванные волосинки и наконец сказал:
- Пятьдесят четыре!
- Чего пятьдесят четыре? - удивился дядя Миша, уже позабывший про Адмирала.
- Вы вырвали у себя пятьдесят четыре волоса, - бодро отрапортовал Адмирал.
Класс злорадно захихикал, расхохотался и дядя Миша:
- Считать ты умеешь, я за это тебе в субботу плюс прибавлю!..
Таков был дядя Миша…
В этот день было очень жарко и душно с самого утра. Кубышка стоял у доски и, обливаясь потом, царапал по ней какую-то буквенную околесицу, а дядя Миша петухом прыгал возле него, брызгал слюной и тряс кулаками:
- Ну… ну… дальше что?.. Что дальше?.. что-то?.. Что такое?.. Это зачем?.. Зач-чем это, я спрашиваю?.. И Кубышка, как и все шкидцы, давно привыкший к африканскому темпераменту своего учителя, не обращал на него внимания и, продолжая писать, стер неудавшееся выражение. Дядя Миша вскипел окончательно: борода и волосы его взлохматились, и в изъеденной туберкулезом груди заклокотало.
- Посставь!.. Посставь ее на место!.. О-о-о!.. Что он делает, что он делает?… Чь-то? - взвизгнул он. - Оп-пять?.. Оп-пять!.. Зарезал!.. Без ножа зарезал!.. Что, что, что? С-садись, с-садись на место!.. Кол!.. Кол с минусом!.. Нуль!.. Нуль в степени плюс-минус бесконечность!.. Ионин… Иди, покажи, ему, как надо решать…
Кубышка сконфуженно смотрел на доску и пожимал плечами, Иошка бодро пошел посрамлять товарища.
К счастью, в дверях звякнул звонок, и ребята помчались открывать. Пошел и дядя Миша…
На площадке стоял Сашка, наблюдая удивленное иошкино лицо. Рядом лежал огромный, завязанный в одеяло узел и связка книг.