- Тш-ш.
- Сейчас предлагаю поступить так. Мы вынесем резолюцию, где, во-первых, потребуем уничтожения этой записи в Летописи, во-вторых, сдерем с Викниксора обещание, что ничего подобного впредь не повторится. А в-третьих, потребуем оставить коллектив в покое. Если же он откажется, пригрозим, что все уйдем из Юнкома. Да я первый уйду и ни за что не останусь тутерствовать.
Сашка сел.
- Так что ж, товарищи, - после небольшого молчания заговорил Будок: - обсуждать здесь нечего. Будем делать, как Сашка сказал.
- Правильно!
- Голосуй!
- Чего голосовать!.. Резолюцию писать надо.
- Даешь резолюцию!
Начали писать резолюцию. Но в самый разгар работы хлопнула дверь, и на пороге появился бывший юнком Костя Финкельштейн в своем долгополом пальто, в которое он драпировался на манер древнеримской тоги.
- Ребята, - блеющим голосом и серьезно сообщил он: - я подслушал, что вы собираетесь сражаться с Викниксором. Я хочу доказать, что я не трус и не шкурник, и опять пришел в Юнком. Я буду бороться вместе с вами, хотя мои убеждения и позволяют мне…
- Вот дурак-то! - вырвалось у Голого Барина…
- Глиста на Козьих ножках!
- Ребята, - опять тем же голосом и без всякого выражения начал Кося: - я подслушал, что вы собираетесь бороться с Викниксором, и я хочу доказать, что я не трус и не шкурник и пришел бороться вместе с вами, хотя мои убеждения и позволяют мне…
- Катись! - закричало сразу несколько человек. - Катись со своими убеждениями.
- Ребята, я подслушал, что вы собираетесь бороться с Викниксором, - тоном великомученика снова начал Кося, но докончить не успел.
Ребята вскочили с мест. Голый схватил Косю за шиворот, Воробей подал сзади, и великомученик с грохотом вылетел за двери.
Между тем резолюция была написана, одобрена и проголосована. Будка послали за заведующим.
Викниксор пришел недовольный, подозрительно оглядывая ребят.
Ему дали резолюцию.
Юнком притих.
Все смотрели, как бегают по строкам быстрые викниксоровы глаза, как он хмурится, жмурится, поднимает брови и сжимает губы.
Он кончил, сложил бумагу и оглядел собрание.
- Так. Дальше что?
И шкидцы растерялись. Почему-то думали, что Викниксор разозлится, раскричится, обзовет всех хамами, а тут…
- Дальше что?
Чёрт возьми, что же теперь? Два десятка ребят, заробев, опустили глаза и заёрзали на стульях.
- Что же дальше - я вас спрашиваю? - крикнул Викниксор.
Сашка встал.
- Мы требуем выполнения нашей резолюции. Вот всё.
- По-жа-луйста без хамства! Не требовать вы должны, а просить. Совсем у тебя стал недопустимый тон. И потом, что за глупое мальчишество - резолюция. Вы уже не маленькие и должны понимать, что Ионин, этот истерик и психоневротик, дальше не может оставаться в Юнкоме.
- Это наше дело, может он оставаться в Юнкоме или не может.
- Нет извините, пожалуйста. Я не могу допустить, чтобы в моей организации лучших учеников…
Сашка многозначительно присвистнул.
Викниксор дернулся в кресле.
- Прошу не перебивать! - крикнул он. - Мальчишки!.. О чём это я?.. Да, да, в организации лучших учеников я не потерплю хулиганов.
- Это внутреннее дело нашей организации.
- Я сказал.
- Мы тоже сказали.
Викниксор встал.
Викниксор нахмурился.
Викниксор сердится.
- Довольно этой комедии, - заговорил он. - Вы не хозяева в моей школе - прошу помнить. Кто не хочет оставаться - пусть уходит… Не беспокойтесь, у меня будет Юнком еще почище вашего…
- Хватит! - крикнул Будок. - Слышали!..
- Довольно!
- Долой!
Крик.
Свист.
Топот.
- Долой!
- Долой!
- Виктор Николаевич, если этим вы всё уже высказали, нам остается только уйти. Верно я говорю ребята?
- Верно-о!
- Кончай разговоры.
- Уходи, ребята.
- Долой!
- Долой!
Викниксор с силой стукнул по столу кулаком. От удара заплясала по столу чернильница.
- Юнком распускается! - крикнул он. - Но вы ещё мне вспомните об этом!
3
О конце Юнкома Шкида узнала просто.
За утренним чаем, во время раздачи хлеба, Воробей сам схватил понравившийся ему кусок.
- Положь, - крикнул дежурный, - чего хватаешь? А еще юнком…
Воробей отпихнул наседавшего дежурного и под злорадный смех столовой поднес ему к носу кулак.
- Едал - миндал… Вот тут тебе - юнком.
Но дежурный решил, что это просто стратегический прием, имеющий целью захват недозволенного куска, и поэтому продолжал ругаться, пока не вмешался Сашка.
- Катись, - крикнул Сашка: - катись к чёртовой бабушке. Теперь юнкомов нет…. Разогнали Юнком.
И новость понеслась по столам.
"У меня будет Юнком почище вашего".
Эту случайно оброненную фразу помнили и шкидцы, помнил и Викниксор. Уже через день поползли таинственные слухи о возобновлении Юнкома, а через недёлю за обедом в столовой Викниксор говорил ребятам о новой организации.
- Школой, - говорил он, - будет управлять объединение лучших учеников. Такими лучшими будут наши старосты, объединенные в совет под моим руководством.
Затем он очень подробно остановившись на задачах Совета старост (совстара), сравнив его с английской тутерской организацией, наказав во всём подражать ей и закончил так:
- Совстар должен стать своего рода парламентом.
Да, парламентом великой Шкидской республики и Викниксор - президент её!
Он думал, что шкидцам интересна и понятна его идея, потому что его внимательно слушал бородатый Маркс, висевший на стене, и невозмутимо, казалось, разрешал:
"Валяй!"
И Викниксор валял.
* * *
"Открытие парламента состоялось в невероятно торжественной обстановке… Зал заседания был полон задолго до назначенного времени. Трибуна журналистов и галерея для публики не могли вместить всех желающих.
"Ровно в восемь часов в доме правительства появились министры: кухонный, гардеробный и амбулаторный. Вслед за ними прибыл сам президент, и заседание началось.
"Речь президента была обычно коротка и содержательна.
"Президент говорил о том, что лошадь кушает овес, Волга впадает в Каспийское море, у алжирского бея под самым носом шишка. Потом он даровал шкидцам основы народовластия, при условии, если они не будут бузить, воровать, драться, - а, наоборот, слушаться халдеев и т. д.
"После бурных оваций приступили к выборам президиума, сего высокопочтенного и высокоблагородного учреждения. При баллотировке подавляющим голосом Викниксора на пост председателя был избран лидер волынян-второклассников - человек высокого ума, волчьего аппетита и непередаваемого косноязычия. Секретарем теми же голосами был избран бужанин (первоклассник) Ганский. Этот почтенный деятель был видным литератором своего родимого края. Сочинения его всегда были образцом лаконизма и красноречия. Так "Слово о Полку Игореве", начинающееся "Не лепо ли нибяшеть, братья", он перевел "не лепите и не брешите, братцы", а картину "Марафонский бег" назвал "Марафетным бегом".
"Таковы, в кратких чертах, эти два великих человека, призванные управлять высшим законодательным учреждением Шкиды.
"Речь председателя (история дала ему прозвище "Балды"), в которой он благодарил за доверие депутатов, была достойна самого Цицерона. Она продолжалась всего пять минут, и им было сказано всего пять слов (включая междометия).
"- Бр-р-р-р-а-атцы! - говорил Балда! - И-й-йя… н-н-н-ничего) ннн-н-н-е-е-э-е-е-з-н-н - … ре-э-6-бя-я-а.
"Здесь эта речь была покрыта бурными аплодисментами, которые постепенно перешли в овацию. Все поднялись с мест и выражали свой восторг бросанием различных предметов (окурки, книги) в сторону председателя скромно вытиравшего пот с треугольного черепа.
"После этого сессии были предложены для обсуждения следующие вопросы:
"1. О починке носков.
"2. Об организации дежурств в уборных на предмет надзора за своевременным спуском воды.
"3. О раздаче носовых платков с меткой (первый сорт).
"4. О раздаче носовых платков без метки (низкий сорт).
"Обсуждение проходило в строго-деловом порядке.
"Как полагается, вставал председатель и вносил предложения:
- "Г-г-г-бу… н-н-н-бу… м-м-м-бу…
"Затем высказывались за и против, предложение голосовалось. В заключение г-н президент принимал или отвергал его. Конец заседания был омрачен некоторым скандалом. Лидер распущенного Юнкома, г-н Ионин, ворвавшись в зал заседания, с криком "тутеры" щелкнул председателя по затылку; председатель упал под стол. Личная гвардия г-на президента, состоящая из отборных халдеев, немедленно удалила бунтовщика из залы и дальше - в изолятор. Наконец вопросы все были исчерпаны. Президенту захотелось спать, и парламент разошелся на каникулы…"
Так изображалось это заседание подпольным сатирическим листком "Ап ендицит", который вышел после описанного и был составлен добрым десятком авторов.
Ни желания, ни охоты играть в парламент ни у кого из ребят не было…
Вскоре распались кружки, захирел клуб.
Пригласили было со стороны инструктора, явившегося в образе немолодой особы, поджарой как борзая сука, и сварливой, как примус.
Особь шкидцы прозвали "Клубничкой" и окончательно исчезли из клуба.
Он так и стоял закрытый, пыльный, пустой.
Но вот за оживление всей работы взялся неугомонный Селезнев.
5
КЛУБ ШКОЛЫ ИМ. ДОСТОЕВСКОГО
сегодня после вечернего чая состоится доклад т. Селезнева.
"Перспективы международного рабочего движения"
Вход свободный.
Вечером в клубе слышалось какое-то подозрительное движение и грохот. Завклуб Ганский самоотверженно таскал скамейки под ободряющий окрик Селезнева.
- Тащи еще! - покрикивал халдей. - Стоять ребятам придется. Народу ведь хлынет масса. Селезнев не ошибся.
Первыми хлынули старшие… Потом выскочил Дзе и понесся по зданию.
- Ребята! - орал он во все горло. - Хряй вниз! Клуб открыли… Селезнев там доклад говорит, честное слово.
Честное слово действовало. Забыв привычные дела, шкидцы бросали карты, мышеловки, захлопывали книги и кучами низвергались в клуб. Последним промчалось первое отделение во главе с Химиком и Мышкой.
Клуб уже не вмещал всех желающих. Докладчик стоял, ухватившись за стол, и, трясясь, кричал на аудиторию:
- Вы-ы-ыйди вон!..
Аудитория с гиком носилась по скамейкам и столам. Наиболее благоразумные поспешно опустошали шкаф с книгами. Остальные кричали, вопили, орали, швырялись газетами и, журналами. Фока втихомолку срывал со стены плакаты и портреты и подрисовывал Марксу усы. В углу курили, не обращая внимания на завклуба, истерически требовавшего:
- Оставь докурить, сволочь! Ну хоть раз курнуть дай…
Купец, развалясь на диване, властно приказывал: - Рассказывай!
- Рассказывай, - подхватывали шкидцы.
- Вали, Селезнев! Крой дальше!
- Вы-ы-ыйди во-он!.. Я вас зап-зап-пишу! Я Викт-лаичу!.. Я Губоно!.. Я… ячейки…
- Попробуй только!
- Запиши!..
- Халдей несчастный!
- Совнарком яичный!
Собравшимся становилось всё веселей и веселей. Начали раскидывать по сторонам скамейки, свалили стол, загородив халдею выход… Диким голосом и притопывая пел Иошка. Дзе размахивал ножиком. Фока вертел лохматым изодранным знаменем, норовя задеть по голове Селезнева. Вдруг потух свет, что-то посыпалось и загрохотало в темноте. Завыли, заорали на все голоса шкидцы. Кричал Ганский, которого закатывали в ковер. Кричал и рвался Селезнев, которого мазали сажей. В упоении ржал Купец:
- Вот буза-то!.. Над-дай, ребята, над-дай!
Наиболее благоразумные уже выметались вон. В клубе накидывали на Селезнева скатерть. Катали по полу Ганского. Громоздили из скамеек и столов баррикады. Фока, надсаживаясь, хотел опрокинуть опустевший книжный шкаф и наконец свалил его в общую кучу. Селезнева тоже сбили с ног, наворотили и набросали сверху стульев, взявшись за руки, пронеслись в хороводе мимо и скрылись…
Начавшаяся в Шкиде буза заставила Викниксора созвать свой парламент раньше. На этот раз заседание было очень поспешное и не торжественное. Публики не было и старост было тоже немного.
Викниксор говорил зло и раздражаясь с каждым словом еще больше.
- Какие же вы старосты, если не можете справиться с бузой? Зачем тогда выбирали вас?.. Школа бузит… Вчера, например, я слышал, здесь в клубе тоже была буза.
При этом лица ребят осветились улыбкой приятного воспоминания: они переглянулись и фыркнули.
- Молчать… - окончательно вышел из себя Викниксор. - Я предлагаю запретить доступ в клуб бывшим юнкомам; зачинщики бузы - это они… Кто против?.. Нет?.. Принимается…
Завклубом назначили Евсеева: возражать тоже никто не стал. Евсеев, тщедушный парнишка, с вечно мокрым носом и в меланхолически обвисших штанах, напуганный рассказами Ганского, своего предшественника, хотел отказаться, но его уже "проголосовали", и он покорился.
- Судьба.
Печально обстояло дело с замещением должностей. Число старост с каждым днем уменьшалось, старшие отказывались работать в самоуправлении, и оно разваливалось.
Наконец, решившись, Викниксор произнес в столовой речь.
- Они (т. е. старшие) не желают работать - прекрасно. У нас есть новые силы. - Свежие, неиспорченные бредовыми идеями ребята. Вот они (жест в сторону младших). Они создадут новое самоуправление. Они будут хозяевами школы.
Хозяева школы недовольно чавкали. Вечером Викниксор по одиночке вызывал их и назначал старостами.
Таким образом удалось сколотить школьное самоуправление. Шкидская демократия вновь была поднята на необходимую высоту. Не очень высоко, правда. Иначе - подними их высоко - они тебя за-панибрата сочтут. И крепко внушалось каждому вновь поступающему халдею:
- С ребятами не амикошонствовать: между воспитателем и воспитанниками должна быть стена.
Клуб работал с "перебоями". Евсеев, заслышав около него шаги, поспешно запирался и гасил свет.
Если это был кто из ребят, он отмалчивался. Если Викниксор - отпирал. Викниксор оглядывал пыльный клуб, пыльную мебель, пыльные груды журналов, шумно вздыхал и уходил.
Потом клуб стал "открываться" все реже и реже и наконец совсем закрылся.
Тутеры провалились.
Глава седьмая
1
Тр-рах!..
- Ах!..
Выстрел.
По лестнице, размахивая пистолетом, промчался Химик и юркнул за трансформатор. Из залы выбежал Сашкец. Схватившись за перила, он взглянул в пролет лестницы, где клубился еще пахнувший серый дым, но в ту же минуту за спиной один за другим грохнули еще два выстрела, и халдей, отпустив перила, пошел назад в залу.
И каждый, глядя на его фигуру, подумал бы, что выстрелы теперь в Шкиде обычное, приевшееся воспитателям явление. И еще представилось бы увидевшему, что Сашкец наверное думает: "Хорошо, по крайней мере, что они стреляют в воздух".
Притаившийся под лестницей Химик зашевелился. Поднял отброшенный в сторону "шпалер" - осмотрел, продул и спрятал в карман. Потом прислушался и, ухватившись за огромный рубильник, черневший на стенке трансформатора, с усилием оттянул его вниз. Щелкнула ослепительно белая искра, и вся Шкида погрузилась в темноту.
Пробиравшемуся по коридору Химику первой попалась кухарка, которая торопливо высказывала Амёбке предположение, что на станции что-нибудь да лопнуло. Сверху спускался встревоженный Сашкец, из учительской на площадку лестницы перебирались халдеи, с тоненькой церковной свечкой, выпрошенной у мамаши, вышел Викниксор.
- Пробки? - деловито спросил он.
- Очевидно, - подскочил Амёбка, - Очевидно, перегорели.
- Но, может быть, их вывинтили воспитанники? - заметил Сашкец.
- Это все равно! - оборвал Викниксор.
- Надо осмотреть пробки.
- Зачем смотреть? - сказал пришедший дворник. Это не пробки. Это рашпиль…
- Какой рашпиль?
- Тьфу, то-есть, напильник это…
- Может, рубильник?
- Во-во… Он самый… Ребята его в сторону отгинают, в бок… Я сам видел.
- Так сходите, посмотрите и поверните назад.
- Это вы сами поворачивайте! Я уже раз повернул, хватит! Я думал, это всем можно, - только взял, а он как вдарит, - даже искры посыпались и даже не отцепить.
- Довольно, - не выдержал Викниксор и сам пошел вниз. - Принесите лестницу и осмотрите пробки. Наверху раздался свист и грохот, питомцы, воспользовавшись удобным случаем, начали отводить свои дефективные души. И, забыв о рубильнике, Викниксор помчался наверх наводить порядок.
Халдеи вместе с дворником спустились к трансформатору, чиркали спичками, зажигалками и осторожно рассматривали рубильник.
- Подождите! - неожиданно радостно сказал Амёбка и побежал наверх. Через минуту он появился снова, притащив за шиворот перепуганного шкидца Сухарика.
- Это ты, подлец, наверное свет погасил? - грозно говорил Амёбка, подталкивая Сухарика к рубильнику. Ты и включи его. Слышишь!
Сухарик тоскливо огляделся - халдеи смотрели строго, и Амёбка сверкал очками. Шкидец вздохнул и, ничего не поняв, повернул рубильник.
Вспыхнул свет.
- Ну иди, - разочарованно толкнул шкидца Амёбка. - И смотри у меня. Я, брат, всё-о знаю… Иди.
Сухарик поспешно и не рассуждая пропадает. Все расходятся. Кухарка - на кухню, дворник - в дворницкую, халдеи - в учительскую. Сашкец - наверх к притихшим, приструненным ребятам.
А Химик уже сходил в класс, посмотрел, как там делают самоделки-шпалеры, полюбовался в коридоре на ловлю мышей, зашел в уборную, где шла крупная игра в буру и штосс. Всюду скука, тоска, все давным-давно приелось и осточертело. Химик долго стоял в зале, раздумывал и, решившись, пошел к Сашке в музей.
После распада Юнкома и провала тутерской организации Сашка снова занял под музей пустующий, разгромленный клуб. И занял не только потому, что там теплей и уютнее и можно лучше расположить всю богатую коллекцию шкидских журналов, газет, альманахов, рисунков или удобней разбирать и классифицировать тщательно собранные архивы и документы, - а потому, что помещение музея само по себе возбуждало приятные воспоминания о прошлом. Все лучшие события школьной жизни начинались в музее, и его бессменный хранитель Сашка, прозванный "архивной крысой", часто иронически говорил, что шкидская история выходит из музея и потом опять - в документах, газетах, журналах - возвращается обратно.
И теперь грустно становилось ему, когда сравнивал он шкидское прошлое с серенькой, поганой действительностью. Не издается теперь в Шкиде ни газет, ни журналов, всё меньше становится старых шкидцев. Нет Цыгана, Бессовестина, нет Лёньки и Гришки. Остальные только и думают об уходе, либо бузят и пьянствуют с Фокой как Иошка и Дзе.
Когда Химик вошел в музей, Сашка сидел, не зажигая света, у топящейся печки и задумчиво глядел в огонь.
- Здорово! - сказал Химик. - Я к тебе. Почитать чего-нибудь не найдется?
- Посмотри там, на столе, - равнодушно ответил Сашка. - Выбирай что понравится.