Отстаивать свои позиции мне было тяжело главным образом потому, что меня считали чиновником из советского прошлого. Вспомните те годы: обструкции подвергались все и вся, что было связано со "старой" жизнью, советскими порядками и укладами. Я обратился к С. Филатову, тогдашнему руководителю аппарата Верховного Совета СССР, – не помогло. Р. Хасбулатов тоже, образно говоря, развел руками. Оставалась одна надежда – на В.В. Илюшина, первого помощника Президента Б.Н. Ельцина. Мы были знакомы с ним с тех пор, когда Виктор Васильевич возглавлял Свердловский обком комсомола. В этом городе проводилась зимняя Спартакиада, и Илюшин, естественно, был одним из главных ее организаторов.
В.В. Илюшин, выслушав меня, спросил:
– Подписи Ельцина будет достаточно, чтобы дело сдвинулось?
Только после этого было решено: Российскому футбольному союзу – быть!
Из одиннадцати кандидатов на должность президента РФС я вышел победителем. Мы избрали Исполком, и тогда же на первом Исполкоме создали Профессиональную футбольную лигу как составную часть РФС, под его контролем и руководством. Четко прописали это в уставе.
В то время лишь несколько клубов ("Спартак", "Зенит", "Динамо", "Торпедо") существовали как юридические лица, зарегистрированные в Министерстве юстиции и регистрационных палатах. Кстати, поначалу их называли не профессиональными, а нелюбительскими. Чтобы ускорить процесс юридического оформления нового статуса других клубов, во главе ПФЛ должен был встать человек, прекрасно знающий футбольную кухню, разбирающийся в юриспруденции, пользующийся авторитетом в спортивных кругах. Выбор пал на Николая Толстых, воспитанника школы "Динамо", десять лет отыгравшего за свой клуб. Ко времени создания ПФЛ он был начальником команды, генеральным директором ФК "Динамо".
Назначение Н. Толстых прошло вострой дискуссии, мне понадобилось трижды подниматься на трибуну и убеждать коллег проголосовать за Николая Александровича, руководителя ноной формации, грамотно и оперативно ставившего на новые рельсы свой клуб.
Другим важным решением, принятым на Исполкоме, было создание самостоятельных федераций футбола в областях, краях, республиках. В регионах были ликвидированы спорткомитеты, вместо них появились департаменты, отделы, отделения, и абсолютно не на кого было теперь опереться. Для оперативной работы федерациям нужны были деньги. Мы отдали на места вопросы проведения соревнований на любительском уровне. Суммы, собираемые как заявочные взносы, были, конечно, небольшими, но их все же хватало на то, чтобы обеспечивать судейство, содержать на плаву сами федерации.
Через три-четыре года мы начали образовывать межрегиональные федерации футбола, чтобы упростить систему управления футбольным хозяйством страны. В результате 78 федераций объединились в восемь-двенадцать межрегиональных объединений – МРО. Руководители, президенты МРО, стали членами Исполкома.
На Дальнем Востоке руководителем МРО стал Леонид Верков, в Сибири – Владимир Евтушенко, на Урале – Михаил Бочкарев, на Юге – Эдуард Лакомов, в Черноземье – Рудольф Хадеев, в Приволжье – Владимир Афанасьев, в Центральной зоне – Виктор Ефремов, на Северо-Западе – Анатолий Гурчак, в зоне "Золотое кольцо" – Александр Державин.
В основном эти люди в прошлом были игроками, судьями, но встречались и директора крупных заводов. Среди них не было случайных назначенцев, все болели за дело, проявили себя как опытные организаторы. К сказанному добавлю, что лишь через несколько лет после этого в России уже в ходе государственной административной реформы стали создаваться федеральные округа.
Организационные реформы должны были подкрепляться финансовым обеспечением. Торговать водкой или табаком считали для себя непристойным занятием. Мы искали спонсоров. Обращались за помощью ко многим – нефтяникам, металлургам и другим, – но получали отказ. В успех нашего футбола мало кто верил, и вкладывать деньги в его развитие не спешили.
Я уже упоминал, что мы организовали футбольный Клуб правительства Москвы, где играли Г. Логофет, В. Пильгуй, Ю.М. Лужков, П.Бородин, А. Тукманов. Чего греха таить, мы там не только мяч гоняли. Общаясь в неформальной обстановке, решали очень даже важные вопросы. Так, во время игры с командой "Газпрома" я познакомился с ее капитаном Юрием Афанасьевичем Горянновым, он был тогда членом правления "Газпрома", соратником и единомышленником В.М. Черномырдина и Рэма Вяхирева.
Мы рассказали о наших проблемах, и Юрий Афанасьевич сказал:
– Не я один это решаю, но подготовьте проект договора, думаю, что рассмотрим.
Вскоре мы подписали с "Газпромом" свой первый спонсорский контракт на два года. Вспоминая сейчас тс тяжелые времена, могу с уверенностью сказать, что без помощи газовиков РФС вряд ли бы выжил. С благодарностью вспоминаю помощь, которую оказал нам "Газпром" и другие наши друзья в 1994 году, когда Москва впервые принимала в России Исполком УЕФА. Заседания Исполкома проходили в Круглом зале "Президент Отеля", где когда-то совещались первые секретари компартий союзных республик. Замечательный ужин в Боярском зале отеля "Метрополь" помог устроить тогдашний его генеральный директор Ю. П. Матков. Но гвоздем программы пребывания стал прием, устроенный "Газпромом" на северо-западе Подмосковья в местечке Морозовское. В бывшем имении Саввы Морозова но приказу И.В. Сталина в 1940-х годах был построен Дом приемов для дипломатического корпуса. До развала СССР он был в оперативном управлении Совета экономической взаимопомощи. "Газпром" принял его в плачевном состоянии, отреставрировал, вернул ему первоначальный исторический облик. В принципе такие приемы-сюрпризы устраивают во всех принимающих странах. Но здесь гостей буквально сразила широта русского гостеприимства. Они наслаждались красотой подмосковной природы, хлебосольным столом, великолепным фольклорным концертом и вспоминали это событие еще долгие голы.
Через два года контракт продлен не был, но отношения и с "Газпромом" в целом, и с Ю. Горяиновым, человеком слова, мыслящим масштабно, неординарно, остались у нас теплыми и дружескими.
С помощью газовиков мы решали самые неотложные финансовые проблемы, но денег на развитие все равно не хватало. И тогда мы решили правильно использовать телевизионные права на показ футбольных матчей. Тогда даже за телетрансляции игр сборной России РФС не получал ни копейки! Была образована консалтинговая структура (ее возглавили Сергей Курылев и Галина Епишкина), с которой мы заключили контракт и стали получать гарантированные суммы. Они были достаточно велики. С 1996 по 2005 год закрывали две трети нашего бюджета.
Вот все эти реорганизации и имел, наверное, в виду В.О. Потанин, когда пригласил меня на откровенную беседу.
– Так согласитесь ли вы остаться в РФС в качестве моего ближайшего советчика и помощника? – повторил он свой вопрос. – Только знаете, это надо решать оперативно, времени на раздумья почти нет.
– Не соглашусь, Владимир Олегович.
Он кивнул:
– Понимаю. Я, признаться, тоже самолюбив.
– Дело не в самолюбии. Работать мне не дадут, даже под вашим прикрытием, а вы из-за меня можете потерять свое доброе имя.
Потанин конечно же знал, какая атака ведется на меня, понял правоту моих слов и сказал:
Что же, пусть каждый из трех претендентов идет на выборы самостоятельно, и кто победит – тот и победит. Тогда будем встречаться и говорить.
Третьим, кроме нас с Потаниным, за право стать президентом Российского футбольного союза решил бороться Павел Бородин. К тому времени он ушел из Администрации Президента и стал заниматься проблемами создания и укрепления российско-белорусского союза.
Карел Чапек когда-то сказал: есть на свете две веши, в которых разбираются все мужчины, – это политика и футбол. Бизнесмены и политики, намеревавшиеся возглавить российский футбол, видимо, не до конца понимали, каких нервов стоило просто удержать на плаву футбольное хозяйство. Я уже не говорю о проведении преобразований, затрагивавших интересы множества людей, связанных с футболом профессионально. Для примера возьмем конфликт между Профессиональной футбольной лигой и Российским футбольным союзом.
Глава 28
Во второй половине 1990-х годов мне стало ясно, что российский профессиональный футбол не может дальше развиваться как единый организм. Разные цели и разные возможности были, с одной стороны, у высшей, ас другой – у всех других лиг. Высшая лига стала, по сути дела, профессиональной, а вот остальные клубы жили на бюджетные деньги, значит, с другой системой управления, структурой финансирования. ПФЛ объединяла 121 клуб, из них только 16 клубов играли в высшей лиге. Естественно, при спорных вопросах решения часто принимались не в пользу высших по статусу и лучших по мастерству команд. Тогда у меня возникла идея создать независимую от ПФЛ российскую футбольную премьер-лигу.
Как и ожидалось, за это новшество высшая лига голосовала обеими руками, но категорически против был Николай Толстых. И все же на Исполкоме мы этот вопрос решили. Возглавил премьер-лигу президент "Зенита" из Санкт-Петербурга Виталий Мутко.
Следующим шагом было создание любительской футбольной лиги. Раньше любительские команды были разбросаны по территориям, их ничто не объединяло. Таких команд числилось много. К примеру, в Черноземье – около 60, в южных регионах – больше 120. В конце концов, мы создали ЛФЛ, президентом которой стал Владимир Анатольевич Бауэр, руководивший футбольными клубами в Томске и Братске.
Эти новшества пришлись не по душе Николаю Толстых, взявшему курс на размежевание ПФЛ и Российского футбольного союза. Президент ПФЛ намеревался сделать лигу главным управленческим звеном. Он мотивировал свои действия тем, что все деньги сосредоточиваются в клубах ПФЛ, на эти деньги финансируются детский спорт, футбольные школы. Руководители клубов вхожи во властные структуры на местах, они имеют контакты с различными коммерческими структурами. В общем, логика известная: кто платит деньги, тот и заказывает музыку.
По характеру Николай Александрович человек жесткий, неуступчивый, бескомпромиссный. К тому времени я уже успел присмотреться к нему. Мы сообща решали много вопросов, и я по-хорошему завидовал его хватке, цепкости. Так, футбольный союз совместно с ПФЛ разработал так называемые "Основные требования к нелюбительским футбольным клубам", где предусматривалось поэтапное (прямо по годам было расписано!) открытие в территориях, при клубах детских спортивных школ, строительство стадионов с индивидуальными сиденьями, с подтрибунными помещениями, полей с подогревами, с требуемым нормативами освещением. Документ приняли в штыки клубы, губернаторы, но именно благодаря Н. Толстых требования эти стали выполняться.
Больше того, Николай Александрович многое сделал, чтобы в "смутные времена" не пришли командовать футболом бандитские группировки. Я уже писал, что после развала Советского Союза у нас не было денег даже на экипировку, а у "братвы" они водились в излишке! И те не прочь были поучаствовать в управлении клубами, покупать их, как машины, для забавы и собственного престижа. "Братва" давала деньги тренерам, игрокам, но за это рассчитывала стать хозяевами клубов, причем править хотела не по законам, а по своим понятиям.
Николай Александрович вышел из динамовской среды, у него сохранились тесные связи в правоохранительных ведомствах, там его уважали. Однажды "Динамо" играло на своем поле с московскими железнодорожниками. Один из "хозяев" "Локо", недовольный судейством, зашел в перерыве в судейскую комнату, без стеснений и страха достал пистолет и начал учить рефери, в чью пользу надо свистеть во втором тайме. О происшествии стало известно Толстых. Он тут же сказал: "Посажу негодяя!" Его начали отговаривать: мол, не надо рисковать, их вон сколько, у них сила, они отомстят за своего. И знаете, что ответил Толстых? "Если их много, посадим многих, но криминала в футболе не допустим!"
На следующей игре "Локомотива" "браток" с пистолетом был арестован. Вот так решительно и смело проявлял он себя не раз. Заставил все-таки преступные группировки понять, что играть придется все же по правилам, а не по понятиям.
Наш конфликт с Толстых я рассматривал поначалу как чисто производственный. Ну не можем найти в споре истину сегодня, сделаем это завтра и придем все-таки к правильному решению! Но Николай Александрович и тут решил одержать победу при помощи обширных связей. Против меня ополчились СМИ, организовали травлю, в сравнении с которой старая история о детских носках, которые я привез якобы для футболистов сборной, казалась детской шуткой. Толстых то и дело мелькал на телеэкране, давал многочисленные интервью на радио, убеждал публику, что Колосков узурпирует власть, что он, бумажный чиновник, главная помеха на пути футбольного прогресса.
Все мои попытки убедить средства массовой информатики выслушать обе стороны наталкивались на обструкцию. Наконец, вроде бы появилась возможность озвучить свою позицию. Я получил приглашение принять участие в программе "Совершенно секретно". Надежда на внятный диалог в серьезной передаче не оправдалась. Более того, мне устроили публичный допрос.
Ведущий прокурорским тоном сыпал вопросами: мы, мол, знаем, что в РФС есть счета за границей, в ФИФА. Это так?
– Нет, – отвечаю. – Там нет счетов, и это легко проверить.
– А в УЕФА?
– А в УЕФА есть, там аккумулируются деньги, которые приходят за участие сборной в соревнованиях под эгидой этой уважаемой международной организации, а потом распределяются среди клубов, на покупку автобусов. Бухгалтерия расходов прозрачна, пожалуйста, проверяйте прохождение через этот счет каждого рубля. Между прочим, этот счет открыт по разрешению нашего Центробанка.
После этой передачи в РФС дважды наведывалась налоговая полиция. В масках, с автоматами, все, как полагается в акции устрашения. Были арестованы документы федерации, в которых, кстати, не нашли ничего компрометирующего. И все же Толстых, не стесняясь, во всеуслышание заявил: "Я добьюсь, чтобы Колосков ушел!"
Спустя много лет я вспоминаю об этих днях отстранен- но. Но тогда за меня испугался даже Л. Тягачев, занимавший должность председателя Спортивного комитета России: "Может, и вправду стоит уйти? Жизнь и свобода дороже. Могут подбросить пистолет, наркотики или..." Примерно так же высказывался и президент Олимпийского комитета России Виталий Смирнов. Мы небыли друзьями, общались в основном по делам, и тем ценнее его участие в моей судьбе. Чтобы поддержать меня, он даже предложил мне должность вице-президента ОКР.
Я с благодарностью вспоминаю людей, которые поддержали меня в то нелегкое время. Поддержка семьи и близких друзей помогли мне тогда выстоять. Правда, пришлось на некоторое время нанять охрану. На приеме у заместителя министра внутренних дел я предупредил: "Если со мной что-то случится, имейте в виду, что это дело рук Толстых".
После этого Николай Александрович немного умерил свои агрессивные нападки. Приближалась очередная отчетновыборная конференция, и он был просто уверен, что после такого психологического давления я ему уже не конкурент.
Однако на конференции голоса распределились так, что даже я удивился, а Толстых был просто подавлен. За него было подано 8 голосов, за меня – 67.
После этого мы сели с ним за стол переговоров и уже в спокойной обстановке обсудили, как будем выстраивать дальше свои отношения. Не знаю, что там у него творилось в душе, но с моими доводами и требованиями он согласился, неправоту свою признал.
Многие почему-то считал и, что, выиграв выборы, я буду мстить Толстых. Тем более что сам он не упускал случая наказать обидчиков. Не помню, с кем играли его любимые динамовцы, только Николай Александрович, посчитав, что судья судил предвзято, пригласил его после игры в динамовскую раздевалку, и там человека просто избили. Об этом случае писали в прессе, возмущались президенты клубов. Собрался совет ПФЛ и значительным большинством проголосовал за недоверие своему президенту.
Я всегда следовал принципу – личные переживания не должны мешать делу. Н. Толстых остался на своем посту, более того, стал председателем комитета по статусу и переходам футболистов, возглавил палату по разрешению споров.
Вот так проходили реформы в футболе. Я рассказываю об этом для тех людей, которые, сидя на трибунах стадионов, судят организаторов футбольной жизни только по результатам очередного матча.
Но вернемся к отчетно-выборной конференции 2004 года. Я на победу не рассчитывал. За три дня до выборов В. Потанин снимает свою кандидатуру. В день конференции то же делает П. Бородин "в связи с огромной занятостью". На самой конференции выступил Вячеслав Фетисов: "Российский футбол все еще в кризисном состоянии, поэтому вновь избранным членам Исполкома, руководителям союза надо наметить конкретные меры, быть решительнее, искать новые формы работы". В общем, сказал то, чего от него и ждали. Никаких призывов к смене руководства и даже намеков на это не прозвучало. И, сам того почти не ожидая, я был переизбран президентом РФС.
Глава 29
После выборов один мой хороший товарищ сказал: "Теперь ты в центре мишени и прекрасно виден для стрелков. Как только дадут отмашку..." Отмашку дали, когда в отборочном цикле мирового чемпионата мы проиграли португальцам со счетом 1:7, и Ярцев, даже не дожидаясь конца игры, убежал со скамейки тренеров. Справедливости рати хочу сказать, что Георгий Александрович, возглавив команду, работал все время в состоянии цейтнота. Ему некогда было отдышаться, оглядеться, и он просто не выдержал такого темпа. Не знаю, как в таких условиях повели бы себя другие, но так или иначе бежать с поля боя, бросив команду, Ярцеву было нельзя.
Он сорвался. При этом сказал пресс-атташе сборной Александру Чернову: "Сегодня же заявлю об отставке!" Но на пресс-конференции об этом не обмолвился, не сделал заявления и позже.
За разгромное поражение нас ругали болельщики, пресса, политики. Даже В В. Путин расстроено назвал такую игру и поведение позором. Поначалу доставалось Ярцеву, игрокам, но очень скоро акцент критики был скорректирован, и виноватой во всем объявили Федерацию футбола во главе с Колосковым.
После возвращения из Португалии в Москву я решил побеседовать с Георгием Александровичем. Тема разговора была, естественно, одна: что будем делать после такого громкого поражения?
– Вы говорили Чернову, что планируете уходить из сборной.
– Это была минутная слабость. Нет, Вячеслав Иванович. Знаю, есть определенные силы, которые хотят поссорить, а потом убрать и меня, и вас. Но я могу обратиться за поддержкой.
– У нас сейчас поддерживают на плаву только корабли, груженные золотом.
– То есть? – не понял Ярцев.
– Власти настроены нас убрать. Кому и какой прок нас поддерживать? В общем, надо быть реалистами, Георгий Александрович.
Я убедился в своей правоте, когда в один из тех дней зашел по делам в кабинет В. Фетисова. Там стоял пулемет "максим", а рядом с ним лежала буденовка. Вячеслав, улыбаясь, пояснил:
– Вот, подарили, с намеком на то, чтобы решительнее порядок в наших рядах наводил.
– Меня к стенке в числе первых ставить будут?
Фетисов после некоторой паузы ответил вопросом на вопрос: