Согласно договору, наследующий день мыс Мутко были у Суркова. На этой встрече присутствовал и президент Олимпийского комитета России Леонид Тягачев.
– Со сроками конференции определились? – спросил Владислав Юрьевич.
В. Мутко высказал пожелание ускорить процесс. Я не согласился, снова напомнил об уставных нормах.
Сурков кивнул:
– Вот именно. Нарушать ничего не надо. Всему свое время. Будем считать, что этот вопрос решили. Теперь – следующий. Вячеслав Иванович, вы как свое будущее видите?
– Пока живу настоящим.
– У нас принято: если просим освободить место человека вашего ранга, то предлагаем ему несколько вариантов дальнейшего трудоустройства. Глебы вы хотели видеть себя?
Я сказал, что после двадцати пяти лет руководства футболом рассчитываю остаться в нем почетным президентом. Сослался на примеры: А. Самаранч, Ж. Авеланж, наш Виталий Смирнов стали почетными президентами тех организаций, которые они возглавляли. Им была сохранена зарплата, за ними закреплена служебная машина, кабинет.
– Это не проблема, – сказал Сурков. – Готовьте положение о почетном президенте.
– Мы можем поручить это дело Исполкому РФС, – предложил Мутко.
Сурков взглянул на меня:
– Поддерживаете это предложение?
– Нет, Владислав Юрьевич. Демократичнее и объективнее будет, если эту проблему решим прямо на конференции.
– Согласен. Таким путем и пойдем.
Когда начали готовить конференцию, я стал замечать, что каждый мой шаг кем-то отслеживается, контролируется. Поначалу думал, что мои подозрения – издержки нервного перенапряжения, игра болезненного воображения. Но один мой товарищ, имя которого не хочу называть, предупредил:
– Иванович, ты порой откровенничаешь в разговорах. Знай, что каждое твое слово, даже когда ты его произносишь по телефону и в своем кабинете, становится известным твоим недоброжелателям.
– Не хочется в это верить.
– Но это так!
И тут я на свой страх и риск, не поставив в известность даже верных друзей, решился на проведение эксперимента. На следующий день собрал бюро и произнес заведомо крамольную речь. Мол, хочу затянуть вопрос с конференцией и вообще предполагаю, что победа ставленника масти на ней – совсем не очевидный факт.
Утром следующего дня еще до моего прихода на работу в Спорткомитет нагрянули крепкие ребята с автоматами, с закрытыми лицами. Их сопровождали телевизионщики. Первым делом они ворвались в кабинет к Тукманову, потом в мой. Арестовали всю документацию, опечатали сейфы, забрали телефонные и записные книжки. Кстати, записная книжка, в которой я вел записи по встречам с Фетисовым, Медведевым, Сурковым, исчезла навсегда. Никаких объяснений со стороны правоохранительных органов не последовало.
Этот акт устрашения только разозлил меня. Я собрал руководство РФС и специально повторил почти слово в слово то, что говорил на бюро. Для людей сведущих мои слова звучали странно – ведь все вопросы предстоящей конференции были уже обсуждены, согласованы. Вопрос об избрании президентом РФС В. Мутко не подлежал сомнению, поскольку его главный соперник А. Тукманов снял свою кандидатуру.
Люди, слушавшие разговоры в моем кабинете, были далеки от футбольных дел. Уже следующим утром, то есть за день до того, когда должен был состояться Исполком с обсуждением важных вопросов проведения внеочередной конференции, мне вручили повестку: "Вам надлежит прибыть к 11 часам в ДЭБ МВД России к сотруднику Семенову по адресу... для дачи объяснений по вопросам финансово- хозяйственной деятельности на территории Российской Федерации". Именно в одиннадцать утра того дня, когда я должен был встретиться с сотрудником Департамента экономической безопасности, планировалось начать заседание Исполкома.
Звоню Суркову:
– Владислав Юрьевич, Исполком проводить не могу, для этого есть объективная причина.
Зачитываю ему текст повестки. Он говорит:
– Подождите у телефона.– Слышу, звонит куда-то, потом обращается ко мне: – Министра МВД Нургалиева сейчас нет на месте, но завтра никуда не ходите, это я беру под свою ответственность. Действуйте по распорядку дня, то есть проводите Исполком.
Ранним утром следующего дня со мной связались из МВД. Извиняющимся тоном сказали, что Семенов срочно отбыл в командировку и вызов для дачи объяснений откладывается. Семенов, видно, не вернулся из командировки и по сегодняшний день, поданному вопросу меня больше не тревожили.
Я пришел в международные организации кандидатом наук, и сначала в ФИФА, потом в УЕФА западные коллеги обращались ко мне "доктор". Это обращение стало нарицательным и в России среди друзей, коллег и журналистов. Поэтому Вячеслав Фетисов, выступая на внеочередной конференции РФС, сказал:
– Российский футбол болен, ему нужен другой Доктор.
Иносказание было прозрачным. Речь шла о застарелой болезни футбола еще с советских времен, которая и мне не давала покоя. Любители футбола со стажем помнят "великую печаль" столичного "Спартака", когда эта популярная народная команда в 1976 году с треском вылетела из высшей лиги. Мало кто знает, что происходило после се провала. Болельщик "Спартака" первый секретарь Московского горкома партии, член Политбюро ЦК КПСС В. Гришин обратился в Политбюро и в Спорткомитет СССР с запиской, настаивая: "В виде исключения оставить "Спартак" в высшей лиге". Председатель Спорткомитета СССР С.П. Павлов и его заместитель В.Л. Сыч отвечали однозначно: "Это невозможно, поскольку мы нарушим спортивные принципы!" Они знали, что могут лишиться работы, и тем не менее С.П. Павлов сказал: "Лучше крест на карьере, чем сделка с совестью. Не хочу, чтобы стыдно было людям в глаза смотреть".
В начале двухтысячных из премьер-лиги вылетела "Кубань". Губернатор Краснодарского края А.Н. Ткачев пригласил меня поговорить по душам:
– Вячеслав Иванович, как можно оставить нашу команду в высшем дивизионе?
Я рассказал ему историю со "Спартаком", и губернатор, как мне показалось, согласился с моими доводами. Меня поддержал и руководитель Олимпийского комитета России Леонид Тягачев. Казалось бы, точка в истории с "Кубанью" была поставлена, но тут в печати и на телевидении стала муссироваться идея о расширении премьер-лиги до восемнадцати команд. Инициатором стал Евгений Гинер, хозяин футбольного клуба ЦСКА. Я решил поговорить с ним начистоту.
– Женя, это же нечестно – игнорировать принципы и решения, которые вырабатывали и принимали мы сами!
И услышал в ответ:
– При чем тут принципы? У "Кубани" есть деньги, ее финансирует Дерипаска, и я ему обещал.
Вопрос о расширении премьер-лиги был вынесен на Исполком, против расширения проголосовали 14, за – 12. Всего два голоса! Я тогда подумал: "Как хорошо, что Сергей Павлович Павлов этого не узнает!" Дома в тот вечер я сказал Татьяне: "Сегодня я понял, что надо уходить". Ночь не спал. Вспоминались обедневшие поля Ибердуса и слова председателя колхоза Тани Максимкиной: "Ушла бы, так ведь сельчан предам. Они идут за мной, они надеются". А за мной, оказывается, уже не идут. Я где-то упустил тот момент, когда люди в РФС стали изменять спортивным принципам. Раньше я со многими ругался и ссорился, с теми же В. Понедельником, Н. Толстых, В. Ивановым, А. Кавазашвили. Но в этих ссорах мы все же искали спортивную истину, а не выгоду, мы не предавали главное.
Сейчас, правда, вспоминая те события отстраненно, я понимаю, что дело было не в конкретных людях. Изменилось общество. Романтические мотивы служения своему делу были отодвинуты. Желание жить богато и комфортно, долгие годы подавляемое государством, вырвалось наружу, стало определяющим в поведении людей, в том числе и в мире спорта. В российском футболе, может быть с опозданием, проявились тенденции, набиравшие силу и в мировом футболе. Помню, как накануне нового тысячелетия ФИФА чествовала лучших футболистов XX века. Среди них был и знаменитый Ференц Пушкаш. После награждения он вернулся на свое место и вдруг неожиданно резко сказал: "Все! Футбол кончился! Остались только деньги!"
И все же на поле российского футбола, где спортивное соревнование все чаше подменялось борьбой эгоистических материальных интересов, оставались романтики, верные принципам честной игры. Я вдруг вспомнил об Эдуарде Васильевиче Малофееве. Капитан минского "Динамо", игрок сборной СССР, тренер минчан, которые под его руководством становились чемпионами страны, выигрывали в 1982 и 1983 годах бронзовые медали. Ему доверили готовить сборную страны к чемпионату мира 1986 года, он стал победителем отборочного турнира, мало того, по опросу авторитетнейшего "Франс-футбола" специалисты назвали в 1985 году нашу сборную лучшей в Европе. Но на финальный турнир в Мексику нашу сборную повез В.В. Лобановский. Почему? Да потому, что в моду входил тотальный футбол, практицизм, ведущие тренеры мира оперировали в своей работе формулами и расчетами, среди этих ведущих был и Лобановский. Многие, в том числе и я, считали Эдуарда Малофеева как бы не от мира сего. Он утверждал, что побеждать надо не только техникой, но и духом. На тренировках цитировал своим игрокам Сократа и Авиценну. Его не понимали, ему ухмылялись в спину. В Мексике сборная СССР на эмоциях и духе в пух и прах разбила венгров, а на расчете и математике уступила бельгийцам.
Вот в таких, может быть, несколько сумбурных думах прошла та ночь. Ночь прошла, но мысль об уходе осталась.
В канун нового, 2005 года мы решили собрать всех штатных сотрудников РФ( в гостеприимном ресторане "Изысканный вкус" у моего хорошего друга Георгия Михайловича Тумасянца. Мои коллеги отчаянно веселились, а я мысленно с ними прощался.
В выступлении на внеочередной конференции я объявил о досрочном прекращении своих полномочий и подвел итог: "От РФС ждут победных результатов, и эти результаты должны принести новые люди. Желаю им успехов. Но вместе с тем не могу не сказать, что эти люди придут не на пустое место. Мы создали мощную и передовую среди других видов спорта организацию – РФС с четкой вертикалью управления и вместе с тем действующую в соответствии с демократическими нормами. Мы открыто спорили с оппонентами, постарались, чтобы разногласие не перерастало в антагонизм, было продуктивным. РФС автономен в принятии своих решений. Мы добились также стабильного финансирования, подписали очень выгодный контракт с "Федком-Медиа", который будет действовать с 2008 по 2014 год. Объем финансовой помощи, получаемой нами от Росспорта, составляет всего одиннадцать процентов бюджета РФС и идет в основном на развитие детского спорта".
Новым президентом Российского футбольного союза был избран Виталий Леонтьевич Мутко. В первой речи после избрания он обещал идти вперед, сохраняя преемственность, опираться на опытнейших работников аппарата РФС. На практике получилось по-другому. Люди, подозреваемые в близости к Колоскову, стали не нужны. В числе первых из РФС был уволен Александр Вячеславович Тукманов.
Я считаю это большой потерей для Управления футбола. Пятнадцать лет Александр был генеральным директором РФС. Специалист высочайшего класса, он имел за плечами богатый опыт профессионального футболиста. Прекрасно разбирался в экономике и финансово-хозяйственных вопросах футбола. Жесткий, требовательный, принципиальный руководитель, вместе с тем проявлял заботу о сотрудниках федерации, всегда был готов оказать им посильную помощь.
Следующим был уволен генеральный секретарь Владимир Вениаминович Радионов, потом вынужден был уйти и Алексей Александрович Парамонов, председатель комитета ветеранов РФС. Мой опыт также оказался не нужен. Мне это ясно дали понять, когда без каких-либо объяснений перестали платить зарплату, положенную почетному президенту. Я небеден. Меня волновали не столько деньги, сколько вопрос: умеет ли новый руководитель держать слово?
Глава 32
Кадровые перестановки, начавшиеся в управлении РФС с приходом В.Л. Мутко, напомнили мне ситуацию в Спорткомитете СССР, когда его возглавил М.В. Грамов. Он назначил своим замом некоего В.М. Гаврилина, журналиста из "Красной звезды". Гаврилин в проблемах спорта не разбирался, с людьми работать не умел, и тем не менее ему было доверено курировать международные спортивные связи.
Я уже упоминал, что в зарубежные поездки всегда ездил с Левой Зароховичем, блестящим лингвистом и близким мне человеком. Вдруг Гаврилин запретил мне братье собой Зароховича. Естественно, я обратился к нему за разъяснениями. Он ответил по-солдатски прямо: мол, переводчик должен следить за своим патроном, писать докладные, а вы с Зароховичем друзья. В очередную поездку он назначил мне в переводчицы молодую женщину. Я возражал, и хорошо, что наш разговор проходил при свидетелях. Мы полетели на заседание Исполкома ФИФА в Цюрих. В день, когда надо было возвращаться в Москву, переводчица исчезла. Поначалу прошла информация, что она попалась на воровстве в супермаркете и была задержана. Потом стали говорить, что просто не захотела возвращаться в Союз, попросила политического убежища. Мне пришлось объясняться в компетентных органах, доказывать, что я был категорически против того, чтобы меня сопровождала именно эта переводчица, и что этому есть свидетели. Этот драматический эпизод не помешал пригласить в 1995 году помогать мне в международных делах в качестве переводчицы Марину Александровну Кравченко. Мы сотрудничаем уже двенадцать лет, и все эти годы профессиональные способности Марины высоко ценят и в ФИФА, и в УЕФА.
Дилетант в вопросах спортивной политики, Гаврилин пришел на место легендарного В.Л. Сыча, попавшего в опалу, как ни странно, из-за своего профессионализма. Он знал о спорте все и в принципиальных вопросах не признавал компромиссов. Сыч не затерялся, стал главным редактором "Вестника физической культуры и спорта", защитил диссертацию, возглавил Институт медико-биологических проблем, позже стал президентом Федерации хоккея. Гаврилин же исчез из спорта так же незаметно, как и появился в нем.
За долгую работу в футболе мне не раз приходилось извиняться за чванливое высокомерие чиновников. В 1985 году в Москве разыгрывался чемпионат мира но футболу среди юниоров, и на него приехал Ж. Авеланж. Лужники – стадион хороший, но открытый, там только VIР-ложа закрыта. В сентябре было ветрено, и шел дождь. В этот день наши не играли, ложа пустовала. Я обратился к коменданту с просьбой разрешить Авеланжу занять там место, все-таки он главное лицо мирового футбола. В ответ услышал: "Да вы что?! Сюда вход только по спецпропускам и утвержденным спискам!" Я знал, кто бывает в ложе, и спросил: "Так что же, директорам магазинов и актерам вход сюда открыт, а Авеланжу закрыт? И потом, сегодня там ведь вообще никого нет!" "Нет и не будет!" – почему-то со злорадством сказал комендант. Президент ФИФА так и простоял всю игру под зонтиком у кромки поля.
После распада СССР мы организовали "Кубок Содружества", чтобы сохранить футбольные связи не постсоветском пространстве. Нашу инициативу поддержал Зепп Блаттер, сменивший Авеланжа на посту президента ФИФА. Несмотря на занятость, он постоянно приезжал на это соревнование, подчеркивая тем самым его важность для развития футбола. Мне казалось, что руководство нашей страны тоже это понимает, и было бы неплохо, если бы во время турнира Блаттера принял Президент России В.В. Путин. Обратился с этой идеей в Администрацию Президента и получил ответ: "Не тот масштаб".
В очередной раз З. Блаттер приехал в Москву с известным в прошлом французским футболистом М. Платини, который должен был открыть турнир, ввести в игру мяч. Мне позвонили из Администрации и сказали, что В. В. Путин готов принять Блаттера, но только вместе с Платини. Я объявил об этом нашим гостям, но у Мишеля были другие планы, он должен был срочно улетать сразу после открытия. Я перезвонил в Кремль, сообщил, что мы приедем без француза, и получил отказ: "Не тот масштаб!"
Зепп Блаттер – человек невысокого роста, но влияние его в мировом футболе огромно. Мишель Платини – великий футболист! Но во многом именно благодаря поддержке Блаттера он стал президентом УЕФА. Блаттер разработал "программу "Гол"", цель которой – оказание помощи нуждающимся федерациям. За огромный вклад в развитие мирового футбола президент Франции Ж. Ширак вручил ему в Елисейском дворце орден Почетного легиона. Если мы хотим решать проблемы отечественного футбола на высшем уровне, то с кем же, как не с Блаттером, советоваться по этим вопросам? Мало кто сегодня знает, что отношения 3. Блаттера с советским спортом начались в 1972 году на Олимпиаде в Мюнхене. Он был судьей-секретарем финального матча баскетбольного олимпийского турнира. где сошлись команды СССР и США. После окончания основного времени секретариат после уточнения добавил еще три секунды, в течение которых наши поставили победную точку. Вообще нынешний президент ФИФА хорошо знает особенности нашего национального характера и относится к ним добродушно.
Как-то в Москве проходила сессия МОК, на ней были представители Японии, Африки, ведущих стран Европы, естественно, руководитель ФИФА. После напряженного рабочего дня мы на автобусе поехали к моим друзьям на дачу, на берег Рузского водохранилища. Отдых там организовали на высшем уровне – с цыганами, хороводами, сувенирами. В Москву возвращались поздним вечером, и огромный "Икарус" застрял на проселочной дороге, посреди деревенской улицы. Гости вылезли из автобуса, ожидая, когда водитель выберется из глубокой колеи. Было ветрено, холодно, люди быстро продрогли. Кое-где в дачных домиках горел свет. Из-за ближайшего забора выглянула женщина, спросила, что у нас случилось. Минут через десять к автобусу уже вереницей шли местные жители, кто с колбасой, кто с сыром, кто с огурцами и водкой. И начались разговоры, расспросы, тосты. Помню, Блаттер тогда спросил:
– Вячеслав, признайтесь, эта остановка и встреча с местными жителями тоже заранее запланированы, как и цыгане?
– Ну что вы! И почему так подумали?
– Эти женщины так любезны, а мужчины так прекрасно разбираются в проблемах футбола. И они так искренне хотят, чтобы Россия стала великой футбольной державой. Если у вас глубинка так переживает за футбол, то, значит, у этого вила спорта в России есть будущее, я верю в это!
– Я тоже, – искренне сказал я Блаттеру. – Но только переживать ведь мало, надо для этого много делать, и не одному человеку.
Справедливости ради нужно сказать, что в регионах России у нас много руководителей, помогающих футболу практически, искренне заинтересованных в его международном престиже. Мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков по возможности всегда встречается с руководителями ФИФА, УЕФА, обсуждает с ними возникающие проблемы, помогает, чем может. То же можно сказать о губернаторах В.Ф. Чубе, А.Н. Ткачеве, П.И. Сумине, Б.В. Громове, А.Г. Хлопонине, мэре Казани K.Ш. Исхакове.