- Ну, чего стоишь? - промолвил все тот же разведчик, как позже я узнал, Иван Киреев. - Присаживайся. Вот и бульбочка наша дошла.
Обгоревшим прутиком лещины он сноровисто выкатывал из горячего пепла картофелины, пробовал - испеклись ли? - прямо пальцами, хукая на них. Некоторые откладывал в сторону, другие опять зарывал в горячую золу, чтобы "дошли" у полыхавших жаром углей.
Я развязал вещмешок, достал ладный кусок сала, что дала на дорогу соседка, две луковицы, головку чеснока, тряпицу с солью и, расстелив чистое полотенце возле горки печеной картошки, положил на него всю эту домашнюю снедь.
- Угощаешь? - хитровато спросил Киреев.
- Нет, - ответил я. - У разведчиков так положено. Что в печи, ну, в вещмешке, - все на стол мечи.
- Откуда тебе знать: положено, не положено? - отозвался вдруг Григорий Гусаков, и все сидевшие у костра внимательно поглядели на меня.
- Почти год был в разведке - как не знать? В бригаде Марченко…
Вот тут-то ледок недоверия и начал постепенно плавиться. Ребята расспрашивали меня, как воевалось, я интересовался их делами.
3
Еще задолго до вечера последовала команда быть готовыми в дорогу. Обычно перед тем как покинуть бивак, даже небольшой по времени привал, каждый был озабочен: все ли взято с собой, хорошо ли подогнаны лямки вещмешка, как прилегает он к спине, не бренчит ли, не стучит ли в нем содержимое, не жмет ли обувь, удобен ли ремень оружия, под рукой ли патроны, гранаты, а может, надо что-то заштопать, зашить. Вроде мелочи, однако и от них зависит дальнейший путь-дорога. Этим мы, разведчики, да и другие партизаны занимались до самых сумерек, а некоторые хлопотали даже при тусклых бликах костров, теперь дымившихся под густыми кронами елей. Наших же командиров то вызывали в штаб, то они, уединившись, о чем-то тихо разговаривали, негромко спорили. По всему чувствовалось, что отправляемся на необычное и важное боевое задание. Боеприпасов, как узнал я, не хватало не только в нашей, сегодня пришедшей группе Крахмалова, но и у разведчиков. Во время блокады связь по воздуху с Большой землей прервалась, самолеты не сбросили ни одного мешка с оружием и боеприпасами.
За час до заката последовал приказ: оставить пять патронов на винтовку, остальные сдать представителю штаба бригады. Новички недоумевали: почему? Бывалые бойцы объяснили просто: патроны нужны разведчикам и штурмовой группе.
Прорываться больше некуда - только в сторону Ушачского района, за Двину. Действовать в прифронтовом "треугольнике" партизаны уже не могли, так как здесь скопились вражеские воинские части. В каждом населенном пункте, на каждой высотке, на берегах больших и малых рек и озер гитлеровцы поставили гарнизоны, опорные пункты, приступили к строительству линий обороны.
Поужинали плотно: кто знает, когда придется перекусить. Да и в походе, в бою полный вещмешок, если в нем не боеприпасы, а что-то из съестного, больно уж давит на плечи. Правда, мой теперь был полупустой. Это заметил Григорий Гусаков и сунул мне горбушку хлеба, шматок сала, полдесятка печеных картошек. Кто-либо из партизан-"пехотинцев", может, не понял бы подобного жеста заместителя командира разведки. Но у нас, разведчиков, так уж заведено: у всех в вещмешках должно быть всего поровну - и патронов, и гранат, и продуктов. А если вещмешки пусты - а случалось это часто, - то, как говорится, "зубы на палицу"…
Неспокойной была ночь, и почти никто не спал. Слышимость в безветрие отличная. То справа, то слева, то позади вдруг раздавалась пулеметно-автоматная трескотня, невидимые для нас ракеты подсвечивали небо. Вероятно, гитлеровцы, пронюхав, что под Бочканами находится партизанская бригада, выставили заслоны, и на них натыкались группы, разыскивавшие свои подразделения.
И действительно, вскоре в наш отряд принесли двух тяжело раненных, и Нина, пришедшая было натереть мои ноги, быстро убежала с сумкой к шалашу Фидусова.
Когда хорошо стемнело, посыльный вызвал Попова и Алексеева, политрука нашей разведки, в штаб бригады. Долго там они не побыли. Возвратились вместе с тем же посыльным. За плечами у каждого - туго набитые, тяжелые вещмешки.
- Ну вот и все! - весело сказал Попов, снимая с плеч увесистую поклажу.
Как только он поставил на землю вещмешок, по специфическому звуку мы определили - патроны.
- Хлопцы, давай поближе, - приказал командир и, когда мы обступили его, начал тихим голосом: - О том, что скажу, не знают даже командиры стрелковых взводов. Куда мы поведем, туда они и пойдут. Так что никому - ни-ни, - он приложил палец к полным губам. - Сегодня идем на Ушаччину. Думаю, для каждого из вас знаком этот путь.
Ребята согласно кивнули, а Попов взглянул на меня. Я тоже кивнул, дескать, это недалеко от моих родных мест, был там не раз.
- Наша задача, - продолжал командир, - подойти к насыпи железной дороги со стороны Оболи, заминировать и не допустить подкрепления - и тем самым обеспечить безопасность перехода бригадной колонны. Разведка отряда Константинова будет выполнять такую же задачу слева от нас, со стороны Шумилино. Мы затем соединяемся с ней и прикрываем бригаду - идем за обозом с больными и ранеными, хозяйственниками. Вопросы есть?
Все было понятно: не раз мы применяли такую тактику для перехода железнодорожных магистралей, и она почти никогда не подводила, хотя разведке иногда бывало очень жарко.
Ближе к полуночи тронулись в путь. Впереди шла штурмовая группа, наша разведка справа, разведка отряда Константинова - на другом фланге. Она должна была стать заслоном левее станции Ловша. Пока подтягивалась основная часть бригады к штурмовой группе, разведка справа и слева ушла вперед. До "железки" добрались незамеченными. Затем охрана, увидев такую колонну у самого семафора, растерялась и не открыла огня. Однако она, видно, вызвала помощь из Оболи. Мы к этому времени заминировали колею и сидели в засаде у самого полотна. Справа послышался металлический равномерный перестук, и не трудно было определить, что шел не тяжеловесный состав и даже не порожняк, а обычная автодрезина, на прицепе которой могла быть лишь платформа, по бокам защищенная от пуль мешками с песком, - нечто вроде гнезда с двумя-тремя пулеметами. Она шла медленно, с включенными фарами, и яркие полосы света тщательно прощупывали насыпь. Наша мина стояла "на удочке". Подрывник, однако, поторопился дернуть за шнур - темно-оранжевый столб взрыва взметнулся преждевременно, перед самой дрезиной. Водитель, видно, был опытный - не растерялся, тут же дал задний ход. На платформе бешено заработали пулеметы, а мы ударили по дрезине. Но тут же замолчали: экономили патроны. Замолчали и вражеские пулеметы, и дрезина медленно задним ходом попятилась к Оболи. Ее не стали преследовать, так как личный состав бригады уже перевалил через полотно. Теперь шли повозки с больными и ранеными, ждал своей очереди замыкавший колонну партизанский хозвзвод.
Первую часть плана мы уже выполнили. Предстояло идти по полотну на встречу с разведкой Константинова, чтобы вместе с ней прикрыть с тыла и флангов нашу бригаду.
Метрах в ста от железнодорожного полотна шла шоссейная дорога Витебск - Полоцк. Было уже около двух часов ночи - самое глухое время в майскую пору, - когда наши разведки встретились. Бригада подходила к следующей дороге - Ловша - Улла. Мы пошли следом за всеми, каждую минуту ожидая, что вот-вот от дорог застрочат пулеметы. Ведь шоссе тоже стратегического назначения, как и железнодорожная магистраль. Однако станционный гарнизон, пропустив колонну, по-прежнему молчал.
Позже наши разведчики установили, что гитлеровцев шокировало появление буквально под самыми стенами гарнизона большого партизанского формирования. Потому-то они и не осмелились привлечь к себе внимание, чтобы партизаны не обрушили огонь на железнодорожную охрану и станционный гарнизон. Если бы они знали, что боеприпасов у нас кот наплакал!..
Когда бригада перевалила через железную дорогу, мы, сомкнувшись с разведкой Константинова, пошли за обозом, прикрывая колонну с тыла. Но как только перебежали через шоссе, резанули пулеметы из Латково, слева - со стороны Мясоедово - тоже отозвались. Огонь, правда, был не прицельный: "светлячки" трассирующих пуль шли в сторону и вскоре гасли.
Гитлеровцы с тыла - те, что молчали во время перехода, - тоже стали преследовать нас, однако близко подходить не решались. Как-то подошли, но мы ударили короткими очередями, и они отстали.
Вдруг по цепи раздалось:
- Разведка первого - в голову колонны.
Команда касалась нас, и мы бросились вперед, обходя справа обоз и основную группу. Ребята бежали легко, будто и не преодолели столько километров, будто и не сидели в засаде. А мне было тяжело, даже подкашивались ноги. Идти-то шел, а бежать уже мог с большим трудом. Был я весь мокрый, истекал потом…
Наконец обогнали колонну. Впереди, как всегда, выносливый Попов. Издали при вспышке очередной ракеты вижу: он докладывает командиру бригадной разведки.
И вот получен новый приказ: идти впереди, вести разведку справа и слева - уточнять, нет ли противника в деревнях, расположенных на нашем пути.
Пока бригада отдыхала, мы вели разведку проходов. Мне стало немного лучше, теперь не бежали, а шли размеренным шагом, время от времени высылали дозоры.
Попов, зная мое состояние, держал меня в центре группы. Впереди, как и положено в походе, на небольшом расстоянии, шел головной дозор, в двухстах - трехстах метрах от него следовали боковые охранения. Время приближалось к рассвету, и за нами по обильной росе потянулся зеленый, вытоптанный десятком ног широкий след. Попов то и дело оглядывался, приказывал идти плотнее, хотя знал, что эту ярко-зеленую полосу, оставленную нами, уже ничем не замаскировать, да и она послужит для бригады своеобразным указателем пути.
Обольский торфозавод остался справа, потом - Кральки. Когда подходили к Федьково, увидели лошадей, пасшихся на лугу неподалеку от деревни. Ясно, что гитлеровские, у местных не было таких огромных битюгов. Бросились к ним, чтобы забрать с собой. Увы! На ногах тяжелые железные путы. Без ключей не откроешь, а разрезать на звенья нет времени, да и опасно: в деревне, безусловно, гарнизон или какое-то воинское подразделение. Жалко оставлять врагу лошадей, но ничего не поделаешь.
Потом на нашем пути встретились деревни Кардон, ее обошли правее - там стоял крупный вражеский гарнизон, затем - Тарасенки. Куда ни сунемся - везде гитлеровцы. Это и понятно: они прикрывали подходы к Западной Двине и Улле с ее крупным аэродромом. Пришлось петлять между этими осиными гнездами, чтобы не подставить под удар бригаду.
Наконец-то мы, говоря языком разведчиков, вырезались на Черчицы - огромную деревню, раскинувшуюся на высоком правом берегу Западной Двины. Противоположный берег был пологим, заросшим кустами лозняка, разбросанными редкими островками по полузалитому вешним половодьем лугу. Река еще не вошла в свои берега. Широкая и быстрая, она пенилась у обрыва, крутила в водоворотах разную мелочь, смытую паводком.
В Черчицах гитлеровцев не оказалось, но в свое время они конфисковали у жителей лодки, чтобы отрезать сюда путь партизанам. Левобережье считалось партизанской зоной. Местное население все же припрятало часть лодок, и теперь они как нельзя лучше пригодились нашей бригаде. Переправить личный состав через реку особого труда не составляло. Лошадей - проще простого: отлично держатся на воде. Но как переправить повозки, на которых больные и раненые, станковые пулеметы, минометы, хозяйственное имущество? Только на плотах. Пригодились бревна старых колхозных построек. Опытным партизанам не раз уже приходилось вязать плоты, и дело пошло споро.
На противоположном берегу нас ждал посланный заранее отряд имени К. Е. Ворошилова. Его командир Василий Нестеров и комиссар Борис Маркиянов бросили нам на помощь более десятка лодок. Жители Придвинья мастерски управляли утлыми плоскодонками, сновали с левого берега на правый, точно учитывая скорость течения и угол сноса. Лодочники были людьми строгими. Коль приказали сидеть смирно, сиди - не дыши, не шелохнись, иначе получишь веслом по спине. Это и понятно: течение здесь коварное, стремительное. Очутись любой из нас в такой воде, судорогами сведет тело и - поминай как звали. Однако на лодках переправились без всяких приключений. Плоты перегнали тоже удачно, правда, с большим сносом по течению.
Как только началась переправа, наша разведка отошла назад, километра на два, в засаду прикрытия - на случай, если начнется преследование. А что гитлеровцы не оставят нас в покое, сомнений не было. Они и шли все время по пятам, но напасть не осмеливались.
Первой показалась их разведка на мотоциклах. Солдаты мчались нахально, на высокой скорости. Как мы ругали себя за то, что не взяли моток тонкой проволоки! Натянутая на уровне сидящего человека, она срезала бы им головы! Пришлось ударить изо всего автоматического оружия, которое имелось у нас. Мы отлично понимали, кто пойдет за разведкой. Те силы сомнут нашу засаду в два счета, поэтому вынуждены были отойти. Торопились и оттого, что надо переправиться на противоположный берег Западной Двины, - это же не считанные секунды!
Любая разведка всегда держала самую тесную связь с командованием бригады. Но в этот раз в самые последние минуты она прервалась. К реке мы отходили обеспокоенные, не зная, как преодолеть ее. Перебегая от одной купки кустов к другой, каждый из нас ощущал щемящий холодок за спиной: а что же дальше?
Тут к месту сказать еще об одном неписаном законе партизанской борьбы. Он заключается вот в чем. Разведка - глаза и уши отряда. Бойцы этого подразделения пользовались большим уважением и любовью среди партизан, за них всегда вставали горой, не давали в обиду. Так вот, когда мы отходили к берегу и перед нами открылась широкая река, тогда вдруг поняли: придется стать плечом к плечу и дать последний бой. Оно чуть так и не произошло: уже первые цепи гитлеровцев показались метрах в ста - ста двадцати от нас.
Иван Попов, наш командир, отходил последним. Троих раненых он отправил чуть раньше, и, когда мы приблизились к обрыву, они ручным пулеметом из-за реки прикрыли нас. Своевременная помощь. Считанные секунды - и мы у кромки Западной Двины. Снова застрочили наши пулеметы и автоматы. Огонь был плотным, и гитлеровцы прижались к земле. Но положение по-прежнему оставалось безвыходным: не на чем переправиться - на этой стороне ни одной лодки.
В этот момент я оглянулся. Пересекая широкую, поблескивающую под майским солнцем водную гладь, к нам спешили лодки. Они натужно тянули за собой громоздкий плот.
- Ребята, - крикнул разведчикам, - оглянись!
Надежда придала нам силы. Можно представить, как берегли мы последние патроны. Три-четыре пули прицельно посылал каждый по залегшей цепи, чтобы хоть одного фашиста сразила эта коротышка-очередь. Отстреливаясь, все же отползали от куста к кусту. Ни до этого боя, ни позже никто из нас так скрупулезно не экономил патроны…
Видно, неплохо отстреливались, потому что гитлеровцы не рванулись за нами. Да и с левого берега Двины их прижали партизанские пулеметы и минометы. Но враг вскоре оправился и открыл бешеный огонь с правого берега, опрокидывая наши лодки. Поздно, мы уже бежали по затопленному лугу, благо вода всего по пояс.
Партизаны левобережья отвели нас в ближайшую деревню Заговалино, чтобы обсушились, набрались сил. Правда, отдыхать долго не пришлось. Наша бригада получила приказ занять оборону на левом берегу Западной Двины по линии деревень Городище, Островляны, Усвица, Аделино, Коренево, Капустино, Тенюги, Козьи Горбы, Стаи, Шарки, Слобода, Малые Бортники. Протяженность линии обороны составляла пятнадцать километров.
Обстановка на новом месте также оказалась не из простых. Враг стремился прорваться в партизанскую зону через Западную Двину, и левый наш сосед - бригада В. В. Мельникова - непрерывно вела бои.
Основным объектом как разведки, так и стрелковых взводов стала Улла, где размещался большой вражеский гарнизон и аэродром. До нас здесь не было сплошной обороны. Этот участок контролировали местные бригады. Так получилось, что и точных данных об этом гарнизоне не имелось.
Разведка сразу же включилась в работу. Мы изучали подходы к Улле, определяли точки, откуда удобнее вести наблюдение за гарнизоном. Дело осложнялось тем, что сам поселок и аэродром располагались в треугольнике, который образовался при слиянии Уллы с Западной Двиной. На Улле, также широкой и глубокой в устье, предстояло разведать броды, через которые можно было бы проникать в гарнизон для связи с подпольщиками или для нанесения ударов.
Прошло несколько дней, и об этом осином гнезде мы узнали многое. Например, то, что постоянной численности гарнизон не имел. Иногда в нем насчитывалось до полутора тысяч солдат. Это когда прибывали фронтовые части на отдых или переформирование. Порой оставалось около трехсот - только для охраны гарнизонных объектов. Они всегда занимали укрепленные точки: дзоты, бункера, пулеметные и минометные гнезда, ходы сообщения. Их было настроено вокруг Уллы великое множество. Все укрепления делались с запасом, примерно на 5–6 тысяч солдат. Аэродром охранялся специальным батальоном. В его состав входили подразделения по обслуживанию летных частей, а также по охране техники, складов с боеприпасами, горючим и различным оборудованием.
На аэродроме базировались главным образом бомбардировщики. Иногда появлялось до эскадрильи истребителей. Имелись здесь и учебные самолеты. Тут обучалась полетам группа витебского летного училища. Правда, сами курсанты размещались в Улле. Кроме немцев в гарнизоне постоянно находилось до пятидесяти полицейских.
Станция Ловша, из которой аэродром и гарнизон обеспечивались всем необходимым по булыжному шоссе, располагалась в восемнадцати километрах. Перед самой Уллой шоссе выходило с правого берега Западной Двины на железобетонный мост, капитально стоявший на двух гранитных быках. Между ними могли проходить речные суда. Мост возводился еще задолго до войны. При отступлении наши части подорвали один пролет моста со стороны поселка, но гитлеровцы его быстро восстановили, по берегам реки поставили по зенитной батарее и крупнокалиберные пулеметы. По правому берегу - от деревни Николаево - большую территорию, примыкавшую к мосту, огородили колючей проволокой в четыре ряда, построили бункера, дзоты, пулеметные гнезда, вырыли окопы и щели. Все это соединялось ходами сообщения. Казарма для личного состава охраны моста была опущена в землю, имела бойницы с круговым сектором обстрела. Рядом в хорошо оборудованных гнездах установили около десятка пулеметов и минометов. Вся территория освещалась сильными прожекторами. И днем, и ночью по мосту ходили патрули. Одним словом, мост охранялся надежно. Более того, зенитные орудия, пулеметы и минометы могли поддержать огнем и сам гарнизон, с какой бы стороны ему ни угрожала опасность.
В двух километрах от Уллы, на шоссе Витебск - Лепель, в деревне Фролковичи, стоял еще один гарнизон. Он круглосуточно охранял деревянный мост через Уллу. Здесь также было построено много различного рода укреплений. Оккупанты установили тут контрольно-пропускной пункт, проверяли документы у шедших и ехавших в поселок. На этот гарнизон часто нападали местные партизаны. Несколько раз им удавалось подрывать мост, но гитлеровцы сгоняли население и восстанавливали его.
Такая обстановка складывалась вокруг гарнизона в Улле. Обо всем этом мы доложили командованию отряда в разведдонесении, к которому приложили необходимые чертежи и схемы.