Большие карьеры
Быстро пролетело время. Отслужив, как положено, два года, Байбаков вернулся в Баку.
1937 год… Молох репрессий освобождал места в высших эшелонах управления. Вчерашние лейтенанты получали полки и дивизии, а молодые специалисты - комбинаты и главки.
"В короткий срок все руководители, управляющие, начальники, главные инженеры, главные геологи треста были арестованы и исчезли, - вспоминал главный геолог "Азнефти" А. Г. Алексин. - Причем, впоследствии, одни посмертно реабилитированы, другие, значительно меньшая часть (может быть единицы), отсидев в лагерях десять и более лет, были освобождены". Кем заменяли выбывших? "Времени для выбора практически не было, - рассказывает Александр Георгиевич. - Назначали людей, на которых нельзя было найти что-то предосудительное".
26-летний Байбаков начал стремительно двигаться по служебной лестнице. Инженер - заведующий промыслом - главный инженер треста "Лениннефть". Все назначения - в пределах одного года.
Его начальник - тоже из молодых. Трест "Лениннефть" возглавлял 29-летний Михаил Андрианович Евсеенко. В 1936 году он окончил Азербайджанский индустриальный институт, пришел на промысел рядовым инженером, а всего через год получил повышение, да не какое-нибудь - руководство крупнейшим трестом! Конечно, опыта маловато. Зато хорошие анкетные данные - из семьи рабочего-железнодорожника, член партии, активный участник общественной жизни.
"Толковый, энергичный молодой человек, хорошо ориентирующийся в новой обстановке, - так характеризовали Евсеенко его подчиненные. - Будучи управляющим трестом и выезжая на промыслы, где знакомился с состоянием дел, принимал самые решительные меры. Никаких объяснений по невыполнению плана добычи не принимал. Требовал выполнения. В случае невыполнения заведующего переводил в старшие инженеры, назначал нового. Новый предпринимал нечеловеческие усилия для выполнения плана Работали сутками, не уходя с промысла. План выполнялся".
Железное правило тех лет: хорошо себя зарекомендовал - переходи на следующий уровень! Поруководив трестом полгода, Евсеенко возглавил Бакинский Совет депутатов трудящихся, а в 1938 году его перевели в Москву. Специалисту с более чем скромным стажем работы в отрасли поручили возглавить Главное управление нефтедобычи Наркомтяжпрома СССР! Вот это карьера! - удивится читатель. Но для того времени ничего особенного… Кадров не хватало не только на местах, но и в центре.
А после повышения Евсеенко трест "Лениннефть" возглавил Николай Байбаков. "Его работа в "Лениннефти" характеризовалась не только организаторской, но в большей степени творческой деятельностью. Внешне он выглядел солидно с красивыми и правильными чертами лица, выпуклым и широким лбом, говорящим о большом уме", - вспоминал А. Г. Алексин. Байбаков не давил, не требовал, а старался разобраться, понять, найти решения…
С Михаилом Андриановичем судьба сведет его еще не раз. На протяжении многих лет им доведется трудиться вместе. В 1944–1946 и 1948–1955 годах Евсеенко будет работать заместителем наркома-министра Н. К. Байбакова. А в 1955 году, когда Николая Константиновича назначат руководить Госпланом СССР, он станет его преемником на капитанском мостике нефтяной промышленности.
История про костюм
Работа, работа, работа… Но молодость есть молодость. Несмотря на отсутствие времени, хотелось хорошо выглядеть, нравиться девушкам, пойти вечером в театр или кино.
"Помню, со мной произошел такой случай, - вспоминал Николай Константинович. - В Балаханском театре шла пьеса К. Тренева "Любовь Яровая", и мы с моим близким другом, главным инженером треста Гургеном Овнатановым собрались на спектакль. Приоделись, я, конечно, в новом костюме. Времени до спектакля было еще много, и мы решили показаться на промыслах в "театральном" виде, тем более что одна из скважин нас беспокоила. Уже на подходе к ней мы вдруг увидели, что через двадцативосьмиметровую вышку бьет сильная струя нефти - фонтан. Раздумывать и переодеваться было некогда. В чем были, в том и полезли вместе с двумя рабочими перекрывать фонтан. О спектакле, конечно, сразу забыли. "Плакал" мой костюм. Вконец был испорчен и костюм Гургена…"
Работа на износ? "Так стали говорить уже позже, - много лет спустя размышлял Байбаков, - а тогда мы просто целиком были поглощены делом, которым были заняты".
Главный инженер Гурген Овнатанов, главный геолог Александр Алексин, заведующий промыслом Муса Байрамов - молодой интернациональный коллектив треста "Лениннефть". Трудяги, энтузиасты. Но, к сожалению, далеко не все зависело от них…
К нам едет Каганович!
1937-й - год окончания второй пятилетки. Страна рапортует о досрочном выполнении и перевыполнении плановых заданий. Но в нефтяной промышленности - полный провал. Вместо 44 миллионов тонн "черного золота" добыча нефти по итогам года составила всего лишь 28,5 миллиона тонн. Главный добывающий район страны - Баку выполнил план лишь на 75,4 процента. По остальным предприятиям ситуация еще хуже - процент выполнения плана на порядок меньше.
Руководство страны бьет тревогу… Нужны кардинальные меры, чтобы не сорвать индустриализацию и поднять добычу "черного золота". Чтобы разобраться на месте, по совету Иосифа Сталина в Баку выезжает высокое начальство и лично нарком тяжелой промышленности СССР Лазарь Каганович… Человек, которому предстоит круто изменить судьбу нашего героя!
Глава третья
ЖЕЛЕЗНЫЙ НАРКОМ
Однажды внучка Маша спросила Николая Константиновича: "Дед, а кого ты больше всех боялся?" Ответ удивил: "Кагановича!" Неужели того самого? Лазаря Моисеевича? И чего его бояться. Маша знала, вот уже много лет он жил в добровольном затворничестве в квартире на Фрунзенской набережной и получал персональную пенсию. Тихо, скромно, не привлекая внимания. Вот только все время писал письма с просьбой восстановить его в партии, из которой был исключен в 1962 году. Но и это делал тихо, скромно. Ответов, ни положительных, ни отрицательных, не получал. И все равно продолжал писать. Писал вплоть до того, пока не умер 25 июля 1991 года… На 98-м году жизни.
Сталинский прораб
"Стоит мне пошевелить пальцем, и тебя тут же пошлют гнить на Колыму…" Подчиненные знали - всесильный Каганович не шутит. Выходец из бедной еврейской семьи, человек, не получивший никакого образования, сапожник по профессии, он сделал головокружительную карьеру. Возглавлял ЦК партии на Украине, непосредственно руководил коллективизацией, был первым секретарем Московского комитета ВКП(б). Столица запомнила его по взрыву храма Христа Спасителя и постройке московского метрополитена, который до 1955 года носил имя Кагановича. В 1935 году его назначили наркомом путей сообщения, а спустя два года - поручили и всю тяжелую промышленность - Наркомтяжпром. Транспорт, топливо, металлургия, машиностроение - Лазарю Моисеевичу все по плечу… "Железный нарком"!
Фирменный стиль Кагановича - всесоюзные совещания. Сегодня собирается актив строителей, а завтра он едет в Донбасс к угольщикам. "Надо рукой пощупать, живых людей посмотреть, изучить дело", - говорит Лазарь Моисеевич. Металлурги, энергетики, химики… В феврале 1938 года дело доходит и до нефтяников. Каганович выезжает в Баку - в нефтяную столицу Советского Союза.
"Мы требуем правдивого рассказа…"
Мы направляемся в Российский государственный архив социально-политической истории - РГАСПИ. Большая Дмитровка, 15. Самый центр Москвы. Внушительное серое здание. На фасаде - барельефы Маркса, Энгельса, Ленина. Ранее здесь располагался Центральный партийный архив - ЦПА. Нас интересует фонд документов Кагановича.
Консультация с работниками архива, изучение описи. И вот то, что мы искали - речь Лазаря Моисеевича на Всесоюзном совещании нефтяников в Баку 19 февраля 1938 года. Полный текст выступления: более 100 машинописных листов (Ф. 81. Оп. 3.Д. 363).
Начинаем читать… "Появление товарища Кагановича в президиуме делегаты совещания встречают бурными и продолжительными аплодисментами, переходящими в овацию. Со всех концов зала несутся возгласы: "Да здравствует товарищ Каганович! Ура!""
Мы знаем, что среди аплодирующих - и наш герой, Николай Байбаков. Он ловит каждое слово наркома. Да и как иначе? "Наше совещание имеет очень большое значение не только для текущей жизни нефтяной промышленности, не только для текущего выполнения плана, - говорит Лазарь Моисеевич, - но и для судеб дальнейшего развития нефтяной промышленности на длительный период".
Речь наркома продумана. "Мы собрали совещание в Баку, а не в Москве… - Каганович отдает должное принимающей стороне. - Баку остается не только самым крупным, но и самым культурным центром нашей нефтяной промышленности… Здесь центр опыта, накопленного десятками лет. Кроме того, Баку и его партийная большевистская организация имеют свои замечательные традиции. Это крупнейший революционный центр нашей страны… это крепость большевизма… Ее создавал, укреплял, закалял лучший, величайший человек мира, руководитель и учитель пролетариата нашей страны и всего мира… товарищ Сталин".
Высокую оценку дает нарком и родному тресту Байбакова: "Вот мы ездили… сделали общий обзор территории Баку, его промыслов, в некоторых трестах были непосредственно, потом посетим и другие. Здесь, пожалуй, больше новых скважин, чем старых. То, что делает Ленинский район в старых местах, - он превращает старые места в новые". Но Каганович - не нефтяник, и профессионалы это чувствуют. Как не удивиться, например, такому пассажу Лазаря Моисеевича: "Я вам скажу, что нефтяное дело на меня произвело такое впечатление… я бы сказал, что труд не тяжелый, приятный… У вас все время на воздухе, вы должны быть самыми здоровыми людьми".
Особое внимание, по мнению Кагановича, следует обратить на скважинный фонд: "Первым и решающим вопросом является скважина, как основной источник нефти… Это есть государственное добро, в нее вложили кровные рабочие и колхозные копейки… Любите эту скважину, она вас кормит, она кормит государство, это наша дойная корова и сколько бы она молока ни давала - много ли, мало ли, она наша, она нам молоко дает, она нам нефть дает и мы ее любить должны, а не преступно, легкомысленно к скважине относиться".
Волнует Лазаря Моисеевича и кадровый вопрос: "…кадры нужно немножко перераспределить. Я считаю, что в Баку кадров много и замечательные люди. Я не собираюсь паники нагонять на вас, бакинцы, не собираюсь производить черный передел… вы можете сидеть уверенно, но частично мы должны будем инженеров и техников послать в новые районы".
Обличительные речи наркома выдержаны в духе времени: "Конечно, 1937 год не случайный, его готовили вредители… Но им не удалось подорвать нас в такой мере, как они хотели… Несмотря на злостные действия врагов, которые сидели в нефтяной промышленности, сила массы нефтяников, сила рабочего класса, сила низовых и средних командиров оказалась крепче".
"Нефть нам нужна, - объясняет Каганович, - горючее нам нужно, моторизация растет, - дело это гражданское, хозяйственное и оборонное. Перспективы для нефтяников гигантские, ну прямо захватывающие…" Поэтому необходим откровенный разговор: "Здесь собрались лучшие люди нефтяной промышленности. Нам нужно вскрыть недостатки… Мы не требуем самобичевания, нам не нужна истерическая самокритика, мы требуем честного правдивого рассказа того, что есть и в чем недостатки…"
"Разрешите объявить наше совещание открытым, - подытоживает Каганович. - Порядок у нас будет такой: никаких докладов не будет, мы начинаем прямо с прений. Поэтому просьба записываться. Вопрос, стоящий у нас в порядке дня, - это об обеспечении выполнения плана 1938 года и улучшении работы нефтяной промышленности".
Тулон Байбакова
Тулон… Город-порт во Франции, неприступная крепость. Неприступная? Но только не для Наполеона Бонапарта. В 1793 году он громит восстание роялистов в Тулоне. И с этого момента начинается его стремительное восхождение… Отныне Тулон - символ, некая отправная точка большого пути.
Для Байбакова Тулон - его речь на Всесоюзном совещании нефтяников. "Как управляющий трестом, - много лет спустя, вспоминал Николай Константинович, - я рассказал об опыте работы своего коллектива, о борьбе с обводнением скважин, внедрении новой техники… Честно и прямо, не кривя душой, сказал я и о недостатках в работе, о недочетах, тормозящих развитие нашего треста. Чувствовалось, что зал слушает меня внимательно, понимающе и сочувственно. Слушал и нарком Л. М. Каганович, упершись заинтересованным взглядом в меня, порой что-то записывая на листе бумаги".
Все по делу, конкретно, профессионально. Ничего удивительного, что молодой нефтяник произвел хорошее впечатление. Через два месяца после совещания его пригласили к хозяину республики - первому секретарю ЦК Компартии Азербайджанской ССР Мир Джафар Багирову. Тяжелый, из-под стекол роговых очков, взгляд, низкий голос. Чай, несколько малозначащих фраз и… "Приказом наркома тяжелой промышленности товарища Кагановича Вы назначены начальником недавно созданного объединения "Востокнефтедобыча" в Куйбышеве". Как снег на голову!
От судьбы не уйдешь
В семейном архиве Николая Константиновича Байбакова сохранился примечательный документ - его стипендиальное обязательство. Когда он учился в институте, действовала система, при которой половина учащихся получала государственные стипендии. А половина - стипендии в виде контрактаций по договорам с предприятиями. В последнем случае выплаты были более высокими - "не ниже двойного размера государственной стипендии", но по окончании учебы вложенные в обучение средства выпускник должен был вернуть предприятию путем отработки по специальности. Так, в стипендиальном обязательстве Николая Байбакова указывалось: "трест "Уралнефть" предоставляет мне хозяйственную стипендию в размере 90 рублей в месяц".
Ну и что? - спросит читатель. При чем здесь "Уралнефть"?! Мы ведь знаем, что после института Николай Байбаков никуда отрабатывать стипендию не поехал, остался в родном Баку! Так-то оно так. Но дело в том, что именно трест "Уралнефть" в 1932 году был преобразован в трест "Востокнефть", который в 1938 году превратился в объединение "Востокнефтедобыча"… Как говорится, от судьбы не уйдешь!
"Второе Баку"
Перед объединением "Востокнефтедобыча" и его начальником Байбаковым были поставлены серьезные задачи: геологоразведка, бурение, организация нефтяных промыслов. Сибирь, Казахстан, Урало-Поволжье - есть где развернуться… Руководство страны понимало - война не за горами. Нужны были срочные меры, чтобы диверсифицировать географию нефтяной промышленности.
Делать ставку предлагалось на Волго-Уральский регион. Нефть здесь была обнаружена в 1929 году. "Черное золото" добывалось из пермских и каменноугольных отложений и объемы были пока не велики. В 1938 году добыча составила 1 миллион 299 тысяч тонн нефти или 4,04 процента общесоюзного показателя. Основные объемы обеспечивал трест "Башнефть" (1 миллион 150 тысяч тонн или 3,58 процента соответственно). Но главным преимуществом являлось расположение нефтеносного района. "Если взглянуть на карту, - описывал достоинства Урало-Поволжья академик И. М. Губкин, - то можно видеть, что этот район покрыт сетью железнодорожных и водных путей сообщений, что обеспечивает самые широкие возможности вывоза нефти в любом направлении и такие же возможности для снабжения промыслов всем необходимым". В марте 1939 года XVIII съезд партии постановил: "Создать в районе между Волгой и Уралом новую нефтяную базу - Второе Баку".
В брошюре "Второе Баку", опубликованной в том же году, Николай Байбаков отмечал: "Мы далеко еще не знаем точных контуров этой громадной вновь открытой нефтяной сокровищницы. Вполне точно может быть названа только одна граница этих месторождений - восточная, Уральский хребет. Что касается границ западной, северной и южной, то они условны. Обнаружены многообещающие признаки нефти в Саратовской области; открываются широкие перспективы развития нефтяных месторождений в Татарии. Рождаются новые нефтяные участки в Прикамье". Как же прав был Николай Байбаков… Эти предположения не только полностью подтвердятся, но превзойдут даже самые смелые прогнозы. Только будет это позже, в годы суровых для страны испытаний.