21 августа 1706 года Я. В. Брюс отдал распоряжение Н. П. Павлову: "В артиллерии записать Царского Величества Имянной указ, дабы ведать гражданскую Новую типографию, против того, как записал в Ратуше, всяким делам и строение мейстера Василья Куприянова и ево мастеровых и работных людей в Приказе артиллерии". Впредь при печатании книг, брошюр, учебников, карт и тому подобных изданий на продукции типографии обязательно ставилась помета "Издано под надзрением Якова Вилимовича Брюса".
В. О. Киприанов оказался ловким дельцом и вскоре понял, что на одной учебной литературе невозможно сделать состояние. Гораздо большим спросом в то время пользовались гравированные на меди карты, таблицы и чертежи.
И уже в скором времени Киприанов стал выпускать в свет гравированные "маппы" (карты) и чертежи. К сожалению, новомодная печатная продукция оставляла желать лучшего. "Ежели, да не ведаешь, как начертить глобус по художеству стереографической проекции, то надлежит тебе изучиться оному у аглинского учителя Андрея Фергисона (Фарварсона. - А. Ф.) или у кого из его учителей. А без того ведения не можно глобусу ни маппы на [пло]ском написать", - вынужден был поучать Брюс книгоиздателя.
Я. В. Брюсу приходилось периодически сдерживать коммерческие новации не в меру ретивого предпринимателя. "Василью Киприянову вели сказать, - писал Яков Вилимович дьяку Павлову, - чтоб он печатал такие книжки и листы, какие преж сего бывали и в церквах, також и в народе употребляют. А вновь собою ничего не вымышлял, дабы ему в том слова не нажить".
В другом письме Брюс лично решил поучить Киприанова: "Ежели в какой твоей печати имя Государя Царевича (Алексея Петровича. - А. Ф.) поминается, то тебе не надлежит писать Великого Государя Царевича благородным, понеже в иных странах всякий шляхтич знатной пишется благородным. Надо б приписать Его Царская Высокость".
В Гражданской типографии не хватало специалистов, их пришлось "позаимствовать" на Печатном дворе, который был в ведении главы Монастырского приказа боярина И. А. Мусина-Пушкина. Там, как известно, печаталась церковная и богослужебная литература. Между Приказом артиллерии и главным церковным ведомством возникла напряженная ситуация.
Мусин-Пушкин отказывался давать своих мастеровых. Так, например, когда дьяк Никита Павлов попытался забрать в Гражданскую типографию с Печатного двора "словолитца" Михаила Ефемова, его отказались отпускать.
Тогда Я. В. Брюс нашел способ воздействовать на упрямого боярина через царского фаворита. "В Новую типографию о взятье с Печатного двора мастеровых людей прислано буде письмо от господина князя Меншикова к Мусину-Пушкину не умедляв", - писал он Н. П. Павлову в ноябре 1706 года.
Узнав, что спустя некоторое время мастеровых людей Гражданской типографии "в иные дела отволакивают", Брюс советовал Н. П. Павлову лично съездить к И. А. Мусину-Пушкину, а если тот откажется возвращать печатников, то обращаться к самому Ф. Ю. Ромодановскому.
В течение всего 1706 года Я. В. Брюс не мог лично вмешиваться в деятельность Гражданской типографии из-за участия в военном походе, однако он старался не только организовать ее производственный процесс, но и контролировать качество выпускаемой продукции.
По мере возможности Брюс продолжал вникать в дела Гражданской типографии в Москве. В июльском письме в 1707 году заведующему типографией В. О. Киприанову он приказал прислать по несколько экземпляров каждой из напечатанных гравюр. С "образцовых" (ненапечатанных) необходимо было сделать "абрисы для лутчего исправления" и также направить их начальнику артиллерии.
Частная жизнь генерала Брюса
Находясь во время военных походов далеко от дома, Брюс с приказной почтой получал редкие весточки из дома от своей супруги Марфы Андреевны, которая не понаслышке знала тяготы походной жизни и старалась хоть как-то скрасить военные будни мужа.
Эта трогательная забота проявлялась прежде всего в мелочах. Так, например, через Е. Зыбина она послала Якову Вилимовичу "бутылию с воткою" в туеске и "ведерко с калачами".
4 января 1706 года А. Брылкин писал Брюсу в Гродно: "Государыня моя, Марфа Андреевна, в добром здравии и в доме твоем милостию Божией все сохранно. Известно тебе, государь, буди Государь изволил славить в доме твоем декабря в 29 день в первом часу дня. Зело изволил увеселиться, и убрано было кушанье, также и напиткам зело изрядно. Назавтрее изволил кушать царевич и забавлялись с великим веселием, танцевали и в лещотки играли до полуночи".
Марфа Андреевна достойно принимала гостей в отсутствие мужа и могла потрафить развеселой компании славильщиков во главе с самим государем. Даже суровый князь-кесарь Ф. Ю. Ромодановский однажды отписал Брюсу: "В доме твоем славили и все, слава Богу, исправили добре".
В то время когда в Москве праздновали Новый, 1706 год артиллерийской стрельбой и гуляньями и "потеха была", Я. В. Брюс находился в Гродно. Тем не менее даже из осажденного гродненского лагеря он смог передать через курьеров князя Меншикова грамотку супруге Марфе Андреевне. Спустя некоторое время (18 марта) Брюс вновь просил князя: "Когда явится случай отписать бы к Москве, дабы домашним моим ведомо было, что еще в живущих обретается тот, который повсегда называется вашего сиятельства (то есть сам Брюс. - А. Ф.)".
За весь 1706 год Я. В. Брюс ни разу не был дома и не видел свою супругу. Беспокоясь за нее, он приказал Н. П. Павлову сообщать в письмах о домашних делах. С 5 декабря 1706 года практически все письма дьяка содержат стандартные приписки: "А в Приказе <…> также и в доме милости твоей по нижеписанное число милостию Божиею все в добром сохранении".
В 1707 году Я. В. Брюс смог наконец-то встретиться с любимой супругой Марфой Андреевной. Пользуясь затишьем на театре военных действий, он пригласил жену в Жолкву. Путешествие продолжалось довольно долго из-за того, что она "в Калуге заскорбела (заболела. - А. Ф.)" и даже "посылала к Москве за доктором".
В конце января 1707 года генерал-фельдмаршал Б. П. Шереметев отдал командирам полков распоряжение оказывать Марфе Брюс содействие в поездке, выделять ей лошадей и провожатых. В феврале супруги наконец-то встретились.
Заботясь о перенесшей болезнь супруге, Я. В. Брюс приказал прислать из Москвы "зенчилинц (видимо, корень женьшеня. - А. Ф.) 2 фунта, которое привозят из Сибири". При этом Яков Вилимович не считался с высокой ценой чудодейственного средства. "А преж сего такое коренье в покупке было фунт по 20 рублей, а ныне ежели по той цене не сыщешь, то хотя и дорожей купи, и всеконечно, присылай не умедляв", - писал он дьяку Павлову.
Спустя некоторое время Я. В. Брюс просит прислать по три фунта чаю и кофе, для него же было приобретено два пуда "кенарского" (канарского) сахара.
В начале октября 1707 года Я. В. Брюс направился на "зимние квартиры" в Борисов, стоявший на берегу реки Березины - еще одном водном рубеже, где планировалось сдерживать шведское наступление. "Я сего числа приехал в Минск и получил указ от господина фельт маршала идти в Борисов город, где будет артиллерия обретатся", - сообщал Яков Вилимович князю А. Д. Меншикову.
В аналогичном письме Н. И. Репнину начальник артиллерии писал: "И я, день спустя, побреду в оное место, которое не лутчей деревни московской". В письме князю В. В. Долгорукову Брюс дает меткое ироническое определение своей новой квартире: "Сказывают - оное второй Париж и гораздо еще лучшей нашего славного города Клина".
Благодаря переписке Я. В. Брюса, а также письмам Марфы Андреевны родственникам мы можем узнать некоторые подробности их жизни на зимних квартирах, а также получить представление о гардеробе супругов.
Извещая сестер о своем приезде в Борисов, Марфа Андреевна просит прислать из своего московского дома рысью шубу под бархатом, собольи пластинчатые меха, серебряные нашивки, венгерскую соболью шубу под бархатом, беличью венгерскую шубу под алым сукном. В других письмах она заказывает 32 пуговицы, 26 петель больших, шесть малых, булавок, лент алых и лазоревых, алого флеру с зубчиками.
Для изготовления шлафрока Брюс просит Павлова приобрести высококачественный беличий мех. Из Москвы Брюсу присылают белый парик, пистолеты, завесы китайские, девять аршин красного "понсового" сукна. Подьячий Прохор Трофимов преподнес своему начальнику "клинок шпажный".
Из Кенигсберга Я. В. Брюс выписал удобную коляску. Для своего домашнего обихода он просил прислать из Москвы "ренскова две бочки ис пряных, только чтоб было не кисло, ценою не свыше 30 рублев за бочку". Вторая коляска и некая книга были приобретены для Брюса у князя Б. И. Куракина, отправлявшегося с дипломатической миссией в Ватикан.
В конце октября Брюс заказывает (неизвестно, для себя или для супруги) в Москве лекарство, о чем пишет Н. П. Павлову: "По посланной росписи, пожалуй, прикажи в верхней в аптеке или у Ивана Григорьевича зделать лекарство четвертую долю. И ежели оная доля станет ценою ниже пяти рублев, то прикажи зделать хоть оных в ½ доли. А что оное мне надобно просто в оптеке сказывать не для чего. И ежели тебе свободно, пожалуй, сам за оным походи или прикажи Трофимову. А зделав, положа в удобное влагалище, пришли сюда чрез почту без замедления, понеже в оном имею немалую нужду".
Надо полагать, что Я. В. Брюс был сведущ в лекарственных средствах. Вероятно, он порекомендовал Меншикову, страдавшему легочной болезнью, принимать лекарственную водку и даже сам ее заказал в Москве. "При сем письме, - писал он Н. П. Павлову, - посланное от меня письмо в Немецкую слободу отвези сам и отдай тетке моей по подписке неумедля. И которую лекарственную вотку по оному письму она тебе отдаст, ежели похощет, заплати ей деньги, положа их в два или в три ящика, и чтоб не раздавилась склянка, сюда в поход в письмом сиятельнейшего господина (Меншикова. - А. Ф.) пришли чрез почту. И чтоб их довесть в [целости бы] положь сена, понеже оные возки надобно к употреблению его сиятельству. А что они надобны ему, только отнюдь оного не сказывай".
Дьяк выполнил распоряжение, "обертя в пенку и учредя в деревянный ящик, послал" "водки скляночку круглую".
Я. В. Брюс старался поддерживать дружеские отношения с важными сановными вельможами и особенно с находящимися в царском фаворе сподвижниками Петра I.
Почти раболепным письмом он поздравляет светлейшего князя А. Д. Меншикова с пожалованием ему "княжества Ингерманлантцкого". Ко дню именин князя он отправляет в его ставку полковника И. Я. Гинтера с отрядом артиллеристов, запасом пороха и снаряжением для устройства фейерверка. При этом Брюс подробно расписывает, что необходимо приготовить, каких размеров и в каком количестве. Через некоторое время Я. В. Брюс сам отправляется поздравить светлейшего с именинами.
Яков Вилимович в 1707 году в письме брату Роману, пытаясь отвести от него гнев светлейшего и самого царя, советует: "Давай письменную ведомость, сколь часто можешь, ко князю (Меншикову. - А. Ф.) о строение городовом, коликое ево прибудет, також бы о состояние о городе государева и княжова двора".
В 1707 году всесильный князь-кесарь Ф. Ю. Ромодановский был потеснен в своих полномочиях московским комендантом М. П. Гагариным, в компетенцию которого попала и московская артиллерия. В подарок начальник артиллерии послал венгерского вина самого высокого качества, "что и во всей Польше лутчи оного не сыскано".
К Я. В. Брюсу постоянно обращались за помощью, искали его дружеского расположения. Адмиралтейц-советник А. В. Кикин в одном из писем назвал Якова Вилимовича "милостивым и верным другом". Князь А. И. Волконский просит о заступничестве, "ежели мне будут какия слова говорить". Ф. Ю. Ромодановский обращается к Брюсу с просьбой похлопотать о назначении сына полковником. "В правде моей не оставь мя", - пишет Якову Вилимовичу обер-инспектор ратуши А. А. Курбатов. "Инде же мое, за что стражду, не обретаю, но оглашен чрез ненавидящих правду", - продолжает он. В ответном письме Я. В. Брюс осторожно советует болтливому обер-инспектору поменьше вести откровенные разговоры в разных компаниях, особенно где говорят об А. Д. Меншикове. "Мы здесь воистино без вашей милости в скуке и якобы в унынии пребываем, потому что сойтитца не с кем", - пишет Брюсу русский посол в Польше дьяк Емельян Украинцев.
Следует сказать, что Я. В. Брюс старался оказать в меру своих сил и возможностей поддержку просителям. Когда же он понимал, что его вмешательство бесполезно, то советовал корреспонденту лично обратиться к государю или князю Меншикову.
Со своим братом Романом Я. В. Брюс обменивался письмами. Но, как правило, это была деловая корреспонденция, относительно выполнения различных распоряжений, снабжении армии, перевозки боеприпасов и артиллерии и т. п.
Все лето и начало осени 1706 года Роман Вилимович был занят подготовкой похода на Выборг. Снабдить всем необходимым собираемые в Санкт-Петербурге войска было крайне трудно. В сентябре 1706 года драгунский полковник граф Шомбург пожаловался Меншикову на Р. В. Брюса, заявляя, что драгуны "безоружейны, и безлошадны, и безодежны". Князь разгневался на петербургского коменданта, кроме того, масла в огонь подлили некие "доброхоты". Они обвиняли Романа Вилимовича в том, что он строит свои хоромы по деревням, "оставя хоромы губернаторские". Вероятно, это взбесило Меншикова, для которого строительство собственных палат в Санкт-Петербурге было важнее, пожалуй, строительства самой крепости.
Р. В. Брюс оправдывался перед братом: "Хотя бы я скота был глупее, я бы того не учинил". Он клялся под угрозой лишения чина и чести, что строит дом не для себя, а для губернатора князя Меншикова: "И тот дом не себе я строил, построен для приезду его сиятельства; мне не в вотчину Санкт Питербурх дан".
Зная расположение светлейшего князя к брату, Роман Вилимович просил его о заступничестве перед Меншиковым от "ненавистников и лживцев", а также заверял, что "все полки удовольствованы будут к походу".
Добрые отношения Брюса с князем Меншиковым к 1706 году переросли в приятельские. Этому способствовала походная жизнь, придающая общению между людьми одного круга большую ценность, а также обоюдное участие в гродненской эпопее. Оба военачальника были почти ровесниками и отличались живым общительным характером. Они не принадлежали к старомосковской знати, не кичились своей родовитостью и свое положение в обществе целиком связывали со своими личными заслугами и верным служением государю.
Обладая несомненным дипломатическим талантом и определенным политическим чутьем, Брюс отчетливо понимал, что А. Д. Меншиков становится одним из самых влиятельных людей в государстве.
Князь обменивался с Яковом Вилимовичем шутливыми письмами. "Зело удивлен, - писал А. Д. Меншиков, - что ваша милость к нам отпустил столько пороху, сколько к стрельбе против неприятеля надлежит. Или не может господин генерал разсудить, что иногда и мы не насухе лежим, и в то время чем про ваше здоровье стрелять. О сем прошу благого рассуждения". 20 июля 1706 года Брюс в тон Меншикову отвечал: "Желею, что малое число пороха послал, которым от неприятеля поборониться возможно, а для лутчего совс[ем] с Ивашкою Хмельницким ничего не отпустил. И в том есть совершенная вина моя. Только есть причина тому, что и вышеписаный порох займывал. А ныне, по получении своего пороха для лутчаго возбуждения дружбы с Бахусом послал я к вашему сиятельству 3 бочки пороха, в которых содержится по 80 выстрелов на всякую пушку, которые посланы к вашему сиятельству. А буде сим да невозможно будет Ивашку к союсу (союзу. - А. Ф.) привести, и мы впредь вашему сиятельству услужим же".
Днями спустя Александр Данилович благодарил Брюса за присылку пороху и в шутку жаловался, что все запасы выпивки для "исполнения Бахусова закона" кончаются, "а впредь взять негде". Остается только забавляться охотой на диких коз, которых убивали до пятидесяти штук в день.
Следует заметить, что А. Д. Меншиков весело проводил июльские дни временного военного затишья. Для увеселения он даже выписал три хора музыкантов (21 человек). "Которым зело нужда ныне у нас быть", - писал он генерал-адмиралу Ф. А. Головину.
18 августа 1706 года в Киеве состоялась свадьба А. Д. Меншикова с Дарьей Михайловной Арсеньевой. Брюс в эти дни находился там же и не мог не присутствовать на бракосочетании. С этого времени Яков Вилимович состоял в самых дружеских отношениях с Дарьей Михайловной.
В сентябре Яков Вилимович, приехавший во Львов, выполнил ряд поручений князя. Он закупил для него отборного венгерского вина, парадную конскую упряжь, карету с шестеркой "воронопегих" лошадей.
Памятуя о том, что "маленькие подарки скрепляют большую дружбу", Я. В. Брюс не забывал сделать "презенты" нужным людям. Князю Ф. Ю. Ромодановскому он послал "терочку табашную". Н. И. Репнин получил соболей и часы, а также ведро водки. Столько же хмельного напитка было послано в подарок генералу князю М. М. Голицыну. Оба военачальника по достоинству оценили горячительный напиток и через А. Зыбина били челом Брюсу за подношение. Дьяк Н. П. Павлов получил в подарок от своего начальника серебряную уздечку.
Благодаря дружеским связям с царским фаворитом, расположению государя, а также личным качествам влияние Я. В. Брюса росло. К нему стали обращаться с просьбами замолвить словечко перед Меншиковым или самим Петром. Иногда просто старались напомнить о себе добрым словом, спросить о здоровье, выказать дружеские чувства.
Заслуженный ветеран, престарелый и больной полковник Н. Н. Балк просил исходатайствовать себе назначение в какой-нибудь город в коменданты. "Приволокся я из Митавы к Москве… По се время мне пределу никакова нет, ни жалованья, ни отпуску к месту", - жаловался он. Первоначально Ф. А. Головин хотел отправить Балка на службу в Кольский острог. Однако Брюсу удалось замолвить о полковнике словечко. "О зимовье твоем и о болезни, которою твоя милость ныне одержим, говорил я губернатору Александру Даниловичу. И Александр Данилович изволил милость свою явить и сказал, чтоб освидетельствовал у господина Федора Алексеевича, нет ли каких <…> городех порозжего города. И по оной <…> Федор Алексеевич мне явил о Кольском остроге и <…> город зело учинился быть непотребен, понеже, что он в дальности. А после того, как [я улучил], видел Федора Алексеевича у Александра Даниловича, и по оному еще говорил. И в то время он изволил сказать, хотя и ныне выслать, милости твоей быть в Чернигове или Нежине комендантом". Брюс даже помог поселить жену и дочь Балка, выделив им двор.