9 июня.
Днем Соловьев - М. А. составил ему драматургический костяк его либретто.
Проводила М. А. в Большой - на минутку. Тут же Мордвинов подхватил его: в "Поднятой целине" нет финала, помогите!
Условились, что М. А. придет вечером. И поехал вечером. А потом я заехала за ним, чтобы навестить Калужских.
Оленька жаловалась, что Евгений сильно пьет. Жаль ее ужасно.
Рассказывала, что Немировичу дали 2000 долларов - без уплаты за них советскими деньгами 10 000 руб. Он уж уехал за границу.
Говорила, что Вирта написал пьесу о будущей войне - очень плохую.
10 июня.
Был Добраницкий, принес М. А. книги по гражданской войне. Расспрашивает М. А. о его убеждениях, явно агитирует. Для нас загадка - кто он?
11 июня.
Утром сообщение в "Правде" прокуратуры Союза о предании суду Тухачевского, Уборевича, Корка, Эйдемана, Фельдмана, Примакова, Путны и Якира по делу об измене Родине.
М. А. в Большом театре на репетиции "Поднятой целины". Разговор с Самосудом по поводу соловьевской оперы.
Митинг после репетиции. В резолюции - требовали высшей меры наказания для изменников.
Вечером - Аннушка с Патей Поповым. Случайно пришел Мелик. Аннушка, по своей глупости, решила не ударить лицом в грязь перед Меликом и говорила о "высшем свете" (в связи с "Анной Карениной")… Ругала Немировича за книжку, ругала кого-то, кто описал ее отца, Илью Толстого, кричала "мой отец женился девственником и двадцать лет не изменял жене!"…
На Мелика они произвели удручающее впечатление.
12 июня.
Сообщение в "Правде" о том, что Тухачевский и все остальные приговорены к расстрелу.
М. А. днем предложил взять машину и поехать к Сергею на дачу. Заехали за продуктами к Елисееву и покатили. Дача, как все подмосковные, - убога и в смысле природы и в смысле устройства. Пробыли там недолго, выпили кофе, М. А. выкупался, и поехали домой к обеду.
Перечитала по просьбе М. А. "Нана" и "Bel'ami". А М. А. перечитывает "Евгению Гранде". Видимо, вахтанговцы ошалели от отсутствия пьес, не знают, на что кинуться. Не подходит это!
13 июня.
Были вечером у Калужских. Они рассказывали, что из списка актеров, едущих в Париж, вычеркнули нескольких, в частности, Кторова, Подгорного, Кореневу, Шуру Комиссарова, Настасью Зуеву.
Можно представить, какие скандалы будет закатывать Коренева!
Заведующим по художественной части, с большими полномочиями, назначен Сахновский, причем ему было сказано: с требованиями К. С. вы можете соглашаться только в тех случаях, когда сами найдете это необходимым. Егоров назначен по финансовой части, с полным ограничением прав по художественной части. Всеми делами по поездке заведует Орловский, причем Егоров подчиняется распоряжениям Орловского, а Орловский - распоряжениям Сахновского. Интересно, выпустит еще когти Егоров или нет.
14 июня.
Вечером был Дмитриев. Опять упорно уговаривал М. А. писать пьесу к 20-летию. Сидел до четырех часов ночи.
М. А. сказал ему для передачи вахтанговцам, что ни один из трех романов инсценировать не будет, так как это все материал, не подходящий для советской сцены ("Нана" и "Милый друг"), а Бальзак скучен.
15 июня.
М. А. работает сейчас над материалом для либретто "Петр Великий".
- Как бы уберечь мне эту тему? Чтобы не вышло, как с "Пугачевым".
Несколько месяцев назад М. А. предложил Самосуду тему - Пугачев - для либретто. Тот отвел. А потом оказалось - ее будет писать Дзержинский - очевидно, со своим братом-либреттистом.
16 июня.
Днем М. А. поехал на Москва-реку купаться. Жара.
Вечером у нас Оля с Калужским. Сказали, что из списка вычеркнули еще Шевченко и Сластенину.
17 июня.
Вечером у нас Вильямсы. М. А. читал главы из романа ("Консультант с копытом").
18 июня.
Вечером пошли в кафе "Журналист", посидели до двух часов ночи.
Не знаю, почему такие места наводят на меня страшную печаль.
19 июня.
Днем ездили с М. А. в Серебряный Бор купаться.
Вечером пришли к нам Мелик с Минной. Очень славно посидели. М. А. показывал оркестрантов из Большого театра, как они играют в шахматы (на медных оркестранты) и в нужный момент появляются в оркестре и ударяют в инструменты. Потом спокойно - немедленно - уходят доигрывать.
20 июня.
М. А. поехал днем в Фили купаться. Вечером работал над либретто ("Петр Великий"). Телефон молчит. Мы держали пари с М. А. третьего дня. Он говорит, что Добраницкого мы больше не увидим - не позвонит, не придет.
21 июня.
Вечером внезапно собрались и пошли к Леонтьевым.
Рядом с их домом было французское посольство. Смотрим - двери раскрыты, сор выметают. Оказалось, посольство переехало.
22 июня.
Вечером - Федя. На днях уезжает в Париж. Поездку считает трудной, ответственной. Ну, конечно, разговор перебросился на дела М. А. Все тот же лейтмотив: М. А. не должен унывать, должен писать. М. А. сказал, что чувствует себя, как утонувший человек - лежит на берегу, волны перекатываются через него…
Федя яростно протестовал. Между прочим, он - шутя-шутя, а выучился говорить по-французски.
23 июня.
Днем М. А. ездил на Москва-реку купаться.
Вечером явился Добраницкий. Я выиграла пари.
Нина, которая тоже пришла с ним, сказала мне ("по секрету"), что осенью во МХАТе начнутся репетиции "Пушкина". Откуда она может знать?
24 июня.
Письмо от Кузы. Предлагает М. А. делать "Дон-Кихота", но тут же пишет, что "Нана" они будут ставить.
Взбесились они, что ли?
Пишет, что они готовы немедленно заключить договор на "Дон-Кихота", что он просит позвонить Ванеевой, которая уже знает об этом.
Вечером позвали Вильямсов. М. А. прочитал кусочек романа.
Разговор за ужином о писателях. Петя любит Гоголя и ненавидит Достоевского, и уверял М. А., что он похож на Гоголя.
Ануся до нас была у Николая Эрдмана. М. А., узнав, сейчас же позвонил к Эрдману и стал звать его к нам - М. А. очень хорошо к нему относится.
Но Николай Эрдман не мог уйти из дому.
Вильямс советует М. А. согласиться на "Дон-Кихота", подписать договор и ехать вместе с ними на август в Синоп.
Оля звала к ним, у них Сахновские, но мы из-за Вильямсов не пошли.
25 июня.
М. А. звонил Ванеевой, сказал, что согласен делать "Дон-Кихота". Та ответила, что будет говорить об этом в Комитете искусств.
Размышляли, куда поехать, если заключат договор. Одесса, Крым?..
Вышли в город и тут же в Гагаринском встретили Эммануила Жуховицкого. Обрадовался, говорил, что обижен очень нами, что мы его изъяли, спрашивал, когда может опять придти? Условились на сегодняшний вечер, в десять часов.
В городе М. А. купил украинский словарь.
Жуховицкий явился почему-то в одиннадцать часов и почему-то злой и расстроенный (М. А. объяснил потом мне - ну, ясно, потрепали его здорово в учреждении).
Начал он с речей, явно внушенных ему, - с угрозы, что снимут "Турбиных", если М. А. не напишет агитационной пьесы.
М. А.:
- Ну, я люстру продам.
Потом о "Пушкине": почему, как и кем была снята пьеса?
Потом о "Зойкиной" в Париже: что и как?
Сказали, что уже давно не имеем известий.
Словом, полный ассортимент: расспросы, вранье, провокация.
М. А. часто уходил к себе в комнату, наблюдал луну в бинокль - для романа. Сейчас - полнолуние.
26 июня.
Неожиданно с дачи приехали Сережа с Екатериной Ивановной (ссыльные - М. А. дразнит их). Мы втроем - М. А., Сергей и я поехали в Фили купаться.
Вечером пошли ужинать в кафе "Журналист". Боже, что за публика.
27 июня.
Жара все стоит нестерпимая. У нас в квартире духота - квартира вся на солнце. М. А. ездил с Сергеем Топлениновым в Парк культуры купаться. Говорит, что станция оборудована прекрасно, но вода такая грязная, что им пришлось отмываться потом под душем.
Вечером М. А. играл в шахматы с Сергеем Топлениновым.
Сегодня в "Комсомольской правде" статья под заглавием "Доколе же можно увиливать?" - о двух письмах Безыменского, - по-видимому, редакционная, без подписи.
Часов в двенадцать ночи появился неожиданно Мелик. После ужина мы сели играть вчетвером в карты, в придуманную М. А. игру, играли до трех часов.
В "Вечерней Москве" интервью с Асафьевым, причем вся заметка называется ""Минин и Пожарский" - новая опера Асафьева".
Непонятно: ведь опера не пойдет?
28 июня.
Стоит дикая жара.
Вечером к нам пришли Калужские и мы отправились с ними в ресторанчик Клуба мастеров искусств. Туда же должны были придти и Вильямсы. За каждым почти столиком знакомые лица. Тут и Блюменталь-Тамарина, и Млечин, и Соснин, Вольский, Барнет, Пессимист, Бухов, Комиссаров, Гедике… всех не упомнишь. К нам подсел, кроме Вильямсов, Яншин.
Злорадно хихикал, рассказывал, как он - на банкете в "Метрополе" по поводу награждения орденами - задал Немировичу вопрос:
- А как же вы, Владимир Иванович, "Чудесный сплав" ставили? Почему?
Оля смотрела на него ненавидящими глазами.
Пошли пешком до Страстного, а там сели на ночной автобус.
29 июня.
Вечером пошли в кино с Вильямсами на "Маленькую маму". Чудесная картина, мы уж видели ее зимой на ночном просмотре. Потом пошли поужинать в это же мерзкое кафе "Журналист". Оно гаже вчерашнего и кормят хуже.
М. А. рассказал, что утром звонила Ванеева и выложила следующее: она говорила в Комитете с Боярским по поводу "Дон-Кихота". В Комитете поражены темой. Она не может самостоятельно, без коллектива, подписать договор, просит М. А. подождать до осени. М. А. не должен думать, что это против него в Комитете. Что ее страшно крыли на активе. Словом, собачья чепуха, из которой видно ясно одно, - что она трясется за себя и не смеет сделать ни одного шага решительного.
За ужином Петя рассказывал, что "Сусанин" пойдет непременно на Большой сцене к 20-летию. Что Городецкий уже сделал либретто, а Мордвинов, взяв всевозможные исторические материалы, поехал в Кисловодск, где, кстати, и Самосуд.
Кроме того, пойдут: "Кавказский пленник", "Этери", "Мать", "Броненосец Потемкин"… еще что-то.
"Минину" - крышка. Это ясно.
30 июня.
Жара.
Вечером поехали с М. А. на пароходике.
1 июля.
Ужинали у нас Вильямсы и Гриша Конский, после долгого перерыва появившийся опять. Гриша едет на лето к Степуну. У того под Житомиром маленькая усадебка. Там можно получить полный пансион, есть купанье. Гриша уговорил тут же позвонить Степуну. Степун сказал мне, что это его очень бы обрадовало, что он постарается все наладить так, чтобы М. А. мог хорошо отдохнуть и работать.
Быть может, мы поедем. Обещали через несколько дней дать Степуну окончательный ответ. М. А. смущает только работа над "Петром" (либретто). Невозможно везти все материалы.
2 июля.
М. А. работает над "Петром". Приехал Дмитриев, пришел обедать. Сказал, что приехал в Москву только для того, чтобы повидаться с нами. Едет в Боржом. Говорил, что не представляет себе, как будет жить два месяца, не видя нас, что будет очень скучать.
После обеда пошли на балкон и стали втроем забавляться игрой - пускали по ветру бумажки папиросные и загадывали судьбу - высоко ли и далеко ли полетит бумажка.
Потом началась сильная гроза, которую мы ждали уж давно, умирали от жары.
Вечером Дмитриев опять пришел, сидел до трех часов ночи.
Он сказал, что они с Асафьевым много говорили о М. А. и решили, что М. А. необычайно высоко стоит в моральном отношении, что, - как забавно сказал Дмитриев, - другого такого порядочного человека они не знают.
М. А. сделал свою гримасу - поджал губы, поднял брови, голова набок. Дмитриев - дды!..
3 июля.
Обедал Дмитриев. Говорят в городе, что может быть мхатчики не поедут в Париж.
Вечером Вильямсы предложили пойти в Эрмитаж, на эстраде элегантный номер "Риголетто". Двое мужчин и две женщины работают, улыбаясь ангельской улыбкой.
Собственно, работает один только человек, остальные - декорация. Отвлекают внимание публики. Один этот засунул в рот красную нитку и пачку иголок, пожевал, а потом вытащил изо рта красную нитку, продетую во все иголки.
Потом мы ужинали в "Метрополе", а эти Риголетто сидели за соседним столиком - абсолютно выдохшиеся. Какая там улыбка.
Поужинали, потом посидели в баре.
4 июля.
Дмитриев вчера должен был уехать, но оказалось - ошибка с билетами, остался еще на день. Пришел к нам обедать.
М. А. ездил с Сергеем Топлениновым на реку - катались на байдарках. М. А. понравилось очень.
5 июля.
Письмо от Асафьева. Благодарит за предложение писать совместно оперу "Петр", тронут тем, что М. А., несмотря на неудачу с "Мининым" (что не пойдет) - обратился опять к нему.
Вечером играл М. А. в шахматы с Топлениновым.
Киев. Владимирская горка. 20 августа 1934 г.
6 июля.
Неожиданный приезд Сергея с Екатериной Ивановной - дождь выгнал их с дачи.
Вечером все поехали на речном трамвае в Парк культуры, там смотрели номер - езда на мотоциклетках по отвесным стенам. Страшно.
Вечером М. А. пошел с Вильямсами в "Метрополь", мне нездоровится, осталась дома.
7 июля.
Вчера пришло письмо из Лондона, из Европейской компании публикаций, спрашивают у М. А. сведения из его автобиографии, для помещения в энциклопедию: что написал? где жил?
Точно такой же запрос был в 1933-м году, но М. А. тогда не ответил сразу, а потом уж как-то неловко было, много времени прошло.
Они прислали наклеенное отпечатанное сообщение, что Булгаков написал "Белую гвардию", "Зойкину квартиру", "Багровый остров" и т. д. и что в 1921–23 гг. Булгаков был в Берлине, то есть повторили ту же ошибку, что была помещена у нас в Большой энциклопедии.
М. А. написал, что никогда в Берлине и вообще за границей не был.
Приехала из мхатовского дома отдыха в Пестове Оля, очень хвалила, советовала и нам поехать туда - на август будут путевки продаваться.
Вечером М. А. над "Петром".
8 июля.
Холодный день. М. А. все же поехал с Сережкой на реку, ездили на байдарке. Оба в восторге. Но потом пришлось принимать душ. Хотя станция ЦДКА очень здорово организована, но вода в Москва-реке грязная до ужаса.
Звонила Оля - опять едет в Пестово. Говорит, что 25-го едут в Париж.
Федя еще не уехал.
Вечером М. А. - над "Петром". Досадно, что Дмитриев забыл в Ленинграде на столе у себя обещанный им дневник Берхгольца - самый интересный материал для "Петра", говорит М. А. Теперь ищи по всей Москве.
9 июля.
Неожиданно приехал Женичка (мой) из Ленинграда. Обедал у нас.
Звонок Добраницкого, хотел придти. Я сказала, что мы заняты. Попросил разрешения придти завтра.
Вечером пошли, как условились, к Леонтьевым, почитать кусочки из "Записок покойника". Были, кроме нас, еще Топлениновы. Куски имели громадный успех, особенно радовался Яков Л. Он до того смеялся, что дамы кричали ему с ужасом:
- Яша, перестань смеяться, ты совсем синий!
10 июля.
Решили ехать в Богунью на месяц - к Степуну. Так как денег не хватает, хочу спросить у Екатерины Ивановны - не даст ли в долг.
Поехали на дачу в Лианозово, Лоли с радостью ответила - да, да. Возьмем 1200 руб. - как раз за двоих Степунам внести.
Вернулись в Москву, пришел Женичка к нам, пообедали. Легли отдохнуть, как всегда.
Вечером пришел Добраницкий, за ним и Нина. По просьбе Добраницкого М. А. прочитал "Бег". Впечатление громадное.
Да и правда - не только эта вещь замечательная, еще надо послушать, как М. А. ее читает.
Дали в Богунью телеграмму - есть ли комната? Хоть бы была!
11 июля.
Из Богуньи от Гриши письмо, очень обстоятельное, - там очень хорошо и нас все ждут.
Второе - от жены Степуна, очень любезное и радушное - непременно приезжайте.
Дала Ивану Сергеевичу на билеты денег, попросила взять на 15-е.
Сегодня видела многих из МХАТа и Большого театра и почувствовала, что, в сущности, есть масса людей, удивительно относящихся к М. А. Или день такой был?
Вечером были у Вильямсов. Петя показывал свои работы - и этих лет и давнишние. Есть удачные портреты. Например, Барнет Борис сидит, громадный, похожий на боксера, а в колоссальном кулаке зажата розовая гвоздика. Про штаны М. А. сказал - скульптурные штаны. Или: Григорий Александров. Снег. Фон - Абрамцево, а на переднем плане Александров в распахнутой короткой куртке, без шапки, с гитарой в руках. Лицо падшего ангела. М. А. сказал:
- Такой он был бы на том свете.
Очень понравилась Петина "Нана".
12 июля.
День физкультурного парада. Поехали к женщине - зубному врачу, которую я случайно нашла и которая нас нагло обсчитала, узнав фамилию.
Остановились на Арбатской площади, смотрели на проходивших физкультурников. Издали очень красивое зрелище - коричневые тела, яркие трусы. Вблизи - красивых лиц почти нет, и фигур тоже.
Вечером пошли к Вильямсам. М. А. обещал им принести и прочитать "Собачье сердце" - хотя М. А. про нее говорит, что это - грубая вещь.
У Вильямсов была Тяпкина, актриса театра Завадского в Ростове - раньше была у Мейерхольда. Смешливая, аппетитная - так и хочется сказать - баба.
13 июля.
Заходила днем в МХАТ по поводу билетов, искала Ивана Сергеевича. Оленька сказала, что Аркадьев арестован. Невольно вспомнилась подхалимская статья в "Горьковце" и надпись на газете в тот день - "Исторический день в жизни МХАТ" - это о приходе Аркадьева в Театр. Вот и "исторический". Наверно, в "Горьковце" теперь локти себе кусает редактор.