11 декабря.
Приходила сестра М. А. - Надежда. Оказывается, она в приятельских отношениях с тем самым критиком Нусиновым, который в свое время усердно травил "Турбиных", вообще занимался разбором произведений М. А. и, в частности, написал статью (очень враждебную) о Булгакове для Литературной энциклопедии. Так вот, теперь энциклопедия переиздается, Нусинов хочет пересмотреть свою статью и просит для ознакомления "Мольера" и "Бег".
В это же время - как Надежда сообщает это - звонок Оли и рассказ из Театра:
- Кажется, шестого был звонок в Театр - из Литературной энциклопедии. Женский голос: - Мы пишем статью о Булгакове, конечно, неблагоприятную. Но нам интересно знать, перестроился ли он после "Дней Турбиных?"
Миша:
- Жаль, что не подошел к телефону курьер, он бы ответил: так точно, перестроился вчера в 11 часов. (Надежде): - А пьес Нусинову я не дам.
Еще рассказ Надежды Афанасьевны: какой-то ее дальний родственник по мужу, коммунист, сказал про М. А. - Послать бы его на три месяца на Днепрострой, да не кормить, тогда бы он переродился.
Миша:
- Есть еще способ - кормить селедками и не давать пить.
12 декабря.
Должны были днем идти на генеральную "Машинель" в театре Симонова, но из-за ребят не пошли. Женя ночевал у нас, они шумом подняли нас чуть ли не в семь часов.
Днем попытались с Мишей выйти на лыжах. Прошли поперек пруда у Ново-Девичьего и вернулись - дикий ледяной ветер.
Сегодня в "Известиях" сообщение о новом американском после и его фотография - вчера приехал в Москву.
13 декабря.
Днем М. А. в макетной МХАТа на совещании по "Мольеру" (эскизы Ульянова). Приходится очень менять оформление. Когда репетировал Москвин, он придумывал всякие эффектные появления Мольера, приходилось лишние разы поворачивать сцену и громоздить новые декорации. Теперь это убирают.
Постановочная часть загружена, растеряна - что делать в первую очередь.
После этого сразу же режиссерское совещание в кабинете дирекции. Сложности: что когда идет? Как развести актеров?
Первую очередь получает Киршон.
Я зашла за Мишей, мы пошли в филиал, поболтали с Яковом Л. и по морозу - домой.
Приехали к нам Калужские, поужинали уютно дома.
14 декабря.
Продолжение режиссерского совещания. Разведение актеров по пьесам. Из "Пиквика" многих выставили, заменили.
Мордвинов заявил:
- У меня такая плохая пьеса (Киршона), что мне нужны очень хорошие актеры, иначе не могу выпустить ее.
Мучения с Бутонами: в Театре четыре Бутона: Яншин, Топорков, Грибков, Грибов - ни одного нельзя получить, все заняты.
15 декабря.
Большой мороз. Но пошла, проводила М. А. в Театр - где у него встреча с Горчаковым и Станицыным по "Мольеру".
Вечером мы с М. А. одни.
17 декабря.
У нас Дмитриев. Хорошо.
18 декабря.
Пришел Рубен Симонов слушать "Полоумного Журдена". Сережка сидел рядом со мной на печке, хрюкал, кашлял, хохотал, изредка подталкивал Симонова и говорил: "Сейчас будет самое интересное!"
Потом - Соснин. Он получил роль Шаррона. А хочет играть Людовика. Потому расстроен. Но когда М. А. ему сказал, что Шаррон приходит к Людовику - в шпорах, в высоких сапогах - поколебался.
Завтракали, потом обедали, а поздно вечером Рубен Симонов потащил нас к себе. Там были еще другие вахтанговцы, было очень просто и весело. Симонов и Рапопорт дуэтом пели "По диким степям Забайкалья…" (Один из поющих будто бы не знает слов, угадывает, вечно ошибается: "навстречу - родимый отец…" (поправляется: мать!) и т. д.)
Обратно Симонов вез нас на своей машине - по всем тротуарам - как только доехали!
19 декабря.
Пошла в город, отправила жене Симонова корзину цветов.
Потом с Сергеем зашли на Ржевский. Женичка приготовил для Миши вырезку из "Вечерней Москвы": американский посол Буллит был на "Турбиных" и в книге Театра написал: прекрасная пьеса, прекрасное исполнение.
Вечером - неожиданно, без звонка Дина Радлова, посидела недолго, поехала в "Метрополь", там ждала ее компания Пильняка.
20 декабря.
Вместе с ребятами провожала М. А. в Театр на режиссерское совещание.
На роль Бутона дают Грибкова.
23 декабря.
На роль Бутона дают Петкера. Немирович спросил:
- А на роль Бонуса кто будет?
Бонус, так Бонус…
М. А. читал пьесу новым вошедшим исполнителям. Соснин примирился с Шарроном, но не дает покоя Горчакову - ему понравилась мысль М. А., что Шаррон в некоторых сценах в военном костюме с крестом на груди.
Леонидов (Леонид Миронович) сказал недавно:
- Мы, старики, играем роль презерватива: не даем молодым делать то, что они хотят. А они хотят делать. И мы, когда были молоды, разбивали себе головы, но одерживали также и победы.
Сегодня звонил Вересаев, жаловался: его книжку "Сестры", выпущенную ГИХЛом, ГИХЛ же поместил в витрину брака с надписью, что книга вредная. Жаль старика.
25 декабря.
К четырем часам заехала в Театр за М. А., поехали на Якиманку в Институт переливания крови. Брюхоненко очень жалел, что не может показать оживление отрезанной головы у собаки - нет подходящего экземпляра. Показывал кое-какие свои достижения.
Но главное - настойчиво предлагал М. А. написать пьесу - вместе с ним - положив в основу какой-нибудь из его научных опытов.
Тут же приехал его знакомый режиссер из "Союзкино" с уговорами написать фильм вместо пьесы или и то и другое. Но вместе с тем было ясно, что фамилия "Булгаков" его пугает, он все время бормотал, горестно вздыхая:
- Да… ведь вы же сатирик!.. ведь я помню ваши "Роковые яйца"… да-а…
И качал грустно головой.
Потом и он и Брюхоненко, оба в пиджаках, без пальто, несмотря на сильнейший мороз, выскочили во двор, провожая нас, и приглашали еще приезжать к ним.
29 декабря.
Сегодня - впервые у нас Егоров и Рипси, а потом и Федя. Рипси одна из немногих, которая приветствовала наш брак.
За ужином Николай Васильевич с громадным темпераментом стал доказывать, что именно М. А. должен бороться за чистоту театральных принципов и за художественное лицо МХАТа.
- Ведь вы же привыкли голодать, чего вам бояться! - вопил он исступленно.
- Я, конечно, привык голодать, но не особенно люблю это. Так что уж вы сами боритесь.
31 декабря.
Сейчас к нам придут Калужские, Леонтьевы, Арендты.
Пришли. Было славно. Женя Калужский и Леонтьев помирали над шуточными неприличными стихами, которые М. А. сочинил к Новому году, то есть стихи были абсолютно приличные, но рифмы требовались другие. Калужские остались ночевать.
1934
3 января.
Вечером американский журналист Лайонс со своим астрономическим спутником - Жуховицким. Им очень хочется, чтобы М. А. порвал свои деловые отношения с издательством Фишера (которое действительно маринует пьесы М. А.) и передал права на "Турбиных" Лайонсу. М. А. не любит таких разговоров, нервничал.
Жуховицкий за ужином:
- Не то вы делаете, Михаил Афанасьевич, не то! Вам бы надо с бригадой на какой-нибудь завод или на Беломорский канал. Взяли бы с собой таких молодцов, которые все равно писать не могут, зато они ваши чемоданы бы носили…
- Я не то что на Беломорский канал - в Малаховку не поеду, так я устал.
8 января.
Ужин у Лайонса - почти роскошный. Жена его говорит на ломаном русском языке. Музыкальна, играла на гитаре и пела, между прочим, песенки из "Турбиных" - по-английски.
Днем я обнаружила в архиве нашем, что договор на "Турбиных" с Фишером закончился, и М. А., при бешеном ликовании Жуховицкого, подписал соглашение на "Турбиных" с Лайонсом.
- Вот поедете за границу, - возбужденно стал говорить Жуховицкий. - Только без Елены Сергеевны!..
- Вот крест! - тут Миша истово перекрестился - почему-то католическим крестом, - что без Елены Сергеевны не поеду! Даже если мне в руки паспорт вложат.
- Но почему?!
- Потому, что привык по заграницам с Еленой Сергеевной ездить. А кроме того, принципиально не хочу быть в положении человека, которому нужно оставлять заложников за себя.
- Вы - несовременный человек, Михаил Афанасьевич.
9 января.
М. А. - сцена за сценой - намечает пьесу. В какой театр?
- С моей фамилией никуда не возьмут. Даже если и выйдет хорошо.
14 января.
Пропустила несколько дней. За это время - две смерти: Луначарского и Андрея Белого.
- Всю жизнь, прости господи, писал дикую ломаную чепуху… В последнее время решил повернуться лицом к коммунизму, но повернулся крайне неудачно… Говорят, благословили его чрезвычайно печальным некрологом.
В МХАТе начались репетиции "Врагов".
На каком-то спектакле этой пьесы недавно в Малом театре в правительственной ложе была произнесена фраза:
- Хорошо бы эту пьесу поставить в Художественном театре.
В Сатире громадный успех у Шкваркина - "Чужой ребенок". Публика валом идет.
15 января.
На квартире осталось только - внутренняя окраска, проводка электрическая, проводка газа, пуск воды. Но сколько это еще протянется?
После квартиры ездила к фининспектору - подавала декларацию. Ездила по делам с Сергеем, так как Екатерина Ивановна все еще больна.
Миша пришел домой безмерно усталый - репетировал и "Мольера" и "Пиквика".
Ливанов на репетиции, как всегда, бузил - "его не удовлетворяет текст роли Муаррона".
- А я хочу услышать этот текст, а не разговоры по поводу его, какие я слышу уже два года.
Станицын еще добавил от себя:
- Коренева в штанах!
Ливанов утих и стал репетировать.
Вечером М. А. дежурил на "Хозяйке гостиницы".
Потом у нас ужинали: Лайонс с женой и Жуховицкий. Этот пытался уговорить М. А. подписать договор на "Мольера", но М. А. отказался - есть с Фишером.
17 января.
В Большом - генеральная "Князя Игоря" - художник Федоровский, постановщик Баратов.
Новый занавес - золотой, на нем вышиты цифры - годы революционных событий. Потом открылся занавес - специально для "Князя Игоря" - во время увертюры: бой русского с половцем, оба на конях. Это оставляет неприятное впечатление - музыка стремительна, а картина - статична. Не вяжется. Декорации пышные, масса золота, храмы, пожар на заднем плане.
Торгсиновского типа постановка. Состав слабый: Игорь - Савранский, Кончак - старик Петров.
В партере - много домработниц, видимо, есть манера у людей, которым посылают билеты на генеральные - сами не можем идти, пусть пойдет домработница… М. А. уверял меня, что под креслом у одной женщины был бидон…
Актеров, критиков, писателей очень мало было.
18 января.
Вечером у нас Калужские. Оля: - До чего мне жаль Афиногенова! Какое у него может быть творческое настроение, после того как сняли "Ложь"!..
М. А. рассказывал, что в Театре местком вывесил объявление:
"Товарищи, которые хотят ликвидировать свою неграмотность или повысить таковую, пусть обращаются к Т. Петровой".
Второй рассказ:
Н. В. Егоров, по своей невытравимой скупости, нашел, что за собак, которые лают в "Мертвых душах", платят слишком дорого, - и нанял каких-то собак за дешевую цену, - и дешевые собаки не издали на спектакле ни одного звука.
Оля говорила за ужином:
- Владимир Иванович так страдает от атмосферы в Театре, от мысли, что МХАТ стал теперь самым старым и косным Театром.
20 января.
В театре Немировича - генеральная "Леди Макбет" - или, вернее, "Катерины Измайловой", как она теперь называется. Музыка Шостаковича - очень талантлива, своеобразна, неожиданна: мазурка - у старика-свекра, полька - у священника, вальс - у полицейских, чудесные "антракты".
Василенко в антракте говорил:
- Шостакович зарезал себя слишком шумной музыкой.
Декорации Дмитриева хороши.
Немирович волновался:
- … не за спектакль, а самим спектаклем…
Он очень радостно меня встретил, попросил "поцеловаться" и объяснил П. Маркову, что очень давно влюблен.
23 января.
Ну и ночь была. М. А. нездоровилось. Он, лежа, диктовал мне главу из романа - пожар в Берлиозовой квартире. Диктовка закончилась во втором часу ночи. Я пошла в кухню - насчет ужина, Маша стирала. Была злая и очень рванула таз с керосинки, та полетела со стола, в угол, где стоял бидон и четверть с керосином - не закрытые. Вспыхнул огонь. Я закричала: "Миша!!" Он, как был, в одной рубахе, босой, примчался и застал уже кухню в огне. Эта идиотка Маша не хотела выходить из кухни, так как у нее в подушке были зашиты деньги!..
Я разбудила Сережку, одела его и вывела во двор, вернее - выставила окно и выпрыгнула, и взяла его. Потом вернулась домой. М. А., стоя по щиколотки в воде, с обожженными руками и волосами, бросал на огонь все, что мог: одеяла, подушки и все выстиранное белье. В конце концов он остановил пожар. Но был момент, когда и у него поколебалась уверенность и он крикнул мне: "Вызывай пожарных!"
Пожарные приехали, когда дело было кончено. С ними - милиция. Составили протокол. Пожарные предлагали: давайте из шланга польем всю квартиру! Миша, прижимая руку к груди, отказывался.
Легли в семь часов утра, а в десять надо было вставать, чтобы идти М. А. в Театр. Завтракать пошли в "Метрополь", что доставило Сергею невыразимое наслаждение - с утра Cafe glace.
5 февраля.
Опять - пропуск. Пропустила записать о падении стратостата, о гибели троих участников полета. Они поднялись на высоту 22 км. Хоронили их очень торжественно, Сталин нес одну из урн с прахом.
Умер профессор-хирург Мартынов Алексей Васильевич. Всесторонне образованный человек, очень любил и понимал музыку. М. А. относился к нему с чувством большого уважения.
Девять лет назад Мартынов оперировал М. А. (аппендицит).
Третьего дня были на генеральной "Булычева" во МХАТе. Леонидов играет самого себя. Изредка кричит пустым криком. Но, говорят, что репетировал изумительно иногда! Спектакль бесцветный.
В филиале сегодня возобновление "Елизаветы Петровны". Прекрасна Соколова в Елизавете. Вообще многие очень хороши: Хмелев, Яншин, Станицын.
7 февраля.
У М. А. - то "Мольер", то "Пиквик".
Театральные сплетни:
1) что первую премию получит киршоновская пьеса ("Чудесный сплав"),
2) что Литовского выгоняют из Главреперткома.
- Не радуйся, следующий будет еще хуже. Дело не в Литовском, а в Реперткоме.
9 февраля.
Жуховицкий - с договором на "Белую гвардию" - на английском языке за границей.
М. А. подписал.
11 февраля.
Вчера в МХАТе была премьера "Булычева".
Оля сегодня утром по телефону:
- На спектакле были члены Правительства, был Сталин. Огромный успех. Велели ставить "Любовь Яровую".
Поздно вечером позвонил Яков Л. - бесконечно тронут подарком М. А. ("Турбины"), а главное - надписью.
27 марта.
Перерыв в записях объясняется тем, что сначала я долго болела (воспаление легких), потом переезжали на новую квартиру, причем Миша меня перевез с температурой 38° (18 февраля), устраивались и т. д. И еще - М. А. работал над новой комедией.
Сегодня днем заходила в МХАТ за М. А. Пока ждала его в конторе у Феди, подошел Ник. Вас. Егоров. Сказал, что несколько дней назад в Театре был Сталин, спрашивал, между прочим, о Булгакове, работает ли в Театре?
- Я вам, Е. С., ручаюсь, что среди членов Правительства считают, что лучшая пьеса это "Дни Турбиных".
Вообще держался так, что можно думать (при его подлости), что было сказано что-то очень хорошее о Булгакове.
Я рассказала о новой комедии, что Сатира ее берет.
- Это что-же, плевок Художественному театру?!
- Да вы что, коллекционируете булгаковские пьесы? У вас лежат "Бег", "Мольер", "Война и мир". Если бы Судаков не отложил (или Театр - уже не знаю, кто виноват!) репетиций "Бега" для "Лжи" - "Бег" шел бы уже. "Мольера" репетируете четвертый год. Теперь хотите новую комедию сгноить в портфеле? Что за жадность такая?
В МХАТе было производственное совещание. Сахновский, в присутствии большого числа актеров, произнес речь весьма завирального характера. Там были и "призывы к парадоксам", и "сладкий яд", и "зигель-загель" и прочая гиль. Страсти разгорелись, почему-то получился шум, Сахновскому припомнили какие-то политические грехи и думают, что ему грозит падение. Немирович не сделал ничего, чтобы защитить его. Дело, наверно, не в грехах Сахновского, а в том, что руководить он, действительно, не умеет.
У Топоркова - 25-летний юбилей. М. А. подарил ему сборник, где "Роковые яйца", с надписью, Василий Осипович давно просил у него. На репетиции "Пиквика" - между выходами - Топорков все время читал повесть.
Дома нашли записку: приходил какой-то служащий Интуриста, просит дать экземпляр "Турбиных" для американского посла Буллита.
13 апреля.
Вчера М. А. закончил комедию "Блаженство", на которую заключил договор с Сатирой.
Вчера же была у нас читка, не для театра еще, а для своих. Были: Коля Лямин, Патя Попов, который приехал на три дня из Ясной Поляны, Сергей Ермолинский и Барнет. Комедия им понравилась.
На днях приходил кинорежиссер Пырьев с предложением делать сценарий для кино по "Мертвым душам". М. А. согласился - будет делать летом.
Фишер из Берлина прислал вырезку - "Турбиных" играли где-то под Нью-Йорком, "пьеса для Америки мало интересна", но какая-то madame Юрка играла великолепно.
Интуристу М. А. экземпляра "Турбиных" не дал - гражданин появлялся еще раз.
Решили подать заявление о заграничных паспортах на август - сентябрь.
14 апреля.
Из Управления жилищными предприятиями (?) звонок: дайте сообщение о Вашей новой пьесе.
М. А. отказал.
М. А. правит "Блаженство", диктует мне.
Весь город говорит о челюскинцах.