Министр культуры
Министром культуры Екатерина проработала долгие 14 лет. И здесь она зарекомендовала себя очень хорошо. Она любила работать и старалась на любом посту трудиться в полную силу. Ни один министр культуры СССР ни до нее, ни после не оставил такого заметного следа в истории страны. Так, например, именно благодаря ее любви к искусству и ее же стараниям расцвел Международный кинофестиваль в Москве, а также появился престижный конкурс – классической музыки имени П. И. Чайковского.
1960 год начинался счастливо. В составе высокой правительственной делегации вместе с Ворошиловым и Козловым Фурцева облетела всю Индию и Непал. В отличие от обычных людей, которых не выпускали за рубеж с членами семьи, чтобы не дай Бог они там не остались, члены Политбюро могли ездить с семьями. Фурцева взяла с собой 17-летнюю дочь Светлану, в которой супруги Козловы тогда и рассмотрели будущую невестку.
Побывав в Индии на выставке Святослава Рериха, Екатерина Алексеевна пригласила художника в Советский Союз с первой выставкой. Вообще, советские люди многое смогли увидеть впервые благодаря ее таланту общения.
Со стороны могло показаться, что работа министра культуры – это нескончаемый праздник. Ведь он предполагал движение "звезд" по земным орбитам. Если в СССР приезжал Ван Клиберн, то к ним от СССР Игорь Моисеев, чей ансамбль приносил валюту в "закрома" родины.
Но вряд ли кто знал, какой это был механизм! Он должен был работать без сбоев, для того чтобы организовать эти гастроли или же вывести на ступени Большого его хор и оркестр перед сотнями и тысячами зрителей. Сколько средств требовалось вложить, чтобы самодеятельность могла соперничать с профессионализмом, чтобы кино оставалось по доходности второй (разумеется, после водки) статьей в бюджете, чтобы мог родиться молодой театр "Современник". Новый министр вошла в эту среду как нагретый нож в масло и сразу стала "своей". С ней можно было и дружить, и отчаянно ссориться. Она была настоящей!
А еще ей необычайно повезло с временем. Полет Юрия Гагарина в космос 12 апреля 1961 года вывел Советский Союз на первые полосы газет в мире. Счастливое начало 60-х! В те весенние дни казалось, что так будет всегда. На Каннский фестиваль Фурцева приехала вместе с режиссером Юлией Солнцевой представлять "Повесть пламенных лет". В ореоле полета Гагарина советская делегация была обречена на успех самого престижного из престижных фестивалей.
Именно там она познакомилась, а потом и вовсе подружилась с Надей Леже, вдовой художника Фернана Леже. Именно их общение во многом и смогло определить культурные связи всех министерских лет Фурцевой. Надя ввела Екатерину Алексеевну и в круг французской интеллигенции, и французской компартии, что тогда было одно и то же. Луи Арагон и Пабло Пикассо, Морис Торез и многие другие известные и значимые лица теперь были в ее расположении. Но, пожалуй, главное – это мир французских художников, в который окунула ее Надя. Лазурный берег открывался для Фурцевой прохладой музеев и керамических мастерских. Ее дочь Светлана, которая сопровождала ее в поездке, была счастлива, вся эта обстановка ее необычайно радовала и поражала. Также она видела, как тянулась к Франции ее мама: "Ее впечатления нельзя ни с чем сравнить. Она влюбилась во Францию и смеялась, что просто не может отступить от русской традиции – поклоняться всему французскому. Надя подсказала ей, где одеваться. У мамы теперь появились вещи от "Ланвена" и "Диора", да и духи "Арпеж" очень ей подходили.
Она сделала себя сама: одевалась в Париже, занималась теннисом, а в 1965 году решилась на пластическую операцию. После операции в Москве, она тут же улетела в отпуск в Сочи. Вернулась загорелая, помолодевшая, и никто ничего даже не заподозрил. Вращаясь среди звезд мирового кино, постоянно находясь на виду, бывая на приемах у королей и королев, Фурцева вела себя очень естественно. Она смело фотографировалась с кинодивами, не боясь, что будет выглядеть хуже, чем они.
Культурная жизнь страны под руководством Фурцевой действительно преобразилась. Екатерина Алексеевна очень любила кино и, познакомившись в Париже с французским искусством, влюбилась и в сам город, и в его обитателей.
А когда в Москве начались недели французского и итальянского кино, изголодавшаяся по премьерам публика ломилась в кинотеатры. Стало хорошим тоном разбираться в искусстве западного кино. На гастроли приезжал знаменитый миланский оперный театр Ла Скала, а в Москве открывались выставки французских импрессионистов. По инициативе Фурцевой в эти годы были построены новые здания балетного училища, новый МХАТ, Цирк на проспекте Вернадского. Екатерина стала "мамой" таких театров, как Детский музыкальный театр под управлением Наталии Сац и Театра на Таганке под руководством Юрия Любимова. Они появились только благодаря Фурцевой. Пожалуй, этот период был самым счастливым в ее жизни.
Она была чуть ли не единственным человеком в руководстве страны, искренне заинтересованным в культурном обмене с другими государствами, в том, чтобы отечественные мастера выезжали на гастроли за границу, а в Советский Союз могли приезжать иностранные певцы, музыканты, артисты, художники а также привозить выставки из лучших мировых музеев.
Зарубежные гастроли были необычайно выгодны для государства, ведь артисты и другие выдающиеся талантливые люди после возвращения домой сдавали в казну большие суммы в валюте. Поэтому министерству культуры хотя бы из ведомственных соображений приходилось быть сторонником гастролей. Но, как и полагается, партийный аппарат и система госбезопасности были убеждены, что лучше никого и никуда не выпускать. Возможность посещать другие страны имели только "достойные". Видимо, они имели в виду самих себя…
Но Екатерина Алексеевна Фурцева с удовольствием продолжала открывать для себя мир. Даже для секретаря ЦК поездка была редкостью. А Министр культуры же обязана была путешествовать по миру в силу прямых профессиональных обязанностей. Немудрено, что за границей женщина-министр особенно вызывала большой интерес.
И, несмотря на всевозможные чистки политического аппарата и другие перестановки в кадрах, в руках министра культуры все-таки была немалая власть. Но каждое принятое решение могло таить в себе угрозу для карьеры не только Екатерины Алексеевны, но и других политических и творческих деятелей искусства. Идеологическая ситуация в стране, атмосфера запретов практически ставила крест на всем, что хоть как-то отступало от генеральной линии. Система строилась таким образом, что в интересах Фурцевой было, скорее, запретить, а не разрешить жизнь какого-либо проекта, потому что за удачный спектакль похвала, как это бывало, доставалась режиссеру или артисту. А за "ошибки" отвечала только Фурцева.
Желающих запретить было множество, а брать на себя ответственность и разрешать никто, конечно же, не хотел. Иногда Екатерина Алексеевна шла наперекор цензуре, брала ответственность на себя. Но чаще, разумеется, по роду своей должности, должна была мешать появлению на сцене того, что считалось недозволенным. А не дозволялось в те времена очень многое. Но Фурцева ничего не боялась, умела рисковать.
Помимо партийных установок она часто руководствовалась личными симпатиями и антипатиями.
Екатерина Алексеевна неоднократно прикрывала спину Олега Ефремова. Он, будучи грешен, как и многие артисты, иногда позволял себе отклонения от норм в употреблении алкоголя. Часто бывал просто на грани фола. Фурцева не раз отводила от него беду. А в 1970 году его назначили главным режиссером Московского Художественного театра. Разумеется, при поддержке Фурцевой. Кто-то ведь должен был за него поручиться, а это было весьма не просто. Борьба между городским комитетом партии и Министерством культуры была очень жесткой. Одна деятельница Московского горкома даже хотела сдать Олега, предъявив доказательства его "болезни". В качестве союзника она выбрала Олега Табакова, обратившись к нему с таким предложением. А Табаков, в свою очередь, позвонил Екатерине Алексеевне и рассказал об этом. На что она ответила:
– Ты послал ее?
– Да! – ответил он.
– Вот так и надо! – отчеканила Екатерина Великая.
И нужно сказать, она успела увидеть правильность своего решения – первые десятилетия деятельности Олега Ефремова были чрезвычайно активными, интересными, разнообразными. Он привлек по тем временам едва ли не самую лучшую труппу в Советском Союзе: Смоктуновский, Евстигнеев. И самая интересная, гонимая и преследуемая режиссура в лице Льва Додина и Камы Гинкаса – тоже была его рук дело. Решиться на это надо было! Конечно, если бы у Олега не было поддержки Екатерины Алексеевны, вряд ли бы у МХАТа была такая история. И все это делала женщина – слабая, хрупкая и ранимая женщина!
А Табакову было всего 35 лет, когда его назначили директором театра "Современник". Как? Не без ведения Фурцевой, конечно. Кроме того, Екатерина Алексеевна очень симпатизировала и Галине Волчек. Она, еврейка, беспартийная, женщина, все-таки была утверждена на должность главного режиссера "Современника". Опять-таки не без помощи Екатерины Алексеевны. Если человек вызывал у нее доверие, его национальность, партийность, возраст, пол не были важны. Екатерина Алексеевна довольно круто умела брать руль на себя. При этом она была веселым, лукавым человеком, но не хитрым.
Существует еще одна история, связанная с восторженными воспоминаниями о потрясающей деятельности Фурцевой.
Когда "Современник" хотели закрыть, никто не смел высказаться против. И вот когда Екатерина Фурцева вернулась из поездки, она вызвала к себе Игоря Квашу, Галину Волчек, Нину Дорошину и Олега Ефремова. Имея известность резкого человека, она с самого начала разговора всех удивила:
– А, это вы Ефремов? Как же, как же, я вас знаю. Мы с вами встречались на пленумах райкома!
Она была первым секретарем Фрунзенского райкома, а Олег – секретарем комсомольской организации Детского театра в этом же районе. Далее разговор был жестким: "надо закрывать театр, вы делаете, черт знает что".
А молодые артисты сидели и смотрели на нее с равнодушными лицами – все равно же закроют. Они отвечали ей разве что только "да" или "нет" и чуть ли не орали на нее. Молодые были, да и терять им было нечего! На подобное поведение Фурцева отреагировала совершенно спокойно, хотя с ней никто еще так не разговаривал. И вдруг она резко сменила тон разговора:
– Вот вы сделали спектакль "Взломщики тишины" о старых большевиках. А вы знаете, сколько их осталось? – сказав это, у нее на глаза навернулись слезы. – Их всего четыре с половиной тысячи. Ребята, а как вы их порочите?
В этот момент она уже утирала слезы, настоящие!
Все, наверное, полагали, что Екатерина Алексеевна наорет на них, они, конечно же, ее испугаются, а потом получат новое здание. А тут разговор пошел совершенно другой – ласковый, со слезами, с каким-то проникновением:
– Мы вам даем здание на площади Маяковского, но мы вас просим все-таки учесть наши порядки, учесть, какая сложная обстановка в стране!
И театр не закрыли! А спектакль шел без цензуры! По тем временам это было поистине невиданным действом! В зрительном зале театра "Современник" не было ни одного свободного места. Фурцева не дрогнула и не пошла против своих убеждений.
Позже Олег Ефремов, у которого с министром культуры были дружеские отношения, перешел во МХАТ руководителем. Ему было сказано сверху: "Надо возрождать МХАТ. Больше некому, давай ты. Ты сам мхатовец". И он не мог отказаться. Это было задание государственной важности, и актер должен был подчиниться партийной дисциплине, но делал это он неохотно. И "Современнику" предложили влиться в коллектив МХАТа. Отдали филиал МХАТа на улице Москвина. Но на собрании в "Современнике" решили, что не хотят они быть филиалом, и отказались пойти за Олегом.
В 1971 году вслед за Олегом Ефремовым, в труппу МХАТа перешел Евгений Евстигнеев. Фурцева уговаривала его согласиться – хотя она и руководила культурой и у нее была неограниченная власть, все вопросы она пыталась решать дипломатично. Евгения Евстигнеева она уговаривала – обещала зарплату большую и роль Ленина. И он сдался.
Но позже, во МХАТе у Олега Николаевича не все пошло гладко. Он хотел реформировать его, сократить труппу. Но ему не позволили. По сути, это стало причиной разделения МХАТа. Хотя сам Олег Ефремов был человеком неконфликтным. Однажды, на одном из приемов, он, подвыпивший, подошел к Фурцевой и заявил:
– Вы – шлагбаум на пути советского искусства.
– Вы пьяны, Олег Николаевич, – ответила министр культуры.
– Конечно, – согласился актер. – Если бы я был трезвый, я бы вам этого не сказал.
К чести Екатерины Алексеевны, она после этого случая не изменила своего доброго отношения к Ефремову.
Однажды в Министерство культуры явились танцовщицы из ансамбля "Березка" – жаловаться на своего руководителя Надежду Надеждину. Екатерина Алексеевна выслушала их и отрезала:
– Таких, как Надеждина, больше нет, таких, как вы, много.
Фурцева общалась со многими известными актерами и деятелями культуры, и каждый из них знал, что может обратиться к ней за советом и помощью. Именно Фурцева спасла "Кавказскую пленницу". Актер Этуш играл в этом фильме роль "товарища Саахова". А парторга "Мосфильма" фамилия была Сааков. И начальство уперлось: надо переозвучивать! А это лишнее время, а главное – деньги. Тогда Юрий Никулин уже проверенным способом отправился на прием к Фурцевой. Без десяти десять утра он стоял в коридоре у ее приемной.
– О, какими судьбами! – поприветствовала его Екатерина Алексеевна и зашла в кабинет.
Через несколько минут пригласили Никулина. Он рассказал всю эту историю, а Фурцева схватила телефон и тут же связалась с директором студии:
– Эт-то что за идиотство?!
Тот ей сразу ответил:
– Что вы, что вы, никто и не ставил так вопрос, видимо, какое-то недоразумение, фильм уже готов и скоро выйдет на экраны!
Поддерживала Фурцева и Товстоногова, трогательно относилась к Давиду Ойстраху, бывала на всех его концертах. Однако такой чуткой она была далеко не ко всем. Рассказывают, что, заняв эту должность, она стала еще более требовательной и непреклонной, чем раньше. Не любила дважды повторять свои указания, а люди, которые на ее вопросы отвечали "не знаю" мгновенно слетали со своих мест.
Свадьба Светочки
В 1960 году Екатерина Фурцева выдала свою дочь Свету, которой только исполнилось 18 лет, замуж за сына члена Политбюро Фрола Козлова, и вся партийная элита гуляла на этой свадьбе!
Первый раз Козловы увидели Светлану весной того же года, когда правительственная делегация прибыла в Индию. Фурцева взяла дочь с собой. Как только представлялась возможность, Фурцева непременно брала Свету с собой – она очень хотела показать ей мир. В двенадцать лет Света впервые с мамой побывала за границей, в Англии – это, кстати, и подвигло ее на решение после школы поступить в МГИМО. Это было ее решение, хотя многие и говорят, что институт дочери выбрала мама. Екатерина действительно очень хотела, чтобы Светочка пошла в институт, который она сама окончила, – тонкой химической технологии, и даже несколько раз водила дочку к своему любимому профессору. Но с химией Света, увы, поссорилась еще в школе. Поэтому остановилась на западном факультете МГИМО. Немалую роль в этом решении сыграл Фирюбин. Человек образованный, чрезвычайный и полномочный посол сначала в Праге, потом в Белграде, он стал в чем-то примером для падчерицы несмотря на сложные отношения.
Конечно, Света знала, что в этот институт просто так поступить нереально, поэтому занималась с очень хорошими педагогами. Казалось бы, возьми да набери мама номер телефона ректора. Ей бы точно не отказали. Но в семье даже разговоров на эту тему не возникало – если Света решила поступать в МГИМО, пусть делает это сама! Конечно, дочка могла попросить у мамы, например, что-то купить, но чтобы помочь в поступлении… Это было не принято.
Так вот, именно в поездке в Индию жене члена Политбюро Александре Константиновне Козловой очень понравилась беленькая, изящная, хорошо воспитанная Светлана, и у нее в уме зародился план познакомить с ней своего сына Олега. Это она и сделала – в том же году, по возвращении в Москву молодые люди познакомились.
Александра Константиновна слыла большой театралкой и выбрала какой-то хит в Театре сатиры, от которого было трудно отказаться. Заказала билеты, и Света с Олегом встретились. Он учился в Институте стали и сплавов, был старше нее на четыре года, много и интересно рассказывал о Ленинграде, который любил и хорошо знал. И вот вместо театра они пошли в ресторан "Пекин". С этого все и началось.
Кончено Света была очарована высоким темноволосым юношей. Они были словно противоположности друг друга, но их так сильно тянуло друг к другу! Олег красиво ухаживал, дарил огромные букеты… Молодые люди познакомились в середине весны – погода была теплой, они гуляли допоздна… Света даже жила в то время у мамы – в городе, чтобы иметь возможность больше времени проводить с Олегом! Тот каждый вечер провожал ее домой, и они долго прощались у подъезда на улице Грановского, где тогда Екатерина Фурцева жила со своим вторым мужем Николаем Фирюбиным.
Матрена тоже приехала в столицу, но ей Светин ухажер категорически не нравился! Матрена караулила внучку на балконе и как молодые люди подходили к двери, сразу кричала из окна:
– Света! Немедленно домой!
Но как бы там ни было, а Олег сделал предложение через две недели после знакомства. А Фурцева восприняла новость, как и положено маме:
– Подумай, дочка. Как же твои планы на будущее? Как же институт, интересная работа? – спросила она.
– Я хочу быть с Олегом! – упрямо твердила Света, у которой в тот момент, кажется, совершенно отсутствовала способность думать.
Свадьбу играли на государственной даче. На Светлане было маленькое приталенное платье – Она была против огромных, похожих на торт, бальных платьев и хотела выглядеть модно и изящно. Светочка надела поверх платья очаровательный пояс из красивейшей, украшенной мелкими-мелкими камешками, индийской ткани, привезенный ею самой из Дели.
Среди гостей присутствовали Леонид Ильич Брежнев с супругой и дочерью Галей, Анастас Микоян с невесткой Элей, Хрущев с супругой, дочерью Радой и зятем Алексеем Аджубеем, известным журналистом. Никита Сергеевич преподнес в подарок Светлане флакон французских духов и куклу-барышню в роскошном длинном белом платье. Столы накрыли в саду под белыми цветущими вишнями. Пили в основном за Хрущева, иногда – за новобрачных, и ничего примечательного для Светы и Олега там не было.
Медовый месяц провели в Магнитогорске, куда Олега направили на практику. Потом жили в особняке Козловых на Ленгорах – небольшом двухэтажном доме с довольно скромной обстановкой, казенной, с инвентарными номерами…
Вскоре Светочка забеременела – они с Олегом ждали ребенка. Все 9 месяцев мать находилась рядом с дочерью, не отходила ни на секунду – кажется, их отношения стали очень теплыми и тесными – Светочка и Катя снова были одной семьей, и скоро в этой семье должно было появиться пополнение.
Свету увезли в роддом. Рожала трудно, но ребенок родился, как сказали Екатерине, в рубашке – в смазке. Света весила тогда сорок шесть килограммов, а девочка почти пять. А в кремлевском роддоме порядки были еще более драконовские чем в обычном! Екатерина Алексеевна не смогла увидеть ни дочери, ни внучки, а только убедилась, что роды прошли благополучно, и дежурила под окнами, ожидая, когда Светочка выглянет в окно и покажет ей маленькую внучку.