- Они - наши друзья. Почему у разведчика-нелегала не может быть в чужой стране близких друзей, с его работой никак не связанных? У нас по всему миру много знакомых, товарищей.
- И они помогали вам в работе?
- Не в оперативной. Понимаете, мы всегда чувствовали себя надежно в компании нормальных людей. Но и в их обществе нельзя терять чувства осторожности. Потому что и среди вроде бы своих могут попадаться провокаторы. Надо распознавать людей - ведь сама наша профессия заставляет быть психологами. А когда приходилось уезжать, то наверняка друзья потом интересовались: куда же эта пара пропала, исчезла? Не думаю, что и сегодня они знают, где мы сейчас, кем были. Если только видели фильмы, читали статьи. Здесь нет цинизма, но это - жизнь разведчика, и нам важно было иметь такое вот окружение. Потому что если полиция вдруг проявляет заинтересованность, то начинает всегда с твоих близких. А друзья всегда отзываются о тебе хорошо…
- Но почему?
- Опасно. Мол, чего же ты тогда дружил с плохим человеком?
- Вы всегда работали под армянскими фамилиями?
- Под разными. В зависимости от обстановки.
- Расскажите, пожалуйста, о своем восприятии Армении и армян.
- Мы с Гоар - армяне. И гордимся нашим талантливым народом. Он к тому же и добр, и гостеприимен.
- Блюда на вашем столе не по-московски вкусны… И коньяк - тоже!
- Я же говорю, что мы армяне. Блюда - это, конечно, Гоар, а армянский коньяк не перестал быть - спасибо нашим друзьям из Еревана - отличным коньяком.
- Вы так хорошо говорите, что я с вами сижу и слушаю, - тут же отзывается Гоар Левоновна. - А надо чай принести.
- Геворк Андреевич, вот и Гоар Левоновне интересно. Может, еще что-то из нерассказанного?
- О случайных встречах, которые для нелегалов смертельны, мы уже говорили. Но вот еще об одной. В 1970 году мы выбираемся в отпуск из нашего нелегального зарубежья - и отдыхаем в Ереване. Гуляем по центру, вдруг прямо на нас идут знакомые! Объятия, поцелуи искренние, люди-то они хорошие. Ясно, не догадывались, кто мы. Помогли нам в одном государстве легализоваться. Их дом - как наш родной. Через них мы создали свое окружение, вошли в общество… Когда мы покидали ту страну, то уезжали, с ними не попрощавшись. Такова жизнь нелегала. И вот в Ереване пошли вопросы: где вы, как вы? Почему из такой-то страны уехали?
- И мы неделю - с ними, - дополняет Гоар Левоновна. - В Ереване нам тогда пришлось трудно! Всюду знакомые - ведь мы там после Тегерана учились, и эти знакомые могли при них подойти, расспросить…
- Но были и друзья иного рода?
- Те, которые помогали или были нами завербованы? Или не были завербованы, но все равно, как у нас говорят, из которых "качали информацию"? Некоторые делились ценными для нас новостями просто на доверительных началах. Это уже чисто человеческий фактор. Когда есть что рассказать и найден хороший внимательный собеседник, хочется излить душу. А если вы вовремя задаете еще и наводящий вопрос, то не надо никакой вербовки. Бывает достаточно знакомства с компетентным человеком. Да и вообще: вербовка - дело тонкое.
Если я вербую кого-то, значит, я себя раскрываю. Откуда у меня полная уверенность, что завтра он меня не выдаст?
- Вы вспоминаете о друзьях, которые вас нашли после того, как вас слегка рассекретили. А люди вашей профессии, из других разведок, с которыми вы общались, как-то проявлялись?
- Нет, никак. Думаю, многим из них это просто невыгодно. Особенно - профессионалам из спецслужб и спецорганов. Полагаю, узнав о нас, кое-кто лишь с огорчением почесал затылок. Им ведь невыгодно признаваться, что общались с нами, были хорошо знакомы и упустили нас, точнее - не раскусили. В таком случае, вообще-то, положено прийти к руководству и доложить - но за такие "знакомства" и со службы погнать могут… Так что мы здесь, дома, они - по-прежнему там и молчат, и мы друг друга теперь никак не касаемся.
- Геворк Андреевич, а нельзя ли еще рассказать об эпизодах, пусть и не оперативных? Примеры ваши - они всегда наглядные.
- Ну, Николай, льстите! Но вы заговорили о случаях, об эпизодах, и мне припомнилось, что однажды в одной стране…
- О, эта "одна страна"!..
- Так именно в ней, далекой или близкой, похитили опять-таки одного руководителя. И все силы государства были брошены на поиски преступников. Остановили на полицейском посту и меня, проверили документы - откройте багажник! Не выходя из машины, даю ключи. Открыли, посмотрели, и я поехал дальше. Следующий пост - всё точно также. И вдруг: "Выходите из машины!" Выходим и видим наставленные на нас стволы. "Что это?!" - говорит полицейский, показывая на открытый багажник. И я вижу, что там лежит автомат… Меня спрашивают: "Это чей?" Спокойно говорю, что, мол, это вы туда бросили - не мой же. Но ситуация, сами понимаете, напряженная. Похищен крупный государственный чиновник, его ищут… И тут вдруг к нам на мотоцикле, с сиреной и блестящими огнями, летит полицейский с первого поста! Оказывается, он при осмотре положил свой автомат в мой багажник да так его там и забыл. Понимаете?! Вопиющая полицейская небрежность: забыть оружие, когда шуровал при досмотре! Случай, конечно, анекдотичный. Но я-то сначала подумал, что разыгрывают провокацию! Вот где можно было засыпаться… Правда, потом мы бы доказали свою непричастность. Но скольких нервов это бы стоило, какого времени и какое к нам бы тогда внимание было? Совсем, как вы понимаете, нежелательное для разведчика.
- А бывало, что, грубо говоря, вам приходилось смываться?
- Нет, если смоешься - то уже всё! Но вот что произошло в другой стране, где в ту пору находились серьезные военные учреждения. Мы в том городе работали и не безрезультатно. Были у меня на связи важные персоны. И вдруг наши меня вызывают на встречу. Говорят: за вами увязалась наружка. Надо срочно в Москву. Ваш захват произойдет в таком-то аэропорту такого-то числа. И когда он назвал дату, то сердце мое ёкнуло. Потому что именно на этот день у меня и был заказан билет. Думаю, скажу ему про это, он вообще перепугается - хана. Но надо же, какие в жизни бывают совпадения! И спокойно, поверьте, исключительно спокойно объясняю нашему товарищу, что два раза в день проверяюсь, никакой наружки нет, произошла ошибка. Прошу передать в Москву, что это какая-то путаница, недоразумение. Нельзя из-за нее бросать налаженное дело и, как вы говорите, смываться. С трудом, но, однако, убеждаю в этом. Успевая и укорить: вот там-то, рядом, стоят двое ваших - их за версту видно, откуда они в этот цветущий город прибыли! Вот кто может меня засветить. Спокойно прощаюсь, оставляя раздосадованного соотечественника в глубоких переживаниях.
Проверяюсь, всё чисто, за мной не следят, прихожу в скромную свою гостиницу, и тут администратор передает мне повестку: завтра в десять часов утра меня вызывают в полицию. И тут у меня от сердца отлегло.
- Как отлегло? Ведь вызывают в полицию!
- Если бы действительно меня решили брать, то уж в полицию точно бы не вызывали. Чтобы не спугнуть. Пошел я в полицию, а там - мелкая формальность, которую быстро уладил.
- Но откуда тогда было такое беспокойство за вашу жизнь? Почему решили, что вы под "колпаком"?
- Если коротко, то лишь потом удалось выяснить, что за восточным человеком моего возраста, роста и наружности действительно ходит наружка. Кто он и что наделал, так и останется неизвестным. И подумали, что это я, хотели меня обезопасить, бросились срочно спасать. Если бы в тот раз нервы у меня сдали, то мы бы много чего не сделали. А так еще долгое-долгое время очень неплохо работали. Но мы терпели всё это спокойно. Потом привыкли. С годами пришел опыт, появилась натренированность.
- Приходилось ли сталкиваться, общаться с разведчиками других государств?
- Всякое бывало. Тут и легальные разведчики под прикрытием сотрудников посольств. И официальные представители ФБР, ЦРУ. Мы бывали с ними в компаниях, и когда они начинали спорить, иногда сталкиваться в разговоре между собой, то и вопросов задавать не приходилось. Надо было только слушать - спокойно слушать. Иногда ко мне, вполне легализированному в этой стране, скажем, бизнесмену, делались подходы. Что ж, черт с ними, и я мог что-то дать им по экономике, по бизнесу. Чаще всего мне задавали вопросы по инвестированию денег. Ты советуешь, но и тебе дают некоторые политические прогнозы, ведь эти ребята имеют в стране влияние, а в результате получаешь исключительно ценную информацию.
- Вы с Гоар Левоновной рассказывали, что приезжали домой в отпуск. А это не рискованно? Пересечение границ, показ документов… Момент деликатный.
- Технически это не очень опасно. Но тогда, вообще-то, это было сложнее: не было такого потока людей. И внимания на всех хватало. Мы всегда смотрели, к какому окошку идти. Видишь же, как человек работает. Быстро схватываешь: этот придирается. Потихоньку переходишь в другую очередь. Опытный работник тебя пропускает быстро. А молодые - скрупулезно. Так что у приезжающего есть свобода выбора. И оценки тоже.
- Даже такие мелочи?
- Из них тоже и состоит жизнь нелегала.
- Сегодня всё настолько компьютеризировано…
- Да, кое в чем стало сложнее. Но против всякого нововведения есть и противоядие.
- Но теперь вводится биометрия. Ее же не обманешь?
- И как же тогда? - спрашивает у Геворка Андреевича Гоар Левоновна. Ей тоже интересно.
- Выход есть! Наука, техника работают, развиваются… Но давайте о другом: если ты становишься гражданином этой страны, значит, ты прошел всю проверку - и специальных служб тоже. Тебе нечего бояться. У нас было официальное гражданство и документы - совершенно официальные, реальные, никакой "липы".
- Однажды даже мэр города нам документы вручал! - не без гордости уточняет Гоар Левоновна.
- Мы гражданство получали, когда нужно было.
- Но я повторюсь: а если нажатие на кнопку компьютера?
- Пусть они хоть на двадцать кнопок нажмут. У тебя же всё правильно. Бывали случаи, что какое-то время приходилось работать и по "липовым" паспортам. Но у нас всё умеют делать очень красиво и качественно. Тут учитывается всё.
- Случалось, надо было быстро менять паспорта, - вспоминает Гоар Левоновна. - Но это уже техника.
- Вы, вообще, считали страны, в которых пришлось побывать?
- Доходит, наверное, до ста. Но это не значит, что в каждой из них мы работали. Бывали проездом, или неделю, пару недель, месяц. Но под сотню за сорок пять лет - точно. В одной-единственной стране так долго, сколько прожили в зарубежье мы, нельзя: неинтересно для разведки. Основная работа была в нескольких десятках стран.
- В тех, где я вновь выходила замуж. Когда однажды вместе с группой женщин мы встречались с Владимиром Владимировичем Путиным под 8 Марта, он задал мне вопрос: в каких странах вы были? Я честно ответила: во многих. И он, мгновенно всё поняв, посмотрел, засмеялся.
- Геворк Андреевич, я слышал, как свободно говорили вы с внучкой Черчилля на английском.
- Ну, не очень свободно! Всё же два десятка лет прошло. Но языки сидят в нас с Гоар крепко.
- Иногда я предлагаю: давай поговорим на других языках, чтобы не забыть, - улыбается Гоар Левоновна. - Не соглашается!
- Надоели они мне. Хочется на своих.
- Встречались мы с Игорем Костолевским - он играл главную роль в "Тегеране-43", - рассказывает Гоар Левоновна. - Актер - прекрасный, человек - милый, и он не знал, что за встречу готовят ему в театре. Когда нас увидел, сразу встал, обнял. Так хорошо поговорили… Но я спросила: почему у вас Тегеран в фильме такой обшарпанный? В ту пору был красивый город! И Костолевский ответил, что снимали в Баку. Я ему: но и в Баку ведь могли подобрать что-то поприличнее…
- А я заметил Костолевскому, что зря он там все время стрелял. Разведчик перестает быть разведчиком, если начинает применять оружие.
- Геворк Андреевич и Гоар Левоновна, вы оптимисты, но были же и трудные моменты, которые переживались тяжело?
Гоар Левоновна соглашается:
- Когда первый раз после Тегерана мы уехали далеко и надолго, мне не давало покоя то, что мы расстались с родителями. Я очень любила маму, без нее тосковала. Так, чтобы обидеть ее, сказать ей что-то не так - в жизни моей даже близко не было! Но три года мама моя плакала из-за нас. И у Жоры отец тоже мучился. Переживал и каждый день ходил к моей маме.
- Но мой отец знал нашу работу… Хотя каждые два-три года мы вырывались в отпуск.
- И еще письма мы им изредка писали. - Гоар Левоновна чуть усмехнулась. - Но какие? Всегда одно и то же: чувствуем себя хорошо, не волнуйтесь, у нас всё нормально, желаем, чтобы у вас тоже всё было хорошо. Вот и всё. Потом уже сами над собой начали смеяться. И решили, что больше посылать этих писем не будем: ну что мы пишем?
- А что получали в ответ?
- Ответ по радио получали такой: дома у вас всё нормально.
- А дома все о вас знали и знают?
- Ну, что-то и знают, многого - нет, - с улыбкой отвечает Гоар Левоновна. - Конечно, жить вдали от близких - очень непросто…
- И все-таки почему вы решили возвратиться: устали, требовался отдых?
- В 1984 году мне присвоили звание Героя Советского Союза. Выдали удостоверение, здесь, в Москве, на другие документы и фамилию, чтобы никуда не просачивалось. "Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 мая 1984 года товарищу …. за мужество и героизм, проявленные при выполнении специальных заданий, присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда"". Гоар - орден Красного Знамени. Когда нам об этом сообщили, то мы собрались быстро, энергично и заказали в ресторане отличное вино. Радость - огромная и нежданная. Никто нам ни намеком, ни полусловом! Я потом догадывался, что тут многое исходит от Юрия Ивановича Дроздова.
Но тогда, в 1985-1986 годах, были уже и предательства. И мы с Гоар подумали, что проработали столько лет. Перешагнули за шестьдесят годков. Мы не то что устали, но решили, что хватит скитаться, когда подходит такой возраст. Что, если пожить спокойно? Ведь получить звание героя - это не только высшее счастье, но и, поверьте, некоторая потенциальная опасность. Весть эта как-то всё же могла просочиться… Неизвестный герой, разведчик-нелегал, - кто он, откуда, что это за шишка? Тут уже контрразведка любой страны могла начать искать, наводить справки. И во время очередного отпуска, когда мы приехали сюда в 1984-м, мы попросили о том, чтобы потихоньку возвратиться. Тогда во главе разведки стояли Чебриков, Крючков, Дроздов. Нам разрешили, дали пару лет на спокойное завершение дел. И мы вернулись…
Звездочку вручал мне Чебриков, уже после нашего окончательного возвращения. Указ был подписан 28 мая 1984-го, а удостоверение - от 26 декабря 1986-го и теперь - на мою фамилию. Нас берегли. На удостоверении о моем награждении орденом Красного Знамени от 13 декабря 1977 года, выписанном на мою фамилию, вместо моего фото - штамп "действительно без фотокарточки".
И чтобы закончить тему о наградах, то 11 марта 1985-го вышел указ о награждении меня очень дорогим для меня орденом Отечественной войны II степени.
- Выражение "награда нашла героя" в данном случае более чем уместно…
- Я своими наградами горжусь: медалями "За боевые заслуги", "За оборону Кавказа", "За победу над Германией"… В 1992 году мне вручили знак "За службу в разведке", а в 2004-м - орден "За заслуги перед Отечеством" IV степени.
Вообще-то, за границей нам можно было бы поработать еще лет десять. Потому что нам везло: не было вокруг предателей. И мы, не разрушая за собой мостов, приехали в Советский Союз. Прошло еще полтора десятка лет. Никто нами не интересовался, никто нас не искал. И только в конце 2000 года появилась ваша статья о нашем тегеранском периоде, пошли телепередачи. Но, по словам многолетнего руководителя нелегальной разведки Дроздова, "все эти цэрэушники и контрразведчики, которые дружили с вами десятки лет, не пойдут и не скажут, какие же мы дураки! Оказывается, эти советские разведчики работали у нас под носом!".
- А позвольте житейский вопрос… Всё то, что было нажито вами там, в чужих странах - это всё осталось по ту сторону?
- Мы вернулись с двумя туристическими чемоданами… Гоар Левоновна говорит без тени сожаления:
- Все вещи, нажитые честным трудом, остались там - и машины, и телевизоры, и обстановка. Виллы у нас не было: ведь два-три года в одной стране, и нужно было уже ехать в другую. Вот из Тегерана в 1951-м мы кое-что привезли, потому что возвращались официально. Посмотрите, эти воспоминания молодости - они с нами. Вот подстаканники, из которых мы с вами пьем чай, - свадебный подарок. Шесть штук с подносом. А ведь скоро будет шестьдесят с лишним лет со дня нашей свадьбы!
Глава 4.
СОЛДАТ ТОГО САМОГО ПОЛКА
Нередко после публикаций о Вартанянах я получал читательские письма, электронные послания, немало было и телефонных звонков. В основном в этих посланиях звучали слова благодарности и просьбы, - увы, неосуществимые! - познакомить с героями, пожелания удач. Лишь одно из почти сотни посланий - завистливое, недоброе, прямо резануло выплеснувшейся ненавистью…
Бывали в письмах и некоторые фактические поправки, которые я учитывал. Бывали воспоминания - к сожалению, в основном повторявшие уже написанное и опубликованное. Пришел и аккуратный пакет от Николая Петровича Голева.
Начну с короткого письма: "С большим интересом прочитал в "Российской газете" ваши краткие вести о Герое Советского Союза Геворке Андреевиче Вартаняне и его супруге. Об их деятельности в Тегеране в 1943 году. Я - один из тех, кто в то время был в составе полка НКВД по охране участников Тегеранской конференции. О чем впоследствии написал воспоминания…"
Дав письму хорошенько отлежаться, я решился позвонить автору по приложенному телефону. По любым подсчетам выходило, что Голеву в любом случае вкруг девяносто. К телефону подошла вежливая женщина: "Николай Петрович вышел. Вернется скоро, минут через двадцать-тридцать. Звоните, пожалуйста".
Позвонил. И разговорился с Голевым…
У каждого - своя судьба. Ивана Голева, 1921 года рождения, призвали в армию в сентябре 1940-го. И отправили девятнадцатилетнего паренька из рабочего поселка Пласт, что на Южном Урале, на далекую дальневосточную границу - три года он служил там в пограничных войсках. Потом попал в Тегеран. Был затем в Грузии. Прослужил всю войну до 1945-го. Награжден медалями. Скромно сказал, что особых подвигов за собой не числит. А служил - честно.
После войны предложили пойти в милицию. 12 лет работы, во время которой успевал еще и заочно, с 1945-го по 1950-й, учиться. Ведь он еще до войны окончил рабфак, мечтал поступить в институт - но тогда не успел.
Мне по разговору, спокойному, интеллигентному, очень достойному, казалось, что близок Николай Петрович к нашей журналистской, писательской профессии. И точно, уйдя из милиции, десятки лет проработал библиотекарем. И сейчас много читает…
Посетовал, что тогда, в 1943-м, даже и не предполагал о существовании Вартаняна. Заметил: "Может, и видел его где-то мельком. Но всё о нем читаю". А написанные им воспоминания "Стальные сердца. Кое-что из воспоминаний рядового 131-го мотострелкового полка НКВД по обеспечению охраны участников Тегеранской конференции" разрешил использовать в сокращении в этой книге.
Они простые, искренние. Лучше, чем рассказал старый солдат, все равно не напишешь. Договорились, что, если выйдет книга, передам ее Николаю Петровичу.
Ну и с Богом!