- Конечно! Человеческий фактор играет очень большую роль. Техника будет модернизироваться, совершенствоваться, а это - остается навечно. Ведь если ты даже вербуешь на материальной основе, ты должен убедить человека, расположить его к себе. Иначе он может не довериться, побояться провокации. Иногда, когда проводишь вербовку, человек не сразу сознает - куда, кто, зачем и чего от него хотят? Случается, что потом всё становится на свои места, но он все равно будет прикидываться, что не понял. Так некоторым легче. Часто, если агент почувствовал, что работает за хорошее денежное вознаграждение, то сам старается больше принести, чтобы и больше получать…
- А как вы передавали информацию в Центр?
- Через тайники. Использовали связь - радио и электронную. У нас связь была четко налажена и никогда не прерывалась. Потому что разведчик без связи - это никакой не разведчик.
"Мы страну не подводим!"
- Геворк Андреевич, значит, Страна Советов распалась, за идеи иностранные ваши агенты рисковать не собираются, а разведка, несмотря ни на что, здравствует?
- Тут громадная заслуга руководства Службы внешней разведки. Сумели достойно выдержать все нападки, особенно в 1992-1993-м. И выстояли, сохранили костяк. А уж как нападали на разведку!
- Как вы все-таки думаете - почему?
- Да потому, что американцам, англичанам да и другим нашим исконным "друзьям" она сидит костью поперек горла. Не могут они с нашей разведкой справиться! И как же они жали, чтобы с нами покончить! В некоторые периоды совсем недавней российской истории они даже выходили на МИД, на наших послов: мол, кончайте вы с этой вашей разведкой, закрывайте резидентуры. Сейчас с этим поутихло, теперь спокойнее стало, поняли, что не получается. Но еще сравнительно недавно работа такая была в полном разгаре. Для меня всё это объяснимо: действительно, технические возможности сейчас безграничные…
- В каком смысле? У разведчиков? Поясните, пожалуйста!
- Не только у разведчиков, но и у контрразведчиков тоже. И резидентуре работать стало исключительно сложно. Она все время "под колпаком" и очень мощным. Но если разведчик соблюдает все правила конспирации, если у него безукоризненное поведение и он успешно выполняет все свои обязанности по прикрытию - поверьте, контрразведке установить его непросто.
Кто первый в битве разведок?
- Геворк Андреевич, вы полагаете, в России действуют их нелегалы? Несмотря на все ваши шутки, что больше года им у нас не протянуть?
- Тут уж шутки в сторону. Думаю, такие чужие люди у нас есть. А вот такой службы, какой была наша нелегальная разведка, созданная еще в 1922 году, ни у кого нет. Может, только израильский МОССАД здесь в определенном смысле исключение. У них ведь практически во всех странах очень сплоченная диаспора. Могут ее использовать. На практике это выглядит так: МОССАД вербует своего соплеменника, и в этой зарубежной стране он уже как бы нелегал.
- А есть ли нечто подобное в других разведках? У англичан, к примеру, колонии были разбросаны по всему миру. Связи же наверняка остаются…
- Насколько мне известно, западные спецслужбы используют своих нелегалов в основном для выполнения разовых заданий. Посадят его на три месяца, ну, на шесть - и всё. А наши десятилетиями работали, мы оседали надолго. Потому и результаты получали. Служба была очень толково поставлена. Про англичан вы правильно спросили. У них разведка всегда была сильной и сегодня такой же остается. Пожалуй, они после нас вторые. Мы - впереди. Я вам честно признаюсь, что Гоар и мне со многими спецслужбами приходилось встречаться. Одно то, что мы спокойно вернулись нераскрытыми, говорит о моей правоте.
- А американцы?
- Что американцы? У них на разведку тратят миллиарды долларов! Только этим они во многом и берут.
- Геворк Андреевич, я задам вам тот неприятный вопрос, который в разговоре по нашей теме не задать все-таки нельзя: в чем состоят причины провала наших разведчиков и их агентов?
Кто виноват в провалах?
Прежде чем перейти к болезненной теме, приведу мнение одного из руководителей Службы нашей внешней разведки. Так вот, он, десятилетия работавший и в штаб-квартире СВР, и, как говорят разведчики, "в поле", не сомневается, что причина большинства провалов - в "кротах", которые пробрались в святая святых. Он не предъявляет юридических обвинений экс-генералу Калугину, но тем не менее почти полностью уверен, что именно этот человек сыграл зловещую роль в деле суперагента Эймса. Да и в делах менее громких - тоже. Потому и интересно мне было узнать, что же думают по этому поводу люди, на себе испытавшие все тяготы жизни разведчика. И свидетельство Героя Советского Союза Геворка Вартаняна здесь исключительно ценно:
- Конечно, причина прежде всего в предательстве.
- И Эймса тоже предали?
- Безусловно.
- Кто бы рассказал, как наша разведка вообще на него вышла…
- Выходят. Без таких агентов никак нельзя ни им, ни нам. Жаль, что пока невозможно рассказать о том, как это происходит. Давайте вернемся к теме предательства. Пока существуют разведки, такие люди были, есть и будут. Последние в этом ряду - Гордиевский и Калугин.
- Геворк Андреевич, вы ставите Калугина в один ряд с Гордиевским?
- Без всяких сомнений! Он - явный предатель. И не надо было его последний раз отпускать в США. Не исключено, что и к делу Эймса он тоже приложил руку. Но предатели - существа отпетые. В спецслужбах, куда они перебежали, на них смотрят как на людей второго сорта. Раньше подобные пытались делать из себя борцов против коммунизма - мол, выдавали своих на идейной основе. Сейчас эта мода ушла, под кого теперь окрашиваться? И оправдываться-то нечем. Я только одно скажу: среди нелегалов предателей практически не было.
- Как же "не было"? А подполковник Рейно Хейханен - "Вик", который жил в США и предал Фишера-Абеля?
- А, это тот пьяница и разложившийся человек? Его нелегалом можно назвать лишь с огромной натяжкой. Разведчик должен почувствовать, если его помощник, агент встает на дорожку, которая может привести к печальным, трагическим последствиям. Абель это понял, просил об отзыве "Вика". Центр менял связника, но человек, отправлявшийся на смену, до места не доехал: произошел несчастный случай, трагическое и редчайшее стечение обстоятельств, а обернулось - трагедией для Абеля… И ни в коем случае нельзя держать при себе ничего компрометирующего! Всегда надо помнить, что если у вас даже при случайном обыске найдут письма на чужом языке, то это - провал.
- Геворк Андреевич, но ведь человек годами в отрыве от родины, от любимых и близких! И когда раз в году на чужбину тебе пишут отец с матерью или сын, дочка, что, такую весточку нельзя сохранить, носить, простите за сентиментальность, на сердце?
Тут уже осуждающе хмурится Гоар Левоновна:
- Ни в коем случае, никогда! Мы читали и перечитывали письмо дважды, трижды и сразу же его сжигали. Правила такие. Жалко? Да, даже больно! Но сделать ничего нельзя - и всё тут. Это чувство надо в себе воспитывать и уметь справляться с иными позывами и желаниями. Иначе сразу ставишь под удар и себя, и других. Поверьте, маленькие, совершенно ничтожные вещи способны нанести ущерб непоправимый. Береженого Бог бережет. Нас он сберег…
Своя жизнь после чужой
- Геворк Андреевич, судя по тому, что у вас есть и рабочий телефон, вы отдел не отходите?
- Тружусь.
- И ездите на работу каждый день?
- Стараюсь.
- Так далеко ведь.
- Не так уж. Помогает держать форму.
- Вы - полковник?
- Полковник. Поздно получил. Я до этого вопрос однажды поднимал, чтобы звание присвоили. Но кадровик не понял, говорит: "Зачем вам звание? Ходите свободно". Обидно! Спасибо, Андропов присвоил.
- Он, если не ошибаюсь, тогда уже был председателем КГБ. Ваша информация доходила и лично до него?
- Доходила, и, как мне рассказывают, регулярно. Однажды Юрий Владимирович очень заинтересовался одним сообщением - чисто политическим. И спросил у кого-то из руководителей Первого главного управления, который и делал доклад: "А в каком звании "Анри"?" Тот объяснил: не аттестован. Андропов удивился, предложил исправить положение. И в 1968-м, мне тогда было уже сорок четыре года, присвоено первое мое воинское звание - капитан. Но уже вскоре, через семь лет, я стал полковником. Это произошло одновременно с награждением меня орденом Красного Знамени.
- Орден за что-то конкретное?
- Именно: "за конкретные результаты в работе". Скажу так, что два руководителя - Юрий Владимирович Андропов и первый директор Службы внешней разведки России Евгений Максимович Примаков - сыграли большую роль в нашей с Гоар судьбе. В 1994 году, при Примакове, я получил пять боевых наград - как участник Великой Отечественной.
- Разве за Тегеран-43 вы ничего не получали?
- Как не получали? После предотвращения теракта наша "Легкая кавалерия" получила благодарственную телеграмму от начальника отдела из Центра. Телеграмма, полученная резидентурой из Москвы! Представляете?! Мы были счастливы.
- И это - всё?
- На то время - да. Но меньше всего в военные годы мы думали о наградах. Надо было помогать родине.
- Геворк Андреевич, а можно спросить: членом партии вы были?
- Да, вступил в 1958 году. А Гоар - позже, в отпуске, во время одного из наших приездов домой.
- Владимир Путин назвал распад Советского Союза "крупнейшей геополитической катастрофой века". А как бы вы оценили события 1991 года?
- Тяжелый момент в истории! И разведка переживала тогда исключительно нелегкие времена. Но теперь-то ясно, что мы выстояли. А события 1991 года оцениваю с горечью…
- Гоар Левоновна, а вы по званию кто?
- А я так и не была аттестована. Чебриков, правда, в 1986 году, когда я формально на пенсию выходила, назначил мне пенсию полковника - 250 рублей, по тем временам немало. Но сейчас, понятно, обыкновенную пенсию получаю. Плюс - дотацию небольшую. Работником сейчас не считаюсь. Но помогаю, чем могу.
- Позвольте вопрос, возможно, и не совсем деликатный. Столько десятилетий в зарубежье и на такой смертельно опасной работе. Вы материально хотя бы обеспечены нормально? Ведь "там" нажитое, догадываюсь, ушло безвозвратно, а здесь есть хоть что-то? Может, осталось от отца?
- У него был большой дом в Ростове, - сказал Геворк Андреевич и даже показал мне фотографию особняка. - И купчая отцовская сохранилась. Теперь в этом двухэтажном доме живут двенадцать семей. Мы с Гоар ездили, смотрели. Естественно, на дом мы не претендуем. Когда вся семья вернулась в начале пятидесятых из Тегерана, нам хотели дать квартиру в Ереване. Но отец отказался. Сказал, что мы - люди относительно обеспеченные, построим всё сами, и квартиру попросил дать нуждающимся. Только вот дали или не дали - этого я вам уже не скажу.
- Вы считаете себя людьми обеспеченными?
- По нашим меркам, конечно.
- Дача, машина?
- Дачу нам дала Служба. Машину - продали. Да и была она у нас тут в солидном двадцатилетнем возрасте. Счастье-то совсем не в том. Мы сделали всё, что только могли и вернулись домой, на родину. Вот в этом - счастье!
Глава 3.
БОЛЬШЕ 120 ЛЕТ В НЕЛЕГАЛАХ
И снова - большой разговор с Вартанянами. На этот раз накануне 85-летия Геворка Андреевича. Конечно, мы встречались и до этого, беседовали довольно регулярно. Но сейчас решили немного расширить тему, и если получится, коснуться не только Тегерана, но перевернуть и другие странички.
Гоар Левоновна в строгом платье и умело, со вкусом, подобранных к нему туфельках на высоких каблуках. Смеется: "Вы же тогда написали про эти каблучки, вот и приходится держаться". Блюда на столе не по-нашему, не по-московски, вкусны. Но главное, бесспорно, это рассказчик - Геворк Андреевич.
- Геворк Андреевич, юбилеи - юбилеями, восемьдесят пять - это уже серьезно, но, судя по тому, что удалось вас застать только по рабочему телефону, вы по-прежнему на службе? То есть - в Службе?
- Отъезд на работу каждое утро - в девять, и минут через сорок я уже на месте. Вот обратно, иногда на час-полтора, - стоим в пробке. А на работе - все свои, обстановка и деловая, и дружеская. Пока приношу пользу, мне самому приятно. Для нас с женой работа - это наш кислород.
- Если можно, в общих словах, чем сейчас занимаетесь?
- В общих: с молодежью встречаюсь, с сотрудниками наших управлений, с теми, кто находится на подготовке по нашей линии - готовим их к такой же работе, как моя. Рассказать есть о чем. Плюс много езжу по России, и один, и с Гоар - стараемся не отказывать, когда приглашают. Недавно был в Астане.
- До Казахстана часа четыре с половиной лёта - тяжело.
- Когда видишь, как люди ждут, о тяжестях не вспоминаешь. Бываю не только в специальных наших вузах, но и в различных институтах, университетах. Недавно снова заглянул в Московскую финансово-юридическую академию: выступал в ней года два назад. Теперь студенты музей открыли, есть наши с женой фотографии, стенды…
- После стольких лет безвестности - такая популярность! Вас, наверное, и на улице узнают? Не давит?
- Узнают и в Ереване, мы туда стараемся пару раз в год обязательно выбраться, и дома, в Москве.
- Вы же со звездочкой…
Гоар Левоновна тут же возражает:
- Нет, Жора со звездочкой - редко!
- Популярность, может, чересчур, но после того, как нас "открыли" и "приоткрыли", многие, даже незнакомые, подходят: извините, вы тот разведчик - Вартанян? Позвольте пожать вашу руку, спасибо за то, что сделали, гордимся вами… На праздники прямо на улице поздравляют. Соседи радуются: мы и не знали, что живем рядом с разведчиками! Конечно, это никак не давит. Приятная популярность.
- Не утомляет?
- Это - приятное утомление. Ощущаешь, что какой-то след мы с Гоар оставили. И спасибо вам, Николай, за то, что вы, неплохо нас с женой зная, ни разу не задали нам банального вопроса: пошел бы я снова в нелегалы, если бы представился шанс всё начать заново? Клянусь, у меня никаких сомнений - мы выбрали свой правильный путь!
- А я в этом не сомневался, Геворк Андреевич, и если вы работаете с молодыми ребятами - значит, есть и продолжатели вашего дела? Та часть разведки, к которой принадлежите вы, остается?
- Конечно. И дает результаты. Люди, которых мы годы назад готовили, возвращаются с боевого поста. Хорошие ребята-у нас отличная смена!
- Догадываюсь, вы с ними сегодня занимаетесь не языками…
- Нет. Просто напутствия, пожелания. Иногда у них возникают вопросы - отвечаю. А так - есть у нас, можно сказать, тренеры, которые дают им всё, что надо…
- С какого, примерно, времени вы в разведке?
- Почему примерно? У меня свой праздник: 4 февраля 1940 года - и по сегодняшний день. 45 лет, считая иранский период, в нелегальной разведке в зарубежье. Со льготами, которые полагаются, выходит больше 120 лет.
- А я на два года меньше, - уточняет Гоар Левоновна. - Вокруг нас все помоложе, говорят: вы столько лет в разведке! Мы еще не родились, а вы уже работали…
- Я знаком со многими разведчиками и радуюсь их долголетию. Герой России Алексей Николаевич Ботян в девяносто два года снялся в фильме и на премьере своей картины тактично, но здорово отбрил иностранного журналиста, задававшего некорректные вопросы. Сейчас ему девяносто шесть, и по субботам он играет в волейбол. Джордж Блей к накануне своего восьмидесятипятилетия написал книгу "Прозрачные стены", выпущенную издательством "Молодая гвардия". Корифеи разведки Борис Игнатьевич Гудзь, Михаил Исаакович Мукасей, Илья Григорьевич Старинов ушли, когда им было за сто лет! Помню, как Борису Игнатьевичу, уже когда ему стукнула сотня, я как-то помогал выбирать лыжные палки. У столетнего Михаила Исааковича память была поразительная. Расскажет мне эпизод-другой, а наутро звонок - мол, давайте эту деталь исключим, еще не время, зато вот эту прибавим. Долгую жизнь прожили герои Российской Федерации Александр Семенович Феклисов и Владимир Борисович Барковский - светлейшие головы разведки, до конца дней остававшиеся потрясающими собеседниками… В свои солиднейшие годы поражали глубочайшей культурой американцы Леонтина и Моррис Коэн, легендарный Павел Анатольевич Судоплатов, связник "полковника Абеля" - Юрий Сергеевич Соколов, Зоя Васильевна Зарубина… Это только те, кого я знал - кроме, к сожалению, Судоплатова - лично. Ну, неслучайно такое. В чем-то же, но есть секрет плодотворного долголетия?
- Ответ простой. Наша работа. Она увлекательная. Тебе хочется жить, чтобы работать, работать… Видишь: твой труд приносит пользу, значит, нельзя останавливаться. Сомневаюсь, что долгий отдых идет на пользу. Мы вам рассказывали: Служба сделала нам с Гоар отличный подарок - построила дачу. Никогда у нас здесь ее не было. Но за три года мы надолго, то есть на неделю, выбрались туда лишь однажды. И хватит. Вот, десять дней этих "зимних каникул" - кажется, многовато. Надо держаться в тонусе. И нельзя давать себе расслабляться. Ни в коем случае!
- Иногда в книгах даже ваших бывших начальников проскальзывали какие-то намеки на вашу работу - ту, что вы вели после Тегерана. Но эта стадия - без сроков давности?
- Есть вещи, которых вообще не откроют - никогда! Кое-что, быть может, чуть-чуть. Даже в операциях по Тегерану, о котором мыс вами подробно в свое время беседовали, столько всего, о чем не сказано и что совсем не тронуто… Хотя сняты фильмы, написаны книги.
- И вы с этим живете. Но разве не хотелось бы кому-нибудь рассказать, поведать?
- Мы к этому привыкли. Лишнее - не говорим.
- А воспоминания - не для публики - для будущих учеников, для истории, извините за пафос, для вечности? Берете магнитофон, наговариваете. Представляю, что вы можете рассказать.
- А если каким-то образом это попадет в чужие руки? Такое исключить нельзя. Скольких людей подставим! Ну, что-то, понятно, для пользы дела пишем. Вернувшись очень и очень давно из, скажем так, одной страны, Гоар, по просьбе Службы, написала некое пособие. Как себя в этом не совсем обычном государстве вести, о традициях, манерах, способах общения. Столько лет прошло - а коротким этим путеводителем до сих пор пользуются. Ну а дела наши, и подробнейше изложенные, хранятся в архивах. Так надежнее.
Но что-то выходит, вылезает. Вот вам - о последнем эпизоде. После съемок английского телефильма о покушении на "Большую тройку" - их вела в Москве внучка Черчилля, Селия Сандис, с которой мы познакомились, появилось в прессе немало статей, и ваши тоже… И семья, с которой мы дружили в одной из далеких дальневосточных стран и не виделись с 1960-го, нас отыскала, прочитав эти статьи. Мы выехали из Ирана под своей фамилией - Вартаняны, и они нас по ней знали. Сейчас они живут в Лондоне и увидели в газете фото - мы в ту пору - и сегодня…
- Точно! Это из "Российской газеты".
- И друзья нас, конечно, узнали. Обращались к знакомым, искали номер нашего телефона, и мы с Гоар решили: пусть звонят. Тут же через неделю приехали со слезами на глазах в Москву всей семьей, и мы провели с ними целую неделю. Теплые люди, горевали, думали, мы погибли.
- Знали, чем вы по-настоящему занимались?
- Нет! Даже не догадывались. А сейчас - не спрашивали. Гоар Левоновна добавляет:
- Но прорвалось все-таки: "Кто бы мог подумать!"