Савва Морозов - Анна Федорец 16 стр.


Зинаида Григорьевна долго сомневалась, прежде чем решиться на развод. Ведь она не только обрекала себя на общественное порицание и крупную ссору с родственниками, но и вступала на зыбкую почву, где всё ее будущее зависело только от Саввы и его порядочности. Свое тяжелое состояние она описывает в мемуарах: "Когда началась моя любовь к Савве Тимофеевичу, мы с Серг[еем] Викул[овичем] были в Крыму, мне было 18 л[ет], и я, не будучи плаксивой, целые дни плакала и не знала: решаться ли мне на развод… Я помню, я сидела у окна… К дому, где мы жили, подъезжает коляска, запряженная четверней. Выходит из нее А. А. Остроумов (он уезжал с своей женой), в руках у него букет дивных роз, который он несет как-то боком, входит ко мне и говорит: "Все ревешь… на цветы". Он знал мою драму и понимал, что в то время развод не шутка". Через много лет после этого события Зинаида Григорьевна с теплотой отзывалась об Алексее Александровиче Остроумове - выдающемся русском враче-терапевте, профессоре терапевтической клиники Московского университета (с 1880 года): хотя Остроумов и держал себя "резко, даже временами грубо", это "…был человек большой души, ко мне он относился трогательно".

Несмотря на все переживания, 26 января 1887 года решением Владимирского окружного суда брак Зинаиды Григорьевны и Сергея Викуловича Морозовых был расторгнут. "Весной 1888 года Савва и Зинаида стали встречаться почти открыто". Родители восприняли такую связь "…как немалый позор. Мария Федоровна вызвала к себе Савву, но, увидев его счастливые глаза, спокойную убежденность в своей правоте и уверенность в будущем с Зинаидой, не стала уговаривать его расстаться с этой женщиной". Видимо, Мария Федоровна, будучи женщиной умной и многоопытной, понимала, что переупрямить старшего сына она не в силах. Запретный плод, как известно, приобретает особую сладость. Поэтому… не лучше ли отойти в сторону и подождать - авось Саввушка пресытится общением с любезной ему "разводкой" и выберет себе невесту получше? А чтобы избежать скандала, можно было бы выплатить Зинаиде Григорьевне определенную сумму или даже обеспечить ее пожизненным содержанием. Однако подобным мыслям, если они и мелькали в голове Марии Федоровны, не суждено было осуществиться.

После того как Зинаида расторгла первый брак, прошло около двух с половиной лет. Ее бурный роман с Саввой Тимофеевичем продолжался, об официальном оформлении отношений речи не шло. И вдруг… "Как гром среди ясного неба прозвучало для Марии Федоровны заявление сына о том, что они с Зинаидой Григорьевной ждут ребенка и вопрос о свадьбе для него решен окончательно". Конечно, по отношению к избраннице Савва Тимофеевич поступил как порядочный человек. Но его решение не на шутку обеспокоило родственников, так как являлось нарушением важнейших норм его среды. Молодой купец открыто бросал вызов основам своей веры, ввергая две души - свою и Зинаидину - в страшный соблазн. Кроме того, дело шло ни много ни мало о чести двух почтенных семейств! Женитьба на разведенной особе в старообрядческой среде считалась "грехом и позором". Это событие бросило бы тень и на Морозовых, и на Зиминых. Внук Саввы Тимофеевича передает фразу, сказанную Зинаидой Григорьевной: "Когда разъехались мы с Сергеем да пошла я по второму разу под венец… сказал родитель: "Мне бы, дочка, легче в гробу тебя видеть, чем такой позор терпеть".

Тут уж было не до политики. Родители сделали всё возможное, чтобы изменить решение сына. Савва Тимофеевич "с обидой вспомнил слова матери Марии Федоровны: "Да уж порадовал ты меня, Саввушка. Первый жених на Москве, а кого в дом привел… Что бесприданница твоя Зиновия - еще полбеды, разводка - вот что плохо". Однако никакие уговоры на Савву не подействовали. "Для Саввы Тимофеевича, обладателя двух университетских дипломов, изъездившего половину Европы… не было невесты, желаннёе этой "разводки". Ради нее… едва не рассорился с родителями, пока добился благословения на брак". Родителям и жениха, и невесты оставалось только одно: смириться с решением своих детей и скрепя сердце благословить молодых. Поэтому 18 июня 1888 года Тимофей Саввич и Мария Федоровна Морозовы, а также купец 2-й гильдии Г. Е. Зимин подписали "Предварительное объявление, по коему законного препятствия к записи настоящего брака они не заявляют и поддерживают вступление их сына и дочери в законный брак".

Свадьба Саввы Тимофеевича Морозова и Зинаиды Григорьевны Зиминой состоялась 24 июня 1888 года. Жениху было 26 лет, невесте - 21 год. Молодые начали новую жизнь отдельно от родителей, въехав в собственную усадьбу на Никитской улице. Усадьба эта, скорее всего, являлась частью "родительского благословения" Тимофея Саввича и Марии Федоровны Морозовых. Любопытно, что ближайшим соседом молодых Морозовых являлся "выдающийся русский врач, профессор и директор госпитальной терапевтической клиники Московского университета Алексей Александрович Остроумов" - тот самый, который поддержал Зинаиду Григорьевну в непростое для нее время.

Савва Тимофеевич и Зинаида Григорьевна поступили по-своему, вынудив родителей пойти на уступки. При этом влюбленные не хуже родителей понимали, что их желание пожениться идет вразрез с принятыми в обществе нормами. Так, специалист по истории купеческой благотворительности Г. Н. Ульянова утверждает, что 3. Г. Морозова "внесла первое крупное пожертвование в возрасте 21 года". То есть - в 1888 году, тогда же, когда она вступила в брак с Саввой Тимофеевичем. Таким образом, Зинаида Григорьевна, воспитанная в старообрядческой среде, старалась облегчить легшее на ее плечи бремя греха, усугубленного тем, что ребенок был зачат еще до свадьбы. Что касается Саввы Тимофеевича, то он, видимо, еще больше отошел от Бога. Ради любимой женщины он решился на смелый шаг - преступил религиозные каноны. Вплоть до конца 1890-х годов супружеская жизнь Саввы Тимофеевича и Зинаиды Григорьевны была счастливой.

Что же представляла собой Зинаида Григорьевна как женщина и как личность?

Красавицей Зинаида Григорьевна не слыла, но обладала эффектной, привлекательной внешностью. Ее "карие с зеленоватым отливом глаза" притягивали мужчин. А природное обаяние, безупречная осанка и хороший вкус вкупе с умением "подать себя" заменяли ей красоту. К сожалению, в описаниях современников она предстает уже немолодой женщиной, матерью троих или четвертых детей, и представить себе, какова она была в молодости, можно лишь по фотографиям. А они лишь показывают лицо и фигуру, и впрямь эффектные, но не передают движений, манер, голоса. Купец П. А. Бурышкин, который общался с 3. Г. Морозовой в 1900-х годах, писал: "Я ее помню уже не молодой, но еще очень интересной женщиной, весьма авторитетной и скорее надменной. Она была своего рода русским самородком". А князь С. А. Щербатов так отзывался о 3. Г. Морозовой, с которой познакомился в 1898 году: "Женщина большого ума, с прирожденным тактом и нарядной внешностью, ловкая, хитрая, острая на язык и не лишенная остроумия, равно как и художественного чутья, с черными, умными и вкрадчивыми глазами на некрасивом, но значительном лице, принимала с поистине королевским величием, вся увешанная дивными жемчугами".

В характере Зинаиды Григорьевны было немало примечательных черт. В чем-то она даже походила на своего супруга: своевольная, предприимчивая, с хорошим чувством юмора, она, по отзывам современников, держала себя с большим достоинством, не выказывая лишних эмоций ни в разговоре, ни в движениях. 3. Г. Морозова отличалась прямотой в суждениях, смело высказывала нелицеприятные для собеседника мысли, но делала это в такой форме, что на нее не обижались. Современники так отзывались об этой черте характера Зинаиды Григорьевны: "Присущее ей чувство юмора, чувство русского эмоционального восприятия жизни, уверенность в своей правоте и небоязнь сказать прямо в глаза человеку то, что она о нем думает, сохраняя при этом добрые с ним отношения, ее жажда жизни делали ее необыкновенной". А по свидетельству ее внука, "Зинаида Григорьевна была… человеком, достойным уважения: прямым, решительным… Умела она трезво судить о своих поступках".

Бог не обидел Зинаиду Григорьевну умом, житейской сметкой и природным остроумием. Эти качества своей жены Савва Тимофеевич высоко ценил. Правда, ум ее был не слишком глубок - сказался недостаток полученного в родительском доме образования. Зинаида Григорьевна, чувствуя колоссальную разницу культурного уровня между собой и мужем, старалась восполнить этот недостаток, усиленно занимаясь самообразованием. По словам исследователей, "став женой С. Т. Морозова, Зинаида Григорьевна окружила себя учителями французского и английского и очень быстро, благодаря природным способностям, превратилась в достаточно образованную женщину". В круг ее общения входили видные политические, научные, общественные деятели, а также люди искусства - и те нередко считались с ее мнениями. По словам самой Морозовой, она нередко общалась с министром финансов С. Ю. Витте. "С[ергей] Ю[льевич] бывал у меня со своей женой, Мат[ильдой] Ивановной, и когда я ездила в Ялту, то всегда заезжала к ним. С[ергей] Ю[льевич] обыкновенно говорил со мной о делах, всегда спрашивал моего мнения, на что я всегда шутливо отвечала: "Ну что я, баба, понимаю?" А он отвечал: "А все-таки, скажите ваше мнение".

Ум Зинаиды Григорьевны Морозовой отмечали многие ее современники. В одном из писем 1903 года Антон Павлович Чехов характеризовал ее как "женщину добрую и неглупую". Незадолго до этого Чехов гостил у Морозовых на их даче в Покровском, и, по словам самой Зинаиды Григорьевны, "сначала он был со мной очень застенчив, но потом он стал понемногу отходить и так как… мы оба рано вставали, то стали пить кофе внизу на террасе, и он ко мне привык… После кофе мы обыкновенно переходили в большую комнату, садились с ним на угловой диван, который был широким и с массой подушек, и сидя на диване, А[нтон] Щавлович] каждый раз мне говорил: "А знаете, 3[инаида] Г[ригорьевна], если бы у меня был такой диван, я бы сидел на нем целый день и дремал". Говорили мы с ним обо всем и отлично друг друга понимали". Это свидетельство тем более ценно, что А. П. Чехов разбирал людей и нередко сбегал от скучных собеседников. К. С. Станиславский также с уважением отзывался об уме Зинаиды Григорьевны, хотя некоторые другие ее качества будили в нем раздражение. В октябре 1903 года, после возобновления в репертуаре МХТ чеховской пьесы "Три сестры", Константин Сергеевич писал ее автору: "Зинаида Григорьевна с компанией была также в театре… Восхищалась пьесой и целый антракт вспоминала о Вашем визите к ней. Говорила умно и тонко".

В отличие от Саввы Тимофеевича Зинаида Григорьевна не была человеком замкнутым. Напротив, бойкая, энергичная, острая на язык, в отношениях с людьми она чувствовала себя как рыба в воде. Ей нравилось "выходить в свет", участвовать в многолюдных мероприятиях - балах, приемах, благотворительных концертах - и вообще бывать на виду. Причем она не просто участвовала в тех или иных мероприятиях, но и проявляла организаторский талант: устраивала благотворительные концерты, многолюдные приемы, участвовала в деятельности благотворительных комитетов. П. А. Бурышкин вспоминал о Зинаиде Григорьевне с большим уважением: "Мне доводилось с ней встречаться по городским благотворительным делам. Помню один комитет, где она с большим искусством председательствовала". Как благотворительница Зинаида Григорьевна приносила обществу немалую пользу: только на нужды Московского городского общественного управления в 1898–1913 годах она пожертвовала более 74 тысяч рублей.

Иными словами, 3. Г. Морозова любила то, чего ее супруг старался избегать, - купаться в общении с людьми. Но чрезмерная общительность жены не мешала Савве Тимофеевичу наслаждаться ее обществом. Морозов считал необходимым для жены иметь своего рода пространство свободы, где она занималась бы тем, что приносит ей удовольствие. Поэтому "к гостям жены Савва относился с должным уважением, но почти никогда на… приемах не присутствовал, ссылаясь на дела и занятость".

Наконец, было в характере Зинаиды Григорьевны одно качество, за которое современники ее сильно недолюбливали. Она обладала каким-то невероятным, исключительным тщеславием, в котором иной раз переходила все границы. Это качество являлось мотивом очень многих действий купеческой дочери. Так, родители окрестили ее по святцам - Зиновией, но в быту она предпочитала пользоваться более звучным именем - Зинаида. За свою жизнь Зиновия-Зинаида трижды побывала замужем, причем с каждым новым замужеством поднималась по социальной лестнице. "3. Г. Морозова… стала сперва потомственной почетной гражданкой, затем женой мануфактур-советника… Далее, в третьем браке, она стала женой свитского генерала и помещицей, и ее имя было внесено в родословную книгу дворян Московской губернии с 1912 года". Тщеславие Зинаиды Григорьевны проявлялось в любви к роскошной обстановке и дорогой одежде, при помощи которых она стремилась утвердить свое превосходство. Кроме того, она любила производить впечатление на окружающих и при помощи высказываемых на публике "оригинальных" суждений.

Суетное желание прослыть умнее и значительнее, чем она есть, обрекало Зинаиду Григорьевну на насмешки: за глаза ее называли "кривлякой" (выражение В. И. Немировича-Данченко), а то и пустышкой, хотя таковой она совсем не являлась. Тот же Станиславский, который не так давно признавал тонкий ум 3. Г. Морозовой, в 1905 году раздраженно писал в дневнике после одной из постановок: "Зинаида Григорьевна ломается и старается показаться умной, отрицая всё. Говорит скучно: "Зачем автор это писал? Он не сказал ничего нового". Ее компаньонки начинают осторожно юлить между мной и Зинаидой. Я разругался. Советовал никогда не спрашивать, зачем писал автор. Не следовать ужасной русской привычке все критиковать и играть blase (пресыщенность, фр. - А. Ф.), - это неинтересно и пошло. Это мещанство!"

Как уже говорилось, Савве Тимофеевичу также было присуще честолюбие, а в некоторых случаях и тщеславие. Так что к аналогичному качеству супруги он относился спокойно. Правда, в его семье не было заведено выставлять свое богатство напоказ, но для любимой жены С. Т. Морозов не жалел никаких средств. "Частые поездки с мужем за границу, пребывание на фешенебельных западноевропейских курортах", хорошо обустроенная дачная жизнь в Крыму и лучших районах Подмосковья, устройство балов и благотворительных концертов, на которых Зинаида Григорьевна блистала в модных и невероятно дорогих заграничных туалетах, драгоценности, парфюмерия - всё это оплачивалось мужем из любви к жене. К дорогим туалетам жены Савва Тимофеевич относился философски: "Коли нравится тебе, модница, стало быть, хорошо. Носи на здоровье". Поощрял он и увлечения Зинаиды Григорьевны - коллекционирование фарфора, а также разведение цветов, на что ежегодно затрачивалось от двух тысяч до четырех тысяч рублей. Его внук со слов самой Зинаиды Григорьевны писал: Морозов "…понимал, что и поездка в обществе камергеров и статс-дам за город… и благотворительный базар в пользу нижегородских сирот, затеянный ею, всё это не повредит доброму имени Никольской мануфактуры… Ну, да что там: руку на сердце положа, льстил Савве Тимофеевичу ореол, который окружал его супругу". Морозов соглашался даже на устройство женой балов, на которые она нередко приглашала аристократов. Соглашался, хотя как человек проницательный не мог не понимать того, о чем писал А. П. Чехов своей жене 13 февраля 1902 года: "Зачем Морозов Савва пускает к себе аристократов? Ведь они наедятся, а потом, выйдя от него, хохочут над ним, как над якутом. Я бы этих скотов палкой гнал".

Говоря иными словами, два честолюбца прекрасно уживались под одной крышей. Им было что обсудить друг с другом по вечерам, когда один добивался успеха на поприще общественной деятельности, другая - в благотворительной сфере или общении с аристократией. Даже когда остынет первая страсть, между мужем и женой останутся добрые приятельские отношения… Однако это будет намного позже. А пока молодые супруги наслаждались жизнью и друг другом.

Период с конца осени 1888-го по конец осени 1889 года был для Саввы Тимофеевича хлопотным. Он принес в его жизнь новые события, причем радостное переплелось с трагическим в такой тугой узел, что различить границу между ними почти не представляется возможным.

Назад Дальше