После событий 1885–1886 годов, "чтобы спасти репутацию фирмы, потребовалось очень многое изменить в фабричных порядках: были резко сокращены штрафы, несколько повышена заработная плата, введены наградные". Первые перемены произошли под неустанным руководством Тимофея Саввича. Однако старый хозяин после стачки и особенно после судебных процессов стал сдавать, чаще болеть. Дела фирмы превращались для него в тяжелую обязанность. Поэтому в конце 1880-х годов Тимофей Саввич всё больше и больше отдалялся от дел, передавая сыну свои полномочия директора-распорядителя мануфактуры. И - сильно переживал, наблюдая, как тот заводит на мануфактуре новые порядки, которые ему, Тимофею Саввичу, казались не вполне продуманными.
Действия Саввы Тимофеевича на посту директора Никольской мануфактуры являлись логическим продолжением тех мер по обустройству фабрик, которые предпринимал его отец, с одной только разницей: молодой хозяин был более решительным. Были сокращены штрафы, существенно улучшены социально-бытовые условия для рабочих, начались модернизация оборудования, поиски подходящего топлива для предприятий и т. п. С. Т. Морозов вспоминал: "Пришлось мне попотеть. Оборудование на фабрике допотопное, топлива нет, а тут - конкуренция… Надо было всё дело на ходу перестраивать. Вот когда мне пригодилась Англия!"
Тимофею Саввичу некоторые "затеи" сына, вероятно, казались спешными, плохо продуманными. Настораживали излишнее внимание Саввы к "рабочему вопросу", его непоколебимая уверенность в том, что европейский опыт, в том числе опыт взаимоотношений между хозяином и служащим, может быть с успехом применен на русской почве. На эту тему отец и сын вели долгие беседы, в которых отец укорял сына, что тот "правит не в ту сторону", а его рабочие "острастки не знают" и потому дают много брака. Но, пожалуй, наибольшие разногласия между ними вызывал финансовый вопрос. По словам Саввы Тимофеевича в передаче Сереброва, перемены на фабрике "…стоили немалых денег, а родитель мой дрожал над каждой копейкой. Ссорились мы с ним до седьмого пота".
Так, около 10 ноября 1888 года между отцом и сыном произошла очень крупная ссора. Тимофей Саввич только-только вернулся с крымской дачи, где он поправлял здоровье в конце лета - середине осени. В его отсутствие делами правления в Москве заведовал опытный бухгалтер И. А. Колесников, а обязанности Т. С. Морозова по фабрикам исполнял в Никольском Савва Тимофеевич. Вместе с Зинаидой Григорьевной он жил в Орехово-Зуеве. Супруги ждали ребенка, до рождения которого оставалось полтора-два месяца. Той осенью в Никольском продолжались масштабные работы по расширению бумагопрядильной фабрики. Одновременно шла замена старых станков на новые, более совершенные. По подсчетам современных исследователей, эти мероприятия обошлись Товариществу Никольской мануфактуры в 700 тысяч рублей. Фантастически огромные деньги!
Вернувшись из Крыма, Тимофей Саввич не спешил возвращаться к фабричным делам. Он жил в загородном имении Усады, недалеко от Никольского. В тот день, когда произошла его ссора со старшим сыном, хозяин мануфактуры неожиданно нагрянул на фабрику с инспекцией: "Ходил… по цехам, заглядывал и в котельную, и на склады, нагоняя страх на мастеров и приказчиков". Обстоятельства ссоры со слов 3. Г. Морозовой записал ее внук. Тимофей Саввич предостерегал сына от излишних рисков, тот стоял на своей правоте… Деловой разговор окончился беседой на повышенных тонах: трудно двум хозяевам ужиться в одном кабинете. Тимофей Саввич хлопнул кулаком по столу, потом "…часто задышал, распустил узел галстука, расстегнул ворот рубашки. Отодвинул стакан с водой, услужливо поданный сыном, произнес с усилием:
- Спасибо. Может быть, теперь из кабинета прикажешь выйти, господин председатель правления?
- Это как вам будет угодно, папаша.
Тимофей Саввич тяжело поднялся, зашагал к двери. Вышел, не оборачиваясь, тихонько, без стука притворил дверь".
После этой беседы Савва Тимофеевич находился в подавленном состоянии. Возвысить на родителя голос - само по себе грешно, тем более что отец находился уже в преклонном возрасте. Зинаида Григорьевна, узнав, в чем дело, "в ножки мужу кланялась: одумайся, мол, попроси у родителя прощения". Но получала лишь отказ: строптивому Савве Тимофеевичу тяжело было ехать к отцу с повинной, еще тяжелее признать правильным отцовский подход к делу - когда он, Савва Тимофеевич, видел необходимость управлять мануфактурой совсем иначе…
По словам Зинаиды Григорьевны, она сильно переживала "…разрыв Саввы Тимофеевича] с его отцом и уход С[аввы] Тимофеевича] с фабрики, где он так хорошо работал". И все-таки в один из вечеров "С[авва] Тимофеевич] поехал просить прощенье у отца после моих слез (а я не плаксива). Я пять дней об этом молила С[авву] Тимофеевича]". Наконец уговоры подействовали. "Время близилось к полуночи, когда Савва Тимофеевич, приказав закладывать рысака, зашел в полутемную спальню, застегивая пальто, наклонился над кроватью жены, поцеловал ее в лоб:
- Быть по-твоему, Зина, еду в Усады.
Вскоре, бросив поводья взмыленной лошади подбежавшему лакею, Морозов шагал к загородному дому отца. Навстречу молодому хозяину торопилась встревоженная прислуга:
- Плохо с барином… Как приехали, сразу слегли.
Той ноябрьской ночью мануфактур-советника Тимофея Морозова хватил первый удар". А его старший сын до конца дней будет укорять себя, что ускорил болезнь отца.
Тем временем у Зинаиды Григорьевны начались роды. Из-за сильного волнения она разрешилась от бремени раньше срока - на восьмом месяце беременности. Первенец С. Т. и 3. Г. Морозовых появился на свет 15 ноября 1888 года. "И получаса не прошло, как с лестницы понеслись поспешные шаги. В столовую хозяйского особняка стремительно вошел" доктор Владимир Федорович Снегирев. "Зинаида Григорьевна лежала на диване. Муж стоял перед нею на коленях, держа обе ее руки в своих руках". Роды прошли тяжело, у врача были серьезные основания опасаться за жизнь матери и младенца. Зинаида Григорьевна вспоминала: "Влад[имир] Федорович] боялся, как бы не было у меня заболевания, назначил сильную дезинфекцию, которую я плохо перенесла. У меня сделался страшный озноб тела, 40 гр[адусов] температура". Взволнованный Савва Тимофеевич вызвал другого врача - соседа по московской усадьбе, профессора Алексея Александровича Остроумова, "который сказал, что у меня отравление, бранил Владимира] Федоровича] и был в отчаянии, оказывается, не всякий организм переносит сильную дезинфекцию. Я почти год отвратительно] себя чувствовала". Тем не менее и мать, и новорожденный сын выжили. Мальчика назвали в честь деда - Тимофеем.
Так за краткий промежуток времени в жизни С. Т. Морозова произошло два события: одно печальное, другое радостное.
Семья в жизни Саввы Тимофеевича Морозова играла огромную роль. Помимо Тимофея Зинаида Григорьевна родила ему еще троих детей: Марию (1891), Елену (1895) и Савву (1903). Зинаида Григорьевна, несмотря на любовь к светским развлечениям, была хорошей матерью. После рождения первой дочери супруги Морозовы ездили в гости к графу Льву Николаевичу Толстому. Жена писателя, "Софья Ан[дреевна], очень была со мной любезна, - вспоминала Зинаида Григорьевна. - Я была очень молода, у меня было тогда 2-е уже детей, и С[офья] А[ндреевна], представляя меня Льву Николаевичу], сказала: "Она такая прекрасная мать!". Дети получили такое же воспитание, которое когда-то Савва Тимофеевич получил от отца. Дома "на своих постах и гувернер с гувернантками, и нянюшки, и бонны, и главенствующая над всеми "всеобщая тетушка" Варвара Михайловна, землячка по Орехово-Зуеву, свой человек на Спиридоньевке". Затем будут гимназии, университеты… С. Т. Морозов любил своих детей, не жалел никаких средств на их воспитание. Любил и жену, полную свою единомышленницу в делах. Так было до тех пор, пока жизнь Саввы Тимофеевича шла в гору.
После того как его сразил первый удар, Тимофей Саввич продержался еще год. Он отмаливал грехи, совершал благотворительные деяния, отдавал родным последние распоряжения. По словам Саввы Тимофеевича, "перед смертью отец позвал меня к себе, хотел что-то сказать наедине, да так и не успел, погрозил мне пальцем и умер". Тимофей Саввич скончался 10 октября 1889 года в возрасте 66 лет на крымской даче, в Мисхоре. Отпевание и погребение главы семейства прошли в Москве, на Рогожском старообрядческом кладбище, "при стечении большого количества народа".
По завещанию Тимофея Саввича Морозова его преемницей на посту директора-распорядителя Товарищества Никольской мануфактуры стала его вдова, Мария Федоровна. Неужели даже на пороге смерти отец не смог простить сына? Думается, обиды здесь ни при чем: глава семейства руководствовался соображениями иного порядка. Тимофей Саввич с юных лет и до последних дней жизни привык заботиться о деле, подчиняя ему свои и чужие интересы. Передавая почти все свое имущество жене, опытный купец тем самым предохранял семейное дело от раздробления. Это подтверждают строки из его завещания: "Все без изъятия недвижимое и движимое мое имение, мною благоприобретенное… в чем бы оно ни заключалось и где бы ни находилось, я завещаю супруге моей Марии Федоровне Морозовой в полную исключительную и независимую ее собственность и в неограниченное владение и распоряжение".
Состояние, оставленное Тимофеем Саввичем своим потомкам, было поистине огромно - 16 миллионов 129 тысяч 018 рублей. Среди прочего, Мария Федоровна получила почти половину паев Никольской мануфактуры и максимальное число голосов на собрании. Сыновьям досталось лишь по 13 процентов общего количества паев, а также по 50 тысяч рублей. Впрочем, Сергей Тимофеевич по-прежнему передавал свои полномочия старшему брату.
Период единоличного управления мануфактурой закончился. Наступил новый период - коллегиальный. Одновременно с ним начался новый этап жизни Саввы Тимофеевича Морозова, который пришелся на первые три четверти 1890-х годов и ознаменовался для него успехом во всех основных направлениях его деятельности.
Глава четвертая
Вершина
Во всякой жизни есть вершины, равнины и пропасти. И тот, кто высоко забрался, рискует, упав, больно расшибиться. Савва Тимофеевич круто шел в гору. Он словно летел по горной дороге на железной колеснице, правя четверкой бешеных жеребцов. Выше, выше, еще выше… уже и солнце близко! В миг, предшествующий падению, жизнь особенно хороша и особенно много обещает на ближайшее будущее. Ветер бьет в лицо, зовет забрать на небо, невольные зрители в восхищении созерцают уверенный бег колесницы.
1890-е годы - пик в судьбе Саввы Тимофеевича Морозова, период когда всё удавалось. Времени, здоровья, созидательной энергии хватало и на заботы о семейном деле, и на активную общественную деятельность, и на покровительство наукам и искусствам. В эти годы Савва Тимофеевич был весел, спокоен, полон сил. Рядом с ним - любимая и любящая жена, в доме резвятся подрастающие дети, а жизнь пусть иногда и огорчает, но чаще преподносит приятные сюрпризы. Казалось, этот человек, одаренный какой-то бешеной энергией, которой с лихвой хватило бы на десятерых, будет преуспевать всегда и во всём. Его напористость завораживала и заражала современников. С. Т. Морозов твердо шел по дороге, проторенной его отцом. Ни малейших признаков того, что он с нее свернет!
И вдруг произошло событие, перевернувшее все его представления о собственной жизни. Словно бомба взорвалась в ухоженном садике: всё вверх тормашками, окна выбиты, яблоня торчит из земли корнями к небу…
Но это - чуть погодя. Сначала прелюдия. Покой, мир, процветание.
Прежде чем описывать деятельность С. Т. Морозова в качестве предпринимателя и общественного деятеля, необходимо понять, каких взглядов - политических и религиозных - он придерживался в самом конце 1880-х - в 1890-х годах.
Современному интеллектуалу Савва Морозов известен как человек, сочувствовавший крайне левым политическим течениям. Однако это увлечение относилось лишь к последним годам его жизни. Мало кто знает, что на протяжении полутора десятилетий успешный коммерсант С. Т. Морозов отнюдь не состоял в оппозиции властям. В 1880–1890-х он был еще бесконечно далек от того, чтобы оказывать поддержку революционерам. Его политические взгляды этого периода были умеренно либеральными, а в некоторых моментах и консервативными. Так об этом сообщает университетский товарищ Морозова, Д. А. Олсуфьев: "Морозов в 90-х годах был еще весьма далек от революционных настроений… По складу своих мыслей он был либералом-позитивистом". К этому Дмитрий Адамович добавляет, что в 1890-е годы Морозов находился "под сильным влиянием консервативно славянофильских идей, которых держался [А. В.] Кривошеин". Думается, словам Олсуфьева вполне можно верить. Квалифицировать политическую принадлежность Морозова не так-то просто.
О либеральных взглядах и речах С. Т. Морозова упоминали такие разные люди, как "пламенный революционер", впоследствии видный деятель советского правительства Л. Б. Красин; публицист, эмигрировавший из большевистского государства, А. В. Амфитеатров; купеческая дочь, эмигрантка В. П. Зилоти. Последняя уточняет: С. Т. Морозов "…был либерал, увлекался рабочим вопросом".
"Рабочий вопрос" встал в центр всей общественной деятельности Саввы Тимофеевича. И в том, каким путем предприниматель двигался к его решению, наилучшим образом раскрывается его "либерализм". На протяжении 1890-х годов в попытках купца разобраться с этим вопросом не было никакой марксистской "подложки". Ничего революционного, ничего радикального, боже упаси! Тем более никакой "борьбы с самодержавием". Напротив, все стремления С. Т. Морозова в решении этого и других насущных вопросов российской жизни были направлены на проведение политических реформ. Именно так: он реформист, он, в какой-то степени, сущий европеец по своей тяге к эволюционному совершенствованию общественного устройства.
На законодательном уровне он отстаивал гражданские права рабочих: право на справедливые условия труда, на сокращение рабочего дня, а позже, в 1900-х - на создание союзов, на стачку и т. п. Так, в 1897 году на заседании очередной правительственной комиссии по ограничению рабочего дня С. Т. Морозов открыто настаивал на ограничении продолжительности рабочего дня двенадцатью часами. Причем, по мнению Морозова, это ограничение в обязательном порядке должно быть прописано в законе. Говоря словами современных исследователей, далеко "…не каждый фабрикант мог открыто высказать подобные требования своим коллегам и правительству".
Точно так же - путем активного диалога с властью - Савва Морозов отстаивал права и интересы того класса, к которому принадлежал по праву рождения - купечества. Но об этом - ниже.
Что же касается отношения к властям, то вплоть до конца 1890-х Савва Тимофеевич с ними активно сотрудничал, легальными способами добиваясь с их стороны уступок и по рабочему вопросу, и по различным нуждам предпринимателей. Он был вхож в министерские кабинеты, "знал тайные ходы петербургских департаментов", находился в приятельских отношениях с С. Ю. Витте и многими другими высокопоставленными сановниками. Он представлял купечество в диалоге с представителями правящей династии как по делам, так и на разного рода официальных торжествах: поздравлял членов императорской семьи со вступлением в брак, выражал соболезнования по случаю кончины императора Александра III. О добрых отношениях Морозова с правительством говорит и тот факт, что в 1895 году правление Никольской мануфактуры пожертвовало десять тысяч рублей на сооружение в Москве, перед храмом Христа Спасителя, памятника императору Александру III. К покойному царю Савва Тимофеевич, как и Тимофей Саввич, относился с большим уважением. Известно, что С. Т. Морозов возглавил депутацию для возложения венка на царский гроб в Петропавловском соборе.
Любопытно, что еще в начале 1900-х Савва Тимофеевич проявлял либеральные воззрения, ратуя за систему представительного правления, ограничивавшего, но не отменявшего самодержавие, за всеобщие прямые выборы, за обеспечение гражданских прав и свобод.