4
На столах в кабинете наркома появился чай с легкой закуской. Серго угощал товарищей и шутливо знакомил их друг с другом:
- Авраамий Павлович Завенягин!.. Сиди, сиди, не вскакивай, я же не официально… Между прочим, утверждают, что надо мной и Завенягиным пол-Москвы хохочет. Взял, говорят, Орджоникидзе руководящего деятеля Наркомтяжпрома и бросил в глушь, на металлургический комбинат… Пей горяченького, а то ты в глуши похудел, бедненький, и осталось в тебе только восемьдесят килограммчиков…
- Восемьдесят два! - смеялся всех громче полнотелый тридцатитрехлетний Завенягин.
С радостью смотрел Серго на своих молодых соратников, друзей, ближайших помощников. Он знал их давно. Сын машиниста паровоза Завенягин пришел в партию в ноябре семнадцатого, сын портного Тевосян - в восемнадцатом году. Серго тогда спустился с Кавказских гор, чтобы пробраться по Каспию в Астрахань, а оттуда в Москву, к Ленину, и в занятом белыми Баку встретил худенького паренька с огромной черной шапкой волос. "Вано Тевосян. Наш секретарь подпольного райкома партии", - отрекомендовал руководитель бакинских большевиков.
Едва исполнилось Завенягину девятнадцать - он уже секретарь Юзовского окружкома партии в Донбассе. Позже они с Тевосяном были посланы Центральным Комитетом партии в Московскую горную академию, где Завенягин с первого курса стал заместителем ректора, академика Губкина. После окончания института Завенягин руководил Гипромезом, проектировал металлургические гиганты, чтобы через несколько лет возглавить самый крупный из них… Тевосян блестяще управляет Главспецсталью… Иван Павлович Бардин, тоже из рабочей семьи и сам рабочий, стал в тридцать втором году академиком, с первого дня строил Кузнецкий металлургический комбинат и, построив, уезжать из Сибири не хочет…
После чая Серго встал, поднял руку, попросив тишины. Стало слышно, как дышит за раскрытым окном ночь в шелесте листьев, в шуршании проезжавших по площади автомобилей.
- Вы, конечно, понимаете всю сложность международной обстановки. Необходимо каждому из нас на своем месте сделать все, что в его силах для перевооружения Красной Армии.
Нахмурился, вспомнив что-то.
- Я недавно вернулся с Урала. Многое там изменилось к лучшему по сравнению с прошлым годом. Но есть, есть еще не желающие смотреть дальше собственного носа. Не перевелись беспечные, сверхмирно настроенные, нетворческие люди, не умеющие или не желающие думать. Разговаривал я в первый день приезда на Магнитку с инженером-сталеплавильщиком. Спрашиваю: "Если хорошо продумать, подготовиться, можно на ваших печах варить плавки в двести тонн?" "Что вы, товарищ нарком?! - отвечает. - И без того аварии одолевают. Проектную мощность в сто пятьдесят тонн вредно перепрыгивать…" А через несколько дней пожилой сталевар Аврутин выплавил сто девяносто тонн, а на другой печи его ученик, совсем молодой сталевар Горнов, - двести сорок пять тонн. Если бы сам при этом не был, честное слово, усомнился бы. Вот какой у нас золотой народ! Душа радуется, особенно за молодых. Их взгляды не затемнены закоснелыми традициями. Они смотрят в завтрашний день смело, проницательно. Этот самый Горнов мечтает о том, чтобы на большегрузных печах и броневую сталь варить. Он хотел с вами посоветоваться, Иван Павлович, - обратился Серго к Бардину.
- Приезжал он ко мне в Кузнецк две недели назад, товарищ нарком, - поднялся высокий сухощавый Бардин. - Командировки не добился, так отпуск взял.
- Видите какой: отпуска своего не пожалел! И к чему вы пришли?
- Сложнейшая задача, товарищ нарком. Ученых, инженеров-исследователей и таких рабочих, как Горнов, привлечь надо. Броневое бюро организовать в одном из научных наших центров. Белых пятен много, но проблема, на мой взгляд, перспективная.
Время перешло за полночь. Совещание у наркома продолжалось.
ГЕРМАНИЯ СОРВАЛАСЬ С ЦЕПИ
…Международная обстановка действительно скверная. Германия сорвалась с цепи… Германия вооружается, не признавая никаких ограничений.
ЭДУАРД ЭРРИО. Апрель 1935 года.
Цит. по кн.: Овсяный И. Тайна, в которой война рождалась. М.: Политиздат, 1975, с. 60.
Рейхсканцлер снова подчеркнул, что на ближайшие четыре-пять лет главным принципом должно стать: все для вооруженных сил. Восстановление военной мощи Германии должно быть доминирующей мыслью всегда и везде.
Из протокола заседания гитлеровского кабинета от 8 февраля 1933 года.
Там же, с. 36.
Германские промышленники с энтузиазмом идут по новому пути. Они рассматривают великие намерения Гитлера как свои собственные и стали его верными последователями.
ГУСТАВ КРУПП. 1933 год
Там же, с. 36.
Германский военно-воздушный флот находится в стадии создания. Возможно даже, что при первом подходящем случае Германия поставит мир перед свершившимся фактом и официально объявит, что располагает военной авиацией.
Сообщение разведки второго бюро генштаба Франции. 1933 год.
Там же, с. 55.
ФАШИСТСКАЯ "ЧЕТЫРЕХЛЕТКА"
Благодаря щедрой и разносторонней помощи международного, в первую очередь американского, капитала, фашистская Германия за короткий срок создала мощную военную промышленность. Это позволило гитлеровцам начать планировать войну за установление мирового господства. Осенью 1936 года был принят так называемый "четырехлетний план". Его основные задачи Гитлер сформулировал так:
1. Немецкая армия должна быть за четыре года готова к действию.
2. Немецкая экономика должна за четыре года подготовиться к войне.
Там же, с. 45-46.
В ДЕСЯТЬ - ДВАДЦАТЬ РАЗ
Бюджетные ассигнования рейха на вооружение и армию в 1933-1938 гг. увеличились почти в 10 раз. Производство оружия и военной техники выросло за те же годы в 12,5, самолетов - в 22 раза.
Гонка вооружений стала источником сказочного обогащения монополий.
Рост чистой прибыли концерна Круппа (в марках)
1932-1933 - 6 507 078
1934-1935 - 60 361 350
1937-1938 - 112 190 050
1938-1939 - 121 803 791, т. е. примерно 2000 % уровня 1932-1933 гг.
Там же, с. 37.
САМАЯ МОЩНАЯ
Из немногих заводов, разрешенных Версальским договором, выросла самая мощная из существующих сейчас в мире военная промышленность. На сегодняшний день Германия занимает второе место в мире по производству стали после Америки. Производство алюминия значительно превышает производство Америки и других стран мира.
Выпуск винтовок, пулеметов и артиллерийского вооружения превышает в настоящее время производство любой другой страны.
ТОМАС, начальник военно-экономического штаба военного министерства Германии. Выступление перед сотрудниками МИДа. Май 1939 года.
Там же, с. 36.
ПОДТВЕРЖДАЕТ ШАХТ
Крупную роль, которую играли американские монополии в подготовке Германии к войне, подтвердил впоследствии не кто иной, как Я. Шахт, являвшийся правой рукой Гитлера в вопросах финансирования военного производства. Находясь в своей камере во время Нюрнбергского процесса, Шахт рассмеялся, услыхав, что немецким промышленникам будет предъявлено обвинение в вооружении "третьего рейха". "Если вы хотите предать суду промышленников, способствовавших вооружению Германии, то вы должны будете судить своих собственных промышленников. Ведь заводы "Опель", принадлежавшие "Дженерал моторс", работали только на войну".
НОРДЕН А.
Уроки германской истории. М.: Иностранная литература, 1948.
Стахановцы
1
В перерыве между заседаниями Всесоюзного совещания стахановцев его участники заполнили фойе и залы старинного Кремлевского Дворца. Алексей Горнов задержался в Георгиевском зале, где на мраморных досках почти от пола до потолка выпукло золотились названия полков российских, имена и фамилии героев. "Сколько же их сложили головы за Россию?.." - думал Горнов, читая эти нескончаемые списки.
За спиной раздался знакомый голос:
- Алеша?.. Ну конечно ж ты. Я тебя по опаленной шее узнал! - И так же, как в цехе после рекордной плавки, обняв рукой плечи сталевара, Серго повел его за колоннаду. - Ну как дела идут? Приблизились немножко к броневой плавке?
За полтора года, прошедшие после второй поездки Серго на Магнитку, нарком пополнел, выпуклый лоб потеснил шевелюру, густо запорошенную серебром, но веселый взгляд молодил наркома, и Алексей не чувствовал былой скованности - словно встретился с давним добрым знакомым. И никак не хотелось огорчать Серго.
- Кое-что делается… Но разве одному инженеру-исследователю, трем лаборантам да мне совладать с таким делом?
Серго уточнил, есть ли связь с исследовательской группой Кузнецка, и, услышав, что Горнов об этом не знает, обещал при первом же телефонном разговоре с директором потормошить его да главного инженера, которому за это отвечать в первую голову.
- А другого, с чем выступить, нету у тебя? Что-нибудь важное для всех стахановцев и для нас, руководителей?
- Есть, товарищ нарком, кажется, есть… Раньше думал, что только наши сталевары еще не полные хозяева у печи, а поговорил тут с днепропетровцем и сталеваром с "Серпа и молота", вижу - у них то же самое.. Есть у меня мысль… - И вдруг понял, что идея только замерцала, что с ней выступать нельзя, да и с наркомом неловко таким сырьем делиться. - Обмозговать надо, попробовать на одной печи хотя бы, тогда уж…
- Но и не тяни долго, если дело стоящее. Помощь потребуется - напиши. Учишься, как обещал?
- В вечернем техникуме, вместе с женой.
- Не та ли с косами, что тебя защищала?
- Та самая, Любаша.
- Привез Москву показать?
- Не отпустили с работы, людей нехватка в цеховой лаборатории… Будущим летом отпуск вместе возьмем, тогда и покажу Москву. Жаль только, Кремля не увидит.
Серго вынул из кармана белого френча блокнот, написал два телефона, служебный и домашний, и подал листок Горнову:
- Позвонишь прямо с вокзала и приедешь с женой ко мне. Не беспокойся. Зинаида Гавриловна и наша Этери будут довольнешеньки. Покажут и Москву всю, и Кремль. Я тут живу, рядом.
2
Как Алексей жалел, что не раскрыл Серго того, что задумал!
Всю зиму, весну и лето тридцать шестого года вынашивал идею, появившуюся у него на совещании в Кремле. Обдумывал, советовался со сменным инженером, который и на этот раз поддержал Алексея.
В августе начальник цеха уехал в командировку, и оставшийся за него инженер разрешил Горнову в виде эксперимента сварить и выпустить плавку без сменного мастера.
Опыт получился не совсем удачным. Беспокоясь во время доводки и выпуска, как бы мастер не осуществил свою угрозу - не привел к печи заводское начальство, - Алексей начал спешить и не добился точного попадания в анализ.
Правда, плавку разлили и прокатали потом хорошо, но повод для скандала был дан, и им не преминули воспользоваться недруги. Едва успел начальник цеха возвратиться из командировки, как сменный мастер подсунул ему заявление-ультиматум: если Горнов останется сталеваром, он уезжает на другой завод.
Городская газета опубликовала статью начальника планового отдела заводоуправления, доказывающего, что "предложенный А. Горновым метод сталевар-мастер" противоречит принципам социалистического производства, подрывает авторитет мастера. Обсуждая статью, партийное бюро вынесло молодому коммунисту Горнову выговор, администрация перевела его к другому мастеру, на самую запущенную печь.
Удары, которые обрушились на Алексея, были бы не столь чувствительны, если б не семейный разлад.
- Вечно лезешь, куда не следует, фонари себе набиваешь, - укоряла дома Любаша. - Добился - тебя назвали шарлатаном. Просила же тебя: не озлобляй мастеров - заклюют. Отец тридцать лет сталеварит, в мастера не лезет, а ты?!
Алексей молчал-молчал - и не выдержал:
- Надеешься, что я стану гладенький, что от себя отступлюсь! Зачем замуж пошла? Знала же мою натуру!.. Не согласен я жить, как отец. Сталевар должен быть хозяином печи! Здесь не докажу - на другой завод переберусь, там повторю. Серго перевод даст.
- И разговаривать с таким не станет!
- Поглядим… Отпуск - и еду. А ты как хочешь.
Она покапризничала, но отпуск взяла вместе с Алексеем, и за длинную дорогу до Москвы они помирились.
Заехали к сталевару, с которым Алексей сдружился на совещании стахановцев, побывали в театрах, музеях, в мартеновском цехе "Серпа и молота". Алексей медлил: то хотел звонить Серго, то соглашался с Любашей, что неудобно беспокоить наркома, тем более после провала в цехе. Возможно, Алексей так и не решился бы, но Любаша заболела ангиной, и пришлось поторопиться с отъездом - тут он уже без звонка пошел в наркомат. Серго там не было: врачи предписали ему постельный режим.
- Если, товарищ Горнов, вам лично к наркому, зайдите через пять дней, - сказал помощник Серго.
- Домой спешу, поезд у меня вечером.
- Хотите написать записку?
- Да.
Алексей примостился с края стола, написал:
"Дорогой товарищ Серго!
Жаль, что не мог Вас увидеть. Сегодня уезжаем домой. Любаша себя чувствует не совсем хорошо.
Желаю Вам скорого и полного выздоровления.
Ваш Алексей Горнов".
Из наркомата Алексей поехал на Казанский вокзал, купил билеты, и часа через два молодожены сидели уже в купе мягкого вагона.
Алексея беспокоило состояние Любаши. Ангина обычно протекала у нее не остро. Теперь температура повысилась. Любаша прилегла, попросила расплести косы. Алексей расчесал волосы - тонкое светлое их золото омывало его бугорчатые, в ссадинах, пальцы.
- Безмозглый дуралей! - в сердцах ругал он себя. - Надо же было покупать тебе две порции мороженого.
Любаше стало приятно, что он жалеет ее. Ласково взглянула, чтобы успокоился.
- Иди покури.
Он стоял в тамбуре спиной к гудящему перрону, курил глубокими затяжками, когда позади него послышался высокий женский голос:
- Тебя в жизни так никто не искал, профессор. Должно быть, видный человек этот Горнов…
Алексей повернулся, увидел загорелую шатенку в панаме, видимо, профессорская чета ехала с юга.
- Вы, кажется, сказали - Горнов… Кто ищет?
- Не слышали? Уже давно радио надрывается, наверно, важная персона… Вот опять.
На все платформы и залы раздавалось:
- Внимание! Граждане пассажиры и проводники вагонов! Среди отъезжающих на Урал должны быть Алексей Петрович Горнов с супругой. Попросите их незамедлительно выйти из вагона. У дежурного по вокзалу дожидается представитель Наркомтяжпрома.
Последние слова Алексей уже слышал на бегу. Он бежал к Любаше.
3
После рабочего дня помощник поехал к Серго с докладом по неотложным делам. Захватил с собой и записку Горнова. Прочитав ее, Серго стал отчитывать помощника:
- Сколько раз тебе твердил: о приезде ко мне рабочих докладывать без всякой задержки и в любом случае. Ты же ничего у Горнова не узнал, может быть, его жена нуждается в срочной помощи - найди и привези. Сейчас же!
И не успокоился до тех пор, пока не увидел у себя уральцев, не усадил Любашу в кресло.
- Открой рот, не бойся. Ты же знаешь, что я фельдшер… Ух какой нарыв! Зина, звони хирургу, чтобы пришел. Не нервничай, Любаша, все будет хорошо - станцуем с тобой если не сегодня, так уж завтра обязательно.
После легкой операции боль отступила. Проводив хирурга и увидев, что Любаше стало легче, Серго рассмешил ее историей из своей фельдшерской практики. В далеком якутском селении ему пришлось срочно оперировать заглоточный абсцесс. Он спас больного от удушья, за что шаман объявил ссыльного дьяволом.
- Похож я на дьявола, Любаша? - Серго сдвинул брови, вытаращил глаза, показывая, каким его хотел представить шаман перед якутами.
В чесучовой русской рубахе, в пижамных брюках и в тапочках Серго выглядел домовитым добряком, которому, кажется, интереснее всего распоряжаться по семейным делам. Когда Зинаида Гавриловна принесла Любаше теплого молока, Серго воскликнул:
- Ай, Зина, не могла подогреть красное цинандали! Вино для богов и молодых жен. - Задорные глаза посмотрели на Алексея. - Между прочим, и тебе не вредно.
- Любаша не разрешает.
- Совсем?
- На большие праздники и от простуды - подносит.
- Боевая у тебя казачка, славно тебя приструнила.
Все перешли в столовую. Серго раскупорил бутылку цинандали, наполнил бокалы Зинаиде Гавриловне и Алексею.
- Себя зачем обижаете и Этери? - заметил Алексей.
- Извини, дорогой, но для нас с дочкой готовят специальный эликсир молодости, ни с кем делиться не можем…
Нагнулся к нижним дверцам старенького пузатого буфета, вынул бутылку розовой жидкости.
- Этери, дадим ему полакомиться? - спросил он пятнадцатилетнюю дочь. - Все же гость необычный, лучший сталевар Урала!
- Дадим, - прыснула Этери, блестя из-под густых ресниц черными вишнями глаз.
Серго налил Алексею большой, цвета бирюзы, бокал. Алексей отпил немного, и лицо его сделалось растерянно-смешным.
- Это же фруктовая водица!
- Не нравится? А мне и Этери лучше не надо. Эскулапы это назвали легким напитком наркома тяжелой промышленности.
Предложил тост:
- За молодость - надежду государства! За наших уральцев! За ваше счастье, молодожены!
За этим длинным столом с закругленными углами Любаше и Алексею было так хорошо, как в праздники дома с отцом и матерью. Ели искусно сваренную арталу - говядину со специями, потом стол украсил большой, шумный, из сверкающей меди, русский самовар. Серго ласково подтрунивал над гостями и Этери, пока Зинаида Гавриловна не сказала, что гостям и самому Серго пора отдыхать.
- Нас с Алексеем не трогай, нам поговорить надо.
- Пойдемте, Любаша, - отступилась Зинаида Гавриловна. - Будут болтать до полуночи.
Мужчины пересели на диван - Серго откинулся на спинку, Алексей устроился с краю. Как оказался с глазу на глаз с наркомом, так потерял мужество.
- Неприятности? - спросил Серго.
- Дегтем меня измазали, чуть ли не врагом объявили.
- За что?
- Испробовал сварить плавку без мастера… Не совсем ладно вышла, и поносить стали.
Алексея прорвало, говорил долго и сумбурно. Серго пожал плечами.
- Странно, я ратую за мастера-воспитателя, ты пошел против меня - и у меня же просишь защиты… Как тебе пришла в голову эта мысль: сталевар-мастер?