Теперь несколько слов о книгах Орлова. Первая книга, "Тайная история сталинских преступлений", изданная после смерти Сталина, состоит из двух частей. Первая часть - подробная история подготовки и проведения показательных процессов против партийной оппозиции. Там достаточно много подробностей и, возможно, впервые прямо говорится о том, что истинным организатором убийства Кирова был Сталин. Подробно описывая методы следствия и фальсификации приведенных на суде доказательств, он показывает все нелепости и противоречия, допущенные следователями. Вторая часть книги - это набор анекдотических историй из жизни Сталина на кавказской даче. Если подвести итог его разоблачениям, то станет ясно, что он обвинял Сталина: 1) в жестокости; 2) в уничтожении ленинской гвардии; 3) в фальсификации процессов. Ну и что же здесь нового? О том, что Сталин уничтожил оппозицию, говорили и писали и раньше, и ни на кого это не произвело особого впечатления. Тем, кто был равнодушен к "мировой революции", ото было безразлично, а твердокаменные коммунисты до секретного доклада Н.С. Хрущева на XX съезде КПСС пыли непробиваемы.
В 1963 году Орлов публикует очередную книгу: "Учебник разведки и партизанской войны", в которой "разоблачил методы советского шпионажа за границей", "та книга Орлова - всего лишь сборник забавных и назидательных историй из жизни разведчиков, закамуфлированный рассказ об операциях 1920–1930 годов. Так что, рассказывая об этом в 1963 году, Орлов не нанес советской разведке никакого вреда. Не навредил он ей и раскрытием общей концепции работы за рубежом: ставка на агентуру, а не на обработку открытых источников, особая роль дезинформации и т. д. К тому же некоторые эпизоды явно лживы.
"В конце книги, - указывает К. Хенкин, - Орлов подробно рассказывает о подвигах легендарного капитана Николаевского, который, командуя в Испании партизанским отрядом, всех поражал храбростью и смекалкой. Прослужив в испанских партизанских отрядах более года, я ни разу Николаевского не встретил, ни разу о нем не слыхал. А уж нам ли не стараясь поднять боевой дух всякими героическими историями".
Разумеется, совершенно абсурдным следует считать предположение, что Орлов бежал в США по заданию Москвы. В те годы на столь высоком уровне такие операции не проводились. Все значительно проще. Орлов был не из тех, кто покорно ехал навстречу следствию и пуле в лубянских подвалах. Но желание сохранить жизнь не делало его противником советского строя.
Строй был свой, только надо было перестать расстреливать хороших и снова доверить им (таким, как Орлов) расстреливать плохих. Политически и практически с советским режимом Орлов не порывал никогда. Не мыслили себя вне коммунистического движения и другие перебежчики, опередившие Орлова, - Г. Агабеков, В. Кривицкий, И. Рейсс. Но они искали прежде всего связи с партийной оппозицией, хотели продолжить политическую борьбу со Сталиным. Результат этих исканий известен. Орлов же понял, что, порвав с Москвой, человек его профессии мог жить, только сотрудничая с западными спецслужбами с пользой для СССР. Чем он и занимался.
В подтверждение этому можно поведать о старом знакомом Орлова Вилли Фишере. Посланный в 1948 году нелегалом в США, он был арестован в 1957 году и назвался при аресте Рудольфом Ивановичем Абелем. Настоящий Рудольф Абель, тоже работник КГБ, в 1957 году умер в Москве. Само по себе это не интересно. Интересно другое. Вскоре после освобождения и возвращения Фишера в Москву его бывший сослуживец и друг К. Хенкин в частной беседе спросил его:
"- Почему при аресте вы назвались именем Абеля?
- Во-первых, потому, что биографию Рудольфа я знал, как свою, во-вторых, потому, что я таким образом давал сигнал в Центр, и, наконец, потому, что я проверял ШВЕДА".
Орлов, лично знавший Фишера, мог сказать, что настоящее имя человека, представшего перед судом, не Рудольф Иванович Абель, а Вильям Август Фишер. Он сын принявшего британское подданство Генриха Метью Фишера. Он родился в городе Ньюкастл-на-Тайне 12 июля 1903 года. Он гражданин Великобритании, которую покинул по законному паспорту в 1921 году, по которому въехал в Великобританию в 1931 году. Паспорту, дающему право на защиту Короны и обязывающему Фишера соблюдать ей верность. Но Орлов не сделал этого.
Проверка, устроенная Орлову Фишером, вряд ли касалась какого-либо конкретного случая. Скорее всего, речь шла об общей благонадежности и подтверждении сделанного в декабре 1955 года начальником Следственного управления КГБ вывода: "У нас нет оснований для возбуждения судебного дела против Орлова".
Еще одним косвенным подтверждением этому можно считать следующий факт. В 1967 году сотрудники вашингтонской резидентуры КГБ установили местонахождение Орлова в США. Резидент Борис Соломатин и его заместитель по линии ПР Олег Калугин послали в Москву шифротелеграмму, в которой предлагали организовать встречу с Орловым и попытаться склонить его к возвращению в СССР. Из Центра пришло согласие, и 14 ноября 1969 года оперативный сотрудник КГБ Михаил Александрович Феоктистов встретился с Орловым на его квартире и передал ему письмо от его друга Прокопюка, с которым Орлов работал в Барселоне. В ходе состоявшейся беседы Феоктистов сказал Орлову, что он реабилитирован и что у него остались в СССР друзья, однако позитивного разговора не получилось. Орлов был сдержан, хотя разговаривал благожелательно. Вторая встреча Феоктистова с Орловым состоялась летом 1971 года. Орлов спокойно выслушал сообщение Феоктистова, что его ждут в СССР и считают честным человеком, но возвращаться отказался. Через месяц после этой встречи из Москвы поступил приказ оставить Орлова в покое. По словам Калугина, приказ исходил из Политбюро, от М.А. Суслова. В результате контакты с Орловым прекратились, но и смертный приговор, вынесенный ему в 1938 году, не был приведен в исполнение.
Что же касается дальнейшей судьбы Орлова, то осенью 1971 года от сердечного приступа умерла его жена Мария. Тяжело переживая ее смерть, Орлов продолжал работать над мемуарами. В марте 1973 года он был отправлен в госпиталь с серьезной болезнью сердца и 8 апреля 1973 года умер в возрасте семидесяти восьми лет.
Следующим сотрудником НКВД, решившим остаться на Западе и не возвращаться в СССР, стал сотрудник резидентуры ИНО в Риме Гельфанд.
Лев Борисович Гельфанд родился 29 декабря 1900 года в селе Артемовка Полтавской губернии в семье управляющего поместьем. С 1910 по 1918 год молодой Гельфанд учился в гимназии города Переславля, где познакомился с учением К. Маркса, сблизился с большевиками и занимался распространением революционной литературы. После Октябрьской революции он встал на сторону новой власти, записался в отряд городской самообороны и принимал активное участие в борьбе с местными бандформированиями.
В ноябре 1918 года Гельфанд вступил добровольцем в Красную Армию и в дальнейшем служил в бронечастях, занимаясь политработой. Так, летом 1920 года он был назначен начальником политотдела Московской автобронетанковой бригады, в 1921 году по предложению Г. Котовского стал комиссаром бронесил РККА, а в начале 1922 года занимал должность уполномоченного ПУР у Троцкого. Одновременно учился на заочном отделении МГУ и редактировал журнал "Броневое дело".
В конце 1922 года Гельфанда направляют в Народный комиссариат путей сообщения, на должность заместителя начальника политсекретариата наркомата, а в 1923 году он становится заместителем председателя треста "Транспечать". Но, находясь на этой должности, он проворовался и в феврале 1924 года был исключен из рядов ВКП(б). Понимая, что вне партии сделать карьеру невозможно, он устраивается рабочим в типографию, а потом на завод "Мельстрой", где ему удается вновь вступить в ВКП(б). С партийным билетом в кармане Гельфанд, используя старые связи, в сентябре 1925 года устраивается на работу в Народный комиссариат иностранных дел. А уже в марте 1926 года его командируют в полпредство СССР во Франции на должность стажера. Разумеется, такой поворот в его карьере не был случайным. Просто он в это время становится сотрудником НКВД. Об этом свидетельствует и тот факт, что во Франции Гельфанд очень быстро продвигается с должности секретаря генконсульства в Париже, до второго секретаря полпредства, ведает организацией союзов и печатных органов русской эмиграции (эта должность в советских посольствах всегда резервировалась для сотрудников разведки).
Но в конце января 1930 года Гельфанда срочно отзывают в Москву. Причиной этого стало его участие в начале января 1930 года в похищении главы РОВСа генерала Александра Павловича Кутепова.
Похищение Кутепова, приказ о чем был отдан лично Сталиным, ставило своей целью окончательно деморализовать белую эмиграцию и ее боевые организации. После внезапной смерти от скоротечной чахотки генерала Врангеля 25 апреля 1928 года (вполне возможно, смерти насильственной и организованной ОГПУ) генерал Кутепов оставался единственной крупной и пользующейся авторитетом фигурой в РОВСе.
Для организации похищения Кутепова в Париж припыл ответственный работник ОГПУ, начальник Особой группы при председателе ОГПУ Яков Исаакович Серебрянский. Похищение было осуществлено за несколько минут до 11 часов утра в воскресенье 26 января 1930 года прямо посреди улицы в седьмом квартале Парижа. Непосредственные участники похищения, резидент ОГПУ Николай Кузмин и нелегал Андрей Фихнер, запихнули Кутепова в машину и отвезли в порт Кале, где погрузили на советский пароход. Однако главная цель похищения не пыла достигнута. Дело в том, что у Кутепова было слабое сердце и оно не выдержало анестезии. По пути в Новороссийск он скончался от сердечного приступа.
В советском посольстве в Париже были приняты меры для заметания всех возможных следов. Уже вечером 26 января выехал из Франции первый советник посольства Аренс, отвечавший за связь с французской коммунистической партией. Д 28 января покинул Францию Гельфанд. В Москве он некоторое время работал референтом, а затем заместителем начальника англо-романского отдела НКИД, одновременно учась сначала на вечернем, а потом на дневном отделении Института красной профессуры.
В 1933 году Гельфанда командируют в Италию под прикрытием должности первого секретаря советского полпредства. В декабре его назначают советником посольства, а в 1938–1939 годах он уже исполнял обязанности поверенного в делах.
Летом 1940 года Гельфанд принимает решение не возвращаться в Москву. Что стало причиной такого решения - точно неизвестно, так как, в отличие от многих других перебежчиков, Гельфанд никогда не афишировал свою бывшую принадлежность к ОГПУ-НКВД. Вскоре он перебрался в США, сменил фамилию и занялся бизнесом. Известный как мистер Мур, он разбогател и спокойно дожил свой век в Америке.
Надо сказать, что чистки и измены в рядах советских спецслужб не ослабили их деятельности по сбору разведывательной информации за рубежом. Множество людей было направлено за границу в конце тридцатых годов. А известность получили главным образом те, кто провалился в годы Второй мировой войны, например, Л. Треппер, А. Гуревич, Ш. Радо. Справедливости ради надо сказать, что среди нового поколения разведчиков встречались недостаточно подготовленные и морально неустойчивые люди. Одним из таких был некий Фитингоф.
Осенью 1940 года из Прибалтики под видом возвращающихся на историческую родину немцев была направлена разведгруппа Разведупра РККА в составе трех человек: двух братьев по фамилии Фитингоф и жены старшего брата. Старшей группы была женщина, работавшая на советскую разведку с 1932 года, еще до того, как вышла замуж за старшего брата Фитингофа. Перед группой стояла задача натурализоваться в Германии, завести собственное дело и в дальнейшем работать в качестве нелегальной резидентуры связи с Москвой.
По пути в Германию младший брат завязал интрижку с молоденькой прибалтийской немкой, обещая по приезде в Германию жениться на ней. Однако, узнав о случившемся, фрау Фитингоф положила конец этому роману, в результате чего несостоявшаяся невеста на пограничном посту донесла сотруднику гестапо, что трое ее спутников кажутся ей подозрительными. Донос попал к начальнику отдела IVE (контрразведка) РСХА Вальтеру Шелленбергу. Тот взял дело в свои руки и, вновь допросив доносчицу, установил, что ее жених говорил ей, что его брат работает на русских. После этого В. Шелленберг организовал поиск исчезнувшей в Берлине группы, установив наблюдение за зданиями советского посольства и торгпредства. Через некоторое время пропавшие были обнаружены. Они успели сменить документы и устроились на работу в фирму по снабжению гостиниц и ресторанов. Старший брат теперь звался Эгон Альтман, младший - Вильгельм Оберрейтер, а женщина - Мария Шульце. В ходе дальнейшей слежки было установлено, что Мария несколько раз конспиративно встречалась с сотрудниками советского торгпредства, и в соответствии с планом Шелленберга было решено похитить на улице Оберрейтера как наиболее слабое звено в троице и склонить его к сотрудничеству.
План Шелленберга был приведен в исполнение, и на допросе Оберрейтер под угрозой расстрела за шпионаж согласился на сотрудничество с гестапо. Он рассказал, что группе было поручено купить в Берлине отель, куда поступала бы информация и где эта информация проходила бы предварительную обработку. Информация должна была носить в основном военный характер. В дальнейшем в штат отеля планировалось включить несколько офицеров разведки. На Марию возлагалась организация курьерской связи, Альтман должен был выполнять роль управляющего и владельца отеля, а сам Оберрейтер - заниматься технической обработкой поступающих материалов. Деньги на покупку отеля должны были поступить в ближайшее время под видом наследства.
Завербовав предателя Оберрейтера, Шелленберг обязал его поставлять гестапо всю полученную группой информацию. Но в конце ноября 1940 года, после прибытия в Берлин для переговоров с Германией В. Молотова, Гитлер, узнав от Гиммлера о советской разведгруппе, потребовал немедленно арестовать всех ее участников. "Я хочу показать русским, что мне все известно об их шпионской и подрывной деятельности, - сказал Гитлер. - Арест их агентов сейчас как нельзя лучше соответствует моим планам". На следующий день М. Шульце и Э. Альтман были арестованы. Во время допросов в гестапо Шульце все отрицала и по приговору суда была казнена. Альтман тоже был приговорен к смертной казни, но позднее его помиловали.
После случившегося младший Фитингоф-Оберрейтер некоторое время продолжал работать на гестапо. Один раз на него было совершено покушение, но ему удалось спастись. В дальнейшем с помощью Шелленберга он несколько раз менял место жительства, и в конце концов ему все же удалось затеряться.
Глава 3
1941–1950 годы
Начавшаяся 22 июня 1941 года Великая Отечественная война стала тяжелейшим испытанием для всего советского народа, которое он вынес с величайшим мужеством и доблестью, справедливо заслужив славу непобедимого. Героизм солдат на фронте и тружеников тыла никогда до конца не может быть описан словами. На этом фоне еще более чудовищными выглядят случаи предательства и измены, не те, придуманные, по которым победителей фашизма отправляли в ГУЛАГ, а те, что действительно опозорили имя русского солдата. И еще более чудовищным является предательство разведчиков, хотя, за долгие годы войны их почти не было.
Первым оперативным сотрудником советской разведки, вставшим на путь предательства в годы Великой Отечественной войны, стал офицер ГРУ Ахмедов.
Измаил Гусейнович Ахмедов родился 18 мая 1904 года в городе Орске Оренбургской губернии в семье татарского священника-муллы. После Октябрьской революции он, понимая, что новая власть пришла надолго, сразу переметнулся на ее сторону. В 1918 году в возрасте четырнадцати лет Ахмедов вступил в комсомол, указав в анкете, что родился в рабочей семье. В 1919 году, окончив двухгодичные подготовительные курсы, он приехал в Москву и поступил на первый курс Института народов Востока. В 1921 году Ахмедов вступил в члены РКП(б), а в 1925 году записался добровольцем в Красную Армию. В том же году его направили на учебу в Ленинградскую высшую школу связи. В 1929 году он успешно оканчивает школу и получает назначение на должность командира взвода 2-го отдельного радиобатальона, а затем - командира взвода роты связи армии, дислоцированной в Закавказье.
В январе 1931 года Ахмедова направляют на работу в Разведупр РККА на должность радиоинструктора 4-го (технического) отдела. Он несколько раз выезжал в зарубежные командировки, а в феврале 1934 года был зачислен слушателем на 1-й курс Военной электротехнической академии РККА. После окончания академии Ахмедов некоторое время работал в Чехословакии под "крышей" корреспондента ТАСС Георгия Петровича Николаева, а после возвращения в Москву в августе 1940 года был назначен заместителем начальника 4-го отдела Разведупра.
Тогда же новый начальник Разведупра Ф.И. Голиков, занявший этот пост в июле 1940 года, приступил к чистке зарубежных резидентур Разведупра. На совещании руководящего состава шести оперативных отделов Разведупра он заявил, что чистка проводится по указанию И. Сталина и Г. Маленкова, добавив при этом уже от себя, мол, "слишком многие чересчур долго сидели за границей, и такие люди ставят под угрозу безопасность страны". Одним из руководителей центрального аппарата Разведупра, осуществлявшим на практике чистку зарубежных резидентур, был Ахмедов. Позднее в своих мемуарах он рассказывал следующее:
"Иногда мне везло и я находил неудачников, которые и в самом деле совершили какие-нибудь проступки, что рано или поздно привело бы к их увольнению из системы. Однако в основном мне приходилось учитывать слишком тесные связи с Западом".
В сентябре 1940 года Ахмедова направили в берлинскую резидентуру Разведупра, где он снова работал под видом представителя ТАСС Г.С. Николаева. Здесь у него не сложились отношения с резидентом ИНО НКВД в Берлине А.З. Кобуловым. Однажды Кобулов даже устроил ему публичный разнос. Причиной разноса, по утверждению Ахмедова, было желание Кобулова "увидеть, сделаю ли я какую-нибудь ошибку, которая может быть использована против меня позднее". Что же касается оперативной деятельности Ахмедова в это время, то о ней можно судить по телеграмме посла СССР в Германии В.Г. Деканозова от 21 июня 1941 года:
"Представитель НКВД И. Ахмедов получил донесение нашего агента о том, что якобы завтра, в воскресенье 22 июня, Германия нападет на СССР. Я сказал ему и его начальнику А. Кобулову, чтобы они не обращали внимания на подобные "утки", и посоветовал нашим работникам выехать завтра на пикник".
После начала Великой Отечественной войны Ахмедов вместе с остальными официальными советскими представителями в Германии был интернирован и возвратился в СССР только в конце июля 1941 года. В Москве он некоторое время работал в центральном аппарате Разведупра, а потом был командирован в Турцию под видом пресс-атташе советского посольства в Анкаре Николаева.